Вотрая часть "Кровь и роза"

Мой прекрасный вампир,

Грозный мой командор,

Ты так нежен и мил,

На расправу так скор.

А от острых клыков

Боль пронзает мне плоть,

А от губ-лепестков

Загораюсь я, хоть

Лей на сердце водой,

Не зальёшь сей пожар,

А полынью-бедой

Лишь усилишь тот жар.

Страстность в волчьих глазах

Разгоняет мне кровь,

Но в пьянящих речах

Ложь сменяет любовь.

1

Под крышей трёхэтажного здания гомонили голуби. Один слетел на жестяной отлив окна. Милочка подкармливала их во время утреннего пятнадцатиминутного перерыва и после рабочего дня. Выключив компьютер, собрав в стопку листы смет, она стояла у окна и наблюдала, как к первому голубю подлетел второй и как они начали возню из-за кусочка печенья, склевав предварительно насыпанные её щедрой рукой семечки. Коллеги по отделу уже уходили, а на пороге стояла уборщица с веником и шваброй, давая понять, что ждёт с нетерпением, когда освободят помещение.

Проектно-сметное бюро, в котором она работала, когда-то представляло Головной институт и занимало всё здание. Но прошли годы, и второй этаж заняла страховая компания, а первый приглянулся хозяевам аптеки и продовольственного магазина.

Приняли её в коллективе настороженно, боясь, что молодой специалист замучает всех вопросами, будет делать ошибки и вовремя не сдавать объект. Но она быстро вошла в курс дела, хотя после окончания университета работала в банке не по своей основной специальности.

Однако это было в другой жизни, которая закончилась с гибелью Саши. Родители — Лариса Павловна и Сергей Васильевич Поспеловы — не могли простить ей смерти их единственного сына. Лариса Павловна сослуживцам в банке даже сказала, будто невестка выздоровела только потому, что забрала жизнь сына. Слова свекрови доброжелатели передали Милочке. Она поспешила уволиться, чтобы в офисе не встречаться с укоризненным взглядом безутешной женщины; та, возможно, забыла, кто два года назад спас её сыну жизнь.

Милочка вздохнула и медленно двинулась к лестнице. Зачем спешить — дома никто не ждал.

Начало мая — прекрасная пора расцветающей природы, но в этом году весна выдалась холодной.

Прогрев двигатель автомобиля, она выехала с парковки. До спального микрорайона двадцать минут пути. Куда девать остальной «вагон времени» перед сном — непонятно. Подруг она растеряла давно. Домашнего питомца завести не могла — они не выносили её второй звериной сущности, которая после болезни никуда не делась. Можно было завести аквариумных рыбок, но к холодным представителям фауны она любви не питала. Рисовать боялась, памятуя о печальных случаях суицида поклонников её творчества. Оставались одинокие прогулки на природе, стихи, книги и редкое общение в Сети.

Теперь Милочка жила воспоминаниями. Вчера, например, ездила на седьмой километр Восточного шоссе. Гуляла, вспоминая ночные гонки, шеренги машин по обочинам, музыку, смех, лица знакомых.

На шоссе в вечерний час было тихо. Лишь накрапывал дождь, да, шурша шинами, проносились одиночные авто — гаишники всё же вытеснили и отсюда любителей драйва и экстрима.

Ей припомнились жгучие глаза Теймура, его улыбка, змеящаяся на губах, тонкий запах сигарет, смешанный с резким запахом коньяка и ещё чего-то невыразимо волнующего, кожаный салон спорткара Саши, пропитанный запахом его любимой туалетной воды, и ласковое имя Люля, произносимое им с особой теплотой.

«Да… Пора юности и была счастьем. По наивности не понимала этого, страдая и ища выход из любовного треугольника. Мечтала о свободе выбора. Стремилась к тихому, спокойному счастью впереди. Какой свободы? Какого счастья? Свободы быть одной на белом свете? Счастья встречать глухую тишину квартиры?» — с горечью думала Милочка.

И сейчас около неё появляются мужчины: улыбаются, отпускают комплименты, пытаются флиртовать. Но разве эти мужчины похожи на тех, которых она потеряла из-за собственной глупости? Среди них чувствовала себя королевой, а среди этих — «фригидной ломакой» с непростым прошлым, и с этим смириться не могла. Милочка не понимала, зачем ей сохранена жизнь. Осознав свои ошибки, она выбрала смерть, но получилось, что и смерть для неё — недоступная роскошь.

«Наверное, выздоровление — ещё одно наказание. Как же иначе? Ведь не оставила любимого, узнав, что становлюсь опасным зверем. Сейчас Саша был бы женат на милой, любящей женщине, тетешкал розовощёкого карапуза. Но мне захотелось урвать кусочек счастья для себя. Пусть ненадолго, незаслуженно, авантюрно. А Теймура, фактически своего спасителя, зачем убила? Не предупреди он о трансформации в зверя, убила бы Сашу, а после покончила с собой. Эгоистичная дура! Мне так хотелось быть нормальным человеком, но не дано. Тьма и зверь — вот мой крест», — невесёлые мысли, как заводные карусели, крутились и крутились в голове под шуршание прошлогодней листвы и тихий шелест дождевых капель. Эти размышления вылились в рифмованные строчки:

«Заждался полдень часа своего.

Стеной стоит сиреневый туман.

Холодный дождь, прохожих караван…

Сказать: « Привет!» — но рядом никого.

Весна продрогла, ветер каждый день…

А говорят: отныне — навсегда.

Не может быть! А впрочем, ерунда:

Земля проснулась, и в садах кипень.

Послушай, ветер! Выдуй пустоту,

Что поселилась в комнате моей,

Печаль, как пыль, порывами развей:

Нет сил пространства слышать немоту…

Cама с собой смеяться и грустить,

Да диалоги нужные ваять,

Трудиться память часто заставлять.

Но не вернуть назад, не изменить…

Зачем дышать минувшею бедой?

Её укрыл дум горьких суховей.

Листва мне шепчет: «Панцирь свой разбей,

Открой все окна и дыши весной».

Милочка, потянувшись к панели, включила радио. Салон заполнила тихая музыка. В ней слышалось что-то знакомое из той, прошлой жизни. Приятный, будоражащий воспоминания мотив. Мимо мелькали автомобили, проплывали зеленеющие участки газонов, нарядившиеся в клейкие листочки деревья, пёстрые рекламные шиты и вывески. Но яркая палитра весны не радовала. Даже музыка не отвлекала от депрессии, которая в вечерние часы разъедала мозги хуже кислоты.

«Такие нежные звуки — за душу берут. Хм… А есть ли у меня душа… или она мертва? Ну, если чувствую внутри боль, то не совсем мертва. Находится в глубокой коме. Говорят, душевные страдания лечит время. Прошло полгода после гибели Саши, но легче не становится. Нужны годы. Но зачем мне эти годы? Охранять монстра внутри? А смысл? Семья и дети строго противопоказаны…»

Тоска, беспросветная тоска, — вот во что превратилась её жизнь. Когда Теймур и Александр приходили во снах, она просила, чтобы забрали её к себе. Но друзья всегда уходили, не сказав «да». На последний шаг она пока не решалась, поэтому продолжала жить, вернее, — существовать. Что-то останавливало, какой-то, глубоко запрятанный внутри, иррациональный страх. Казалось бы — чего ей, убийце, опасаться за гранью бытия? Вся в смертных грехах, как беспризорная собачонка в блохах. И не имеет значения: её жертвы заслужили смерть или невиновны, искуплены или вопиют. Для Милочки важно было другое — она не должна окончательно погубить свою бессмертную душу.

А на этот вечер она наметила уборку в квартире. Зайдя в комнату, служащую спальней, застыла в недоумении. На тумбочке лежала чёрная роза. Цветок сам по себе очень редкий, тёмно бардового цвета с фиолетовым оттенком. Как попал в квартиру? Загадка. Милочка налила воду в высокую тонкую вазу и, подрезав стебель, поставила розу на журнальный столик. Потом прошлась по всей квартире, заглядывая в шкафы и шкатулки. Всё было на месте.

«Значит, не ограбление. Впрочем, верх сарказма — оставить в обворованной квартире розу на память в виде извинения», — усмехнулась девушка.

Их с мамой двухкомнатная квартира располагалась на третьем этаже. Позже она служила семейным гнездышком для неё и Саши. Форточки были открыты, так как из-за прохладной погоды отопление не отключили, а только существенно снизили градус теплоносителя. Но даже при таком незначительном отоплении в квартире, расположенной на южной стороне, стояла духота.

«Залезли в форточку? Для чего, если всё на месте? Тайный воздыхатель? Вряд ли… Нынешние мужчины на такой подвиг не способны. Кто-то подаёт знак? Кто и о чём?» — терялась Милочка в догадках. Впервые она пожалела о потере ненавистного дара. Раньше бы она всё узнала и о цветке, и о его хозяине, бесцеремонно залезшем в её квартиру. Увы, то было раньше. Не придя ни к какому выводу относительно странного подарка, погоняла пыль со шкафов и столов, помыла полы и легла спать.

Обычно Милочка вставала в семь часов утра, делала зарядку на лоджии, потом следовали: бег на месте, водные процедуры и завтрак. Всё остальное время уходило на подбор одежды под настроение и дорогу на работу. Так проходило каждое утро перед рабочим днём. По такому же распорядку оно должно было пройти и в этот день, но…

Она проснулась под звонкое дребезжание будильника. Сладко потянувшись в постели, глянула на тумбочку, откуда донимал звоном будильник, — и ахнула. Рядом с будильником лежало мёртвое тельце голубя. Его оторванная голова покоилась тут же, а вся тумбочка была залита кровью изувеченной птицы. Негодование смешалось с небольшой порцией страха, вернее, даже не страха, а неприятного ощущения от незащищённости собственного жилища, её территории. Выходит, когда она спала, кто-то хозяйничал в квартире. Она надела пеньюар и вышла в зал. На журнальном столике в вазе стояли две чёрные розы. Это переходило все границы.

«Хотят запугать. Дают понять, что нахожусь в их руках. Ясно как божий день. Только кто? Подельники бандитов, содержащих Сашу в заложниках? Не думаю. Они бы не стали церемониться и взяли ещё тёпленькой пока спала. Спецслужбы? Тоже маловероятно. Те бы очень культурно пригласили на беседу, так культурно, что не посмела бы и рыпнуться в нынешнем беспомощном состоянии. Кто же? Кто он, мой враг, действующий так вероломно, но тайно? Члены ордена «Хранителей ключей»? Однако они чего-то припозднились. Два года и девять месяцев прошло с тех пор, как убила Теймура. Могли бы и раньше нагрянуть».

Милочка завернула бедную птицу в пакет и выбросила в мусоропровод. Она хотела выбросить и розы, но цветы были столь красивы, что рука не поднялась на их уничтожение. То, что розы в вазе стояли две, наводило на мысль: ей угрожают смертью. Милочка усмехнулась:

«Нашли, чем бабу стращать», — дальше свою мысль не стала развивать, её всегда коробили бранные слова. Форточку в спальне она принципиально не стала закрывать. Окно спальни выходило во двор, и всегда находилось под присмотром старушек-соседок, целый день, сменяя друг друга, сидящих на лавочке под окном. Она лишь закрыла на защёлку фрамугу в остеклении лоджии, расположенной на фасаде здания. Замок к металлической двери муж подобрал с секретом, поэтому за входную дверь Милочка не переживала.

На работе, рассмотрев проблему со всех сторон, успокоилась:

«Чего всполошилась? Разумеется, неприятно, когда посторонние расхаживают по квартире. Но все вещи на месте? На месте. Решат убить? И флаг им в руки. Либо уйду к тем, кто меня любит и ждёт, либо перемещусь в другое тело и начну новую жизнь. Чего мне ещё бояться? Терять мне нечего, кроме зверя и одиночества».

День прошёл ни шатко ни валко. Она ходила к проектировщикам за чертежами, относила готовую смету по коттеджу ГИПу, делала обсчёт нового объекта, а собираясь домой, обнаружила: ключей от квартиры в сумке нет. Спросила у Екатерины Ивановны, сидящей за соседним столом:

— К нам в отдел заходил кто-нибудь посторонний?

— Вроде бы никого не было… Хотя — постой! Когда ты ходила к ГИПу, заходил мужчина. Сказал — заказчик. Поискал на твоём столе сметы, но я пояснила, что ты их унесла. Он поблагодарил и ушёл.

— Почему мне не сказали, Екатерина Ивановна?

— Думала, он тебя нашёл. А что случилось?

— Пропали ключи от квартиры.

— Надо же? Кошмар! А на вид такой представительный. Около сорока лет. Нужно заявить в милицию.

— Сейчас поеду домой. Посмотрю, а тогда уж заявлю.

— Как ты в квартиру-то попадёшь?

— У меня запасные ключи в машине. Однажды забыла ключи на работе. Тогда ещё в банке работала. Случайно выпали… Приехала домой, а попасть не могу. С тех пор и вожу запасные. Как он ключи от машины не догадался взять?

— Он стоял у твоего стола не более минуты.

— Ой, Екатерина Ивановна! Для профи и нескольких секунд хватит.

Домой Милочка ехала в подавленном настроении, предчувствуя опустошение квартиры. Но увиденный разгром превзошёл самые мрачные ожидания. Все вещи из шкафов были вывалены на пол, кресла в зале перевёрнуты, некоторая посуда побита. За этим бедламом, она не сразу поняла, что пропало. Милочка позвонила в милицию.

Оперативники долго искали чужие отпечатки пальцев. Нашли на ноутбуке. Прибывший с ними участковый ходил по квартирам, опрашивая соседей. Милочка с болью в душе наблюдала, как по разбросанным вещам топчутся чужие грязные ноги. Потом она под протокол перечисляла пропавшие вещи. Преступники унесли: золотые украшения, две её картины и некоторые рисунки, хранящиеся дома, а также небольшую сумму денег, которую обнаружили. Свои основные сбережения она хранила в банке, куда перечислялась и зарплата.

Милиция уехала в девять часов вечера. Стражи порядка напоследок посоветовали сменить замок.

«По-моему, хуже уже и быть не может, — рассудила она. — Для этих сволочей новый замок не преграда. Так ради чего тратить лишние деньги?»

Милочка до часу ночи прибиралась в квартире. Уставшая и злая легла спать, а новый день принёс новые неприятности, которые начались прямо с утра.

Утром она обнаружила, что в уцелевшей после погрома вазе стоят уже не две, а четыре чёрные розы. И это вывело из равновесия. Она обессилено плюхнулась в кресло и заплакала. Похоже — её брали измором. Выплакавшись, Милочка схватила вазу и выбросила вместе с цветами на газон, под берёзку, растущую рядом. Старичок, идущий в это время по тротуару, остановился, покачал головой и что-то долго бормотал себе под нос. А Милочка в сердцах сказала:

— О чём бормочешь, старик? Мне не до твоих нотаций.

Но на этом неприятности не закончились. Когда она пришла на платную стоянку, где на ночь оставляла свою машину, — увидела толпу людей возле машины. Неприятно заныло сердце в предчувствии новой беды.

«Неужто разбили и машину?» — мелькнула мысль. Но та оказалась цела. Зато утром рядом с ней охранник стоянки обнаружил труп. Милочку несколько успокоило, что враги пока не добрались до любимого автомобиля.

Однако радовалась она рано. Во второй половине дня в отдел пришёл следователь для составления приблизительного описания вора, укравшего ключи. Екатерина Ивановна Лебедева и Горчичников, которые видели посетителя, описали одежду и лицо мужчины. Следователь куда-то позвонил, а потом предложил им вместе с Милочкой проехать на Пионерскую, где был офис управления внутренних дел.

Здесь Лебедева и Горчичников опознали по фотографиям мужчину, заходившего в отдел. Это были снимки трупа, сделанные утром на автостоянке. Свидетелей отпустили, а Поспеловой предложили пройти в другой кабинет. Там её уже встречал приснопамятный Борис Владимирович Сабелев.

— Людмила Георгиевна, вы в своём репертуаре, — сказал он, предложив стул. — Смерть ходит регулярно к вам в гости. Чем её завлекаете?

— Пеку очень вкусные плюшки, — недовольно отозвалась Милочка на его остроту.

— Неужели так расстроились пропажей украшений, что растерзали бедного мужика?

— Каждое из этих колечек, браслетов и колье — подарок от дорогих мне людей. Они ценны мне как память. Но что значит — «растерзали»?

— А то и значит. У него разорвано горло, большая потеря крови.

— Борис Владимирович, считаете, я ему перегрызла горло?

— Не знаю, не знаю… Как-то странно всё складывается. Днём он вашу квартиру обворовывает, а ночью ему перегрызают горло.

— Может, меня видел охранник? Или нашли на нём мои отпечатки, кровавые следы? Доказательства моей причастности есть?

— Людмила Георгиевна, не лукавьте! Мы же знаем, что вы можете бесконтактным способом убить человека.

— Вы это видели собственными глазами, что так авторитетно заявляете? — возмутилась Милочка. Бредовая ситуация начинала доставать. — Намекаете на картины? Так вор сам себя приговорил. Кто его заставлял их брать? Только вы, Борис Владимирович, не учитываете один нюанс. Он не сам себе перегрыз горло.

— Да, не сам, — согласился Сабелев. — А на автомобиль парней разве сосна упала по доброй воле? Или от старости?

— Если это сделал Пахад, то на преступнике висело множество грехов. Но я — бывшая ведьма. Высшими силами не руковожу. Бог не в моём подчинении, увы. Кстати сказать, дьявол — тоже, — закончила она с вызовом.

— Бывшая ведьма? Это уже интересно, — усмехнулся Сабелев. — А я, грешным делом, хотел привлечь вас к расследованию. Посмотрите на фотографии, дайте пару новых направлений, а? Расскажите, почему он пришёл в квартиру именно к вам? Что там искал?

— Нет, на эту приманку не клюну. Во-первых, убив его, не бросила бы у своей машины. Во-вторых, не морочьте голову страшилками. Его убили где-то в другом месте, а потом подкинули к моей машине. Поэтому при потере крови нет её следов возле трупа. В-третьих, рада бы помочь, но из-за болезни утратила дар. Сама теряюсь в догадках.

— Вы тяжело болели, знаю. Рассказывал ваш муж. И врагов, как понимаю, у вас немало. Мы же не знаем, куда и к кому попали ваши «жуткие» картины. Мой совет: смените замок и будьте очень осторожны. А лучше затеряйтесь где-нибудь в миллионном городе и живите тихо.

— Спасибо за совет. Возможно, так и поступлю, чтоб не усугублять криминальную статистику в городе, — горько усмехнувшись, сказала она. — А в расследовании вам поможет Потапов с сенсами.

— Вот-вот, подумайте. Вы молоды и красивы, умны. Жизнь, вижу, не особо балует. Не хочется увидеть вас на скамье подсудимых или, хуже того, — в морге.

— Думаю, нужно искать хозяина злобного пса, — посоветовала она напоследок. — Вероятно, вор побывал не только в моей квартире. И неудачно.

— Логично, — согласился Сабелев. — Только в голову к собаке, по-моему, легче проникнуть, чем копаться в мозгах у человека. Не находите?

— Поняла намёк. Но это сделала не я, а жаль. — Она постаралась растянуть губы в дежурной улыбке, и вышла из кабинета, кипя гневом.

После разговора с Сабелевым Милочка, не заходя в отдел, села в машину и покатила, куда глаза глядят. Первый по-настоящему тёплый день мая, а у неё — неприятность за неприятностью. Проехав пять кварталов, решила припарковаться недалеко от набережной. Неспешное течение воды её всегда успокаивало. Домой возвращаться не хотелось. Теперь эта территория ей не принадлежала, контролировалась врагом или врагами. Кто знает, сколько их? Облокотившись на парапет, девушка любовалась тёмными водами реки. Из сакраментального двойного вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?», для неё очень актуальной была вторая половина. Виновницу нынешних бед Милочка хорошо знала — зеркало пудреницы во всех деталях показывало хмурое лицо, на котором поправила контур губ. А вот о том, что делать? — об этом стоило подумать.

Она разглядывала завихрившиеся в небе перья облаков, гуляющие по набережной пары, и настраивалась на схватку:

«Как бы дело не обернулось, но две вещи они у меня не отнимут: волю и достоинство. Потребуется — умру. Но умолять, унижаться — не стану! Наверное, думают, что способности я не растеряла, и зверя боятся, поэтому не нападают открыто. Раз так активно взяли в оборот, есть вероятность их увидеть этой ночью. Врага нужно знать в лицо. Что ж — подождём и посмотрим».

Это решение окончательно успокоило, и девушка поехала домой.

Дома она приняла ванну, приготовила лёгкий ужин и села перед телевизором с бутылкой «Шабли» из старых запасов мужа. Потягивая маленькими глотками вино, не заметила, как заснула. Сказалось напряжение двух последних дней.

Проснулась Милочка как от толчка. Ещё не открывая глаз, почувствовала чужое присутствие. Когда разлепила веки, то натолкнулась на пристальный взгляд зеленоватых глаз. Напротив неё, за стеклянным журнальным столиком, сидел человек. Мужчина удобно устроился в кресле, невозмутимо потягивал вино из принесённого им второго бокала и сверлил хозяйку колючим взглядом. На вид ему было лет тридцать — тридцать пять. Широкие плечи, короткая стрижка, прямой нос, высокие скулы, бледность и холодность лица — всё, что успела охватить Милочка быстрым взглядом. Его лицо походило на лицо римского патриция — высокомерного, красивого, жестокого и, как ни странно, знакомого, а проступающие под тканью пиджака бицепсы указывали на силу и тренированность тела. Где-то она мужчину уже видела: во сне ли, в толпе ли — но не было времени ковыряться в памяти. Собрав волю в кулак, она приготовилась к последнему сражению.