38. E. Barret-Browning, сначала руки лишь

Сначала руки лишь поцеловал он —

Одной из них пишу я — и они

Рукопожатьям стали несродни:

Им ангелов приветствовать пристало.

А поцелуй — когда живописать —

Заметней он, чем в кольцах аметисты...

Второй — наполовину получившись —

Пропал наполовину в волосах:

Пред тем, как мне короной обладать

То было, как помазанья обряд...

А третий, коронации под стать,

Пришёлся аккуратно в пурпур губ.

С тех пор я так волнуюсь, говоря

ЛЮБИМЫЙ МОЙ! — так гордо как могу.

XXXVIII

First time he kissed me, he but only kissed

The fingers of this hand wherewith I write;

And ever since, it grew more clean and white.

Slow to world-greetings, quick with its “O, list,”

When the angels speak. A ring of amethyst

I could not wear here, plainer to my sight,

Than that first kiss. The second passed in height

The first, and sought the forehead, and half missed,

Half falling on the hair. O beyond meed!

That was the chrism of love, which love’s own crown,

With sanctifying sweetness, did precede

The third upon my lips was folded down

In perfect, purple state; since when, indeed,

I have been proud and said, “My love, my own.”

Übertragen von Rainer Maria Rilke

Sein erster Kuß berührte nur die Finger,

womit ich schreibe: wie sie seither leben

geweiht und weiß, unfähig zu geringer

Begrüßung, doch bereit, den Wink zu geben,

wenn Engel sprechen. Und es könnte nicht

ein Amethyst sichtbarer sein im Tragen

als dieser Kuß. Der zweite, zum Gesicht

aufsteigend, blieb, wo meine Haare lagen,

verloren liegen. Unwert der Verwöhnung

empfing ich seine Salbung vor der Krönung.

Doch feierlich wie im Zeremonial

war mir der dritte auf den Mund gelegt

in Purpur, und seitdem sag ich bewegt:

o mein Geliebter, — stolz mit einem Mal.