Глава 17

Мы — правнучки Лилит.

И пусть народ не лжёт,

Что множество обид

Им каждая несёт;

Что мы — вещуньи зла;

Что губим мы мужчин;

Что ночь, сестрицу дня,

Ласкаем без причин.

Мы не поём молитв

Во славу палачей,

И в нас горит душа,

Как тысячи свечей.

Вы жгли нас на кострах,

В раю желая жить.

Боялись вы свой страх,

Его не победить:

Костром, крестом, водой,

Молитвою рабов,

Державною главой

И взмахом топоров…

В понедельник всё Управление внутренних дел было поставлено, как говорится, на уши. Начальника управления майора Виноградова нашли застреленным в собственной квартире жена и дочь, приехавшие с дачи воскресным вечером. Мария Владимировна сразу позвонила заму Виноградова. Сквозь истеричные крики и рыдания несчастной женщины Сергей Владимирович с трудом понял, что случилось. О происшествии он сообщил оперативному дежурному управления, и с этой минуты колесо расследования закрутилось.

Деева, следователя по особо важным делам или важняка, в десятом часу вечера телефонным звонком вызвали с семейного торжества — дня рождения внука Алёшки, которому исполнилась круглая и очень важная дата — один год. К месту происшествия Деев прибыл на служебной машине, когда уже начали работу оперативники.

Всё случившееся смахивало на самоубийство, но Виноградов был не простым смертным, а руководил городским управлением внутренних дел в столице губернии уже десять лет, поэтому врагов у него могло быть предостаточно, как и у любого мента, постепенно карабкающегося по служебной лестнице. Имитация самоубийства — дело простое, если работали профессионалы. Но трогать власть такого ранга в губернии пока никто не пытался.

Деев понимал, что раскрытие преступления в кратчайшие сроки — дело и его чести, и всей правовой системы в целом. Это обстоятельство давило. Ему сразу представлялся пристальный, сердитый взгляд начальника губернского управления Медведцева, накрученного звонками из министерства, дескать, что у тебя, Виктор Данилович, творится: скоро всех начальников милиции будут отстреливать как куропаток. А что дело будет затяжным, Деев чувствовал собственным задом. Им же чувствовал пинки начальства, торопившего с расследованием.

В три часа ночи, обследовав и изучив всё на месте, забрав труп и вещдоки, они отправились восвояси для непродолжительного сна и обдумывания дальнейших действий.

Деев нервничал, а это не способствовало работе.

«Что за невезуха? — думал Юрий Иванович, расхаживая по кабинету. — Вместо убийств и грабежей, косяком пошли суициды. Неужели ещё один висяк? Мало мне Мамедова, так ещё и Виноградов…»

Два месяца назад к нему поступило дело о самоубийстве Мамедова — главы крупной нефтяной компании губернии. Его хотели по-тихому прикрыть, но через пять дней произошёл взрыв в дочерней фирме Мамедова, и дело приобрело явную криминально-мафиозную окраску. Но серьёзных зацепок, как и в деле Виноградова, не было никаких. Да, акции компании целенаправленно скупали через подставные фирмы из южного региона. Неизвестно кто, неясно для чего, но есть меленькая ниточка, ведущая в Загорье через центр. Мамедов этому процессу, скорее всего, не противился.

«Состоял в сговоре? Если это заказное убийство, то по какой причине? Слишком завышенный процент брал? Или обманывал братьев-мусульман в чём-то? И убили как-то по-азиатски. Перерезали горло опасной бритвой. Следов проникновения нет. Окна все закрыты изнутри. Входную дверь не взламывали. Царапинок в замке нет», — рассуждал следователь.

На работе Мамедова в этот день кинулись искать. Он хоть и собирался поехать за семьёй, но должен был в аэропорт прибыть на служебной машине с охранником. Когда охранник попытался открыть дверь своими ключами, выяснилось, что она заперта изнутри. Срочно связались с женой. Она с двумя ребятишками прилетела от родителей через день. В её присутствии вызвали спасателей и срезали замок. Труп к тому времени распух, пролежав в тёплом помещении три дня.

Их огромная, шестикомнатная квартира располагалась в элитном доме на седьмом этаже. Дом с прилегающим участком огорожен, охраняется, везде видеокамеры.

«Проживает в нём пятая часть элиты города. До этого случая подобных инцидентов не наблюдалось. Охранное предприятие дорожит своей репутацией. Всё сводится к тому, что перерезал горло он себе сам, стоя перед трюмо. Но причины? Их нет. В семье всё было спокойно по свидетельству жены и родственников. Любовниц вроде не заводил. Вскрытие показало, что наркотики не принимал, алкоголем не злоупотреблял, серьёзных заболеваний не имел. Психических расстройств ни сослуживцы, ни близкие не замечали. Остаётся шантаж либо угрозы. Жена косвенно подтвердила эти предположения. За три дня до самоубийства Мамедов был чем-то подавлен. На расспросы жены отвечал односложно. Вдруг отправил её с детьми к родителям. Предсмертной записки при нём не нашли, и тайную причину странного поступка господин Мамедов унёс в могилу», — прокручивал Деев в голове собранные факты. На этом следовало бы поставить точку, но из центра несколько раз звонили высокопоставленные лица, и Деев пока дело не закрывал.

А тут как снег на голову трагическая смерть Виноградова. И всё по сценарию, как и в деле Мамедова: никаких следов проникновения или насилия; никаких объективных причин, толкнувших на самоубийство; подавленное настроение в последние дни; отправил жену и дочь на дачу, чтоб не мешали сооружать антресоли в прихожей, к коим, однако, он так и не приступил; отсутствие предсмертной записки.

Юрий Иванович закурил, прищурив спрятанные под густыми бровями, серые глаза, и взъерошил пятернёй волосы, чуть присыпанные на висках сединой. В голове крутился последний разговор с Медведцевым.

— Что, прикажешь мне, доложить «наверх»? — спросил Медведцев, указывая пальцем в потолок и хмуро поглядывая на важняка. — Что на местах у меня неуравновешенные институтки? Хоть причину суицида скажи.

— Пока неизвестна…

— От то-то и оно! А должен знать. Обязан! И я вместе с тобой. А если завтра кто-то ещё застрелится? Что тогда?

— ?

— Молчишь?! А я тебе скажу. Гнать нужно сначала кадровика Викентьева. А потом — меня. Нет, меня в первую голову. Мы должны знать свои кадры. Чем они дышат. На что способны. Это ведь не сержантик застрелился. Майор милиции, руководитель городского управления! Может, он взятки от криминала брал? Или сам был оборотнем в погонах, а?

— Геннадий Иванович был честным человеком.

— Вот это и докажи. Землю рой, а причину добудь! Слышал, какие сплетни по городу поползли?

— Слышал.

— Действуй! И долго резину не тяни.

Деев вызвал машину и, в который раз, поехал в городское управление поговорить с майором Краевым, замом Виноградова, а теперь исполняющим его обязанности. От Краева важняк добивался сведений о поведении начальника в последние дни. Пусть это будет странное высказывание или необычный поступок, жалоба на что-то. Должна же быть хоть одна ниточка. Им что-то же двигало. Не способен нормальный человек без всякой причины взять и застрелиться. А что Виноградов был настоящим офицером, закалённым телом и душой, ни Краев, ни Деев не сомневались.

Сергей Владимирович долго раздумывал.

— Честно говоря, и не знаю. Ничего такого. Впрочем… кажется, под весенние праздники мы немного выпили… И он мне на картинку показывал.

— Картинку?

— Висела тут у него одна из вещдоков.

— А потом куда делась? — Деев оглядел кабинет.

— Домой забрал, наверное. Уж очень она ему понравилась.

— Что-нибудь говорил о ней?

— На картинке был лес нарисован. Называлась она, кажется… «Дух леса». Да-да, правильно! «Дух леса». Так вот, он говорил, что лицо духа иногда видит то в одном углу картины, то — в другом. Восхищался художником. Говорил: «Гений». Я ему тогда сказал: «Свет падает на картинку под разными углами, поэтому кажется, что лицо перемещается». Есть такая техника исполнения. Что-то вроде голографии. Хотя не знаю… Она была всего лишь акварелью.

Деев достал фотографию картины со следом от пули.

— Эта?

— Она. Точно.

— А по какому делу картина проходила?

— По-моему, по самоубийству. Вы спросите капитана Ильина. Он знает.

«Самоубийство? Ещё одно?» — огорчился Деев. За долгую службу он привык ко многим людским порокам, грехам и слабостям, но суициды не одобрял.

Ильин рассказал ему, что с этой картиной с балкона выбросилась женщина, Коптева Наталья Петровна, из-за трагической гибели сына. На машину, в которой ехал сын с другом, упало дерево. Смерть сына переживала тяжело, долго болела и, видимо, не выдержала. При падении стекло у картины разбилось, рамка треснула. Ребята из отдела решили починить и повесить к себе, чтобы разнообразить интерьер. А тут увидел картину Геннадий Иванович — большой любитель живописи, — пришлось уступить.

— Кто автор работы?

— Не помню.

Разум говорил Дееву, что это чепуха, мистика, но чутьё сыщика намекало: тоненькая, но — ниточка. Деев запросил сданное в архив дело по Коптеву и Гиляеву. Провёл розыскные мероприятия по автору картины. В отделе культуры картину узнали. Автором оказалась молодая начинающая художница Людмила Лазаренко, которая со своим мужем Александром Поспеловым выставлялась в Художественном салоне год назад. Об их экспозиции писали в местной и даже центральной прессе. Им на телевидении посвятили передачу из цикла «Провинциальные таланты». Потом все их работы раскупили. Все, с кем Деев разговаривал, хвалили ребят, отмечали их самобытную технику исполнения, колорит, эмоциональную и духовную насыщенность картин. В Художественном салоне ему показали книгу отзывов. Людям выставка понравилась, работы молодых художников, по большей части, хвалили. Статьи о превратностях их судьбы и творчестве сквозили позитивом.

— Чудесные ребята. Красивые и талантливые. Жизнь их немного потрепала. Но из испытаний они вынесли верность друг другу. А сила духа преобразилась в творческий потенциал. В скором времени мы надеемся на очередную серию их работ, — таким панегириком закончила свой рассказ о Лазаренко и Поспелове хозяйка Художественного салона.

«Странно, — озадаченно разглядывал фотографию портрета Людмилы Лазаренко Деев. — Очень красивая. Портрет буквально дышит её внутренней силой… И окружена ореолом смерти. Или сама его создаёт? Мда… раньше бы сказали — ведьма. Сейчас говорят — роковая женщина. Но ты ведь сыщик, а не мистик. Вот и ищи мотивы, факты».

Деев заказал видеоролик с телепередачи об их выставке. Просматривая его, увидел ещё одну знакомую картину. Она висела в комнате, где покончил с собой Мамедов.

«Красотка, по-моему, очень опасна, — хмурясь, заключил он. Ситуация с суицидами и художницей ему не нравилась всё больше. — Нужно поискать связь между всеми смертями. Кстати, сын Коптевой погиб на третий день после покупки картины. Наверняка трагическая случайность, но разобраться в деле стоит. И копнуть биографию художницы — тоже».

И Деев наметил несколько линий поиска. Следовало покопаться в последних разработках оперативников и различных эпизодах жизни Лазаренко, поговорить с женой Мамедова об обстоятельствах приобретения картины и кропотливо изучить дело о гибели Коптева и Гиляева.

Амалия Мамедова была удивлена расспросами следователя о картине.

— А «Дух воды» причём? — спросила она.

— Амалия Эммануиловна, я рассматриваю любые, даже самые невероятные гипотезы гибели вашего мужа. Меня интересует всё. Атмосфера в семье. Новые приобретения. Увлечения супруга. Его трудовая и коммерческая деятельность. Отношения с друзьями. И так далее, — терпеливо объяснил Деев.

— Что рассказывать? Её приобрела в комиссионке весной этого года.

— В какой комиссионке?

— Которая в центре, на площади. Однажды шла мимо и решила зайти. Акварель меня привлекла сразу. Такой серебристо-воздушный фон. Вода, переливаясь, будто течёт. Она притянула. Без неё не смогла уйти. Мужу она тоже понравилась.

— Перед смертью у него не изменилось настроение? Может, что-нибудь говорил о картине?

— По-моему, нет. Но один раз заметила, как вечером сидел в кресле напротив и смотрел на акварель. Он даже не слышал, что позвала. Отвлёкся, когда тронула за плечо. Задумался о чём-то. Говорил, что думал о делах. Но в его дела я не вмешивалась.

В комиссионке Деев выяснил: картину им сдала Полина Старовойтова, женщина лет пятидесяти, из деревни Полтавка за небольшие деньги, и очень обрадовалась, что картину купили на пятый день.

Посланный к Старовойтовой капитан Сабелев, молодой, но опытный оперативник, привёз вполне прогнозируемый результат: Старовойтова продала картину после самоубийства Татьяны Вострик, своей племянницы. Картину той подарили коллеги на день рождения, а через полтора месяца она перерезала себе вены. Но на этот раз входная дверь оказалась открытой, предсмертная записка нашлась, но — коротенькая и не объясняющая причину поступка. На убийство с целью грабежа не похоже: деньги, вещи и украшения — всё в целости и сохранности. На работе конфликтов не возникало. Могли быть столкновения с дружками покойного мужа-наркомана, но тогда бы забрали всё ценное. Картина находилась в квартире умершей до момента, пока вещи не попросили родственников забрать муниципальные власти, собравшиеся передать освободившуюся жилплощадь новому жильцу.

— Да-а, дела-а… Чересчур много совпадений за один год. Нам, Борис, внимательно нужно проанализировать случай с Коптевым и Гиляевым. Что там нарыли?

— По осмотру места происшествия? У дерева не обнаружено подпилов ствола, подрубок корней. Около дерева вообще не нашли никаких следов, — ответил Сабелев, пожимая плечами.

— Значит, упало само?

— Выходит так. Для имитации несчастного случая потребовался бы тягач или тяжёлый грузовик. Таких следов на лесной дороге нет. Не нашли следов и на стволе сосны от верёвки или троса. В земле у корней нет примесей взрывчатых веществ. Ребята оказались не в то время и не в том месте. Хотя… по разрывам корней видно, повалила сосну чудовищная сила.

— Странно, очень странно… — произнёс Юрий Иванович задумчиво. — С погодой как в тот день?

— Погода в те дни стояла солнечная и тихая.

— По какой причине туда заехали, как думаешь?

— Заехали? Кто ж их знает.

— Фонари и лопаты у них в машине… Может, где-то копали?

— Лопаты были чистыми, обернуты в полиэтиленовый пакет вместе с куском арматуры. Всё лежало на заднем сидении. Пробы грунта с лопат не соответствуют пробам с того места.

— А время их смерти?

— Вскрытие показало, что смерть наступила между пятью и семью часами вечера.

— Вот! — поднял вверх палец Деев. — В конце июня темнеет в десятом часу. Значит, копать собирались долго. Для того и фонари прихватили. И арматура… Уж не искать ли место хотели?

— Арматура в метр длиной. Клад искали или что-то спрятанное?

— Да-да… По горячим следам не нашли, а теперь вряд ли узнаем.

Но полоса невезения, видимо, у Деева закончилась. Через три дня двое мужчин сообщили, что в кустах тальника обнаружили полуразложившийся женский труп, и Деев дал задание Сабелеву:

— Проверь года за четыре — пять всех пропавших без вести.

К вечеру следующего дня лицо Бориса Сабелева сияло как начищенный самовар. После приветствия Юрий Иванович сказал:

— У тебя вид, словно у охотничьей собаки, идущей по следу. Выкладывай!

— Проверил всех пропавших без вести и утопленников за пять лет. Есть шесть человек пропавших в этих местах в разные годы. Среди них — вот сюрприз! — Лиза Фомина. Она, между прочим, училась в той же школе, где и наши фигуранты. Выпускались они в один год. Её считали утопшей, но тело так и не нашли. Несколько свидетелей видели её не то на катере, не то на лодке. Или им показалось. Ничего определённого никто сказать не мог. А ребята в тот день брали катер. Посмотрел по журналу в клубе «Водник». Там директор — бывший морской офицер. Мужик старой закалки. Журналы по пять лет хранит.

По лоскутам полуистлевшего купальника и остаткам волос мать опознала Лизу. Рядом с трупом нашли записную книжку в очень плохом состоянии. Экспертам пришлось хорошо над ней потрудиться, чтобы восстановить некоторые записи. Книжка принадлежала Коптеву Владимиру.

— Я всё больше становлюсь фаталистом, — сказал Деев Сабелеву. — Мне сдаётся — дерево не случайно упало. И они не случайно приехали искать труп через три года.

— Картина сыграла свою роль?

— У дураков мысли сходятся, — невесело усмехнулся Деев. — Никак не могу нащупать связующую нить между этими убийствами и самоубийствами. Слишком разные люди. Слишком разные интересы и положение в обществе. А в центре всех событий — Лазаренко! Какую выгоду она могла иметь от этой горы трупов? Кстати, она проходила свидетелем по делу о несчастном случае с Теймуром Стрельцовым. Вроде… он поскользнулся, упал с вершины сопки и разбился. Несчастный случай? Не верю!.. А история с похищением её сожителя в том же году чего стоит?

— Что за история? — спросил Сабелев, поковыряв тупым концом шариковой ручки в ухе и устремив на следователя карие, немного на выкате глаза.

— Обратился Сергей Васильевич Поспелов с заявлением о пропаже сына. Через месяц им принесли отрезанный мизинец и записку, якобы написанную сыном, с просьбой собрать три миллиона долларов. Через две недели сын сам позвонил своей невесте Лазаренко. Сообщил, что его освободили. Отец с нашей фигуранткой вылетели в столицу. Нашли пропажу на одном из вокзалов. Где его держали? Кто похитители? Ничего не знает. Почему освободили? Тоже. Медики заявили, что от стресса парень частично потерял память. Номер невесты помнил, а всё остальное забыл? Очень мутная история.

— У меня есть хороший знакомый, — сказал Борис. — Между прочим, занимается всякими аномальными явлениями. Любимое хобби. А по профессии — психотерапевт.

— Интересная мысль, Борис. Дадим осмотреть ему картины. Проведём беседу с Лазаренко в его присутствии. Пусть выскажет своё мнение как специалист.

Юрий Иванович не верил в то, что психотерапевт даст им в руки нить Ариадны, которая выведет из лабиринта различных фактов прямиком на причастность Лазаренко к преступлениям, но составленный им психологический портрет поможет связать всё воедино, сложить видимую картину из разрозненных кусочков.

Игорь Львович Потапов, худощавый высокий блондин с интеллигентным лицом, в серой паре из дорогого салона мужской одежды, пришёл с алюминиевой рамкой. Он вначале обследовал рамкой картины, далее подержал свои ладони возле них, закрыв глаза, и долго, сосредоточенно разглядывал сами акварели.

Деев и Сабелев внимательно следили за ним, не проронив ни слова. Закончив работу, Потапов сказал:

— Вы могли бы рассказать историю этих картин? Это не тайна следствия?

— История их не совсем ясна. Акварели созданы год назад. За ними тянется след из трупов. Четыре самоубийства и один несчастный случай похожий на убийство.

— Мда… Что я могу сказать, Юрий Иванович? От картин идёт энергетическая сила мощным потоком. Рамка вращалась, словно флюгер при сильном ветре. Сами видели. Но это ещё не всё. Вдруг припомнились давно забытые события из детства. А когда разглядывал картины, то они будто становились объёмными. Акварели — произведения искусства, бесспорно. Но храниться они должны в музее или галерее. Поясню. Наша психика проявляется по-разному. Нас озаряют открытия или видения. Мы видим сны. С нами спорит или предупреждает наше эго. И вот на этот тонкий инструмент вдруг начинает воздействовать сильнейший энергетический поток. Кто-то почти не заметит. А для кого-то это станет роковым событием.

— Но возможно ли падение дерева? — спросил Деев.

— Упавшее дерево? Не знаю… Возможно, психо-кинетическое воздействие. Я ставил опыты. Люди, наделённые некоторыми способностями, передвигали стакан с водой, стул, стол.

— Стакан с водой? Такое можно представить, — возразил Деев. — А толстую сосну с большой корневой системой? Что-то фантастическое, не находите?

— Хотите известный всем пример? Божий сын словом остановил ветер.

— Легенда, — высказал мнение Сабелев.

— Не совсем. Нас окружает огромный духовный мир. Он не слышим, не видим, не осязаем, и, на мой взгляд, совершенно не изучен. Есть изречение: «Я мыслю, значит, существую». И это правильно. Но не все догадываются, что также верно: «Я мыслю, значит, творю!» Мысль материальна. Об этом давно знают люди, наделённые особым даром. Они мысли не только слышат. Видят. Вот в таком чудесном мире мы живём.

— Поприсутствуете при разговоре с создателем картин-убийц, Людмилой Георгиевной Лазаренко? — спросил следователь у психотерапевта.

— Женщина? Я должен был догадаться. Именно женщины в большей степени являются каналами-проводниками духовной энергии. Конечно, приду.

Деев художницу вызывать повесткой не стал, а подождал после работы и предложил побеседовать по интересующему вопросу. Она предложение восприняла очень спокойно: волнения, страха или любопытства, характерного для женщин, не проявила. В кабинете их ждали Сабелев и Потапов.

Поздоровавшись, Лазаренко грациозно, но без напускного кокетства, присела на предложенный стул. Деев достал из сейфа акварели и разложил их на столе.

— Узнаёте, Людмила Георгиевна?

— Мои работы, — взглянув на них, подтвердила она. — Уже одну подпортили.

— След от пули, — сказал следователь, внимательно наблюдая за ней.

— Что вы говорите? — удивлённо воскликнула Лазаренко, впрочем, спокойно глядя ему в глаза. Этот взгляд Деева покоробил. На миг показалось: он, словно маленький мальчик, рассказывает взрослой тёте об известных вещах.

— А вы, кажется, не удивлены.

— Удивлена и огорчена, Юрий Иванович. Испорчен мой труд.

— Не хотите узнать, откуда взялась пуля?

— Расскажите…

— Человек выстрелил себе в лоб. Это только один из случаев. Владельцы ваших картин заканчивают жизнь самоубийством. Видите, в этом месте рамка склеена? — он указал на рамку «Духа леса». — Женщина с ней выбросилась с балкона. А с «Духом воды» связаны вообще кровавые истории. Одна перерезала себе вены, другой — горло. Суициды случаются сразу после покупки ваших картин.

— Какие леденящие душу истории рассказываете? Хорошо не к ночи. Вы хотите в этих смертях обвинить меня? Художника? И в чём же усматриваете мою вину или злонамеренность?

— Шутить изволите? — раздражённо заметил Деев. — Только от двух картин за год шесть трупов. Только от двух! А вы выставляли — пять. Где они? Что стало с их владельцами, как думаете?

— Отвечаю по порядку, — спокойно парировала его выпад Лазаренко. — Первое. Где находятся мои работы, не знаю. Не ставила себе задачи, следить за их дальнейшей судьбой. Эти работы — мой каприз, если хотите. Видение окружающего мира. Не я решала, покупать их или нет. Мои почитатели. Второе. Ваши инсинуации припахивают буйной фантазией. Доктор Потапов, как специалист, думаю, найдёт им четкое определение из психиатрии. Надеюсь, господа… у вас ко мне вопросы исчерпаны? Могу идти?

Деев задумчиво кивнул головой.

— Благодарю вас, — сказала Лазаренко, получая от него пропуск.

— Мы разве знакомы? — подал голос Потапов, с интересом разглядывая художницу.

— Нет, Игорь Львович, — мило улыбнулась ему женщина. — До сегодняшнего дня я не знала ни о вашем существовании… ни о Борисе Владимировиче Сабелеве.

— Вы спокойны, Людмила Георгиевна. Вас не трогает даже смерть друзей. Например… Теймура Стрельцова, — попытался вывести её из равновесия Деев, чтобы увидеть на лице хотя бы намёк на беспокойство.

Лазаренко высокомерно на него взглянула:

— Усматриваете мою причастность и к его смерти? Нет, Юрий Иванович! Не вам судить, спокойно ли я её приняла.

По выражению лица следователь понял, что задел какие-то внутренние струны художницы, но это было не беспокойство. В её последних словах он уловил то ли угрозу, то ли предупреждение. Но ощущения, не вещдоки, их к делу не приложишь.

А Лазаренко повернувшись к Сабелеву, добавила:

— Рада, Борис Владимирович, что живу не в дикие времена средневековья. Вы правы. Тогда меня сожгли бы на костре.

За ней закрылась дверь.

— Вы видели? Настоящая ведьма! — почесав затылок, воскликнул Сабелев после её ухода. — У меня такое чувство, будто в моей черепушке основательно покопались.

— Вот таких, как она, называют людьми с уникальными сенсорными способностями, — взволнованно пояснил Потапов. — Яснознание, яснослышание и ясновидение — всё присутствует в ней.

— Опасные для человечества люди, — мрачно заявил Деев. Этими словами он выразил то напряжённое и неуверенное состояние, которое чувствовал в присутствии Лазаренко.

— Да. Когда их талант направлен во зло, — подтвердил психотерапевт. — Но за деяния они будут наказаны. Уж поверьте! Кому многое даётся — с того многое и спрашивается.

— Но в деле с Виноградовым мы не продвинулись ни на шаг. А сроки поджимают, — сокрушённо подытожил Деев.

— Давайте, Юрий Иванович, приглашу свою знакомую. Она — ясновидящая и чудесный человек. Возможно, прольёт свет на его нелепую и трагическую смерть, — предложил Потапов.

— Что ж, давайте, — согласился Деев. — В таком деле любая помощь не помешает.

Марина Игнатьевна Лебедева, миловидная женщина средних лет, долго смотрела на фото Виноградова, потом закрыла глаза.

— Перед смертью ему дважды звонили.

— Кто звонил ему? — спросил Потапов.

— Мужчина и женщина.

— После звонка женщины он застрелился.

— Марина Игнатьевна, посмотрите на эту фотографию. Она? — спросил следователь, показывая фотографию портрета Лазаренко.

— Не она. Та намного старше. Врач.

— Врач?

— Возможно, и не врач. Я её видела в белом халате.

— А не скажите, откуда звонили? Хоть приблизительно, — у Деева было взволнованное лицо.

— Откуда звонил мужчина, не знаю. Видела лишь комнату и шкаф с книгами. А женщина звонила из какого-то южного города или селения. Она стояла у окна. За окном темно, но уличный фонарь освещал дерево. Пальму.

Больше ничего определённого Лебедева сказать не могла. Она видела, как Виноградов после звонка женщины достал пистолет и застрелился.

Когда Потапов с Лебедевой ушли, Сабелев спросил:

— Что мы с этим всем будем делать?

— Позовём ещё раз ведьмочку. Раз она такая уникальная — пусть поработает экспертом. Попросим вежливо, а?

— А соврет? Или замешана?

— Мы с тобой тоже не лыком шиты. Она — художник. Пусть нарисует портреты двоих звонивших. А мы покажем их Лебедевой.

Лазаренко на просьбу откликнулась, хоть и неохотно. Посмотрела фото Виноградова, молчала минут двадцать и описала то, что ей открылось:

— Недавно оперативники задержали в городе курьера из одного прииска. При нём обнаружили три килограмма ворованного золота. Виноградов полагал, в городе есть подпольный цех по изготовлению украшений. Видимо, хотел раскрыть всю сеть. Виноградову предложили спустить дело на тормозах… не расширять поиски. В день смерти ему звонили. Он отказался. Не хочу говорить, в какой момент он был закодирован. И вам не советую узнавать: где? кто? для чего это сделал? Очень опасно, понимаете? А женщина произнесла два слова: «Красный шар». После этого он действовал подобно зомби. Люди, стоящие за золотой аферой, — птицы высокого полёта. Вы осознаёте, во что ввязываетесь? Моя акварель к его смерти не причастна. Зря навешали на меня всех собак.

— Хотел вас попросить. Нарисуйте, пожалуйста, по памяти портреты звонивших и курьера, — сказал Деев, не ответив на её последние слова.

— А его-то зачем? А-а, понятно. Проверяете на вшивость? Думаете, рассказала сказку-небылицу? Ну, хорошо… Я не портретист, но попробую.

Через полчаса портреты фигурантов были готовы.

— Примерно так, — сказала она. — И хочу предупредить, Юрий Иванович, здесь я в последний раз. Этим миром правит капитал. Его законы жестоки. Не хочу попасть в руки криминала или спецслужб. Я никого не лечу. Порчу не навожу. Отворотами-приворотами не занимаюсь. Картины рисовать больше не собираюсь. Хватит с меня печального опыта.

Она собралась уходить.

— Прощайте, доблестные сыщики! Надеюсь, больше не встретимся.