Глава 34. Сато

— Эй?! Ты жив? Просыпайся! Не могу я тебя тут вечно греть!

Голос был девичьим. И запах. И тепло тонкого, нежного тела. Но это была не Ларни. Тогда кто же?

Стефан открыл глаза, но поначалу ничего не увидел. Потом ему показалось, что над ним горят две немигающие серо-голубые звёздочки. Эти звёзды оказались глазами на безмятежно-спокойном и чистом личике, правильной формы, обрамлённом густыми каштановыми волосами.

Сперва Стефан подумал, что это какой-то сон. Он видел эту девушку впервые, но она была так похожа на Ларни, что могла бы быть её старшей сестрой.

На вид ей было лет девятнадцать — двадцать. Высокий лоб, слегка изломанные брови, средней густоты, похожие на крылья птицы. Не слишком острые, но всё же выступающие скулы, подчёркивающие гладкость щёк и округлость небольшого подбородка без намёка на ямочку. Чуть крупноватый прямой нос и может быть чуть великоватый рот с изящно очерченными, но не пухлыми губами, придавали её лицу вид элегантного несовершенства, какое выгодно отличает обладательниц истинной женственности от тех, кто кичится деланной, кукольной красотой.

Но больше всего на этом лице поражали глаза. Спокойные, исполненные достоинства, они не были такими яркими, как у Ларни, но в них то и дело вспыхивали искры. То зелёные, то красные...

А ещё… Стефан моргнул и почувствовал, как загорелись его щёки. Девушка была одета, но одежда эта оказалась, мягко говоря, странной. На ней было трико в мелкую, но совершенно прозрачную сеточку. То, что эта одежда облегает всё тело, включая пальцы рук и ног, оставляя не закрытой только голову, и прилегает к коже, не образуя ни единой складочки, отходило на второй план перед бесстыдной открытостью совершенных форм, какие бывают у красавиц на самом пороге зрелости.

Молодой охотник ясно видел высокую, округлую грудь с парой коричневых сосков, впалый живот, крутые бёдра, тонкую, гибкую талию и женское раздвоение между ног, не прикрытое даже намёком на волосяной пушок.

— Что? — спросила девушка, увидев, как он её рассматривает.

"Неужели она не понимает, насколько она… голая?!" — подумал Стефан, голова которого вдруг стала горячей, а в штанах началось решительное восстание.

— Ах, это! — Девица весело рассмеялась. — Извини, я опять позабыла про эти ваши странные, э-э… обычаи! Ладно, чтобы тебя не смущать, я, пожалуй, надену кое-что ещё.

С этими словами она протянула руку куда-то в сторону, в темноту и достала оттуда лёгкий плащ, который накинула на плечи. Однако это произведение ткацкого и портновского искусства было едва ли не более прозрачным, чем уже одетая на девушке сеточка. Кроме того, она, то ли нечаянно, то ли нарочно не запахнула его спереди, так что всё должное быть сокровенным осталось на виду, как и было раньше.

Стефан никогда до сих пор не видел, чтобы девушки одевались и вели себя подобным образом. Конечно, отношения между молодёжью в посёлке не были такими уж невинными, но всё, что не предназначалось для посторонних глаз, благоразумно скрывалось и пряталось. А если дело заходило слишком далеко, то всё прикрывало бракосочетание, которое священник проводил, покачивая головой и улыбаясь с лёгкой укоризной.

Сам Стефан видел женскую наготу лишь мельком и случайно, каждый раз поспешно и смущённо отворачиваясь. (Ларни не в счёт, её он помогал мыть в тазике от рождения до пяти лет, а потом долго не замечал, что она женщина.)

— Кто ты? — спросил он, стараясь глядеть в сторону.

— Человек, как видишь! — был ответ, в котором почему-то промелькнула доля сарказма.

— У тебя есть имя?

— Зови меня… Сато! — проговорила девушка с лёгкой заминкой, а потом зачем-то хлопнула в ладоши. — Вообще-то настоящее моё имя — Сата, но мне больше нравится Сато!

Стефан пожал плечами — Сато, так Сато. Чудное имя, но ведь и "Ларни", тоже чудное, если здраво рассудить. Ларни в посёлке была только одна, и до неё так девочек не называли. Это имя принесла с собой Маранта, вместе с ребёнком из своего мира.

— Ты здесь живёшь, Сато? — спросил Стефан, который сам не знал, что имел ввиду под словом "здесь".

— Живу? — искренне удивилась девушка. — Как здесь можно жить?! Как ты думаешь, где мы?

— Под землёй? — нерешительно предположил Стефан.

— Ха-ха! Под землёй! Если бы!.. Поверь, мы намного, э-э… дальше. Вот что. Давай-ка, внучек Адама, я отведу тебя туда, где тебе будет, м-м, проще принять всё как есть.

С этими словами она взяла его за руку и потянула на себя с такой силой, что он сразу же очутился на ногах. Её ладонь была хрупкой и нежной, но Стефану вдруг подумалось, что если в эту маленькую ручку попадёт кусок гранита, то она без труда разотрёт его в песок! Откуда взялись эти мысли, Стефан так и не понял, да и задумываться над ними ему было недосуг, прежде всего из-за сильной боли в затылке, пояснице и правом локте. Очевидно, он основательно разбился, когда упал.

— Пойдём, — сказала Сато, взяв его, как раз под больную руку.

Острая боль полыхнула вспышкой белого пламени, ослепившей мозг, и Стефан снова отключился.

Когда он пришёл в себя, то оказалось, что мир вокруг него изменился. До сих пор он пребывал во мраке, и единственный свет в нём излучала фигура Сато. Теперь мир вокруг был наполнен светом,

Стефан лежал на чём-то мягком, а голова его покоилась… на коленях девушки. Её рука, (та самая, которая, как он понял, была способна дробить камни), лежала на его лбу. Другая рука прижималась к раскрытой груди в области сердца.

— Какие же вы хрупкие, потомки Адама! — заявила Сато со странной интонацией в голосе. — Такие нежные и слабые тела. Хрупкие… Но симпатичные!

Стефан почувствовал, что боли в его теле уже нет, и попробовал сесть. Ему это удалось, хоть глаза включились в работу не сразу, как бывает после долгого, крепкого сна.

Он огляделся вокруг. Место, где они находились, чем-то напоминало тот странный лес посреди города, где их с Ларни чуть не убил циклоп. Но в отличие от заброшенного парка с его кучами мусора, нелепыми проржавевшими аттракционами и покосившимися статуями, здесь всё дышало свежестью, покоем и чистотой.

Они с Сато сидели на зелёном лугу, покрытом мягкой травой. По краям этого луга росло множество разнообразных деревьев, некоторые из которых были в цвету, а ветви других ломились от плодов. Между их ветвями летали разноцветные птички, стрекозы, пчёлы и бабочки. Стефану показалось, что нежное щебетание и шелест крыльев сливаются в единое пение. Тут и там среди травы и кустов резвились белые пушистые кролики и разномастные котята, а над всем этим искрилось и сияло ослепительно-лазоревое небо, по которому то и дело пробегали белоснежные барашки облачков.

— А теперь мы где? — спросил Стефан глухим и скрипучим, словно после долгого молчания голосом.

— В моём саду.

— А раньше где были?

— Ну, этого я тебе не скажу. Пугать не хочу. На самом деле это вовсе не так страшно, но дети Адама очень уж склонны к предрассудкам и любят сгущать краски там, где по сути всё ясно.

— Послушай, Сато, а почему ты всё время называешь меня потомком Адама?

— Потому, что так оно и есть! Вы, люди — потомки Адама и Евы, своих прародителей. Ты этого, что, не знал?

— Знал. Священник рассказывал. Но ты говоришь так, словно сама не являешься их потомком.

— Я? Нет, не являюсь.

— Как это?

— Очень просто. Создатель не единожды сотворял существ по образу и подобию своему. Я — человек, но я не из адамова племени.

Стефан помолчал. Он был далеко не глупым юношей, но его мозг не был привычен к упражнениям такого рода. К тому же рядом не было Ларни, а без неё он чувствовал себя неуютно, словно что-то важное не взял с собой или даже сам был неполон, вроде охотника без одной руки.

— Как мне вернуться обратно? — спросил он, ощутив вдруг страшную тоску по Ларни, по родному лесу, даже по Инци и Мёртвому городу!

— Вот те раз! Только появился, а уже собирается улизнуть! — едко сказала его новая знакомая. — Сначала расскажи мне, адамово отродье, как ты сюда попал? Да, кстати, если не хочешь, чтобы я каждый раз поминала твоего незадачливого прапредка, назови мне своё имя или хотя бы прозвище, которым тебя называют соплеменники.

Стефан несколько удивился перемене в настроении собеседницы, но всё равно не нашёл причины скрывать от неё что-либо. Когда он закончил рассказывать, Сато надолго задумалась.

— Вот что, Стефан, сын Михала! — В голосе Сато послышались, наконец, прежние доброжелательные интонации. — Можешь мне не верить, но помочь тебе я ничем не могу. Как отсюда выбраться я не знаю, ибо это знание скрыто от меня нарочно. Более того, выйти отсюда за всю историю мироздания удавалось лишь единицам, да и то каждая история, повествующая об этом, звучит, как небыль, а потому нельзя этим историям верить полностью. Но не отчаивайся! Может твои друзья, что-нибудь придумают. Хорошие у тебя друзья и сильные, верь в них!

— Но что же мне делать? — воскликнул Стефан до которого начало доходить в какое положение он попал.

— Я предлагаю искупаться! — воскликнула Сато и вмиг сбросила то немногое, что с большой натяжкой можно было назвать её одеждой. — Здесь есть великолепное озеро с водопадом. И не вздумай отказываться, а то буду считать, что ты заплатил мне чёрной неблагодарностью за спасение!

Стефан немного помялся, повздыхал ещё о Ларни, но отправился-таки за своей новой подругой.

— Сато, — спросил он, когда они дошли до края поляны, — скажи мне, только честно — я умер? Мы в Раю?

Девушка удивлённо посмотрела на него и вдруг захохотала весело и звонко, но как-то не совсем по-девичьи. От этого смеха птицы разом снялись с веток, и пропали в голубом небе, кролики и котята исчезли, как будто их и не было, а с деревьев упало несколько плодов и листьев.

— Ты жив, дурашка! — воскликнула Сато, перестав смеяться. — Ты жив и здоров, и ты не в Раю! Повторяю, я не хотела тебя пугать раньше времени, но если тебе уж настолько невтерпёж узнать всё прямо сейчас, то скажу, как есть — ты в Аду, Стефан, сын Михала, в самом его сердце! Ой, только не надо так бледнеть, а то придётся снова тебя приводить в чувства, а это, поверь, было не так-то легко. Вижу теперь тебе точно нужно купание — вспотел, как мышь в кошачьих лапах. Только сделай, пожалуйста, одолжение — сними ты эти тряпки! Самое глупое, что могли придумать дети Адама и Евы, это купаться в одежде.

Стефан и вправду взмок от всего услышанного. Если всё так, то его положение можно считать безнадёжным. Но всё же он попытался взять себя в руки, ведь отец учил никогда не сдаваться, даже если тебя придавил к земле раненый медведь-шатун и уже занёс свою лапу с жуткими когтями над твоей головой!

— Сато! — спросил он, когда девушка помогала ему снять, прилипшую к телу, насквозь мокрую от пота рубашку. — Раз ты мне всё уже и так сказала, скажи последнее — кто ты? Ну, ты понимаешь, о чём я...

Девушка хитро улыбнулась и жёлтые искры в её глазах сменились на зелёные.

— Что ж, знай, Стефан, Сын Михала, — сказала она, гордо подбоченясь, — я ни в чём не обманула тебя. Меня действительно зовут Сато. Я — дочь повелителя этого царства и… и со мной здесь тебе ничего не должно быть страшно!