Аквариум

И была в руке у ней

Скрюченная палка,

И летела вслед за ней

Скрюченная галка.

К. Чуковский

Город-сказка, город-мечта… Весенние улочки за ночь успевают остыть до хруста покрытой инеем травы. Но холод отступает в утренних лучах, магистрали оживают. Медленно начинают ползти машины, приводимые в действие заключёнными в них телами. Люди бегут и сами, перебирают ногами, крутят и вертят этими улицами, как педалями, каждый в свою сторону. Менеджеры в опрятных костюмчиках, нищие в поношенных горестях, длинноногие девочки с губами и бритоголовые парни в спортивках… Людей вдруг стало много, и с каждым днём вываливалось на улицы всё больше. Это время, когда они лезут из своих холодных квартир в поисках солнца, в поисках друг друга. Весна прибрала город к своим шаловливым ручкам.

Сюда, на крутой утопающий в зелени склон, куда забралась Даша, только изредка, словно сквозь вату, долетали трамвайные звонки. Огромный пихтовый парк, что раскинулся у подножия горы Алатын, по праву считался «лёгкими» столицы. В выходные здесь было не протолкнуться от гуляющих, туристы ждали в очереди на фуникулёр, чтобы подняться под облака. Но в буднее утро, как сегодня, мало кого встретишь на узких заросших тропинках. Величаво, тихо и безлюдно, новая зелень отгородила каждый укромный уголок. Даша сидела на скамейке и вдыхала пропитанный эфирной свежестью воздух. Не доверяя погоде, она надела сутра тёплую куртку. Из-под жаркой флисовой подкладки топорщились отвороты школьного пиджачка.

Дело шло к полудню, Даша прогуливала школу и ничуть о том не жалела. Оленск, покоривший предгорья, лежал перед ней как на ладони. Пожалуй, это лучшее время, чтобы полюбоваться на кристальные грани снежных нависших над столицей хребтов. Всё преходяще, города и люди. Хотелось замереть, застыть и раствориться в этом мгновении. Хотелось надышаться впрок, перед тем как спуститься вниз, погрузиться обратно в людскую толщу. Сколько ещё она выдержит, пока не сойдёт с ума?

Тонкий мир Канвы уже не отпускал её с тех пор, как принял в себя. Новые способности тяготили девушку. Да, она умела видеть сквозь стены, умела читать закрытые книги. Списать контрольную — раз плюнуть. Даша могла бы, наверное, на таможне работать, сканировать чемоданы прямо на багажной ленте. Но всё не так просто. Чем сильней проявлялись её способности, тем больше она замыкалась в себе. Потому что невозможно нормально общаться с людьми, когда ты всей кожей чувствуешь их бурлящие эмоции.

Люди перестали быть для неё просто людьми. За вежливыми улыбками, за равнодушными масками открывались для Даши настоящие чувства — боль прошлых обид, тоска или въевшийся за годы страх. Достаточно незнакомцу пройти в паре метров, как девушку окатывало чужими страстями, будто едкой слизью. Ни сочувствия, ни интереса она не испытывала к их душевным переживаниям. Скорее бы оказаться на нужной дистанции.

Поэтому Даша обходила стороной скопления людей. Предпочитала пройти лишнюю остановку, чтобы не пользоваться общественным транспортом. Частенько отсиживалась дома, вместо того чтобы резвиться с подругами на дискотеке. Она и не заметила, как начала соблюдать двухметровую дистанцию от посторонних на улице. В очереди. В трамвае.

А брат… У него своих забот хватало. Даня поступил в машиностроительный, а в свободное время подрабатывал, помогая семье. Отец устроил его чинить компьютеры в фирму своего друга. Благодаря сарафанному радио у Дани появились клиенты. Теперь он мог внезапно уехать, чтобы покопаться во внутренностях чужих железяк. Нередко он брал работу на дом. В их детской появились запчасти, диски, разъёмы, что-то монотонно жужжало, словно в осином гнезде. Коробки с процессорами, мониторами и принтерами, аккуратно сложенные, будто дожидались своего часа, чтобы превратиться из куколок во взрослые рабочие особи. Даня казался недосягаемо занятым. Ходить без него в школу оказалось непривычно и почему-то обидно.

Как-то раз Даша пожаловалась ему на свои проблемы, неумело подбирая слова, чтобы описать, что с ней происходит. Данила всё выслушал, не отвлекаясь от компьютера, и холодно бросил:

— Привыкнешь.

Даша не могла поверить своим ушам, с каких пор он так к ней безразличен?

— Если бы не ты, то… это всё из-за тебя! И что мне теперь делать? — выпалила она со злобным шипением перцового газового баллончика.

— Я обещал научить тебя трюкам? Я научил, — процедил парень. Свет монитора падал на его совершенное лицо, и ни одна тень на нём не дрогнула.

Даша испугалась, что перегнула палку. А вдруг он обиделся? Она ещё надеялась вызвать в нём какую-то реакцию:

— Ну да, конечно… Мавр сделал своё дело… — попыталась она пошутить, вспоминая их старую детскую игру.

Но брат её будто не слышал.

Даша окончательно переселилась в гостиную, оставив детскую брату. Он не сказал ни слова. Не хотелось этого признавать, но он изменился. И очень сильно. Даже его аура стала ей неприятна. Раньше она была похожа на светлое облако, а теперь выглядела иначе. Абсолютно бесформенная, она медленно клубилась, как пар над открытым люком. Такая же серая и жидкая. Нечто похожее витало в комнате бабушки. Аура мёртвого.

Брат и сестра всё меньше времени проводили вместе. Иногда брат куда-то надолго уходил, но Дашу с собой не звал. Говорил, что идет к друзьям с ночевкой. Родители не беспокоились — парень взрослый, спиртным от него никогда не пахнет. Но Даша знала. Нет у Дани никаких друзей. Он лгал ей и родителям.

Родители замечали перемены в своих детях, переживали, но старались не вмешиваться. Переходный возраст, чем тут поможешь? А то, что Дарья перебралась в гостиную — ну так взрослая девушка, хочет свой отдельный угол. Главное, дети не ссорятся, а всё остальное — уладится. Мама старалась, конечно, поддержать дочку, по-своему понимая происходящее:

— Дашенька, что там у вас с братом? Не поссорились?

— Да нет, мам. Просто… Ну, всё не так, как раньше. Даня какой-то странный…

Мама делала мудрые понимающие глаза и поясняла:

— Доченька, так бывает. Даня по-прежнему тебя любит, просто он стал взрослым, у него появились новые интересы. Ничего странного в этом нет.

«Есть, — хотела бы возразить Даша, — и много чего. Во-первых, он часто врёт. А во-вторых, что-то происходит с его аурой. Она тускнеет. Нет, не показалось. Да, я отчётливо это вижу. Ну и в-третьих — он оборотень. Да, давно пора вам сказать, но как-то к слову не приходилось…»

Ах, как ей хотелось всем поделиться! Но ложь так затянула их с братом. Раньше ложь была сама по себе и вроде даже никому не мешала. Вовсе и не ложь, а маленький секрет, тайна на двоих. А теперь она нарастила жирок и окрепла.

Конечно, родители не слепые. Они видели, что дочка себе места не находит. От этого становилось только хуже. Их тревоги и опасения так густо пропитали воздух квартиры, что девушке просто некуда было деться от их эмоций. Она старалась вести себя нормально, не шарахаться от них, и это забирало остатки сил.

Порой ей хотелось поселиться в пустом аквариуме, чтобы все эти эмоции проплывали где-то там, за стеклом. И как только погода наладилась, Даша начала прогуливать школу. Бродила по тихим улочкам, иногда забиралась на крышу соседней многоэтажки. Всегда соблюдала осторожность, чтобы не привлекать внимания жильцов. Без брата подобные вылазки превращались в опасные похождения. Но Даша ничего не могла с собой поделать. Ей было просто необходимо побыть одной, подальше от всех и тем более от брата.

Пригревшись на солнышке, Даша потихоньку склонила голову и задремала. Очнулась резко и неприятно, задетая аурой постороннего человека. Открыв глаза, она увидела, что их двое. Они оказались перед ней внезапно, заслонив солнце. Один высокий, массивный, может чуть старше Даньки. А второй бородатый, лет сорок, совсем старик. Дашу окатило такой остужающей синей волной, что у неё сдавило лёгкие. Абсолютно чёткое, как горная вершина в ясный день, возникло понимание: «Так это и происходит». В голове помутилось.

— А почему не в школе? — спросил её мужик.

— Вали рогом, — прошипела Даша и тут же юркнула между ними. Её резко рванули назад, ворот куртки треснул, Дашу ударилась затылком о деревянную спинку. Солнце на миг залило горячим светом весь мир, смыло всё — горы, столицу, обоих страшных мужиков. Но лишь на миг.

Тот, что помоложе, быстро и грубо обшарил её грудь, запустив руки под распахнутую одежду. От него несло луком и дубленой кожей. А хуже всего то, что его аура вся облеплена сине-лиловыми сгустками похоти.

— Какие понты, а сисек нет…

— Да чего ты с ней возишься, Ваня?

На этом вопросе Даша уловила взглядом промелькнувший кулак, и в ту же секунду над ней всколыхнулось небо, кроны деревьев качнулись как опахала. Её несли, потом она оказалась на земле, и белые колонны заброшенной ротонды тянулись, перетекая в облака. Даша почувствовала, что её раздевают, в носоглотку потекла кровь, и она закашлялась, окончательно приходя в себя. Она лежала на боку, со спущенными штанами, открытая чужим прикосновениям. Над ней устраивался старый, с бородой на пол лица, он дышал так натужно, словно эти заросли ограничили ему доступ воздуха. Он стянул Дашины икры её же ремнём, и шершавые пальцы забрались в промежность, мяли, пощипывали сухие губки. Другой, которого звали Ваня, держал её за руки. Он крепко сжимал её запястья, стоя на корточках, переминаясь в ожидании с носка на носок. Даша затряслась, как испуганный паучок, но это не помогло. Бряцанье молнии — в нос ударяет запах немытых мужских гениталий. Она закричала, низко, протяжно. Ваня тут же схватил её лицо всей огромной пятернёй, сжал его так, что звук оборвался невнятным писком. Она ждала этого и сразу освободила из хватки правую руку. Изо всех сил толкнула здоровяка в согнутое колено. Не удержав равновесие, он завалился на спину. Это был единственный шанс. Девушка резко выгнулась и пнула бородатого прямо в живот.

Удар был слабый, но ей удалось вскочить на ноги, взметнув растрёпанной чёрной гривой. Она проковыляла несколько метров и запнулась о собственные спущенные брюки.

— Держи суку, Ваня!

Её дёрнули за штанину, перехватили сразу покрепче. Внутри от ужаса всё оборвалось. Спасительная тропинка исчезла из виду, девушку протащили по мокрой земле, по траве, перевернули разом. Молодой смотрел на неё сверху, улыбался. Он, наверное, был бы даже красив, если бы всё лицо не пошло от возбуждения яркими красными пятнами. Дашу захлестнули его эмоции. Эту игру он любил… Добыча брыкалась и только что чуть не улизнула, но Ваня совершенно не злился на девушку. От таких, как она, его просто штырит. Парень размахнулся ногой, и Дашу накрыла боль. Небо раскололось на части, время вдруг потекло иначе, оно замедлилось и почти остановилось. Канва распахнула свои врата во всю ширь. Здесь уже некуда спешить. Девушка увидела себя со стороны, её аура светилась зеленоватым. Над ней нависали две пунцовые, раздувшиеся сферы — это насильники. От них тянулись тонкие, как мицелий, багряные нити — похоть, агрессия, желание унизить, подчинить. Нити касались Дашиной сферы, забирались под бледную зелёную оболочку. Почти незаметные, они способны подавить её волю, сломить последнее сопротивление. Где-то внизу её тело корчилось на влажной земле. Но Даша ему более не принадлежала. Она стала частью Канвы, превратилась в лёгкую матовую паутинку, и своей густотой наполняла пространство, чувствуя любые его колебания. И здесь будет всё по её правилам.

Превозмогая рвущийся из груди кашель, девушка приподнялась на локте и посмотрела в лицо старшему.

— Ванька тебя… ни во что не ставит. Ты всему его научил, а он сдать тебя задумал… А кто тут главный? Кто?

Несколько ярких пунцовых нитей замерли, съёжились, будто их подпалили, а потом уверенно устремились в сторону Вани. С отрешённым удовлетворением Даша отметила как это легко — управлять чужими эмоциями. Перебирать их невидимыми пальцами, заплетать их на новый лад. Старший повернулся к напарнику, сверкнул злобным взглядом из-под бровей.

— Ну ты и падла, Ванюша…

— Ты чего, Рубен? Не слушай её!

Молодой наклонился и схватил Дашу за горло.

— Ты чё несёшь, ссыкуха?

— Он всегда первый, да? — прохрипела Даша, чувствуя, что сознание покидает её. — Рубен тебя за тряпку держит! А ты покажи ему! Сделай это… давай, ну!

Что-то хлюпнуло и треснуло, Ваня отпустил, наконец, девушку. Она тут же закрылась, ожидая удара, но ничего не последовало. Она выглянула из-под перепачканного рукава, но эти двое потеряли к ней интерес. Здоровяк держался за ухо, кровь капала на дублёнку, недоумение в его глазах сменилось гневом. Он переступил через девушку, словно её там и не было. Рубен отступил, улыбаясь нехорошо, задорно:

— Ну чё, поймал леща? Мало? Ещё хочешь?.. Ну давай, Ванятко!

Здоровяк ударил, но промахнулся. Рубен оказался ловчей, в его руке появилось узкое длинное шило. Выпад, другой — задел! Но молодой не обратил внимания на проколотую дублёнку. Рубен снова прыгнул, но в этот раз Ванятко поймал его за кисть, обломил, раздался хруст, заточка полетела по красивой дуге. Старший упал на колени, со сдавленным стоном. Молодой не отстал, повалил напарника на землю, упёр его лицом в траву и задрал куртку. Попытки сопротивления пресекались ударом по сломанной кисти. Молодой рывками стягивал с Рубена джинсы.

— Что, Рубчик? Думал, я тебя боюсь, да? Ну, кто кого теперь? Будешь знать? — приговаривал он, распаляясь.

Девушка пыталась встать, получалось с трудом. Она обхватила себя за живот и так, упираясь другой рукой в землю, согнувшись, на трёх конечностях, попятилась прочь. По пути прихватила свою куртку, не выпуская из виду совершенно рехнувшихся мужчин. В этом не было необходимости, её аура теперь полностью свободна от мерзких багряных нитей. Отпустив девушку, нити прочно переплелись между собой, заставляя мужчин бороться, осыпать друг друга проклятиями. Молодой здоровяк, похоже, одержал окончательную победу и собирался примерно наказать своего зарвавшегося наставника.

— Аа, ссука! Убью! — завопил Рубен, девушка вздрогнула и обернулась на самом краю поляны.

Но полный боли крик был адресован не ей. Ванятко нависал над мужиком, уверенно двигая бёдрами. Рубен заходился грубыми проклятиями, но травмированная рука была жёстко заломлена, и не оставляла шансов вырваться. Дашин желудок опорожнился остатками завтрака.

Неизвестно как, на одном чутье, она выбралась к той самой скамейке. Школьной сумки не было, скорей всего она заброшена подальше. Значит, отпускать девушку живой подонки не собирались. Немного отдохнув, Даша снова пошла. Надо выбраться к главной парковой аллее. Там должны быть люди, там ей помогут. Как никогда она мечтала встретить хоть одного нормального человека. Каждый шаг давался с трудом, казалось — внутри кровоточащая рана. Даша не знала, насколько это плохо, она просто боялась, что свалится, скатится по склону в кусты и никто её не найдёт до самых выходных. Меж ветвей мелькнуло жёлтое пятно, оно двигалось короткими скачками. Какой-то спортсмен выполнял свой наряд по бегу. Даша не могла различить, кто это, мужчина или женщина, у неё всё плыло перед глазами, жёлтая маечка убегала всё дальше.

— Э-эй! — выдохнула она. — Помогите!

Её услышали, очень быстро рядом оказался долговязый крепкий пенсионер с обветренным, морщинистым лицом. Приверженец здорового образа жизни сразу же подхватил поникшее тело на руки:

— Что с тобой случилось, девонька? Кто напал?

— Никто… — Даша пыталась держать ровно трясущуюся голову, цеплялась за спортсмена обеими руками, — Мне надо домой… такси…

Благородный пенсионер никогда бы ей не поверил и, наверняка, вызвал бы милицию. Но Даша поступила с ним, как и с насильниками — внушила ему то, что ей было нужно. И спортсмен, уверенный, что всё делает правильно, поймал такси и посадил туда свою находку. Уже через минуту после того, как битый жигуль скрылся из виду, подтянутый старикан в беговых трусах и жёлтой майке стоял у главного входа в парк и пытался вспомнить, что он тут делает и куда он дел свою пластиковую флягу с водой.

Даша тряслась на заднем сиденье, жадно глотая воду из яркой фирменной бутылочки. Очень медленно, но тщательно, она обтёрла лицо и руки внутренней, чистой стороной пиджака, после бросила его прямо тут, под сиденья. Натянула куртку — та хоть и была порвана в нескольких местах, но в целом ей досталось меньше.

Водитель, плотный усатый дяденька, поглядывал в зеркало. Грязная, как бомжонок, школьница молча приводила себя в порядок, изредка постанывая. Салон безнадёжно вымаран в земле и чёрт знает, в чём ещё, но водитель не возмущался. Следовало отвезти эту девушку по адресу. Денег с неё спрашивать он не собирался. Сам не знал почему.

Минуту или две Даша стояла, упираясь лбом в холодную чёрную сталь двери. Слёзы текли непрерывно, лестница далась ей не даром. В её руке дрожал ключ. Хорошо, что она привыкла носить ключи в кармане куртки, а не в сумке. Вздох, полный решимости, лязг металла, два проворота в замке. Теперь вторая дверь… Ну зачем, зачем Белуниным две двери? Если один в семье — оборотень, а другой — экстрасенс, способный заставить возможных грабителей сношаться друг с другом или просто выпрыгнуть в окно… Девушка вымученно улыбнулась.

— Дашунь, это ты? — послышался из кухни мамин голос, — Ты сегодня рано… Я ещё обед не готовила.

Как будто это сюрприз. Мама никогда его вовремя не готовила. Даша с отцом, не надеясь дождаться ее разносолов, по-быстрому варили себе макароны и заправляли тушенкой. Мама, наверное, как всегда сидит за лэптопом и проверяет рабочие документы. Даше совсем не хотелось предстать перед ней в своём нынешнем виде. Она прошмыгнула в ванную, крикнув по пути:

— Да я не голодная, мам!

Оставалось надеяться, что голос прозвучал нормально. Закрывшись в ванной, Даша сползла по косяку, широко, до скрипа в ушах, открыв рот в беззвучном вопле.

Весь оставшийся день она лежала, укрывшись под одеялом. С тех пор, как девушка вернулась домой, она успела принять душ и закинуть все вещи в стирку — вряд ли в ближайшие дни туда кто-то заглянет. Потом прошла на кухню, по глаза укутанная в папин халат, взяла себе тарелку риса с варёными овощами и потащила в комнату. Маме объяснила, что устала, что хочет полежать и послушать музыку в темноте. Будет благодарна, если её никто не побеспокоит. Мама не удивилась. А что? Ничего нового в Дашином поведении, разве что в этот раз она выразила свою просьбу повежливей.

Возле дивана, на столике стояла пустая тарелка. Тёплые носки, связанные бабушкой, согревали ноги. Было слышно, как папа, вернувшийся с работы, громыхает за дверью покупками. Даше хотелось сделать музыку громче, но ни за какие коврижки она бы сейчас не встала. Хорошо, что можно сколько угодно валяться тут в одиночестве. Никто не потревожит сумрак гостиной без важной причины. Личное пространство в семье Белуниных всегда уважали.

Постепенно в темноте стирались привычные детали. Исчезли завитушки на лиловых обоях, стёрлись лица на фотографиях. Во всей комнате остались только горящие огоньки раритетного магнитофона. Студийный катушечный монстр — папина гордость. Из колонок звучал синтезатор — чисто и завораживающе, спасибо папе. Даша любила слушать старые песни Наутилуса, они всегда уносили её далеко от её странной реальности в другую, не менее странную. Девушка пыталась отвлечься музыкой, она себе обещала подумать обо всём завтра, но мысли крутились в голове, как бесконечная лента на бобине. Наверное, она до сих пор толком не отошла от испуга. Стоило закрыть глаза, и снова над ней склонялись похотливые морды, багряные нити лезли ей под кожу. Гадкие картинки сменялись в Дашиной голове одна за другой, вызывая спазмы в желудке.

— Мам, я дома!

Это Даня вернулся. Пойдёт в свою комнату, снова процессоры будут жужжать допоздна. Впрочем, так даже лучше.

Боль в ушибленном боку немного утихла, но завтра возникнет проблема — как скрыть свои многочисленные синяки? Может, просто отвести родителям глаза? Ведь она это уже многократно проделала сегодня с незнакомыми людьми. Ох, снова обман… Кушай, неправдушка, наращивай бока… За папу и за маму. Разве она сможет с ними так поступить?

Семья Белуниных занималась обычными вечерними делами. В коридоре то и дело шаркали тапочки. По тонкой полоске света под дверью девушка определяла, когда кто-то проходил мимо.

— А что Дашка? — послышался папин шёпот. — Опять гостиную оккупировала?

Точнее, он считал это шёпотом. Ему отвечала мама, коротко и тихо. Могло показаться, что папа разговаривает сам с собой:

— А… Музыку слушает. Значит, я снова пропущу свои новости? Ну ладно, понял, понял…

Интересно, а что бы сделали родители, расскажи им Даша про нападение в парке? Отругали бы за прогул? Сообщили бы в милицию? Разве Даше это поможет? А разве ей нужна помощь? Она не просто спаслась от насилия, она натравила двух извращенцев друг на друга. Теперь она может гулять одна, где хочет, ей и без брата никто не страшен. Данила уж точно никому бы ничего не стал рассказывать. Он сильный, а Даша теперь — ещё сильнее.

«…Воздух выдержит только тех,

Только тех, кто верит в себя…»

Тянул свои нетленные строки Бутусов. Усталость медленно погружала девушку в мягкие колдовские перины. Но толком уснуть не получалось. Она то и дело вздрагивала, чувствуя железную хватку вокруг щиколотки. Открывала глаза, чтобы убедиться, что она дома, никто её никуда не тащит, и снова проваливалась в темноту.