Глава 8. Собор святого Мика

Мик решил навестить сегодня Дульери в Чайна-тауне. Какой бы мрачной фигурой не был отставной мафиозный дон, (не говоря уже о его истинной сущности), странствующий священник причислял его к своей маленькой пастве, в которой были прихожане и почуднее.

Падре Микаэля ничуть не смущало то, что среди его подопечных нет ни одного, кого можно было бы назвать полноценным человеком.

Близнецы с чудными, даже невозможными именами имели лишь внешнее сходство с людьми, а на деле являлись жителями тонкого мира, который согласно вере самого священника человеку постичь было не дано.

Драгиса можно было считать человеком, ибо он являлся таковым снаружи, изнутри и духовно, но от рождения он был драконом, что проявлялось в нём периодически.

Человеком от рождения была Анджелика, и человеком по духу она осталась, но сейчас пребывала в облике дракона-монстра, который даже с драконьей точки зрения был чудовищем.

Дальше — больше! Мегги — сестра Драгиса, была драконом чистокровным, и от прочих драконов её отличала лишь любовь к наукам и необходимость носить очки.

Быкович, будучи, по сути, быком, (правда, очень добрым быком, вопреки устоявшемуся мнению о быках испанской породы), внешне был похож на человека, но не в полной мере, так-как рога у него на голове присутствовали даже в человеческом образе. Драгису так и не удалось найти для него подходящую кепку, чтобы скрыть это украшение, и теперь, появляясь на людях, бывший гангстер по прозвищу Малютка Телёнок, щеголял в широченной соломенной шляпе, что придавало ему простоватый деревенский вид. Впрочем, Быка, который всегда любил деревню, это вполне устраивало.

Потерявшийся, в настоящее время, профессор Прыск, был вообще непонятно кем. Внешне он напоминал собой крысу размером с кошку или даже поболее. Вёл себя, как человек. Правда во время сильного эмоционального возбуждения начинал бегать и пищать, как крыса. Он обладал глубочайшими познаниями по всему спектру наук, что было немудрено, ведь срок его жизни был скорее драконьим, чем крысиным или человеческим. К забавным странностям этого существа можно было прибавить также ношение очков и телесно-розовый цвет его короткой шерсти. Интересно, вернётся ли этот симпатичный чудик? Мик успел привязаться к нему за период непродолжительного знакомства, начавшегося на острове, и теперь скучал по их познавательным беседам и по общению с фантасмогоричным интеллектуалом, называвшем его почему-то коллегой.

К сожалению, ближайший путь к Чайна-тауну, расположенному в другом конце города, проходил мимо места, которое падре Микаэль посещать не любил. А местом этим был… Собор святого Мика.

Священник до сих пор не мог забыть шок, который испытал в тот день, когда он радостно вошёл под своды величественного храма и с ужасом обнаружил, что храм этот посвящён… ему! Причём не ему, как таковому, (конечно он не считал себя, ни в настоящее, ни в прошлое время достойным того, чтобы быть причисленным к лику святых), а тому «ему», который бомжевал в этом городе когда-то.

Собором владела секта Святого Мика, грозившая в ближайшее время превратиться в отдельную постхристианскую церковь, так-как число её сторонников увеличивалось день ото дня.

— Я же говорил, что ты еретик! — Злорадно сказал тогда Дульери, бывший Великий Инквизитор.

Впрочем, сказал он это скорее по привычке. Дульери в последнее время основательно изменился, но Мик не мог с уверенностью предположить, к лучшему ли это.

Секта святого Мика проповедовала нестяжательство, миролюбие, непритязательность, бедность и кротость. Как это часто бывает, эти идеи, выглядевшие со стороны привлекательно, на деле доводились здесь до абсурда — наиболее рьяные последователи учения ходили в лохмотьях, питались отбросами и даже специально разводили на себе блох для пущего умерщвления плоти. В лохмотьях ходили также и священнослужители секты, правда никто и никогда не видел, чтобы они питались отбросами.

Конечно, далеко не все прихожане храма святого Мика жили в бедности. Среди них было немало людей состоятельных и даже весьма богатых. В рубище такие облачались только во время самых торжественных богослужений и празднеств. При этом они на словах всячески превозносили тех членов общины, что действительно пребывали в нищете, искренне верили, что попадут в рай благодаря их молитвам, и конечно не жалели для них объедков со своего стола.

Положительной чертой адептов нового учения, был периодически посещавший их дух альтруизма, как это случилось тогда с хозяином магазина одежды. Отрицательной — изрядная доля лицемерия, которая, увы, уродует любое благое начинание и, к сожалению, присутствует во всех конфессиях, трубящих о своей праведности и непогрешимости.

И всё же Мик отправился в Чайна-таун дорогой ведущей мимо собора. Сделал он это не потому, что идти кружным путём было слишком далеко. И не потому, что плохо переносил городской транспорт. Точнее, совсем не переносил.

Просто самая архиглупейшая глупость, это поворачиваться спиной к тому, что противоречит твоим убеждениям. Такие явления надо встречать открытым лицом, а не делать вид, что их не существует. Потому он решил не только пройти мимо Собора святого Мика, но и заглянуть в сам собор.

Сегодня не было службы, и огромное помещение встретило посетителя гулкой, наполненной шорохами тишиной и спокойным полумраком, не скрывающим деталей внутреннего убранства, а лишь набросившим на них лёгкую вуаль.

Падре Микаэль привычно перекрестился, коснувшись пальцами купели со святой водой, (слава Богу, эти люди не отошли от христианства, а лишь выделили на первый план святого, которого сами себе выдумали), и тут же опустил от стыда голову. Справа от входа в основной предел собора в нише стояла статуя святого Мика, благословляющего коленопреклонённого основателя секты, одетого в полицейскую форму, при оружии, но с обнажённой головой.

Основателем секты Святого Мика был тот самый полицейский, попавший под трамвай, после того, как выселил самого Мика из его любимого лежбища — промежутка между киоском и стеной большого каменного дома. Среди людей, знавших Мика и бывших свидетелями того происшествия, ходили слухи, что полицейский пострадал из-за проклятия наложенного на него благочестивым бомжом. В конце концов, полицейский сам уверовал в это. Крепко уверовал.

Падре Микаэль постоял несколько секунд, глядя в пол, потом всё же справился с собой, поднял голову и в упор взглянул на скульптурную композицию, которая так бессовестно лгала про его прошлую жизнь.

Двухметровый, белоснежно-мраморный, Мик, был одет в живописные лохмотья, но благообразен и светел. Он не глядел на стоящего на коленях полицейского, на голове которого покоилась его левая рука. Правую руку святой прижимал к груди, лицо его было обращено к небу, глаза возведены горе. Выражение лица молитвенное, отрешённое от мирских забот.

Падре Микаэль вздохнул, вспомнив, что реальный Мик, которым он был, в то время, как раз тогда основательно налегал на виски, и, хоть Бога не забывал, но благочестия в нём было не больше чем в одном, знакомом ему бродячем кобеле, с которым он то дружил, не разлей вода, то дрался из-за объедков, так-как всю милостыню тратил на выпивку.

О том, как проклял полицейского, он помнил хорошо, хоть и не верил, что именно его проклятие отправило чрезмерно въедливого копа под трамвай. А вот история с благословением того же служителя порядка и наставлением его в учении проповедующим бедность и всё такое прочее, была чистой выдумкой. Мик не видел того копа после несчастного случая и даже не знал до недавнего времени, что тот остался жив.

— Вы желаете присоединиться к нашей общине?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что падре Микаэль вздрогнул. На миг ему показалось, что с ним заговорила мраморная статуя. Однако в следующее мгновение он понял, что это был один из здешних священнослужителей, неслышно подошедший сзади.

— Я вижу вас здесь уже не в первый раз. — Сказал этот, наряженный в чистенькие, пахнущие свежестью, лохмотья, толстячок с добродушной, благообразной физиономией. — К нам нечасто заходят служители старых конфессий. Чаще всего дело ограничивается бранью из-за ограды. Мы-де совращаем людей с пути истинного и обрекаем их на проклятие. На деле же речь идёт о том, что значительная часть их паствы перешла к нам, желая приобщиться учению святого Мика, и, как следствие, доходы приходов снизились. О, но может быть, я оскорбил ваши чувства? Простите великодушно! Я просто стараюсь следовать наставлениям святого Мика и излагаю свои взгляды прямо, не пряча их за ширмой лжи.

— Нет, нет, что вы! — Поспешил заверить его падре Микаэль. — Вы вовсе не задели моих чувств. Правдой нельзя оскорбить, даже если она звучит для кого-то нелицеприятно, ибо ложь — порождение врага рода человеческого, а значит, правда угодна Богу, какой бы она ни была. Что же касается вступления в вашу общину, то я искренне благодарен за приглашение, но предпочту остаться в лоне своей Матери Церкви, служению которой посвятил себя уже давно. Однако позвольте выразить вам своё почтение, ведь, по сути, мы все служим Создателю, который един для всех нас!

Они церемонно поклонились друг другу. Мик почувствовал, что его лицо заливает краска стыда, но это был уже стыд совсем другого рода. Беда заключалась в том, что, говоря очевидную истину, он лицемерил! Согласно требованиям Церкви, которой он служил совершенно искренне и добровольно, он должен был сейчас обличать и обвинять во всех смертных грехах этого лжепопа, и делать это даже в том случае, если его будут насильно выталкивать из еретического храма, даже если будут убивать...

Но он понимал, что не сделает ничего подобного. Возможно, Великий Инквизитор прав, и он самый настоящий еретик и отступник. А что ещё можно сказать о священнике, среди прихожан которого есть драконы, быки-оборотни и ещё Бог знает кто? Что ж, пусть так. Он всё равно не отречётся ни от одного из них, и не будет кричать о ереси в чужом храме.

У еретиков тоже есть чему поучиться. Например, адепты святого Мика веротерпимы и никого не тащат к себе за уши, не ведут под дулом автомата, не проклинают за принадлежность к другой конфессии или религии.

Но они же не сидят на пухлых задах и не дожидаются, пока прихожане сами пожалуют в их храмы. Город буквально наполнен активистами общины. Они вежливо, но настойчиво пристают к прохожим, предлагают им прийти на собрание общины, послушать проповедь. Суют в руки людям листовки и брошюры с изложением основных догматов своей веры. Такие же листовки, порой с наивными и даже смешными призывами, жители города нередко находят в своих почтовых ящиках или приклеенными к собственным дверям липкой лентой.

Может быть, падре Микаэль и не разделял их убеждений, изначально основанных на выдумке, но усердие, с которым они эти убеждения отстаивали, вызывало вполне заслуженное уважение.

Покидая Собор святого Мика, священник вдруг понял, что здесь ему даже нравится! Нет, не тем нравится, что в качестве предмета поклонения выступал как бы он сам, а просто — нравится. Надо будет посетить это место ещё раз или два и внимательно послушать, что они там говорят.

В конце концов, в появлении секты Святого Мика есть и его вина. Не раз и не два в свою бытность бомжом, побирающимся на улицах города, он разговаривал с прохожими, если только они не шарахались от него при встрече сразу. Не раз и не два излагал он любопытным слушателям свои взгляды на жизнь, веру и мироздание, а иногда даже растолковывал непонимающим значение христианских догматов. Теперь он точно припомнил, что среди присутствующих при этом, частенько бывал и тот полицейский. Оказывается, он тоже слушал...

* * *