Смерть или Даша

Закрывайте окна, закрывайте двери,

Полезайте поскорее под кровать,

Потому что злые, яростные звери

Вас хотят на части, на части разорвать!

К. Чуковский

Дашу в «Каймане» совсем никто не ожидал увидеть. Но тем не менее она стояла на пороге ПЦО, и дорогие ароматы нежным кружевом потянулись от неё во все стороны. Они манили сладкими фруктами, бодрили горьким цитрусом и сливочным шлейфом обволакивали лёгкую Дашину фигурку. Ничего сложного и офисного, джинсы стретч, куртка расстёгнута, волосы — в хвост, прядки кое-как заколоты. Объёмная сумка с типичным строгим цветочным узором от Гуччи висела на согнутом локте. Девушка ласково улыбнулась присутствующим. А сидели в комнате двое — дежурный Игорь Алексеевич, добрый дядька с животиком, туго засевшим под формой, и худощавый нескладный техник-оператор по имени Дживан. Вся левая стена мирно светилась рядами экранов, а сигналы с охраняемых объектов вытянулись в красивые здоровые графики. В дежурной царил представительский порядок, телефоны и коммуникаторы — всё новое, каждый предмет на своём месте. Только Даши Белуниной здесь не предполагалось.

— Кто к нам в гости! Соскучилась? — воскликнул Игорь Алексеевич, вставая. Так и застыл — руки в стороны, не представляя, видимо, что теперь. Появление Даши Белуниной вызвало вполне понятную заминку. Тут ей, конечно, рады, и в то же время помнят об указаниях начальства. Но после покушения, где их маленькую ведьму чуть не убили, только чёрствый сухарь не проявит заботу. Получается, и пригласить нельзя и выгнать неловко.

— Конечно соскучилась, Игорь Алексеевич, а как вы думали? Давно уже не заходила, а тут выходной… Михаил Стефанович к родителям уехал, а мне теперь пойти особо некуда. Решила скрасить вам дежурство… — Девушка закусила губку и посмотрела мужчине в глаза в поисках участия.

Шуршание кульков огласило появление Алтая. Девушка посторонилась, пропуская своего хакиба, тот занёс тяжёлые белые пакеты, до прозрачности растянутые. При виде Алтая дежурный заметно расслабился. Беспокоиться нечего — Даша под присмотром. Двуликий негромко поздоровался и принялся выгружать посуду и провизию. Они с Дашей совершили настоящий блицкриг по магазинам, всё свежайшее — сыры и овощные салаты, правильный цельнозерновой хлеб, мясные рулеты, йогурт в бутылочках и соки.

— Ох… это куда столько? — рассмеялся Игорь Алексеевич.

— Ну, ребят позовите…

— Да кого? Я, Дживан и Юрка на вахте. Полчаса как все разъехались. Но… скоро Вячеслав Сергеевич тут будет — он звонил… и… так, так, так! Начальство приедет, а мы тут… Алташа, давай обратно всё складываем, тут не положено. Идём, я вам бытовку открою.

«Алташа» без тени недовольства сложил всё обратно, а Дарья помогла. Она успела подумать, что Игорь Алексеевич немного юлит — не звонил сегодня Слава и приезжать не собирался. Но Игорь Алексеевич тот ещё хитрован. Уловит момент и сам позвонит Калинину. И будьте покойны, Слава примчится сюда быстрее, чем на пожар.

Как только они зашли в бытовку, дежурный бросился прибирать стол, извиняясь за царивший бардак, как суетливая хозяюшка. Алтай снял свою куртку и аккуратно повесил на стул. Эту куртку, вельветовую, горчичного цвета и на меху, ему подобрала из старых Мишиных вещей сама Даша. Рукава оказались длинноваты, но она настояла. Даша скинула свои вещи на диван, и отправилась мыть руки, ожидая, пока освободится поле деятельности.

— Ну, прямо Новый Год… — присвистнул Игорь Алексеевич, водружая на стол пакеты. Предстояло решить, что на сейчас, а что на потом.

Белунина потёрла ладошки и взялась прикладывать свое небогатое умение к образованию закусок. А дежурный напару с Алтаем запихивали отложенные продукты в маленький холодильник.

— А что, Дарья… своего-то хочешь увидеть? — спросил Игорь Алексеевич вроде как про между прочим.

— А что, можно?

— Ить! Какой там… Без начальства ни в коем случае.

— Плохо себя ведёт?

— Не-е-ет… прекрасно себя ведёт. Отличный парень. Говорит, несите, что есть — починю, хоть магнитолу, хоть компьютер. Вот оно как, даром, что нечисть, а тоже без дела не может. Но у нас на то разрешения не было. Так я ему, чтоб не сильно скучал, через окошко газеты сую.

— Ну, надо же! — Даша рассмеялась, звонко и не к месту, проглотив и «нечисть» и все мысли, связанные с беспросветным существованием её брата. Кусочки бастурмы тем временем ложились на ломтики душистого хлеба и укладывались на тарелке солнышком, а по центру встала баночка с острой морковью. — Вот, это для Дживана.

— Мастерица… пойду отнесу парню, нельзя его одного на посту оставлять. Ты тут посидишь?

— Конечно… подожду Вячеслава Сергеевича.

Дежурный покинул бытовку, перед этим глянул на хакиба — мол, ты тут за старшего. Дверь прикрылась, календарь прошелестел откровенными страницами. Даша подошла к окну. Отсюда видна была внешняя улица, обласканная нежданным солнечным приветом. Стройные берёзки поигрывали золотыми листочками на слабом ветру, под ними стояла девятка в шашечках, и таксист ожидал клиентов. Немолодая продавщица курила у киоска, кутаясь в пуховик. В Греции уж наверное потеплее будет.

Обернувшись, Дарья увидела, что двуликий смотрит на неё. Он сидел на диване, сцепив руки. Молчалив, бесстрастен и холоден. И всегда при деле. Когда они оставались вот так, вдвоём, она каждый раз испытывала странное ощущение, как если бы за ней наблюдал холодильник.

— Скажи, Алтай, — поинтересовалась она, — если бы ты хотел покончить с собой, как бы ты это сделал?

Алтай сначала вообще не отреагировал, потом в театральной задумчивости потянул вверх брови. Даша не верила его жестам и мимике. Он не способен удивляться, радоваться, злиться или сомневаться. Всё, что происходит вокруг него делится на чёткие категории — то, что разрешено Хозяином и всё остальное. Но Лугачёв не запрещал ему поддерживать с ней беседу, отвечать на вопросы, и она хотела узнать, где проходит граница дозволенного.

— Перефразируем сложный вопрос. Как бы ты это сделал, если бы Лугачёв тебе приказал, — уточнила Даша.

— Выстрел в голову.

— Так просто?

— Я давно не убивал, — признался хакиб. — Не хватит диверсов на такое ранение.

— Ну, а если бы ты был… свободным?

— Я бы не смог покончить с собой.

— Почему?

— У свободного хакиба всегда хватает диверсов.

— Вот прям всегда? А если немножко… ну, поголодать?

— Свободный не бывает голодным. Если он голоден, он… убивает, пока не насытится.

— Значит, только фиксаж?

— Да, он понижает регенерацию.

— Откуда ты столько знаешь?

— Роман Андреевич должен был проверить как работает это средство, перед тем, как использовать его на твоём брате.

Да уж, ну и дела. Хотя, как иначе? И раз уж того требовали обстоятельства, то Лугачёв им никогда не отказывал, тем более, если они требуют подвергнуть кого-нибудь пыткам, хоть бы и ради эксперимента.

— Ну, и что теперь? Не сможешь сделать переход? Зачем мне такой хакиб…

— Две недели — и всё приходит в норму. Надо будет — перекинусь.

— Ну, надеюсь. — Даша помолчала. — Больно было?

— Нет, не очень. — Алтай улыбнулся, и Даша подумала, что вот она, граница, за которой не будет правдивых ответов.

Наверное, она пропустила тот момент, когда Калининский мерс проехал по улице и завернул во двор, но это было не важно. Как она и рассчитывала — долго ждать его не пришлось. Со своего места поднялся двуликий, заслышав шаги. Директор «Каймана» объявился в дверях, окинул бытовку настороженным взглядом, словно не у себя, в родном охранном предприятии, а где-нибудь в чужой степи, в стане монгольского хана.

Девушка тут же встрепенулась навстречу директору, показывая, как удивлена и рада. Они давно не виделись. Дома по-прежнему велись круглосуточные дежурства, только Слава уже не приходил. Ей объяснили, что некие проблемы, возникшие в службе безопасности РУДК, отнимают у директора последние крохи свободного времени. А теперь, получается, выходной у него тоже сорвался.

При появлении начальства хакиб еле слышно поздоровался и удалился к окну, имея в виду, что он тут, если понадобится. Оценив ситуацию, Калинин, кажется, расслабился, и позволил себе миролюбиво улыбнуться.

— Дашка, Дашка… а чего не предупредила? — спросил он, пряча ключи от машины в карман спортивных штанов. От него повеяло жаром разогретого тела, наверное, прямиком из тренажерки, следы от пота ещё не обсохли на майке.

— А что мне оставалось? — с лёгкой укоризной ответила она, верно и без стеснения приближаясь. — Обещал, что устроишь мне встречу с братом — и ничего! Я всё жду и слушаю отговорки…

— Допустим, не обещал, а сказал, что обсужу это с Романом Андреевичем. — Он сразу поскучнел, будто ожидая, что неприятный вопрос разрешится сам собой без его участия. Неужели он надеялся, что причина Дашиного визита могла быть в чём-то ещё, кроме свидания с братом?

Даша допускала, что Калинин и Лугачёв доверяют друг другу во всех вопросах, которые касались их общего дела. Но они не друзья, это можно сказать с уверенностью. Слава не одобрял жёсткие методы Лугачёва, считал, что те порой доходят до абсурда.

— Как я ещё должна попросить?! — Даша подступилась к нему вплотную, и лишь поймав его взгляд, тут же опустила голову, вздохнула невесело куда-то в сторону. — Много ли мне надо? Просто увидеть его. Поговорить. Столько вопросов — как, что, почему…

— Выкинь из головы, ты только себя мучаешь. Что ты услышишь? Враньё. И вообще, отдохнуть тебе надо, зря ты с Мишей не уехала.

— Да, ты что, Слава! Забыл уже, как это с Мишей? Ходишь по дому, как по минному полю, не знаешь, что от него ждать. Да я вообще больше не могу эти стены видеть! Всю неделю мотаюсь, как дурная, лишь бы не дома. Из офиса в офис. Нигде не задерживаюсь… А знаешь, почему? Мне хочется бежать и бежать, мне кажется, остановлюсь — и меня поймают на прицел. Боюсь даже к Лерке поехать — а вдруг и её, как Артёма? Из-за меня?

— Ну, что ты такое говоришь, при чём тут ты!

Даша устремила свой взгляд к потолку, словно отказываясь доказывать очевидное.

— В том-то и дело… мне и поговорить не с кем. А единственный, кто меня поймёт и выслушает, это чёртов оборотень, убивший моих родителей.

Насчёт последней фразы Даша сомневалась. Как бы не хватить через край.

— Даша, ну что ты сразу… не с кем… Ну, почему? Надо было мне позвонить, мы бы договорились, встретились… обсудили. А не так, как сейчас — ворвалась, не предупредила.

— Глупо вышло… — вмиг перестроила Даша тактику. — Тренировку тебе сорвала … я не хотела. Хватает от меня неприятностей. Я, наверное, пойду.

— Брось… ничего страшного, — Слава подумал и как-то обречённо усмехнулся. — Идём, проведаем его, сидельца нашего.

— А Роман Андреевич? У тебя не будет с ним проблем? — с сомнением спросила Даша.

Слава покосился на хакиба, который так и стоял, полубоком, словно посторонний ко всему происходящему. С неменьшим успехом этот разговор мог происходить прямо в присутствии Лугачёва. Верный Алтай обо всё расскажет Хозяину.

— Думаю… мы как-нибудь уладим. Идём.

Даша подхватила свои вещи и последовала за мужчиной. Перед долгожданным свиданием ей пришлось вместе с ним зайти в его кабинет. Ничего тут особо не изменилось, только бедный фикус, пленник полумрака, совсем поник. Жёлтый конторский столик был весь уставлен деталями — маленький паяльник держался на подставке, в тесном оцеплении микросхем, проводков, резисторов, и каких-то брусочков. Кольцами свернулся удлинитель, пахло канифолью. Вот, куда её брат просился — ну и пустили бы, что им жалко? Она стояла у порога, пока Слава достанет из сейфа инъектор. Мимоходом приметила там зачехлённый амулет, лежавший поверх папок. Стоило директору повернуться в её сторону, как она ему улыбнулась тепло и сдержанно.

Возле архивной Слава остановился, инъектор он передал Алтаю, а сам полез копаться в кармане, вытащил несколько связок и отыскал нужную. В архивной зажёгся свет и Слава стянул с полки наручники, громко лязгнувшие полукольцами, а ключи от них сунул в карман ко всем своим остальным. Затем подошёл к закрашенной двери и отодвинул неприметную створку. Спустя секунду или две в неё просунулись кисти рук, белые и жилистые. Наручники защёлкнулись и бесшумно исчезли в узком окошке. Слава прошёлся пальцами по цифрам, забрал инъектор у хакиба, и только после всех этих приготовлений они, наконец, смогли зайти.

Данила стоял лицом к стене, в чистой рубашке, которая слегка морщинилась меж сведённых лопаток. Если бессовестно преувеличить, то можно было назвать его каморку обжитой. В углу появился матрас, а ещё здесь стоял табурет. Даша понимала, что оборотень нуждается во всяких удобствах не больше, чем пластмассовая кукла. Но ей хотелось, чтобы к нему относились по-людски.

— Повернись.

Данила повернулся, медленно, как во сне, и поднял на посетителей пустой и прозрачный взгляд. В нём не было ни тоски, ни отчаяния, ни надежды. В нём не было Даши. Ничего. Как будто это всего лишь заготовка, муляж человека. Она еле сдержалась, чтобы не отвернуться. Только пришла и уже так трудно… Давным-давно она желала ему отомстить. Лучшей мести, чем засунуть его в эту бетонную коробку сложно было бы придумать.

— Ну, что… как дела? — спросил Вячеслав, пошкрябав пальцами за ухом. Вопрос, конечно, был задан только для того, чтобы с чего-то начать. Понимал ведь, какие могут быть у него дела? Но Даше во всём виделась только издёвка, её чуть не подбросило от острой ненависти, которую она вдруг испытала и к Славе и ко всем Охотникам сразу. И это было хорошо, это придало ей сил.

Вслух Данила не ответил, а как-то неопределённо мотнул головой. Даша поняла, что, если она сейчас не призовёт свои растрёпанные чувства к порядку, то лучше будет вообще уйти, пока не поздно. Она постаралась успокоиться. Ведь до сих пор всё складывалось удачно — во-первых, Слава приехал сам, а не с Ромой. Появление Лугачёва совсем не совпало бы с её ожиданиями. Во-вторых, Данила, кажется, вменяем. По крайней мере, он встаёт, и даже ходит. Могло быть хуже.

— Может мы… сядем? — сказала Даша, обращаясь к брату. Почему-то ей подумалось, что всё повторяется. Где и когда, непонятно, декорации другие, и актёры поменялись, но всё это было.

Белый хакиб никак не отреагировал на её вопрос. Даша, по-своему оценив его состояние, обернулась к Славе.

— А можно мы наедине поговорим?

— Видишь ли… — Слава в неуверенности повёл плечом.

— Ну, пусть хотя бы Алташа выйдет…

Двуликий растворился за дверью, повинуясь хмурому кивку Вячеслава Калинина. Даша посмотрела на директора, старательно спрятав всё лишнее, кроме признательности. Не такая уж и большая уступка, но Даша понимала, что это много для человека, который привык следовать установленным правилам.

— Спасибо, Слава.

Она протянула ладонь и огладила его руку, сжимавшую пистолет инъектора, слегка касаясь пальцами.

— И прости.

Трудно внушить человеку, который живёт долгосрочными планами, а не сиюминутными желаниями. Трудно внушить человеку, который привык давать отпор любым, даже самым коварным слабостям. Вот так, сходу, когда Слава напряжён и внимателен, нечего и пытаться его подчинить. Нити его эмоций сплетены туго, не за что ухватить. А сейчас и не время для экспериментов. Даша не могла отвести его внимание от себя, но могла одним быстрым и грубым усилием ударить по всем струнам, оглушая и погружая в сон. Слава посмотрел на неё недоумённо и лицо его расслабилось, обрело мальчишескую открытость и простоту. Ноги у него подогнулись, его повело в сторону, он ударился спиной в стену, как пьяный, и медленно по ней съехал прямиком на матрас. Даша успела вцепиться в его руку. Конечно, ей не удалось уберечь его от падения, но так он хотя бы наделал меньше шуму и не разбил инъектор.

Теперь всё зависело от её самообладания и скорости. Она аккуратно сложила заряженный прибор на табуретку — ещё не хватало разбить, потом присела возле директора и вытащила всё, что имелось в его карманах. Нашла ключи от наручников, и Данила молча подставил ей сведённые за спиной руки.

И всё-таки что-то насторожило и привлекло ожидавшего за дверью хакиба. Даша подумала, что на этом её план и кончится. Потому что она бы даже не успела дотянуться до инъектора. Зато успел её брат. Данила метнулся с неожиданной прытью, и всадил двуликому полный заряд прямо в шею, стоило тому сунуться. Пожалуй Данила к этому времени умел уже с этой штукой обращаться, потому что Алтай сразу обмяк в жёстком объятии белого оборотня, и выгнулся от пронзившей его судороги. Брат и сестра действовали молча, помогая друг другу они нацепили на хакиба наручники и затолкали ему в рот оторванный от его же майки скомканный лоскут. Алтай больше не сопротивлялся, его била крупная дрожь, он, если и дёргался, то уже непроизвольно. Его аура тоже давала понять, что с ним не всё в порядке. Если хакибы бывают больны, то именно так это и должно выглядеть.

Они оставили их лежать, мирно спящего Калинина и сражённого ядом Алтая. Заскочили ненадолго в кабинет, Даша, считывая тепло Славиных пальцев, прошлась по кнопкам сейфа, достала из него амулет и сгребла все имевшиеся папки в свою сумку. Затем они подобрали куртку, оставленную двуликим в бытовке. Даниле она пришлась как раз впору.

— А ты шустрый, — тихо сказала девушка, одевая брату на голову кепку, заранее припасённую, чтобы скрыть белые волосы.

— Это… привыкание, — заговорил он впервые. — Твои друзья не учли.

Когда они миновали скучающего на вахте Юру, тот пребывал в полной уверенности, что Даша выходит в сопровождении Алтая. Он бы подтвердил это хоть под присягой.

— Ожидание у нас по рейсовому тарифу, — сказал таксист, убавляя радио. Он был черняв и массивен, как тибетский як.

— Ну, так чего стоим?! — прикрикнула Даша, одновременно с братом ввалившись на заднее сиденье с двух сторон.

Вхолостую провернулся стартер, один раз, другой — наконец, машина завелась. Даша вцепилась в подлокотник ногтями, как наездник впивается шпорами в бока ленивой клячи. Она отсчитывала каждый метр, каждый квартал, отдалявший их от охранного агенства. Дышать получалось только через раз, поворот — вдох, зелёный свет — выдох. На перекрёстке машина еле разминулась с трамваем, тот пронёсся мимо, со звоном и дребезгом, нависая над ними облупившимся боком.

— Двенадцатый, пассажиров взял, — сообщил чернявый дяденька по рации, а выслушав традиционное пожелание счастливого пути, отключился. — А вы, рябята, сами из Никиполя? Студенты?

Никто ему не ответил. Печка в салоне жарила нещадно, и Даша расстегнулась. «Не уйдём, не уйдём» — по кругу отстукивал внутренний голос, пока эта фраза не превратилась в припев, засевший в голове. Она покосилась на брата, как будто он мог услышать её мысли. Но Данила сидел совершенно безучастный, руки лежали по бокам, расслабленно опущеные, кожа бледнее мела обтягивала скулы, козырёк от бейсболки надвинут пониже. Он не выказывал ни тревоги, ни беспокойства, словно перешёл в режим экономии, сохраняя последний резерв. Неправильный, странный, как чужая планета за стеклом иллюминатора — вроде похожа на родной мир, а всё там по-другому, и другим газом дышит.

Наверное, он очень голоден. А долго ли он продержится? И страх, давно ожидавший своего момента, впустил свои холодные жальца куда-то в подреберье, неглубоко ещё, пока только на пробу. А назойливая тема «Не уйдём, не уйдём», потихоньку сменялась другой — «Что ты наделала? Что ты наделала?» Кого на волю выпустила? И в какой пропорции в нём сейчас смешались зверь и человек? Как она вообще на это решилась? Прониклась к нему доверием, как в детстве. Словно чувствуя, какой опасный груз у него на борту, водила, бедняга, подался вперёд, сжимая баранку — крепче только за спасательный круг держатся. Правильно ему инстинкты подсказывают — нехорошие попались клиенты. Данила, будто дремавший до сих пор, поднял руку, и Даша поймала себя на том, что следит за его движениями. Но он всего лишь стянул с головы кепку, слегка прошёлся по ней касанием.

— Папина? — спросил он.

— Да, — с некоторым облегчением ответила Даша. — Можешь оставить её себе.

— Я не рассчитывал, что ты придёшь за мной. — Он водрузил кепку обратно, только свернул козырёк назад, и сложил руки на коленях, словно хотел поменьше места занять.

— В семье не бросают, — ободрила Даша, скорее себя, чем его.

Выждав некоторую паузу Данила пробормотал:

— Нет такой пословицы.

— Дурак ты, Данила.

К этому моменту они уже выехали на новую бетонку. За какой-то час она доведёт их до Никиполя, спрятав в попутном потоке машин. Никиполь хорош тем, что он стоит на пути в Намиров, а последний хорош тем, что оттуда есть прямые рейсы в Афины. У Даши хватит наличных на билеты, на извоз, а также на комнату в дорожной гостинице. Кредиткой она пока постарается не пользоваться. Городские ограничители кончились, и «девятка» помчалась, как на крыльях, будто собиралась вылететь в дамки. Такой исход маловероятен, а в кювет — уже ближе. Таксисту видать не терпелось избавиться от клиентов, так или иначе.

— Даша… — позвал её брат, — мне может понадобиться… охота.

— Именно это я и собираюсь тебе предоставить. Держи… — она вытащила из сумки паспорт и вручила Дане. — Это Мишин. Его австрийский. Вы очень похожи. Проблем не будет. Завтра у нас вылет в Афины.

Он без интереса помусолил книжицу с бордовой обложкой и вернул, девушка сунула его обратно, к остальным документам. Дорога бежала, перекатываясь с одного холма на другой, вдоль неё тянулись опоры электрической тяги. Такие же тонкие и прямые по небу проведены облака, солнце уже клонилось в закат, стекая воском на предгорья.

— А в Афинах, если я правильно понял, сейчас находится генерал?

Даша позаботилась о том, чтобы всё внимание таксиста сосредоточилось на дороге, поэтому не беспокоилась, что он её услышит, она заглянула в свой блокнот:

— Румянцев Анатолий Васильевич прибыл по туристической путёвке в Афинский международный аэропорт. Там его приметил агент икерского клана «Грозовой берег». Следили не за ним, а за теми, кто его встречал. Где он всё это время проводил… мне узнать не удалось. — Даша с удивлением обнаружила, что в точности переняла манеру Лугачёва. — Последний раз его видели с двумя сопровождающими, когда он прилетел на остров Скинтос. Но он не покидал аэропорт.

— Он пересел на другой рейс. Теперь он может быть где угодно.

— Может быть. Но в Скинтосе региональный аэропрт, обслуживает только внутренние перелёты. А Румянцева нет в списках регистрации ни на один из региональных рейсов. Скорей всего он улетел на чьём-то личном самолёте.

— Значит, их принял частный аэродром на одном из греческих островов.

— Да, вот список частных аэродромов. А вот эти два — самые вероятные, — Даша протянула ему густо исписанный блокнотик, некоторые названия и координаты были выделены засохшим маркером. — Они его прячут лишь для видимости. А на самом деле хотят посмотреть, что будет дальше.

— Откуда у тебя всё это?

— Нашла на компьютере своего опекуна. Думаю, что он собирал информацию через свои связи с икерами. Он пытался как-то использовать эти сведения в обход Калинина и Лугачёва. Но понял, что неизбежно подставит себя, или своих друзей.

Парень пролистал блокнот и закрыл его, но не вернул, а вложил во внутренний карман куртки, потом откинулся назад, глядя куда-то поверх дороги и редеющего потока. Даша ждала от него замечаний, возражений, любой реакции. Он молчал и его аура еле заметно светилась, похожая на спутанную паклю. Слабая и бесцветная. Наверное, ему трудно сосредоточиться. Но он ведь должен понимать, что его молчание вызывает понятные подозрения. Оборотень мог быть на её стороне, пока она вытаскивала его из клетки. А что у него в голове щёлкнет в следующую минуту неизвестно. Она слишком привыкла к тому, что хакибы — это такие услужливые программы, с персональной настройкой. Может, он правда чего-то там анализирует, или просто наслаждается полученной свободой? А может он борется с желанием свернуть кому-нибудь шею? Хотелось бы знать. Она не выдержала:

— Скоро ты придёшь в норму, я уверена.

Данила оторвался от созерцания дороги, медленно перевёл на неё взгляд, и лучи заходящего солнца прошлись по его лицу медно-жёлтым, будто наспех закрасили больничную стену.

— Покажи мне папки, которые ты забрала из сейфа.

— Да там… взяла, что успела. Потом посмотрим.

— Покажи.

Девушка вытащила папки из сумки, неудобно скреплённые листы чуть не разлетелись по машине, они вместе собрали их и разложили на сиденьях. Имена, пометки, кое-где прилагались фотографии. Сначала она не поняла, кто эти люди. Мало ли в охранном агенстве хранится всяких досье? Могли оказаться обычными клиентами. Но потом ей на глаза попалась знакомая фамилия — Титанин. Один из самых жестоких исполнителей генерала Румянцева. Судя по записи, майор Титанин перевёлся на службу в Намировскую область. Другая фамилия показалась забавной. Одноус. Точнее, Одноус Эльвира Ивановна. На фотографии презрительно кривилась пожилая полная дама. Глаза густо подведены, много украшений и сверкающая накидка. Так позируют гадалки для рекламы магических салонов. Владелицей одного из них она и оказалась. Салон «Тайные силы» по адресу в Никиполе. Отворот-приворот, присуха-остуда, порча-заговоры… Если все эти люди так или иначе связаны с генералом, то зачем ему эта дама? Гадать на кофейной гуще? Ну, конечно, поняла девушка, это же Заклинательница.

— Очень хорошо. — Данила весь подобрался, как борзая, почуяв добычу. — Мои старые знакомые. С этого и начну. Шеф, давай-ка притормози!

— Что? Зачем? — встрепенулась Даша.

— Ты чего, парень? Приспичило? — удивился водитель.

— Приспичило. Вон туда сворачивай и глуши мотор!

Таксист послушно перестроился и съехал на гравий, ёлочка-пахучка недовольно запрыгала на нитке. Даша хмурилась, пытаясь сообразить, чего удумал её брат, должна ли она ему подыграть? Наверное, он решил, что их такси слишком приметная машина, и хочет поймать попутку. Но зачем такие сложности?

— А теперь выходите, — сказал Дашин брат, и по лицу его прошла волной. — Оба.

— Какого чёрта? Ты сейчас сам отсюда вылетишь, щенок, со своими фокусами… — вскипел мужик, салон окатило морозным воздухом, когда он полез наружу. Девушка принялась сгребать все папки в сумку, чтобы забрать с собой.

— Оставь, — предостерёг её брат.

— Даня… давай я лучше…

— Ты слышала.

И вдруг со стороны её брата распахнулась дверь, и могучая пятерня, ухватив Данилу за грудки, утащила его прочь.

— Ну, что, доездились… плати и проваливай! — угрюмо посоветовал мужик. — С вами, придурками, по-другому никак…

Водитель поигрывал тяжёлым балонным ключом, намекая, что готов перейти к серьёзным аргументам. Даша отметила какие пошли вокруг него синие завихрения, Канва засияла, благодарно принимая эти потоки. Мужик не на шутку разозлился, и это её упущение. Что она могла поделать? Не до того было. А ведь они не понравились дядечке с первого взгляда, и странное поведение клиента окончательно вывело его из себя. Даша выбралась вслед за братом, надеясь остановить назревавшую драку.

— Вы нас простите, — осторожно ступая по гравию, заговорила Даша, её дыхание истекало зыбким паром, — у нас сегодня трудный день…

Она хотела подойти поближе к таксисту, чтобы иметь возможность успокоить его через Канву. Но Данила сделал то, чего, как она надеялась, он делать не станет — метнулся вперёд. Обманным взмахом он отвлёк таксиста, а сам нырнул под его руку, вцепился в локоть и крутанул всю эту махину так, что бедняга успел только охнуть и крякнуть, и сразу обрушился всем весом на капот своей девятки. Беспомощно звякнув по кузову, балонный ключ отлетел в сторону. Здоровяк со стоном сполз на землю — Данила наверняка повредил ему плечо. Канва окрасилась в цвета негодования и ярости.

Девушка вжалась спиной в холодную железную боковину автомобиля, застыла в малодушном бездействии. Тяжёлая фура прогрохотала по краю дороги, обдав их острой щебёнкой и пылью. Никто не собирался останавливаться ради мелкой стычки между водилой и его клиентом. Данила подобрал кепку, слетевшую в момент броска, и старательно отряхнул. Затем он сложил её, как умеют складывать кепки только мужчины, и засунул в карман. Потом приблизился к водителю, и пока тот не встал, ударил с наскока в незащищённый живот. Мужчина согнулся чуть ли не вдвое и захрипел.

— Остановись! Не надо! — закричала Даша, бросаясь к ним.

Но оборотень её не слушал, он подхватил таксиста за шею и потащил, а дотянув до отбойника, бросил через него, как старый чемодан на свалку. Тяжело перекатываясь, здоровяк съехал вниз и растянулся на подмёрзшей траве. В несколько лёгких прыжков Данила спустился и встал над ним. Даша преодолела тот же путь с падением и содранными ладошками, но про них она тут же забыла.

Избитый мужчина пытался встать, пыль облепила его лицо, и кровь бежала червивыми струйками из рассечённого лба. Склонив свою белокурую голову, Дашин брат обошёл таксиста, словно примериваясь, вытер ладони краем Мишиной куртки. Он смотрел на эту утробно дышащую массу, как на свежую выпечку, которую уже пора подавать на стол. И девушка с ужасом поняла, что белый хакиб на этом не остановится. Возможно, он просто не мог остановиться.

— Ну, хватит, парень… бери бабки, тачку… — просипел водитель. Его аура уже вся суматошно дёргалась, посылая тревожные импульсы по Канве. Боль придала его чувствам ту пряную остроту, которая могла сманить всех оборотней в округе. Данила выпрямился, раскинул руки, словно птица, что ловит восходящие потоки воздуха. Дыхание его не сбилось, лицо не покраснело от усилий, то, что он делал, было так же естесственно для него, как полёт для птицы. Он впитывал всё, что мог ему дать стоявший перед ним на коленях человек, излучавший обиду и злость, мощные диверсы в богатом спектре от салатно зелёного до цвета «электрик». Все вместе эти эмоции могли бы вернуть хакибу самоконтроль. Но большая часть бесцельно рассеивалась по Канве, слегка лишь задевая хакиба. Его мутная сонная аура пришла в движение, отзываясь на чужую боль. Но этого мало, слишком мало, чтобы насытить оголодавшего зверя. Это лишь закуска к основному блюду. Только смерть проведёт между оборотнем и его жертвой ту связь, которая направит к нему все негативные эмоции, всю их полноту, на которую способен человек. Небыстрая и мучительная смерть.

Только смерть… или Даша.

В любую секунду двуликий мог нанести человеку последний удар, который вспорет кожу и мышцы, сплющит внутренние органы, заставит корчиться и харкать кровью, до последнего вздоха осознавать чудовищность нелепого конца. Если не вмешаться, то именно так и будет. А, если вмешаться, то можно и самой погибнуть. Водитель пытался подняться и переводил одуревший взгляд с неё на брата, прижимая к себе вывихнутую руку. Он так и не поймёт, что нужно этому психу с железной хваткой и светлыми, кроткими глазами. Чтобы сейчас спасти его жизнь, девушке надо стать посредником, который соберёт в один тугой поток все непродуктивно раскиданные по Канве диверсы. И лучше всего поможет страх. Предельный, отчаянный, который погонит все чувства как обезумевшее стадо.

— Что же ты, дядя… чего же ты рыпался? — Девушка присела на корточки перед мужчиной. — Ох, зря… братик мой только с зоны откинулся… Знаешь, кто это? Тот маньяк, который таксистов убивает. Не любит он их. «Весёлый пассажир» — видал по новостям? Отморозок у меня братик, живых не оставляет…

Даша говорила, сама плохо понимая как одно с другим стыкуется, главное, что каждое слово поднимало в душе у несчастного таксиста волны страха, они наскакивали одна на другую и схлёстывались, а Даша, не теряя момента, закрутила их в настоящий смерч. Злая растерянность выросла в панику. Человек оцепенел от ужаса, как пойманное в капкан животное, он безвольно опустил голову, словно подставляя под смертельный удар.

— Прошу тебя, не делай этого, у меня маленький сын…

Все его эмоции свились в один поток, и Данила впустил его в свою ждущую ауру. А девушка удерживала его столько, сколько было нужно, и не отключалась даже когда перед глазами пошли алые пятна от напряжения. Весь мир ушёл куда-то вниз, удалился, вместе с шумом дороги, вместе с промозглой лесополосой и укрывшимся за ней посёлком, похожим с высоты на мусорную свалку. Она была одновременно где-то там, наверху, большая и бесконечная, и здесь, внизу, маленькая и грязная, она уже и сама на колени встала, обняла таксиста, словно хотела взять этого незнакомого человека под свою защиту. Его душевные страдания проходили через неё, как через антенну с усилителем. Когда всё закончилось, они так и свалились, обнявшись.

Камушки под щекой больно кололи, Даша открыла глаза. Водитель дрых, как банальный алкаш. Густые чёрные брови, широкое перепачканное лицо, неожиданно спокойные, сильные линии губ. У него ничего не болит, и он ничего не чувствует. А когда проснётся, то даже не вспомнит про «весёлого пассажира», и весьма удивится, что он тут делает — за городом, лежащий на холодной земле, избитый в хлам. Девушка попыталась встать, оледеневшие ноги не слушались. Её мягко подхватили под руку, и они с братом уставились друг на друга, будто впервые увидели. Данила весь, кажется, мерцал изнутри, движения обрели привычную им плавность. Аура белого хакиба теперь налилась энергией. Что ж, ему хватит на первое время.

— Ты сорвался… — с горечью произнесла Даша. — Это было мерзко…

Данила, не счёл нужным комментировать её упрёк, вместо этого он сказал:

— То, что ты сделала… я не знал, что это вообще возможно.

— Я сама не знала! — остервенело выкрикнула Даша. — Я только видела примерно, как это делается… Чёрт, чёрт! Какая же я дура… Зачем я тебя только выпустила!

— Да, это будет трудно объяснить, — согласился Данила.

— Что? Кому объяснить? Почему ты решил, что я буду…

— Потому что ты возвращаешься в Оленск. И передай Мише… что ему не придётся подставлять ни себя, ни своих друзей.

Данила взобрался по насыпи и перемахнул через отбойник.

— Подожди, что это значит? — Даша кинулась за ним, но щебёнка посыпалась, и она чуть не навернулась. — Данила! Куда ты собрался? Хочешь уйти?! Ты же сам видишь, что тебе нельзя без меня!

Хлопнула дверца, Данила сел в такси и уехал.

***

Уже порядком стемнело, и чьи-то пролетевшие мимо фары помогли им заметить выкинутую из машины сумку. Потом им повезло ещё раз, потому что следующая машина, идущая в сторону Оленска, затормозила в полсотне метров. Благородный спаситель оказался бывшим сотрудником МЧС, он быстро прикинул что к чему, и не успел никто ему толком ничего возразить, как он взял таксиста за руку, потянул в одну сторону, согнул в другую и все услышали звонкий щелчок, с которым вывихнутое плечо встаёт на место.

— Я — Леонид, — представился он. Ему было, наверное, чуть за сорок, он был сух и подтянут.

— Спасибо, брат… будем знакомы, меня Ефимом зовут, — сказал таксист,

— А вы, девушка?

— Лена, — без раздумий брякнула Даша, отряхивая комья глины с ботинок.

— Так что у вас случилось-то? — спросил их Леонид, когда уже все залезли, спасаясь от холода в его чистенький пассат.

— Да вот, просила же — не брать никаких попутчиков! — Даша подалась вперёд и вклинилась между мужчинами. — А парень тот грабитель оказался. И что, любезный? Заработать хотел? А теперь без машины остался.

Таксисту на это оставалось лишь хмуриться, а Даша, чувствуя, что сама себе напоминает Воицкого, ехидно добавила:

— Я ещё вашему начальству пожалуюсь! Пускай вас с работы выгонят, так вам и надо.

— Хорошо он тебя отделал… — сочувственно произнёс Леонид, повернувшись к Ефиму.

— Ничего не помню, — пожал тот плечами.

Пока мужчины договаривались о том, в какую больницу везти пострадавшего снимать побои, девушка полезла в сумку проверять содержимое. Там лежали её документы, кредитки и Мишин паспорт. А вот вся сумма наличных, амулет и анкеты на людей Румянцева остались в машине. Она прекрасно понимала, что это значит. Данила принял заказ.