Глава 16. Интермеццо пятое – Чига Шанки; знакомство

Они проспали до вечера следующего дня. Даже тучи насекомых, впивающихся в беззащитные тела, не могли пробудить уставших мореходов. Правда, тут мне удалось оказать сопротивление кровососущему войску — я периодически окутывал спящих разреженным огненным облаком, безвредным для людей, но гибельным для кусачих тварей. Но это лишь отчасти спасало положение, а потому, когда девушки пробудились, они напоминали больных ветрянкой, настолько искусаны были у них все открытые места.

Не подозревал я тогда, что вспышки пламени над водой среди джунглей привлекут чьё-то пристальное внимание и это сыграет огромную роль в нашей судьбе.

Прежде всего, надо было определить, куда мы попали. Морские навигационные приборы давали мало информации, требовалась разведка, и, конечно же, эта работа легла на мои крылья. Сетка растительного купола, настолько скрывавшего от нас небо, что днём здесь царит полумрак, а ночью не были видны звёзды, оказалась вполне проходимой для попугая. Пришлось, правда, продираться, рискуя быть съеденным каким-нибудь питоном, но мне повезло, что наиболее крупные представители этих гадов не забираются так высоко, а мелким полозом я сам закусил по дороге, благо попугай я лишь снаружи.

Итак, я взмыл над зелёной подушкой влажного топического леса, приметил место нашей стоянки и набрал высоту. Наверное, со стороны это выглядело нелепо, ведь попугаям не свойственно забираться под облака. По крайней мере, встречный орлан взглянул на меня, как на законченного придурка. Он бы и пальцем покрутил у виска, если бы у него были руки.

Чтобы он знал своё место, я чихнул в его сторону небольшим взрывным шаром и орлан тут же с недовольным криком скрылся из вида. Можно было бы этого не делать, в конце концов, мне было плевать на то, что там думает всякая мелочь — подо мной, сколько хватало глаз, лежала амазонская пойма.

Оказывается, поророка занёс нас в один из левых притоков гигантской реки. Я не силён в географии, но скорее всего это был Рио-Негру, но может быть, мы попали в Ису или Жапуру. Принципиальной разницы не было, куда именно мы угодили. Вопрос был в том, как отсюда выбираться, чтобы достичь цивилизованных мест, привести в порядок судно и отправиться домой.

Сейчас мы застряли не в самом притоке, а в некоем узком рукаве, где-то метрах в ста от выхода на большую воду. Что ж, дело казалось простым — вырезать из лиан запутавшиеся снасти, отбуксировать «Анхелику» к судоходной части реки, поставить парус, вернуться на Амазонку и следовать к ближайшему испанскому порту, стараясь, на сей раз, не проскочить мимо.

Конечно, на этом наши трудности не кончатся. Я уже представлял, какое впечатление произведёт высадка в порту католической фактории, женской команды, сошедшей с древнего судна. Не было бы проблем с церковью! Здесь власть инквизиции не настолько сильна, но кто знает, а вдруг какой-нибудь губернатор не захочет брать на себя ответственность и сочтя пираний сонмом дьяволиц, предоставит разбираться во всём духовной власти? Тогда либо война со своими, либо заключение под стражу, каторга или костёр, точнее костры. Правда у дона Мигеля с собой имелись соответствующие грамоты и самое главное — объёмистый кошель с золотыми дублонами, и всё же могли возникнуть препятствия, которые непросто будет преодолеть, даже опираясь на золото и авторитет фамилии Самбульо.

Как же нелепы были мои опасения по сравнению с настоящими проблемами, изволившими свалиться на нашу голову!

Всё было просто — когда я вернулся, продравшись сквозь зелёный потолок лиан, то застал на палубе «Анхелики» немую сцену. Вокруг корабля расположившись на ветвях и корнях мангровых деревьев, застыли полторы сотни бронзовокожих воинов с копьями в руках, взятыми наизготовку.

Были среди них и какие-то другие — маленькие, серокожие, с волосами похожими на копну чёрного сена. Эти целились в команду «Анхелики» из луков и духовых трубок, что, как я знал по предыдущему опыту, было ещё опаснее, ведь стрелы наверняка были смазаны ядом.

Пираньи застыли с длинными ножами в руках. На корабле имелось оружие посерьёзнее, но видимо девушки, не ожидавшие нападения, не успели за него схватиться. Только у Магдалены был в руках мушкет и тлеющий фитиль. Дон Мигель, босой, в матросской рубахе и штанах, но в боевом шлеме с незастёгнутым ремнём, сжимал в единственной здоровой руке старинный вагрский акинак. Ещё не пришедший в себя Ганс Древолом держал в слегка дрожащих руках абордажный топор и с сожалением поглядывал на незаряженные пушки.

Клянусь хвостом, который верну себе когда-нибудь, я предпочёл бы столкновение с отрядом английских мушкетёров! Эти дикари, что окружали нас тогда, были также опасны в ближнем бою, как пираньи, и превосходили нас численностью в пять раз.

Я уже прикидывал, сколько врагов успею сжечь, прежде чем произойдёт куча-мала в которой огонь не применишь, когда среди индейцев произошло движение и на сцену выступили новые лица.

Прежде всего, появился вождь. Он был похож на ходячий куст, у которого на ветках вместо листьев растут перья. Как в таком наряде можно передвигаться по джунглям, ума не приложу, но этот надменный индюк, похоже никаких неудобств не испытывал.

Встав в позу, достойную самого чванливого из римских императоров периода упадка, он скрестил руки на груди, и некоторое время молчал, презрительно поглядывая на ощерившихся пираний. Ствол мушкета Магдалены переместился в его сторону, и мне стало ясно, кому достанется пуля способная вывернуть человеку кишки. Вождь это тоже понял, и его физиономия стала ещё более надменной.

Ага, значит, он имеет представление об огнестрельном оружии. А он не робкого десятка! Эх, жаль, что остальные мушкеты сложены в трюме, в непромокаемых сундуках. Залп из них с такого расстояния убавил бы количество наших врагов на четверть.

Вождь заговорил так громко и резко, что это больше походило на крик. Если бы в руках Магдалены было более совершенное оружие, то на этом его жизнь закончилась бы, так-как руки наставницы дона Мигеля непроизвольно дернулись, но она смогла сдержаться и выстрела не последовало.

Речь вождя длилась минуты две-три. Со стороны это выглядело так, будто он отчитывает пираний или прогоняет их, а может и то, и другое. Закончив «лаяться», вождь застыл со свирепым выражением на физиономии достойной бульдога.

Магдалена и дон Мигель переглянулись. Никто, понятное дело, не понял ни слова. Ясно было только, что здесь не очень-то рады появлению корабля с вооружёнными девушками. Но мы быстро поняли, что ошибаемся в этих поспешных выводах.

Надо было отвечать, либо начинать бой. Дон Мигель выступил было вперёд, чтобы высказать вождю всё, что он о нём думает, но тут из задних рядов индейских воинов протиснулся один из представителей серокожих. Он был ещё ниже ростом, чем прочие его соплеменники и единственный среди всех без оружия.

Этот новый персонаж прошёл вперёд с уверенностью человека, знающего, что он делает, и уселся у ног вождя по-турецки. Положив руки на колени, он прикрыл свои чёрные, почти без белков, глаза и заговорил, слегка нараспев, на необыкновенно чистом испанском, как говорят разве что придворные поэты:

— Великий вождь Чига Шанки, Сотрясатель земли и Любимец неба, приветствует Царицу амазонок в своих владениях и просит её быть гостьей в его хижине!

Магдалена снова переглянулась с доном Мигелем. Речь толмача, переводившего слова оперённого вождя индейских воинов, была обращена именно к ней. Скорее всего, маленький переводчик дипломатично опустил часть реплик своего повелителя, которые могли быть чем-то неприятны «Царице амазонок», но приглашение было произнесено на полном серьёзе и касалось оно не только одной «Царицы», а всего её «двора», который сейчас сверкал глазами и шипел, ещё не понимая, что происходит.

Больше всего я боялся, что они сейчас начнут опровергать слова оперённого повелителя и отнекиваться от ошибочно приписываемого Магдалене титула, но этого не произошло.

Эти двое, я имею в виду Магдалену и Мигеля, были не просто ученик и наставница, и не просто тётка и племянник, они были друзьями! Старыми друзьями, прожжёнными заговорщиками, затевавшими подчас опасные игры и хитроумные розыгрыши, за которые обоим доставалось от родителей и старших братьев мальчика.

Магда получила годовалого Мигеля на руки, когда ей самой едва исполнилось тринадцать лет. Но она уже тогда была посвящённой пираньей, и даже успела сходить в поход со своим сводным братом и отцом будущего воспитанника. В няньки и наставницы напросилась сама. Альтернативой было замужество с каким-то помещиком, которого она не хотела.

Конечно же, они понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. Вот и сейчас, не потребовалось ни слов, ни даже кивков, чтобы оба сообразили, в чём спасение из опасного положения. Я едва не зааплодировал, когда Мигель улыбнулся, спрятал акинак и проговорил с лёгким поклоном:

— Царица амазонок Магдалена I с благодарностью принимает предложение Великого вождя Чига Шанки, Сотрясателя земли и Любимца неба, и готова проследовать вместе со своими подданными в его владения, чтобы быть гостьей в его хижине!

Толмач перевёл и, о чудо! С пернатым вождём произошла сказочная метаморфоза — его лицо перестало напоминать бульдожью морду и расплылось в такой широкой и довольной улыбке, что толстые щёки едва не сравнялись с плечами. Ясно было, что, несмотря на грозный тон, каким было сделано приглашение, (А ну пошли ко мне в гости или вам всем хана!), сам он вовсе не желал битвы со свирепыми «амазонками», которые славились своим воинским искусством, бесстрашием, силой и удачливостью.