Глава 2

Ты отмщение принёс

Иль забвения начало?

Твой ответ и мой вопрос —

Игры масок карнавала.

— Доброй ночи, — произнёс незваный визитёр голосом, от которого у девушки по спине пробежали мурашки. — Познакомимся? — его губы изогнула насмешливая улыбка, похожая на гримасу плохого актёра. — Вероятно, вы меня ждали. А я дам не привык разочаровывать.

— Познакомимся, — в ответ усмехнулась Милочка, глядя ему прямо в глаза. — Кто я, думаю, знаешь. Начнём с тебя. Кто ты?

— О-о! — произнёс он многозначительно и даже покачал головой. — Вы — сама смелость и спокойствие. Спешу представиться, — он шутовски поклонился, не вставая с кресла. — Меня зовут Гортон, но для людей я — Игорь Валерьевич. По профессии — сыщик, по складу характера — киллер.

— Что означает — «для людей»? Ты… не человек?

— Я — вампир, мадам.

— Что? — Милочка разразилась издевательским смехом. — Ха-ха-ха! Ой, не могу!

Мужчина сделал ещё пару глотков, потом отставил бокал и, видя, что ему откровенно хамят, спросил, переходя на «ты»:

— Не веришь? Ничего. Сегодня в этом убедишься.

— Извини, — смущённо прикрыв ладонью улыбающийся рот, сказала она. — Не над тобой смеюсь. Тут возникала одна тема…

— Что за тема?

— К нашему делу не относится, — махнула она рукой, пресекая его интерес. — Я тебе верю. Верю, что ты — вампир.

— Да-а? А многие не верят, когда говоришь.

— Не мой случай. Значит, ты — киллер. Пришёл меня убивать. Правильно поняла?

— Угу.

— И не торопишься мной закусить. Что-то останавливает? Боишься… кровь будет невкусной? — Она склонила голову к плечу, разглядывая лицо своего будущего убийцы и мысленно подбадривая себя:

«Красив, чертяка! Только лицо какое-то совершенно бесстрастное. Видимо, уверен в успехе. Подначивает меня, но внешне серьёзен. Решает: беспомощна или нет. Хорошо. Применит для удара максимум усилий, и я сразу умру. Или несколько минут поживу, пока будет пить кровь. Это, наверное, как вены себе перерезать. Слабость — и всё».

Вампир тоже наблюдал за девушкой и слышал её мысли. Он видел браваду и чувствовал напряжение, граничащее со страхом. «Маленькую глупышку» можно было разубедить, успокоить, но девушка могла заартачиться, начать сопротивляться — а ему не нужны лишние хлопоты. Пусть лучше боится, этим он сделает услугу брату.

«Тихая, покорная кормилица — что может быть лучше? Она талантлива. Возможно, неплохая любовница. Повезло Вазару… У реки что-то об иной реальности думала, о звере, на бой настраивалась… Хотел бы я на это посмотреть… Ох, как смотрит! Воительница. Нет, отдавать её брату сразу не нужно. Подождёт. Чего же сам не забрал? Придумал себе какую-то инспекцию. Мутит что-то Вазар, ой мутит! Галла собрала вещи и уехала… Что же он задумал?»

Он пока не мог принять окончательного решения о дальнейшей судьбе художницы, но время шло, переглядки решению не помогали, и вампир сказал:

— Ты так спокойно о своей смерти говоришь. Нет, я не боюсь. Сейчас, — он посмотрел на часы, блеснувшие золотой оправой и снопом разноцветных искр от четырёх алмазов, вправленных в корпус, — всего второй час ночи. У меня в запасе три или четыре часа. Торопиться некуда.

— Понятно. А чего же тебя — о, безжалостный киллер! — занесло в наш отдалённый край?

— Насмехаешься? Зря. Ведь знаешь свои грешки, — туманно намекнул он.

— Уж не вампира ли убила одна из моих картин?

— Нет, не вампира. На нас твоё колдовство не действует, — ответил киллер и мысленно себе поаплодировал — кое-что начало приоткрываться.

«Ха! Она — ведьма. Хитришь, братец! Зря надеешься с помощью ведьмы удержать власть. И праздник я тебе испорчу».

— Тебя нанял богатый бизнесмен? Какой-нить олигарх? У каждого из них всегда рыльце в пушку.

— Английский банкир.

Милочка холодно взглянула на киллера.

— Надеюсь, тебе не жалко маленьких людишек. Правда? Пищу как-то странно жалеть.

— А я не знаю, что такое жалость. Вампир не испытывает жалость, нежность, любовь, ревность. Мы не обременены этой ахиллесовой пятой человечества. Выдержанность, гармоничность и интеллект — основные наши качества.

— Как же, как же… естественно. А ещё чувство голода.

— Ничего не поделаешь — мы стоим на верхней ступеньке пищевой лестницы.

— Благодарю, Гортон, — наклонила она голову. — Много интересного от тебя почерпнула. Одно меня смущает. Ужель интеллект тебе подсказал подбросить мне убитого голубя и выпитого вора?

Мужчина сузил глаза.

— Хотел посмотреть, как отреагируешь. Интересно, видишь ли.

— О-о! — подняв вверх указательный палец, произнесла Милочка. — Чувства в вас всё же присутствуют.

— Конечно, — её оппонент был невозмутим, будто высеченная из мрамора скульптура. Подколки кровососа не задевали, или он проявлял выдержку. — Интерес исследователя, например. Ведь мы — люди, только более совершенные.

— Боги, какой апломб? — её слова сочились сарказмом. — Совершенный вурдалак! Кому скажешь — умрёт от смеха.

— Понял, — сказал киллер, растягивая губы в подобие улыбки. — Хочешь вывести меня из себя? Зря стараешься, маленькая.

Милочка положила локти на стол, сцепив пальцы в замок, и устроилась на них подбородком.

— Да? Тогда тебе следует приступать к основной цели приезда в наш заштатный городок.

— Зачем спешить? — буднично спросил он. — Вчера я сытно отужинал. И нынче еда не убежит. Сейчас мной движет не голод, а интерес мужчины. Тебе рассказать одну любопытную вещь?

— Давай расскажи.

— Во время секса с человеческими женщинами мы начинаем чувствовать так же, как и вы, люди.

— Что?! — на её лице отразилось возмущение. — Изнасилуешь пред тем, как убьёшь?

— Не — перед, а — во время, — беспристрастно пояснил вампир.

Милочку захлестнула ненависть к вурдалаку. Если бы он просто решил убить, она бы приняла свою участь без мольбы и слёз, не сопротивляясь, чтобы зря не мучиться. Но он хотел обесчестить её, и ещё нагло глумиться над умирающей жертвой. Милочка решила бороться до конца: ударить со всей силы коленом в пах, выцарапать глаза, а удастся — огреть бутылкой по голове.

Он допил вино, поставил бокал, намереваясь встать с кресла.

— Я тоже не сказала одну любопытную вещь, — постаралась непринуждённо улыбнуться она.

— Да?

— Во время секса я превращаюсь в животное.

— Животное? Какое?

— Не бойся, не в мышку. Искать не придётся! Я становлюсь львицей.

— Львицей? Ты меня разыгрываешь, маленькая? А как же твой муж?

— Давай проверим? — Милочка жеманно улыбнулась и потянулась всем телом, как бы приглашая его. Киллер встал с кресла, но дальше не двинулся.

— Хм… муж. Мужа я любила, а ты мне не нравишься. Тем более он не пытался меня убить. Что замер у кресла, родной? Во мне тоже загорелся интерес исследователя. Посмотрим: чьи зубы острее. Сожру тебя — вот и не будет профессионального сыщика, совершенного человека. А я сытно поужинаю, — она явно насмехалась. Однако её слова киллер воспринял, по-видимому, серьёзно. Он немного помедлил, потом неопределённо заметил:

— Посмотрим. — И двинулся к ней. Девушка внимательно следила за каждым его шагом. Вампир подошёл к её креслу, обнажил запястье на левой руке, затем прокусил его и гнусаво произнёс:

— Пей!

— Ещё чего! — возмутилась Милочка, отстраняясь. Одно его неуловимое движение, и её губы вплотную прижались к его кровоточащей руке.

— Пей! — прорычал он грозно. Она сделала три глотка густой красной сладковато-солоноватой жидкости, а потом, подчиняясь животному инстинкту, выплывшему из тёмных глубин подсознания, вцепилась зубами в запястье. Он зло выругался:

— Дьявол! — и отдёрнул свою руку. Милочка не успела сомкнуть челюсти, а то бы клочок кожи, мышц, сухожилий и сосудов остался у неё во рту. Девушка облизнула губы, усмехаясь:

— Посмотрел?

Вампир пальцем прижал наполовину откушенную плоть и стал языком облизывать края. Буквально через минуту началась регенерация тканей.

Он поднял голову и сердито пробурчал:

— Посмотрел. В тебе действительно сидит животная сущность.

— Думал, обманываю? — подмигнув мужчине и расплывшись в улыбке, спросила она, радуясь своей маленькой победе, сбившей спесь с надутого высокомерием сноба.

Ткани на его руке продолжали восстанавливаться.

— Знал, что ты необычный человек, но не ожидал встретить оборотня.

— Я не оборотень! — обиженно выкрикнула девушка. Она не могла понять, отчего вдруг в ней началось такое бурление чувств и желаний, с которыми почти не могла справляться. Хотелось плакать и хохотать одновременно. А уж врезать этому здоровяку в челюсть было желанием номер один.

Наконец на месте раны у вампира остался лишь розоватый след от зарубцевавшихся тканей. Он натянул на запястье рукав рубашки, затем — пиджака, посмотрел на Милочку и хмыкнул:

— Хм, как состояние? Кровь вампира совместно с алкоголем — гремучая смесь.

Гортон вновь уселся в кресло и скрестил руки на животе.

— Чего ждёшь? — спросила она зло. — Вцепись мне в горло — и дело с концом.

— Не-ет, — сказал киллер, отрицательно качая головой и ехидненько усмехаясь, отчего его лицо стало похожим на оскал хищника, предвкушающего пиршество над трепещущей жертвой. — Лучше подожду. Скоро захочешь спать, и тогда…

Кровосос над ней издевался. Милочка легко соскочила с кресла и кинулась на него с кулаками. Но он был проворней. Миг — и она оказалась у него на коленях, извивающаяся под его правой рукой. Рука мужчины была сильной, словно стальной. Сколько девушка не крутилась, стараясь освободиться, ничего не получалось. А Гортон только подсмеивался:

— Тише, маленькая. Не крутись так бойко. Разбудишь во мне желание — не обессудь.

— Сволочь! Гад! — шипела девушка, беспомощно дёргая ногами, стараясь ударить «гада» по лодыжке. Были бы на ней туфли — удар вышел бы чувствительным, но она заснула в кресле, будучи босиком.

Вампир левой рукой отодвинул её длинные локоны, закрывающие шею.

— Можно? — спросил он, касаясь губами её уха. У Милочки от беспомощности выступили слёзы на глазах.

— Пей, проклятая пиявка, да не подавись!

Его клыки больно впились в шею. Девушка не закричала, сжав зубы. Она не хотела, чтобы кровосос радовался её мучениям. Но боль быстро прошла, уступив место трепету во всём теле от прикосновения губ киллера и его поцелуев в прокушенное место, от напряжения и страха, ведь её убивали таким необычным способом.

«Вот подонок! Маньяк вонючий!» — возмущённо думала Милочка, собираясь сопротивляться, пока не ушли последние силы. Но киллер сделал всего три глотка и языком зализал ранки, а потом, подув на укус, будто желая облегчить боль и успокоить, тихо на ухо проговорил:

— Я, между прочим, не плебей. Принадлежу к знатному роду. Мы не насилуем женщин. Без разрешения стараемся не кормиться. Сейчас выпил твоей крови для того, чтобы не сбежала от меня. Везде тебя найду. А в остальном, красавица, просто провоцировал, а ты — повелась.

— Ненавижу! — зло процедила сквозь зубы Милочка, уже не вырываясь, осознав всю бесперспективность таких действий. А кровосос продолжал:

— Тише, тише, моя сладкая. Уясни одно простое правило. Ты выпила моей крови. Значит, я чувствую твоими чувствами. Понимаешь? Ты меня ненавидишь. И я чувствую ответную ненависть. Но я не хочу ненавидеть тебя. Лучше отнесу в постельку. Поспишь, успокоишься. Есть одно хорошее выражение: «Утро вечера мудренее».

Он поднял её на руки и отнёс на кровать. Девушку била дрожь от перенесённого страха и напряжённого ожидания; она уже попрощалась с жизнью, а «маньяк», видимо, решил пока не убивать, а растянуть удовольствие. Она смотрела, как киллер в зале смакует вино мужа, и тоскливые мысли вяло ползли, почти не раня душу, смирившуюся с неизбежным концом:

«Допивает вино, гад! Напьётся и придёт мою закусывать, скотина, мнящая себя сверхчеловеком. Долго ли я так протяну? Скорее бы потерять сознание, а там пусть тешится. Мне уже будет всё равно».

Но минуты тянулись медленно, Гортон не возвращался, и девушка, поминутно вздрагивая, прикрыла глаза, стараясь не заснуть. А сон тихо подкрался на мягких лапах и осторожно унёс её в зыбкую нереальность.

Проснулась Милочка от яркого света, бьющего в глаза. За окном ярилось солнцем позднее утро. Она повернула голову к двери, желая посмотреть, где её враг, и натолкнулась на цепкий взгляд.

— Почувствовал, что ты проснулась, — сказал киллер, подходя к кровати, и вдруг его лицо, больше похожее на красивую, но застывшую в надменном превосходстве маску, озарилось широкой белозубой улыбкой, правда, не настоящей, а смахивающей на оскал.

«Чего, спрашивается, скалится? — насупилась она. — Доволен вчерашним спектаклем?»

— Опять хмуришься? — присаживаясь на краешек кровати, спросил он.

— Мне не ясна твоя роль и своя судьба, — заявила девушка, решив взять «быка за рога».

— Не всё сразу. Серьёзные разговоры на голодный желудок приводят к язве. Вставай! Умоешься, позавтракаешь… Потом поговорим.

«Ну, что с него взять? Гармоничный сверхчеловек. Тьфу! Чтоб ты провалился, упырь!»

Милочка, перекинув оголённые ножки через киллера, встала, одёрнула халатик и поплелась в ванную, с видом поверженной королевы, чувствуя спиной пристальный взгляд.

На обеденном столе дымилось кофе, на подставке лежало варёное яйцо, а на блюдце — бутерброды с маслом и красной икрой. Высокий бокал, из которого Саша когда-то пил пиво, был наполнен оранжевым соком.

— Прошу, — по-хозяйски позвал к столу Гортон. Он тоже присел к столу и приложился к бокалу с соком. Девушка с интересом за ним наблюдала.

— Вы не только пьёте кровь?

— Не только...

— Любопытно, — обронила она, принимаясь за яйцо.

— У людей тоже органы пищеварения больше предназначены для переваривания пищи, содержащей клетчатку, но за многие тысячелетия вы приспособились, стали всеядными. С одной стороны, это дало толчок к развитию, а с другой, — сократило продолжительность жизни. Но сейчас ваши учёные стараются продлить жизнь, пробуя выращивать различные органы из стволовых клеток.

Так и наш вид. Наши предки пили кровь и жили более тысячи лет, но были бесчувственны и хищны. Из-за этого им приходилось скрываться, часто вести ночной образ жизни. Но за тысячелетия мы, как и вы, приспособились, и теперь употребляем некоторую пищу в жидком виде, помимо крови людей и животных, что снизило агрессивность, позволило спокойно жить среди вас, развиваться, постигать языки и науки, но уменьшило продолжительность жизни в полтора раза. Чтобы стать совершенными и иметь палитру эмоций, мы стали прикармливать своей кровью людей. Однако наши учёные вскоре поняли, что негативные эмоции вредны, поэтому мы стали брать добровольных кормилиц и кормильцев, через них получать в основном только положительные ощущения.

— Не рассказывай сказок, — возразила Милочка. — Вчера я прекрасно прочувствовала боль. Не знала, что боль стала положительной эмоцией.

— Просто решила, что хочу тебя убить. Поэтому неправильно настроилась, — он опять выдал «фирменную» улыбку. Этот оскал должен был демонстрировать открытость и приятие собеседника по задумке автора, но выглядел устрашающе, так как растянулись только губы, а верхняя часть лица осталась неподвижной, плюс тяжёлый, немигающий взгляд, довершающий образ безжалостного хищника, изучающего свою добычу.

«Нда, нелегко им жить среди людей, — решила она. — Такие гримасы вызывают страх и подозрение».

Настроившись прошлой ночью на смертельную схватку, Милочка сейчас его не воспринимала опасным врагом, своё отбоялась вчера, а вот интерес, как мужская особь и представитель совершенно другого вида разумных существ, он вызывал, поэтому слегка улыбнулась, демонстрируя понимание, и спросила:

— Объясни мне, недалёкой дурочке, какую выгоду получают те несчастные женщины, которые служат у вас дойными коровами и сексуальными рабынями?

— Мы их полностью содержим — это раз, — он загнул один палец. — Они живут в полтора раза дольше других людей — два. Они абсолютно здоровы и прекрасно выглядят — три. Они защищены от всех превратностей вашего мира в такое непростое время — четыре. Мы стараемся доставлять им удовольствие. Ваши мужчины нам в подмётки не годятся в плане секса. Эти женщины не рабыни.

— Они рожают от вас детей?

— Нет. Они не могут забеременеть от нас. Люди и мы — разные виды. Мы не относимся к классу млекопитающих. Мы — кровососущие с самого рождения. Поэтому у наших женщин грудь плоская.

— Выходит, их лишаете радостей материнства?

— Тут уж ничего не поделаешь, приходится чем-то жертвовать. Люди тоже жертвуют многим. Разве нет?

— У вас есть семьи?

— Мы официально заключаем брак, когда приходит время иметь потомство. Совместно с жёнами воспитываем детей, но через тридцать лет необходимость в сохранении семьи отпадает.

— Расходитесь?

— Официально — нет. Каждый живёт — где хочет, и как хочет.

— Но женщины болтливы, не так ли? О существовании вампиров уже дано было бы известно. Как говорится: что знают двое — знает и свинья. Выходит, ваши рабыни сидят под замком?

— Я же сказал — не рабыни. И у нас есть средства защиты.

— Какие? — спросила девушка. Быструю регенерацию она уже видела, но та — средство выживания, а не защиты информации.

— Разные, — уклончиво ответил Гортон. — А в последнее время столько фильмов, книг и прочих публикаций, думаешь — почему?

— Ясно, подготавливаете общественное мнение. Вроде бы вы есть, а с другой стороны, — герои сказок и мифов. Да, при современных технологиях и средствах связи вам уже трудно скрывать своё существование. Собираетесь натурализоваться под видом инопланетян? Про них сейчас тоже море разнообразных сообщений.

— Над этим работают наши специалисты. Им и решать.

— Я не слишком назойлива? — понимая, что затронула очень важный и секретный международно-политический аспект, вежливо поинтересовалась Милочка.

— Спрашивай. Тебе нужно узнать: кто мы, какие, как устроено наше общество.

«Интересно, для чего мне это нужно? Какая у него цель на мой счёт?» — размышляла она, допивая кофе.

— Почему у кормилиц столь непродолжительная жизнь? Вы ведь их регулярно поите своей кровью.

— Регулярно, но редко, — пояснил вампир.

— Почему?

— От частого употребления нашей крови у людей развиваются злокачественные опухоли. Они быстро умирают. Безопасно выпивать лишь пару глотков в две недели раз…

Он что-то ещё говорил, но Милочка задумалась, пропуская слова мимо ушей.

«А ведь это выход, — решила она. — Быстрая естественная смерть. Наконец-то избавлюсь от монстра внутри. Очевидно, что он не собирается меня убивать. Намерен воспользоваться в своих интересах, иначе бы не стал миндальничать и рассказывать о своём мире».

— У меня есть предложение, Игорь Валерьевич, — перебила девушка мужчину на полуслове.

— Весь к вашим услугам, мадам, — его лицо-маска выражала застывшее высокомерие, несмотря на показную обходительность в голосе и словах.

«Впрочем, как и всегда», — глядя на упыря, подумала Ирма, а ему ответила:

— Если не собираетесь в ближайшее время меня убивать — кормите чаще своей кровью. Я заплачу. Сбережений у меня не очень много, но кое-что есть.

Он впился в неё немигающим взглядом:

— Хотите умереть?

— Да. Вероятно, знаете, что из-за меня погиб муж, умерла мать. Ещё раньше был друг, которого убила. Не расспрашивайте: почему да отчего, — она остановила его жестом. — Скажу лишь, очень их любила. Каждого по-своему. С таким грузом в душе не могу жить. Боль и пустота медленно убивают. И ещё — зверь, от которого не могу избавиться. Вы бы могли ускорить процесс. Я не только заплачу деньгами, отплачу телом и кровью.

— Очень неожиданное предложение… и заманчивое, — пробормотал он с сомнением. — Но, видимо, откажусь.

— Передумали? — Милочка внимательно вгляделась в его лицо. — Хотите выпить меня сегодня? Буду только «за». Единственное условие, — она нахмурила брови, — никакого секса.

— А если не хочу? — мужчина приподнял одну бровь, глядя на неё с любопытством. Милочке даже стало интересно — вампир, оказывается, может двигать не только губами, нижней челюстью и глазами — у него и брови шевелятся.

— Боитесь, что буду превращаться в животное и кусать? Не бойтесь! Я могу этим управлять. Договоримся — всё будет хорошо. Останетесь довольны. Правда, есть поначалу одно маленькое препятствие, — ответила она.

— Препятствие?

— Не волнуйтесь! Ерунда, не стоящая особого внимания, — горячо убеждала девушка. — Я — девственница для каждого нового мужчины. Но это мои проблемы. Вам не о чем переживать. Постараюсь от боли не впадать в ярость и не трансформироваться в зверя.

— О как! Всё интереснее и интереснее.

В его голосе Милочке послышалась насмешка, и она добавила ещё аргумент в пользу своего решения:

— Со мной, больной, не придётся возиться. Отправите домой умирать — вот и всё. Ну, согласны, Игорь Валерьевич?

— Ваша настойчивость убедила, мадам, — ответил он, но не преминул поддеть:

— Давайте уж на «ты». Когда вам что-то нужно, я — Игорь Валерьевич, а стоит слово против сказать — упырь. Называйте меня Игорем — так будет проще нам обоим, договорились?

Милочка в первый раз по-доброму ему улыбнулась:

— Хорошо.

Вампир сходил в прихожую и вернулся с фотоаппаратом.

— Сейчас щёлкну тебя в фас и в профиль.

— Зачем?

— По двум причинам. Я забираю тебя в столицу. Здесь начнут искать, и мой заказчик будет удивлён, узнав, что ты ещё жива. Сообразила теперь — «зачем»?

— Сделаешь мне новые документы?

— Именно. А ещё, поработав с одной программой, представлю твой окровавленный труп заказчику. Захочет что-то узнать? Для этого города ты — пропавшая без вести. Вещи, документы, машина — всё останется на месте. А ты исчезнешь. Подумают, что убили и где-то закопали… Какое возьмёшь имя?

— Ирма, — ответила девушка. Это имя, когда-то прочитанное в книге, ей нравилось.

— Хорошо, будешь Ирмой Генриховной… Берг.

— Мне нравится, — улыбнулась она.

Киллер сделал снимки и собрался уходить.

— Сегодня будут готовы документы, а завтра улетим.

— Можно, я схожу в банк и закрою счёт? — спросила девушка.

— Всерьёз подумала, что возьму с тебя оплату? — немигающее уставился он на неё. — Ты обо мне невысокого мнения. Ну, да… разве вурдалак обладает честью и достоинством? — и сказал как отрезал: — Деньги снимать не смей! Ты умерла, понятно?

Милочка ждала его прихода до полуночи, а потом легла спать.

Ей приснился Теймур. Он ждал её на берегу моря. Неподалеку росли пальмы, в отдалении виднелись туи и огромные листья папоротника. Она шла к нему виноватая и счастливая. Теймур взял девушку за руку, поцеловал и повёл за собой. Сначала они шли по песку, пересыпанному мелкими осколками от старых раковин, потом — по мелкой ряби залива. Вода нежно омывала ступни.

— Куда мы идём? — спросила Милочка.

— Ты опять со мной, маленькая птичка, — Теймур обернулся, ласково улыбаясь.

У неё было хорошо на душе — Теймур простил и согласился взять к себе. Они шли и шли, а волны достигали только колен. Милочка обернулась назад. Берег превратился в размытую зелёную полоску.

«Странно, — подумала она. — Мы идём и идём, а залив всё ещё мелкий».

Но вот послышался шум прибоя, и морская грудь задышала пенными бурунами волн. Милочка отпустила руку парня и остановилась: волны впереди поднимались выше головы, и к ней долетали их брызги, омывая каплями лицо. Она вздрогнула — и проснулась.

Рядом с кроватью стоял вампир и ставил на тумбочку небольшую хрустальную вазу с тремя чёрными розами. Видимо, капли воды, сверкающие бусинками на лепестках и листьях цветов, упав на лицо, пробудили её.

— Доброе утро, спящая красавица! — сказал Игорь, показывая в оскале ровные ряды ослепительно белых зубов.

— Где берёшь такие шикарные цветы?! — восхищённо глядя на розы, воскликнула девушка.

— Видишь ли, — замялся он. — Я в вашем городе уже три недели. Пока поговорил с людьми, узнал о тебе кое-что. На всё требовалось время. А тут обнаружил, что не я один за тобой слежу. Пришлось устранить соперника. Мне нужно питаться, вот и познакомился с одной любительницей цветов. У неё в теплице розарий.

— Ею питаешься каждый день?

— Да… и кормлю тоже.

— Тебе её не жаль?

— В каждом деле есть издержки. Ясно?! Сейчас женщина на вершине блаженства. Такой и останется.

— Пойдёшь с ней прощаться?

— Конечно. Бесчеловечно оставлять даму в муках тела и души. Или хочешь, чтобы остался с тобой? — он изгибом пальца легонько провёл по её щеке.

— Нет, Игорь. Иди прощайся, — внутренне содрогаясь, сказала Милочка, отвернувшись от него.

— Зря так реагируешь. Женщина уйдёт, ощущая лёгкость, покой и счастье.

— Обязательно убивать?

— Могу стереть воспоминания. Желаешь ей медленной смерти с мучительными болями?

Милочка отрицательно покачала головой.

«Ещё одна жертва на моей совести. Когда же это кончится?!» — билась в голове тоскливая мысль.

— Хватит о грустном! — бодро молвил вампир. — Беги умываться… и за стол.

Вновь начинался день. Последний день Людмилы Поспеловой. Вечером она станет Ирмой Берг и улетит в шумную огромную столицу, наполненную соблазнами, возможностями и страхами. Она смотрела на соседние дома, карагачи и тополя во дворе, прощаясь с родным городом и прошлой жизнью.