Глава 77. Ты звал меня

— Ну вот, теперь ей нужен только покой.

Голос говорящего слегка дрожал. Руфус знал, это от усталости вызванной многочасовым напряжением. Само по себе это обстоятельство было не менее удивительно, чем неожиданная помощь, полученная, когда положение казалось совершенно отчаянным.

— Я думал, ты всех излечиваешь наложением рук! — сказал Руфус, стараясь, чтобы в его голосе не было слышно лёгкого разочарования.

— Ну, я не всех вылечиваю, — улыбнулся Инци, — а только тех, кого действительно можно вылечить. Что же касается наложения рук, то — да, иногда это получается, но далеко не всегда. Когда требуется излечить недуг душевный, то это несложно, а вот чтобы срастить кости одним наложением рук не обойтись.

Руфус посмотрел на умело забинтованную и уложенную в лубок ногу Мары. Всё было сделано так, что ни одна из знахарок Междустенья не смогла бы лучше. Руфус в этом кое-что понимал, так-как с малолетства бегал к целительницам, чтобы помочь, посмотреть и поучиться. Сейчас девушка спала глубоким спокойным сном и даже улыбалась, а тогда...

Тогда Руфус опрометью бросился в чёрный проём люка, не думая о том, что может налететь на что-нибудь в темноте, или под ним просто рухнет прогнившая лестница. Долго искать ему не пришлось. Практически сразу он увидел широко распахнутые и совершенно бессмысленные глаза Мары.

Девушка сидела на полу, привалившись плечом к бревенчатой стенке и неподвижно смотрела в пустоту. И тут его взгляд упал на её ногу, выгнутую под неестественным углом, с рваной раной на голени из которой торчала сломанная, словно палка, кость!..

Ноги Руфуса подкосились. Он уже видал такие травмы и знал одно — залечить их очень не просто, частенько, чтобы спасти человеку жизнь, пострадавшую конечность проще совсем отрезать...

— Эй, вы там живы? — раздался неожиданно голос сверху. — Подождите, я к вам сейчас спущусь!

Руфус, ошарашенный внезапно свалившейся бедой, поначалу даже не разглядел вошедшего. Отметил только его высокий рост и худобу. Узнавание пришло только, когда они вынесли несчастную Мару на поверхность. Точнее даже тогда Руфус не сразу понял, с кем имеет дело. Возможно, он просто не поверил своим глазам?

— Инци? — робко спросил мальчик, разглядев длинные волосы, небольшую бородку и странную одежду, пришедшего им на помощь человека. — Инци, это ты?

Тот поднял на него голубые глаза и произнёс с лёгкой улыбкой удивления:

— Я вижу, здесь меня знают, хоть и называют неправильным именем. Но, вот что — давай отложим все объяснения на потом, а сейчас перенесём эту бедняжку в уцелевший дом. Я видел здесь один неподалёку.

— Инци, спаси её! — крикнул Руфус, на которого вдруг накатила истерика.

— А я, что делаю? — искренне удивился тот к кому он взывал. — Я для того сюда и пришёл, когда услышал твой призыв.

— Но я никого не звал...

— Это тебе так кажется, — возразил Инци. — Ты меня зовёшь уже давно, а в последнее время так настойчиво, что я просто не мог не прийти. Ты кричал о помощи ещё до того, как случилась эта беда. Даже раньше, чем произошло несчастье с твоими старшими братом и сестрой… Впрочем, это долго объяснять, а сейчас времени нет. Теперь просто помоги мне!

Они перенесли Мару в дом, который и вправду был не разрушен, но выглядел так, будто к нему не прикасались полтора десятка лет. И началось лечение. Инци не отходил от постели больной, Руфус был на подхвате, но основные тяготы легли всё же на Инци.

— Теперь я могу с уверенностью сказать, что ногу отнимать не придётся— сказал он по истечении нескольких суток. (Руфус потерял счёт времени.)

— Она будет ходить? И не будет хромать?

Мальчик чувствовал себя дурачком, задавая такие вопросы, но сейчас ему было не до себя.

— Молись, чтобы было так и всё получится!

Руфус упал перед Инци на колени.

— Да не мне, глупыш! — засмеялся тот. — Создателю молись, Отцу всего сущего и только ему одному. Верь в него всей душой, и он поможет! Он всегда помогает тем, кто в него верит искренне. Впрочем, и остальным тоже, просто люди часто не видят этой помощи, считают её чем-то обычным, очевидным.

— Как же это?

— Очень просто — твоя подруга могла бы сломать себе шею, но расплатой за неосторожность была лишь нога. Это ли не божья помощь?

— Ну-у...

— Вот тебе и ну-у! Ты думаешь, что могло произойти и так, и этак, и всё случилось само собой? Нет, Руфус, это рука Провидения. Выбор у этой девушки, конечно, тоже был, но она его сделала, когда наступила на гнилые доски. А вот, когда летела вниз, выбора уже не было, тогда всё решала Воля Божья!

— Но ведь тогда можно было сделать так, что она вообще не пострадает или просто слегка стукнется. Зачем же было ей ноги ломать? Мара не такая уж грешница...

— Не суди того, что решило Провидение! Ей был дан урок необходимый для жизни, и теперь её жизнь зависит от того, насколько хорошо она его усвоит.

— Тогда зачем же мы её лечим? Если уж провидение так решило...

— Мы с тобой, тоже часть этого решения. И мы обязаны приложить все усилия для её спасения. В таких делах надо идти до конца и не искушать Судьбу, потому что здесь уже вступает в силу наш выбор, а он не менее важен, чем её, когда она вступила на зыбкий путь. Только вот это был лишь её путь, а теперь мы идём по одному пути все втроём и отвечаем друг за друга.

— Всё так запутано, но, кажется, я понял!

— Вот и славно! Через полчаса наша подопечная проснётся. Будь добр, накорми её, а я пока отдохну в соседней комнате. Если что — разбудишь.

Инци ушёл, оставив Руфуса дежурить возле спящей Мары. Она просыпалась и раньше, чтобы поесть, но при этом оставалась такая сонная, что едва узнавала Руфуса. Инци объяснил, что специально поддерживает её в таком состоянии, иначе она может умереть от боли. Но вскоре это состояние должно пройти и боль уже не будет такой сильной.

— Привет!

Знакомый девичий голос вывел его из задумчивости.

— А что случилось?

Руфус хотел что-то ответить и не смог. Слова вдруг застряли комом, где-то в горле и теперь он не мог не только говорить, но и дышать. Увидев такую его реакцию, девушка нахмурилась и огляделась. Взгляд её упал на её собственную ногу, зажатую в лубке. Мара ахнула и попыталась вскочить, но Руфус вовремя опомнился и не дал ей этого сделать.

— Я попала, да? — грустно спросила Мара и в глазах её блеснули слёзы.

— Ничего, ничего, всё образуется, — говорил обретший голос Руфус, — нога твоя заживёт, боль уйдёт, и ты даже хромать не станешь, это я тебе обещаю!

Мара улыбнулась сквозь слёзы.

— Малыш! Ты принёс меня сюда, ты лечил меня, заботился обо мне! Спасибо тебе!

— Не меня благодари, а Инци, это он о тебе заботился! — сказал Руфус совершенно серьёзно.

— О, да, конечно! — ответила девушка уже со смехом. — Когда встречу его, то поблагодарю обязательно!

— Встретишь, когда он выспится! — ответил на это Руфус.

Мара поглядела на него слегка озадаченно. Она уже привыкла к метафорам своего юного друга, но сейчас он выглядел так торжественно! Прямо сиял.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, перестав смеяться.

— То, что он спит в соседней комнате. Это он тебя лечил, я только помогал, чем мог, без него я бы не справился.

Мара посмотрела на Руфуса с тем выражением, с каким смотрят на сумасшедших, когда не знают что от них ожидать.

— Вы скоро познакомитесь, — продолжал Руфус, понимая, что она ему не верит. — Я просто не хочу его будить, он ведь почти не спал всё это время.

— Руф, ты хорошо себя чувствуешь?

Руфус едва не вспылил, но сдержался.

— Давай поедим, — сказал он, желая сменить тему, — я тут кое-что приготовил...

— Руф, в соседней комнате правда кто-то есть?

— Ну да! Я же говорю тебе, там Инци, но он сейчас спит...

— Ты что, встретил человека, которого зовут так же, как твоего бога, или он похож на его изображение?

Руфусу захотелось наорать на неё и даже ударить, но вместо этого он терпеливо сказал:

— Тот, кто действительно верит в Бога и принимает учение Инци, тот никогда не ошибётся при встрече с ним самим. Инци объяснил, что шёл в Торговый город, но услышал мой призыв о помощи и сделал крюк, чтобы зайти сюда. Правда он говорит, что слышал этот призыв задолго до того, как с тобой случилось несчастье… Я не совсем понимаю, как это может быть, но знаю, что ему доступно многое и не удивляюсь, что он мог услышать слова, которые ещё не были произнесены. Прими пока что, хотя бы то, что ты жива, твоя нога останется при тебе, несмотря на то, что рана была ужасной. Скажи, тебе сейчас очень больно?

— Нет, если не двигать, то совсем не болит, но жуть, как чешется!

— Вот видишь! Без Инци ты бы с ума сошла от боли и вообще могла её не выдержать. Я не знаю, что он сделал, но похоже… взял эту боль на себя!

— Но ведь он же умер! Ты сам рассказывал, что его убили!..

— А ещё я рассказывал, что он воскрес из мёртвых и вернулся к людям. Знаешь, что? У меня такое впечатление, что его убивали не один раз, но он всё равно любит людей и каждый раз возвращается, чтобы учить тех, кто способен понимать. И чтобы помогать тем, кто нуждается в помощи!

Последние слова Руфус почти выкрикнул и на его глазах выступили непрошенные, странные и даже злые слёзы.

— Что ж, если это так, если тебе всё это не приснилось, то я хотела бы с ним поскорее познакомиться.

— Ну, так будем знакомы, дитя! — сказал Инци, входя в комнату. — Я знаю, что зовут тебя Мара, и ты получила это имя в честь матери этого мальчика. Кстати, Руфус, я ведь так и не нашёл времени передать тебе привет от родителей. Я встретил их по ту сторону каньона, в таком же мёртвом городе, как и этот. А ещё у меня есть новости о твоих брате и сестре, правда они не утешительные, хоть и не совсем плохие. Мара, ты можешь называть меня "Инци", как Руфус, и многие другие, кого я встретил недавно. Это имя неправильное, но я к нему уже привык.

— Инци, но ты же так мало поспал! Мы тебя разбудили? — воскликнул Руфус.

— Ничего, ничего! Не важно, сколько спишь — важно, как спишь. Я спал недолго, но хорошо. К тому же, беседа с хорошими людьми с успехом заменяет отдых. Вы всё ещё не пообедали? Я бы тоже съел чего-нибудь. Руф, у тебя там, кажется, что-то булькало в котелке?

Руфус со всех ног бросился на кухню, в которой по счастью была работающая дровяная плита. Мара так и сидела всё это время с открытым ртом, хлопая глазами и внутренне спрашивая себя — не спит ли она?

Между тем, Инци, который совсем не походил на надменное, возвышающееся над всеми божество, запросто принялся освобождать обеденный стол от разложенных на нём вещей, чтобы поставить тарелки.