Глава 32. «А зачем тебе, бабушка, такие большие...»

Злося (входит): Здравствуйте, падре Микаэль!

Злорд (из-под одеяла): Здравствуй, дитя моё! Проходи, садись вот здесь,

на стульчик.

Злося: Что с вами, падре Микаэль? Я совсем не узнаю ваш голос!

Злорд: Ничего страшного, дитя моё! Просто я что-то неважно себя

чувствую.

Злося: Ой! Давайте я сбегаю за доктором!

Злорд: Нет, нет! Не надо доктора. Лучше скажи, что ты принесла мне

сегодня?

Злося: Немного яблок, пирог, испеченный Злушей, баночку сметаны и

горшочек масла. А вы уверены, что не надо позвать доктора, падре

Микаэль?

Злорд: Конечно, я уверен, добрая девушка! Доктор нам только помешает.

То есть, я хотел сказать, что мне уже гораздо лучше. Ну, прям

почти совсем хорошо! Когда ты рядом, мне всегда хорошо,

э-э, почти совсем! Сделай милость, подойди поближе, а то я плохо

вижу тебя!

Злося (приближается к кровати с балдахином): Немудрено, что вы меня

не видите — здесь так темно, и шторы закрыты, а ещё этот балдахин.

Злорд: Очень хорошо, что темно! То-есть, я хочу сказать, что свет

мне не нравится, потому и темно. Подойди ещё поближе!

Злося (подходит): Странно, раньше вы говорили, что любите солнце… А

зачем вам такие большие очки, падре Микаэль?

Злорд: Это чтобы лучше видеть тебя, дитя моё! Ещё ближе!

Злося: А зачем вы натянули ночной колпак на самые уши, падре Микаэль?

Злорд: Это чтобы лучше слышать тебя, дитя моё! Разве ты не знаешь, что

звуки усиливаются, когда проходят через шерсть? Дай мне свою

руку!

Злося (ставит корзинку на стульчик и протягивает ему руку): А почему

у вас такая жилистая костлявая рука, пад...

Злорд (хватает её за руку и утаскивает под балдахин): А это, чтобы ты

не слишком брыкалась, дитя моё!

...............................................................

Боль была тупой, тяжёлой и такой сильной, что грозила снова отключить сознание. Некоторое время он боялся пошевелиться, потому что от каждого незначительного движения боль начинала пульсировать, а это было намного мучительнее.

Но не лежать же вот так, без движения, в полной темноте и неизвестности! Надо что-то делать и прежде всего, выяснить, где он и… кто он...

Прежде всего — он лежит на чём-то твёрдом и холодном, но ему самому не холодно. Воздух неподвижный, ни единого ветерка. Пахнет пылью, темно...

Ясно! Он в закрытом помещении без окон, потому что если бы были окна, то даже сквозь плотные шторы самой глухой ночью проникло бы хоть немного света.

Так что же, он в тюрьме? Очень даже может быть. Но тогда почему он на полу, а не на нарах? Нет, это не тюрьма.

А почему собственно — тюрьма? Он что, преступник?

Как раз этого он вспомнить не мог. Хотя ощущения, что он преступник не было, но почему-то тюрьма была ему хорошо знакома. И ассоциации с ней были вовсе не такие уж скверные. Тепло, кормят, есть, где спать. Не так уж плохо, если надзиратель попадётся не слишком сволочной. Выпить не дают, зато всегда есть с кем поговорить по душам, и никто при этом не отскакивает от тебя в ужасе, как это бывает на… улице.

Улица? А что, улица? С ней тоже что-то связано, точнее, очень много связано, почти всё… Но почему?

Он попробовал сесть и это у него получилось. Боль полыхнула ещё разок и стала угасать. Немного кружилась голова, но мозги, как будто встали на место. (А что, они не на месте были?)

Ощупал голову — вроде цела, но на затылке изрядная шишка. Крепко приложился, значит. Или приложили...

Так что там с улицей? Воспоминания о ней самые разные. Тёплое солнышко и мягкая травка летом. Стужа зимой, но в то же время именно зимой происходит вся красота и сказочность Рождества. А ещё в рождественские дни чаще удаётся вкусно пожрать, потому что во время праздников люди добрее...

Люди. Они такие разные. Большинство равнодушных, но есть и откровенные сволочи. Причём те, кто гонит от себя словами или даже пинками, ещё ничего. Такие, сегодня ругаются, а завтра могут дать на выпивку. Хуже всего те, которые, едва завидев тебя издалека, начинают звать полицию и радуются, глядя, как копы охаживают беззащитного дубинками и волокут в участок.

А ведь он таким ничего не сделал! Он был невиновен даже в краже пирожков с лотка у торговки, в чём она его не раз обвиняла. Подбирал упавшие, да, было, но чтобы взять с лотка и сунуть в карман — никогда!

Копы. Разные, как и все люди. Иным разве что крыльев не хватало, чтобы называться ангелами. Помнится, один всё здоровался с ним, когда заступал на пост. Поболтать останавливался, мог и пару центов подкинуть, хоть у самого карманы были пустые. Но случались и такие, которым не в копы следовало поступать, а сразу в цепные псы!

Он никогда не забудет слова одного копа, подкреплённые ударом дубинки по почкам:

— Если ты, Мик, ещё раз здесь появишься...

Он хлопнул себя ладонью по лбу. Мик! Ну, конечно же! Его зовут — Мик, и он… бомж...

Сразу всё вспомнилось. Точнее не всё. Он не помнил того, что было раньше «улицы», и того, что было позже. (А что, «улица» кончилась?) Зато саму улицу он помнил хорошо — огромные дома, киоск на углу и газетная будка за которыми был его уголок. Городской парк рядом. А ещё, там был славный малый — дворник по фамилии Быкович. Такой здоровенный, что и впрямь на быка был похож, но добрый, как трёхмесячный телёнок. Что-то с ним такое случилось...

Нет, вспомнил он явно не всё. Что-то случилось. Произошли какие-то перемены, события, которые перевернули жизнь Быковича, бомжа Мика и даже зловредного полицейского, гонявшего его с излюбленного места. Но здесь память обрывалась, несмотря на то, что он чувствовал — вспомнить всё просто необходимо. От этого зависит многое. Например, его жизнь, а также жизни и судьбы нескольких людей. Хороших людей!

Внезапно в двух шагах от сидящего на полу Мика открылась настежь дверь, сквозь которую хлынул поток яркого света. Впрочем, этот свет показался ему ярким после пребывания в кромешной темноте. На самом деле он был совсем не ярким, а даже весьма тусклым и поэтому глаза привыкли к нему за пару секунд. А ещё через пару секунд Мик понял, что находится в каком-то чулане с вёдрами, мётлами и прочим инвентарём для уборки и наведения порядка, а в дверном проёме стоит человек, представляющийся ему сейчас тёмным силуэтом.

..............................................................

Злоримор (подслеповато сощурясь): Та-ак, где тут была хозяйская

заначка? Ему-то, хозяину то-есть, она теперь ни к чему.

Что-нибудь уж одно — либо любовь, либо выпивка. Хозяин у

меня молодой, грех ему себя на выпивку изводить. Молодое

дело — любовь! Эх, хе-хе, а наше стариковское...

(замечает Мика, сидящего на полу)

Ай! Кто это здесь?

Мик: Извините, любезный! Не могли бы вы мне помочь?

Злоримор: Падре Микаэль? Что вы здесь делаете?

Мик (удивлённо): Как вы меня назвали?

(вдруг хватается за голову, как будто что-то вспомнил)

Ах, да!.. Но ведь вы же — сэр Злоскервиль, хозяин поместья!

Злоримор: Какой я вам хозяин? Я — Злоримор, дворецкий. Хозяин велел

мне его именем назваться, а сам назвался моим, чтобы к

злыревой племяннице — Злосе, подкатить. Он думает, что если

она узнает кто он такой на самом деле, то будет его чураться,

потому что она ему не ровня. Может и правильно думает, а

может… Но вы мне не ответили, падре Микаэль, чего это вы в

чулан залезли-то?

Мик (делая над собой усилие): Я не… Кажется, я догадываюсь. Ко мне

сегодня в комнату вошёл какой-то странно одетый человек, и

сказал, что он псарь в поместье сэра Злоскервиля.

Злоримор: Ишь чего удумал? Псарь! У нас и псарни-то нет. Злоскервили

уж триста лет собак не держат, с тех пор, как… Но я перебил

вас, падре Микаэль, продолжайте, пожалуйста!

Мик: Так вот, этот человек сказал мне, что Злося умоляет помочь ей в

одном деликатном деле, а в каком именно, она расскажет сама,

потому что может сообщить это только мне лично. А ещё он сказал,

что сюда она прийти не может, и ждёт меня в одном уединённом

покое, в который он немедля меня проводит, если я согласен

помочь. Конечно, я немедленно подхватился и пошёл с ним!

Помню, что он открыл эту дверь и велел мне идти вперёд. Я сделал

шаг в темноту… и больше я ничего не помню.

Злоримор: А как он выглядел?

Мик: Высокий, худой, с резкими чертами лица и длинным носом. Из

одежды я запомнил меховую куртку и сапоги со шпорами.

Злоримор: Так это ж Злорд! Я видел, как он с заднего двора в дом входит.

Тогда ещё подумал — а что это такой важный гость чёрным

ходом идёт, может дело у него, какое секретное? А он, видать,

решил здесь Злосю перехватить. Вот каналья! Злырь, его

дворецкий, рассказывал, что он давно уже вокруг неё

увивается...

Мик: Боже мой! Ведь девушка может быть в опасности!

Злоримор: Точно, может! Злорд известный охотник до горничных, ни

одну не пропускает. Надо бы сказать хозяину...

Мик: Некогда искать вашего хозяина! Бежим скорее на выручку

бедняжке, только возьмём вот эти мётлы!

Злоримор: Это дело! А мётлы нам зачем?

Мик: Я — старик, вы — старик, а противник наш ещё не стар, достаточно

силён, может быть вооружён и конечно беспощаден. Голову мне

едва не проломил...

Злоримор: Так мы что, будем лупить Злорда мётлами? Вот это да! Такого

я ни за что не пропущу!

(хватают каждый по метле и убегают)

.....................................................................

Злоскервиль (один): Ну, где же Злося? Куда запропастилась эта глупая

девчонка? Нет! Эта… самая чудесная, самая лучшая

девушка на свете! Ах, о чём это я? Она ведь мне не ровня...

И что с того? Я люблю её, и какая разница, ровня она мне

или не ровня? Что это вообще за глупости — «ровня — не

ровня»? Была бы ровня, лучше бы не стала, наоборот...

Стоп! Что это я несу? Вроде не пил уже несколько дней, а

на ум идут всякие бредни. Кому вообще нужен коньяк,

если на свете существуют девушки? Э-э, поправочка —

если на свете существует Злося! Господи, я же готов

бросить к её ногам всё! Поместье, состояние, древнее имя

Злоскервилей! Кому нужна эта знатность, если ты один?

Это же просто пыль!.. Но, где же моя любимая, в самом

деле? Может быть, её что-то задержало? Или она пошла

другой дорогой? Но тогда она должна была пройти через

северную калитку и мы, наверное, разминулись. В таком

случае она уже у нашего больного. Жаль, я ведь так

много всего хотел сказать ей, когда встречу! Но ничего —

скажу, когда буду провожать. Вот что — пойду ка я к

падре Микаэлю. Если Злося уже у него, то значит точно

шла другой дорогой, если нет, значит, она почему-то

запаздывает, но всё равно ведь придет туда и мы там

встретимся. А если не придёт через час… нет, через

полчаса — велю собрать людей и прочёсывать лес, не будь

я Злоскервиль, потомок самого Злолгельма Зловоевателя!

(уходит)

................................................................

Злорд: Помогите! Оттащите от меня взбесившуюся чертовку!

Злося (сидя на Злорде верхом): Ну, уж нет!

(лупит его подушкой)

Чего угодно ожидала от вашего сиятельства, но такое отмочить!..

(припечатывает его особенно сильно, от чего Злорд издаёт визг

напоминающий поросячий)

А ну, говорите, подлец, куда подевали падре Микаэля?!

Мик (врывается в комнату с метлой наперевес): Что здесь происходит?

Вы в порядке, дочь моя?

Злося: Падре Микаэль! Слава Богу! Я так за вас испугалась!

Злоримор (протискиваясь следом): Ага! Кажется, в помощи здесь

нуждается вовсе не девушка, а некий псарь! Эй, ты, кажется,

болен, раз лежишь средь бела дня в кровати, приятель? Ну, так

мы сейчас тебя подлечим!

(бьёт его рукояткой метлы через одеяло)

Злорд: Ай! Что вы делаете? Мои ноги...

Злоримор: Так это были ноги? Извиняй, брат псарь, это я промахнулся

сослепу. Не к тому месту лечение приложил! Но ничего,

сейчас приложу, как положено и туда куда надо!

(замахивается, чтобы ударить снова)

Злоскервиль (появляясь в дверях): Что здесь происходит? Падре Микаэль,

вам уже лучше? Но зачем вам метла? Злоримор, а ты, что

здесь делаешь?

(видит Злосю, сидящую верхом на Злорде с подушкой в

руках)

Та-ак!..

Мик: Сын мой! Прошу вас — выслушайте меня. Только отойдём в сторону.

(берёт его под руку и уводит в другой конец комнаты)

Злорд: Отпустите во имя человеколюбия!

Злося: Вот как? А изнасиловать меня вы тоже из человеколюбия хотели?

А, сударь?

Злорд: Конечно! Я очень люблю таких вот симпатичных человеков...

(получает от неё очередной удар)

Ой! Разве так благодарят своего господина за любовь?

Злося: Да я лучше место потеряю!

Злоримор: Ты, псарь, лучше помолчи! Господин сейчас здесь только

один — мой хозяин сэр Злоскервиль!

Злося: Как же так? А кто же тогда вы, сударь? Злоримор говорил, что это

вы — Злоскервиль.

Злоримор: Пора тебе, лапуль, узнать правду! Злоскервиль, это вот тот

молодчик, с которым сейчас беседует падре Микаэль. А я —

Злоримор, дворецкий!

Злося (помрачнев): Вот, значит, как...

Злоскервиль (возвращается с видом грозным и торжественным):

Сударь! Кто бы вы ни были, но вы проникли в мой дом, как

тать и должны ответить за это!

Злорд: Я удивляюсь вам, Злоскервиль! Вы не узнаёте старого товарища по

юношеским приключениям? Я ваш сосед!

Злоскервиль: Ах, это вы, Ваше Сиятельство? Вас не просто узнать в

таком виде.

Злорд: Но вы меня теперь узнали, и я надеюсь на то, что вы примете меня,

как соседа, пришедшего с дружеским визитом.

Злоскервиль: Конечно, сэр! Вот только одолжу метлу у падре Микаэля.

Злорд: Что это значит, сэр? Я аристократ и требую к себе

соответствующего обращения!

Злоскервиль: В таком случае, Ваше Сиятельство, я вызываю вас на дуэль!

Злоримор, будьте любезны — принесите мои пистолеты. Те,

большого калибра.

Злоримор: Это те, что заряжаются пулей выворачивающей кишки?

Злоскервиль: Совершенно верно. Но поторопитесь, милейший, я не могу

задерживать столь знатного гостя!

Злорд: Дуэль? Какая дуэль? Злоскервиль, назовите хотя бы повод!

Злоскервиль: Извольте — вы оскорбили Злосю, сэр. Вы оскорбили мою

невесту!

Злося: Что?

Мик: Что?

Злоримор: Чавой-то?

Злорд: Вот, блин...

Злоскервиль (становится перед Злосей на одно колено): Злося, я люблю

вас и прошу оказать мне честь — станьте моей женой!

Злося: И-ить! И-ить!..

(закрывает лицо руками и убегает)

Мик: Сэр, простите, что вмешиваюсь, но лучше бы вам её догнать!..

Злоскервиль: Вы, как всегда правы, падре Микаэль!

(убегает вслед за Злосей)

Злоримор: Свершилось! Господь услышал наши молитвы. Вот теперь

здесь будет жизнь, а не сплошная пьянка, как до недавнего

времени. Это надо отметить! Падре Микаэль, пойдёмте со

мной. Нет, нет! Не отказывайтесь! Я настаиваю.

(берёт Мика под локоть и уводит с собой)

Злорд (один): А я-то думал, что это у меня в замке сумасшедший дом!

Однако надо убираться отсюда, пока он не вспомнил про свои

крупнокалиберные пистолеты! Бр-р, страсть-то, какая!.. Ну, Злырь,

ты у меня кое-что, кое, за что получишь на орехи! Ишь, ты!

Невеста Злоскервиля! Из грязи, да в князи, значит? Я это вам ещё

припомню! Но до чего жаль! Хороша девчонка-то… Ну, да это

ничего, найду себе другую, посговорчивее! Хм-м, пули

выворачивающие кишки… Нет, я пошёл!

(выбирается из кровати, подхватывает сапоги и в одних чулках,

крадучись и постоянно оглядываясь, скрывается за дверью)

* * *

Прим. авт. —

Не удержался, позаимствовал у Булгакова восклицание кота Бегемота: «Оттащите от меня взбесившуюся чертовку!»

Извините, Михаил Афанасьевич!

* * *