Самый страшный зверь

— Ох, берегитесь,

Милый витязь,

Не то сейчас же превратитесь

В букашку, или в червяка,

Или в навозного жука!

Ведь никому несдобровать,

Когда начну я колдовать!

К. Чуковский

Тормозные огни двоились и сливались впереди, оставляя длинные красные дорожки на мокром асфальте. Аляска имела своё представление о том, куда следует ехать. Несколько раз она сворачивала в сторону дома, но Даша каждый раз её одёргивала, наугад указывая незнакомые улицы. Она то кричала на Аляску, срываясь на визг, то застывала, глядя в окно, пряча набегавшие слёзы. Она просто не знала, как вынести всю эту благодарность, которую свалил на неё Виктор Николаевич. Никогда она ничего выдающегося не совершала, никакой ответственности не искала, и тут вдруг разом — спасла столько жизней. И что с этой благодарностью делать? Сердце Дашино не способно столько вместить.

Она вдруг расхохоталась над глупой фантазией — была б эта благодарность в виде наличных, она б их тут же промотала на игровых автоматах! Или пропила!

— Останови машину! — приказала она двуликой.

Аляска кивнула, но машину не остановила. Даша поняла, что та и не собиралась.

— Я сейчас в дверь выйду!

Пришлось Аляске сбавить скорость и съехать на гравий. Даша уверенно вышла из машины. По новым временам такие районы деликатно называют «частным сектором». Замусоренные пустыри, покосившиеся строения ждут, не дождутся сноса. На одном из них мокла вывеска «У Виталика», и пару заляпанных легковушек скорей всего принадлежали гостям этой местной забегаловки. Туда-то Даша и направилась, совершенно не обращая внимания на то, что каблучки увязают в грязи.

— Не стоит, — окликнула её Аляска, — это рискованно.

Любопытно, успела она позвонить своему Хозяину, или нет? Чихать, пусть Лугачёв к ней хоть десять хакибов приставит, она будет делать, что хочет. Дверь уже открыта, и первым делом Дашу встретил громкий шансон.

«Мальчиши — крепыши

Девок тащат в камыши…»

Внутри ожидаемо накурено, за сдвинутыми столиками сидела целая компания подозрительных личностей. Стол ещё полон тарелок с колбасно-сырными ассорти, спиртное и соки собрались в почётной серединке. Несмотря на шум от музыки, и ещё более громкую речь, девушек тут же заметили. Мужчины один за другим обернулись, и на их покрасневших от выпитого лицах появилось изумление. Ещё бы, перед ними предстала юная особа, тоненькая, как куколка, белокожая и аккуратно вправленная в деловой костюмчик и дорогую курточку в яхтенном стиле. Вторая была попроще, понятней, в удобных джинсах, но в целом выглядела, как сестричка первой.

— Какие ляльки… — встал и двинулся им навстречу коротко стриженый браток с мятыми ушами и кривым носом. Видимо принял их за девушек по вызову.

— Не угощал, не лялькай, — сказала Даша. И обошла его, не глядя, и села на его место, вызвав ещё большее удивление у компании.

— О-па, девушка в ударе…

Приятели расхохотались, вскоре нашлись стулья для всех. Сосед справа, бугай в засаленном пиджачке, с китайскими ролексами, уже звал «обслугу», и требовал для «дам» лучшее вино. Принесли кувшин, и блюдце с кучкой, похожей на прядь шерсти, что впоследствии оказалось чем-то солёно-рыбным. Собрание оживилось, чья-то могучая клешня ловко и ювелирно разлила «сестричкам» по фужерам.

К тому моменту, как в заведение ввалился Слава Калинин с десятком своих каймановцев, Даша уже сидела на коленях у соседа, и только-только перешла с вина, которое и так было далеко не «кьянти», на водку и хохотала в голос. Никакой драки не произошло, всю компанию довольно нежно вынули из-за столиков и поставили к стенке.

— Это, блядь, папочка твой что ли? — успел ругнуться Дашин ухажёр. Видок у Славы был ещё тот — глаза сужены, губы твёрдо сомкнуты, не лицо, а кусок мрамора.

Братки ничуть не сопротивлялись, оценив расстановку сил, они организованно, и даже как-то привычно становились на колени, смыкали на бугристых затылках руки.

— А-а… чебурашки! — хихикала Даша. Она чувствовала подъём и лёгкость, не только выпивка, но и жадное, мужское внимание вскружили ей голову. Казалось, праздник только начинается.

— Ты что творишь, Белунина? — не выдержал Калинин, хватая её под локоть. — Совсем сумасшедшая!

— И справка есть! — кривлялась Даша. — Ай, больно, «папочка»!

— Давай, идём уже. Представление окончено. — Калинин, взъерошенный и злой, шутить не собирался.

Стемнело рано, окрестности дышали сумрачными испарениями. Площадка перед заведением вспахана мощными протекторами внедорожников. Даше казалось, что весь каймановский кордебалет пялился только на неё и, ох, какие пойдут шуточки. Калинин втолкнул девушку на переднее сиденье своего мерса и швырнул ей куртку. Аляска скользнула на заднее.

— Пусть она выйдет! — капризно воскликнула Даша. Ей вдруг захотелось остаться наедине со Славой, как тогда, в Андаре, и без двуликой, свидетельницы её загула. — Пусть берёт шкоду.

— Филин поедет на вашем обмылке. Если влезет. А хакиб останется.

— Пусть она выйдет, ну, правда, — уже спокойно попыталась говорить Даша. — Я ж не ведьма, я тебя не заколдую.

— А вот тут мы как раз и не знаем.

— О, конечно! Пускай эта сука тут уши распускает!

Слава скривился и покачал головой. Что ж, Аляска останется. Машина тронулась. Дашина радость исчезла внезапно, как воришка до прихода хозяина, и обида вернулась на своё законное место. Она поняла, что выскажет сейчас Калинину всё.

— Ах, да! Без хакиба вы теперь и подойти ко мне боитесь! Все вы трусы… Ну и ладно! И катись ко всем чертям! Я такая, какая есть! Я вам такая нужна, правда ведь? А что мне нужно — никого не волнует! Если б я могла, я бы стала нормальной… Но я ничего не могу поделать! Этот чёртов сонар в моей голове! Я не могу просто взять и выключить его!

— Даша, вы меня с работы выдернули. И я не собираюсь тут с тобой…

— Ну, тогда всё понятно! Тогда я вообще молчу. И вообще никогда…! Всё… — она пыталась куртку на себе застегнуть, но у неё не получалось, она исступлённо дёргала ремень безопасности, пытаясь его ослабить. Ей не было холодно, она сама не понимала, зачем это делает. Слава протянул руку и помог ей — отстегнул ремень и придержал его, пока она не закончит. Он почти не смотрел на неё, но, вроде бы, уже не злился.

— Послушай, проблема не в тебе, а во мне. Сотни людей зависят от моих решений, от того, насколько быстро и чётко я действую, насколько хорошо просчитываю ситуацию. Я не вправе позволить себе ничего, что может даже косвенно повлиять на мою способность к здравому мышлению. Я не вправе позволить себе алкоголь, наркотики, азартные игры и тем более…

— Девушку с сонаром в голове, ага.

— Даша, ты устала…

— Нет, ты мне скажи, Славушка, скажи… Можешь ты себе позволить такую девушку, или нет?

— Ну, хватит, возьми себя в руки. Сейчас наговоришь, потом будет стыдно.

— Я… я тебя люблю, Калинин! А ты меня использовал! Кому должно быть стыдно? — Даша сама не поняла, как сказала это. И вдруг испытала облегчение, осознав в один миг и свою любовь, и даже то, насколько далека от жизни любая надежда на взаимность.

— Ну, прости, Даша. Прости, девочка. — Слава помолчал, а потом, будто справившись со слабостью, продолжил: — Ты очень молодая, совсем юная… Я помню себя в этом возрасте, так легко увлечься, эмоции на пределе, сегодня хочется одно, а завтра передумал…

— Короче… я для тебя слишком молода?

— У меня ещё ни разу не было отношений с такой разницей в возрасте.

— Отношений с «такой разницей» не бывают! Отношения бывают с людьми!

— Но… твоя молодость в сочетании с твоими способностями. Сама должна понимать, какой это риск. Даже оставаться с тобой наедине.

— Я никогда не сделаю ничего подобного! Поверь!

— Но, даже если не намеренно, случайно…

— Я тебе клянусь, я никогда не стану лезть в твою голову! В твои чувства. Потому что мне не нужны поддельные… потому что мне нужны настоящие!

— Давай успокоимся, да? Нам нужно время. Особенно тебе. Поговорим обо всём завтра.

— Конечно, «папочка»!

— Не называй меня так, — сдавленно попросил мужчина.

— И какого чёрта ты вообще приехал, раскудахтался? — не унималась Даша. — Испортил вечеринку!

Дорога становилась ровней и опрятней, по мере того, как они проезжали по знакомым районам. Свет фонарей то и дело оглаживал приборную доску, руки Калинина, правящие руль, распахнутый ворот на груди. До лица не дотягивал, освещая только шею с негнущейся, как арматурина, жилой. Собран и взведён, как гладиатор, готовый отбить атаку.

— Чтобы ты глупостей не наделала, — после осторожной паузы ответил мужчина. — О которых мы потом оба пожалеем.

— Я совершеннолетняя. Имею право делать глупости!

— Но не в такой же компании! Ты что, не понимаешь, какие это люди? И на что они способны?

— Мне бояться нечего, — не удержалась девушка. — В нашем краю самый страшный зверь — это я.

В окнах на Дамировской свет не горел. Машина притёрлась к обочине, двигатель продолжал урчать на низких оборотах. Позади притормозила шкода. Аляска уже открыла для Даши дверцу. Мужчина ждал, глядя на дорогу, покрытую пятнами раскисших листьев. О том, чтобы пригласить его к себе, кажется, не могло быть и речи.