Глава 11

Ох, дамы! Так присуще это нам:

Прошла любовь, не верится глазам,

Что «гада» мы так трепетно любили.

И почему, за что себя губили?

Где были очи? И зачем прощали?

Изъянов явных в нём не замечали.

И с той же страстью, как могли любить,

Уже готовы «подлого» губить.

Утром Милочка поняла: постоянно жить под страхом, словно под нависшим дамокловым мечом, не сможет. Нераскрытая тайна — явная или иллюзорная — отравит всё дальнейшее существование.

«Я предполагала, что мечта — быть вместе с Сашей — недолговечна. Если рассказанное Стрельцовым окажется правдой? Что ж… У меня впереди есть пять месяцев счастья и любви. Некоторым и такого не выпадает. Но если солгал, а потом обставит, как измену… пусть лучше не попадается на глаза — убью», — приняла она окончательное решение.

В двенадцать часов дня девушка позвонила Стрельцову и согласилась на эксперимент.

— Даже не надеялся на твоё благоразумие, — ответил обрадованный Теймур.

— Ты ошибся. Я эгоистичная и трусливая ведьма, — сказала она жёстко. — Мной руководит страх разоблачения.

— Ладно тебе, Зая. Ещё ничего неизвестно, а ты уже начала самобичевание, — стал успокаивать Стрельцов.

— Намерение — уже поступок.

— Что-то мне слышится… не поступок, а — проступок.

— Какая разница?! — воскликнула Милочка с досадой. — Давай-ка прекратим философствовать! Займёмся делом.

— Мне не нравится твой тон. Цинизм и грубость нашему делу не помощники, — его голос выражал озабоченность.

— Звиняйте, пане! За что боролись, на то и напоролись! — ответила девушка с сарказмом.

— Перестань! Это говоришь не ты. Это растерянность и боль. Я тебя знаю не первый день, — постарался образумить её Теймур. Но эффект оказался обратным, она посчитала его слова банальным лицемерием.

— Хватит копаться во мне! Ты и так в моей душе потоптался, — высказала она Теймуру, не сдерживая негодования в голосе, то, что давно хранила в душе.

— Что-что? Расскажешь, красавица, глядя прямо мне в глаза. И пожалуйста, подробнее. Как топтался? По какому поводу? Какие следы оставил? Сейчас приеду.

Он говорил медленно, спокойно, чётко выговаривая каждое слово, но за этим спокойствием чувствовался кипящий гнев.

— Бить будешь? — мрачно осведомилась она.

— Нет, любить! — зло буркнул мужчина.

— Будто садист? — спросила девушка с издёвкой, желая, чтобы ему стало так же пакостно на душе, как и ей сейчас.

— Решила надо мной поиздеваться?! Не с той ноги встала? — раздражённо поинтересовался Теймур.

— Не с той ноги легла! — почти выкрикнула она в трубку.

— Зая, незачем сейчас терзать друг друга. Это успеешь сделать вечером, — помолчав немного, миролюбиво заявил Теймур. — Я заеду в восемь часов. Пожалуйста! Очень прошу! Не накручивай себя.

Она даже не спросила, куда он её повезёт. Ей было безразлично.

Когда вечером они подъехали к деревянному добротному дому, Милочка тоскливо подумала:

«Ну, вот. Все удобства на улице. Не мог найти место лучше?»

Теймур открыл ворота и загнал машину во двор.

«Зачем? Надолго здесь не хочу оставаться», — равнодушно смотрела она на его манипуляции, не желая покидать уютный салон. Стрельцов открыл дверцу и подал ей руку.

— Выходить собираешься?

Она молчала и не двигалась.

— Чёрт возьми, Людмила! Я ведь не последняя сволочь, в конце-то концов! Сейчас отвезу тебя домой.

Он уже собрался сесть на водительское сидение, когда девушка остановила его словами:

— Не нужно. — И вышла из машины. — Захвати автоаптечку. И кстати… презервативы в наличии?

Стрельцов с интересом на неё посмотрел, криво усмехнулся:

— Боишься подцепить дурную болезнь?

— Боюсь оказаться обведённой вокруг пальца беременной дурой, — ответила Милочка, не глядя на него.

Они вошли в дом.

— А ты стала практичной, предусмотрительной.

Он положил пакеты и стал из одного на стол выкладывать содержимое.

— Увы, дорогой. Я давно не глупенькая провинциалка, — ответила девушка, оглядывая помещение.

— Эти слова я расшифровываю так: «И ты в этом виновен».

— Они звучат так: «Жизнь-учитель ошибок не прощает», — громко сказала Милочка, пройдя в другую комнату. — О, здесь имеется душевая кабина и туалет.

— А также помпа и водонагреватель.

— Куда всё сливается?

Теймур засмеялся, и смех гулко прокатился по комнатам полупустой квартиры, а потом поддел:

— Госпожа-строитель не догадывается? У хозяина вырыт септик.

Она вернулась на кухню. На клеёнке уже стояли тарелки, стопки, бутылка водки, минеральная вода и салат в прозрачной коробке. Мужчина по-хозяйски нарезал ломтиками грудинку. Он протянул ей второй пакет со словами:

— Будь как дома.

Девушка заглянула в пакет. Там лежало новое постельное бельё и махровые полотенца.

— Зачем всё это? — недоуменно уставилась она на содержимое пакета.

— Хочешь, чтобы мы уподобились двум прыщавым подросткам? Всё быстренько сделали в машине или на столе? — изучающее глядя на девушку, спросил Стрельцов.

— У меня такое чувство, словно нахожусь в зазеркалье, — прикрыв глаза рукой, устало ответила Милочка.

— Ну, извини. Не было времени подготовиться к твоему приезду. Всего лишь час назад снял дом. Предложений поступило несколько. Этот дом — самый лучший. Положи пакет и раздевайся, — сказал он и вновь принялся за сервировку стола.

— Совсем?

— Хм. Ну, если хочется. Сейчас выпьешь пару стопок. Настроение улучшится.

— Вернее, станет всё по барабану, — печально проговорила она и присела к столу.

Выпив, почувствовала теплоту в желудке и лёгкое головокружение, а увидев, что Стрельцов ненадолго вышел, Милочка положила подбородок на замок из рук, пристально глядя на бутылку, и решившись, налила себе ещё, а потом ещё.

Он незаметно подошёл и отвёл руку с полной стопкой:

— О, нет-нет. Эта уже лишняя.

Теймур зарылся лицом в её волосы, обняв за плечи. Так он стоял несколько минут, иногда целуя в макушку. И тут Милочка почувствовала внутри себя отклик на ласку, но вместе с желанием, нарастала вина за предательство Александра. Сердце разрывалось от боли, а разум, как бы наблюдая со стороны, рассуждал:

«Как можно любить сразу двоих? Почему такое возможно? Получается, во мне живут два существа. Одно, разумное и духовное, любит Сашу. Другое… земное и безрассудное, каждой клеточкой тела тянется к Теймуру. И с этим ничего нельзя поделать. Ни-че-го».

А над ухом звучал хриплый голос:

— Не верится, что ты вновь со мной. Ты мне часто снилась… Ах, если б ты только знала!

«Пресвятая Дева! Зачем он так говорит? Зачем? Понимаю, что ему плохо. Но в этом нет моей вины. Ему плохо — а каково мне?.. Почему мы не умерли в том проклятом джипе? Сейчас были бы счастливы где-нибудь за облаками. Не мучились сами. Не мучили других, — с горечью думала она, чувствуя горячую влагу, готовую пролиться из глаз. — Любовь — это дорога боли и безумия сердца… но почему без неё мир кажется серым и пустым?»

Она порывисто вздохнула, чувствуя, что тупая боль в груди подступила к горлу и мучительно сдавила его, пресекая дыхание. Стрельцов целовал её лицо, шею, волосы, крепко прижимая к себе.

«Нет, она — счастье, — задыхаясь от его ласк и кома в горле, думала Милочка, стараясь сдерживать слёзы и панику от безвыходности. — Выстраданное и выплаканное счастье. Сила, соединяющая две души в одну. А если три? Что же делать мне… нам всем?»

— Ну, ударь меня! Накричи! Поплачь… Скажи, что я должен делать?

— Просто мол… чи, — ответила девушка сквозь прорвавшиеся рыдания.

Этот вечер оказался для него одним из самых сложных. Боль, страх, вина и обида выходили из Милочки по капле. А он, как понимающий психотерапевт, давал ей ласки, словно лекарства, периодически внимательно заглядывая в глаза, целуя их, и вновь начиная всё сначала. Она лежала, уставившись в одну точку то неподвижной каменной статуей, то истеричкой, слезоточивой и стенающей. Другой бы, наверное, устал выслушивать истерики женщины, у которой несогласованность души и тела рождало панику.

Вот говорят, что тело предаёт женщину даже от ласк врага. Может, так и происходит со слабыми натурами, готовыми подчиниться сильной воле мужчины, лишь бы он стал их хозяином и защитником. Милочка была гордой и сильной, возможно, недостаточно сильной, чтобы не поддаться на ухищрения Матильды, своего внутреннего демона, но она упиралась и делала ошибки, злилась на себя, старалась их исправить и вновь ошибалась.

А кто не ошибается, тем более в наш прагматичный, блудливый и лицемерный век? Важно осознать ошибки и постараться их исправить, несмотря на давление жизненных обстоятельств и прельщение греха, правда, порой это сделать очень трудно, и каждый сам выбирает: жизнь тела или чистота души, муки совести или страдания на кресте.

В Теймуре она не видела врага, но и другом его не считала. Ломать себя под обстоятельства, раздвоенность тела и души, волю другого человека, ей было очень трудно и больно — какое уж тут наслаждение.

Но не зря тот, кого все знали как молодого парня Тимура Стрельцова, прожил на свете столько, что и сам не помнил. Он чувствовал её боль, страх грядущего. Ему было жаль милую девочку и странно, что в этот раз равнодушно стучащее сердце вдруг потянулось именно к ней. Это было не вожделение, не похоть; в его сердце неожиданно расцвела любовь, готовая на многое ради малышки.

Поначалу он испугался, когда увидел, что перстень реагирует на неё. Его и Матильду судьба столкнула (нет, не столкнула — он сам сотворил глупость) очень давно и в другом мире. Тот мир, в конце концов, покинула магия, и люди превратились в технороботов. Здесь магия ещё присутствовала, но шаг за шагом уступала место техническому прогрессу, а за ним, вернее об руку с ним, шло потребление, потребление всего: информации, продуктов, товаров, чувств, идей и идеалов. Людей приучали не продуцировать, не творить, не дарить или жертвовать, а именно потреблять уже готовое, разнообразное, искусственно созданное, навязчиво рекламируемое, не требующее больших усилий ни физических, ни умственных, ни духовных — и всё это, казалось бы, из благородного побуждения: облегчить жизнь и сократить время… но для чего? Для творчества и раздумий, для набора знаний и изучения природы, может быть, для физического и духовного развития или для здоровья и увеличения продолжительности жизни? Отчасти так, но технический прогресс, хоть и работал на разные группы людей, в основном был рассчитан для усреднённого потребителя, которому важны лишь еда, удобства и развлечения… ну, и последовательно взращивал не самые лучшие черты человеческой натуры: эгоизм, зависть, жадность. Видимо, кому-то очень нужно было оглуплять и развращать человечество, делать его уязвимым и зависимым.

Были, конечно, и другие миры, даже миры-двойники, откуда их организация добывала технологии и новшества в различных областях человеческой деятельности. Увы, в некоторых мирах люди забыли, что такое магия, или их отучили намеренно. Уходить туда Хранители собирались, если проиграют борьбу со своим давним противником. Но пока их здесь держал долг, а Хепруамина, создавшего орден, но всегда державшегося в тени, ещё и неожиданно нахлынувшая любовь.

Во вторую встречу он, грозный повелитель обширных земель, приказал её пытать за убийство сына, принца Ангэра. Ведьма наносила удары исподтишка, уничтожая близких и избегая встречи с ним. Она была орудием в руках тиамантов — жестоких полулюдей-полудемонов, вышедших из моря и стремящихся захватить власть в самом могущественном из королевств.

В этот раз судьба-злодейка свела их напрямую. Он, не зная её намерений, но помня о коварстве, решил принять удар на себя, поэтому держал на крепком поводке и постоянно провоцировал. Но девушка не вспомнила, не стала мстить, а старалась отдалиться, значит, не была Матильдой, возможно, потомком по материнской линии, понял маг. Однако понял слишком поздно, совершив первую ошибку — приставив наблюдать за ней Сашку Поспелова. А дальше — как снежный ком. Она была обижена, оскоблена; она его отталкивала, хотя чувствовал, что ей не безразличен — от одного прикосновения вся трепетала. А ещё глаза, — они часто были грустными, тоскующими, хотя на лице сияла улыбка.

«Зачем обоюдные страдания? Кому они нужны? И причина-то пустая, глупая, формальная, — злился Хепруамин, повидавший множество страстей, страданий и мук, побед и поражений, горя и радостей. — Разве печать в паспорте может оказаться препятствием для любви?»

Но переубедить «упрямую ослицу» мужчина не мог, тянулся к ней, сходил с ума, изводил себя и её. Малышку это пугало, и она липла в Поспелову, спокойному и надёжному, как каменный забор, за которым решила укрыться от него, а главное — от себя.

«Глупая дурёха!»

Она не догадывалась, представляя Стрельцова прожжённым жучарой и ловеласом (а это был камуфляж для слишком любопытных), что ради её благополучия готов был предавать соратников по борьбе, с которыми шёл бок о бок не одну сотню лет и съел не один пуд соли; скрывать малышку и терпеть наказания от ордена; потакать капризам и желаниям, даже если это — соперник, с которым Милочка думала связать свою судьбу. От её сближения с Сашкой он буквально зверел, но терпел, ведь знал, что молодой парнишка не сможет дать его девочке, в которой только-только начали проклёвываться особые способности, столько всего, сколько он — маг, древняя душа, истосковавшаяся по настоящей любви и безумной страсти. И зверя решил пробудить в Милочке, чтобы отдалилась от мальчишки, а поняла и приняла его единственным мужчиной, достойным разделить с ней кровь и тайну, страсть и любовь, судьбу и испытания, странствия и приключения. Он не мог никому доверить ту непростую процедуру, вернее, древний обряд, который откроет девочке её истинную сущность. В Милочке могла проснуться родовая память, и она бы возненавидела его, вспомнив, что сотворил с Матильдой тысячу лет назад. И кто тут глупец? Он и только он, раз целовал и нежил её тело, дарящее сумасшедшее бурление в крови, терпел распирающую боль собственных желаний, но осторожно и медленно вёл любимую к пику наслаждения. Милочка внутренне сопротивлялась, страшилась того, что может последовать за оргазмом. И Теймур начинал вновь и вновь, разрушая её охранные барьеры лаской, страстностью собственного тела, жаром любовного шёпота… и гипнотическим заклинанием, накрепко связывающим тело зверя с личностью человека. Он победил. Иначе и быть не могло, ведь неизвестность и отчуждение красавицы терзали сильнее пыток инквизиции.

В тот миг, когда Милочка испытала последние конвульсии, сотрясающие тело, она сорвалась в пропасть — и очнулась в теле зверя. Вокруг были густые сумерки. Её жёлтые лапы мягко опускались в густую траву. Рядом тенью грациозно двигался другой зверь — чёрный лев. Её ноздри раздувались от запаха близкой добычи — это приглушило панику от метаморфозы с телом. Вдруг из-за пригорка выскочило небольшое животное. На мгновение оно замерло от страха, а потом пустилось наутёк, дробно постукивая по сухой земле копытами. Парочка львов кинулась в погоню. Первой бежала львица, а чёрный лев нехотя её сопровождал. Она догнала добычу и всей массой кинулась на неё, сбив с ног. Животное извивалось на земле, пытаясь встать на ноги. К добыче осторожно подошёл чёрный лев. Львица, прижав одной лапой животное, зарычала и укусила самца за лапу. Тот отступил, грозно порыкивая в ответ. Тогда львица, повернувшись к добыче, разорвала ей горло, погрузившись пастью в тёплую пульсирующую кровь.

«Какое наслаждение!»

Милочка очнулась, ещё чувствуя вкус тёплой крови на губах. Она лежала на спине. Рядом лежал Стрельцов. Она приходила в себя, осознавая, что зверем была только во сне. Во сне, а не в действительности. Чувство облегчения заполнило сердце.

— Зачем так больно укусила? — спросил Теймур. — Я не хотел отбирать добычу. Хотел только помочь.

— Что?

Милочка с тревогой приподнялась на локте и увидела жуткую картину: Теймур лежал на боку, а возле его плеча простынь пропитывалась кровью. Он с интересом смотрел на её лицо.

— У тебя губы и подбородок в крови, — улыбаясь, сказал он. — Дай вытру!

Теймур потянулся к ней, но, сморщившись и застонав, остановился.

— Осторожнее! Сейчас помогу перевернуться на спину, — произнесла Милочка с белым от страха лицом, обтирая пододеяльником его раненую руку. На его левом предплечье был большой укус, и из ранок вытекала кровь.

Стрельцов ощупал правой рукой предплечье, осмотрел ранки:

— Ого! А клыки-то здоровенные впились.

Размер укуса превышал размер её рта раза в два. Милочка заметила, что на его золотом перстне вставка металла горит ярким красным огоньком, в центре которого вспыхивали и гасли искорки. Но любопытствовать насчет перстня было некогда, следовало быстрее обработать ранки. Не смущаясь собственной наготы, девушка принесла недопитую бутылку водки и аптечку, промыв ранки водкой, прижгла йодом и наложила повязку. Теймур морщился, но сохранял спокойствие, будто не с монстром рядом лежал, а с милой хорошенькой женщиной; а ведь монстр чуть не откусил ему часть руки. Видя, что руки девушки дрожат от волнения, мужчина улыбнулся и поцеловал её обнажённую грудь:

— Ты моя Венера милосердия.

— Прекрати! Мне и так тошно, — отстранилась девушка.

— Страшного ничего не произошло. В следующий раз буду осторожнее. Теперь знаю, на охоте к тебе нельзя близко подходить.

— Следующий раз? Тебе мало досталось? — удивлённо взглянула она на мужчину.

— Успокойся, Зая! Вспомни, как было прекрасно. Остро чувствуешь разные запахи. Мощь. Свобода. Азарт, — лицо Теймура лучилось почти детским восторгом.

— Смотрю, для тебя это увлекательная игра. Может, когда тебе разорву горло, поймёшь? — рассерженно заявила девушка, прикрываясь банным полотенцем.

— Львица не разорвёт горло льву. Уж поверь, — с сожалением глядя, как притягательные части тела любимой, прячутся под махровой тканью, убеждённо ответил Стрельцов.

— Но почему всё происходит будто во сне?

— Твоя сущность — хищник. Ему нужно охотиться. Хочешь, чтобы мы охотились здесь? На людей и домашних животных?

— Что ты такое говоришь? Нет! Такое нельзя допустить, — возмутилась Милочка, сердито глянув на улыбающееся лицо Теймура. Он хотел пальцем разгладить морщинку между её бровей, но девушка резко отстранилась, откинувшись на подушку и, помолчав, спросила:

— А те женщины из ордена только во время секса превращались в хищников?

— Нет, не только. Ещё во время сражений. Они превращениями могли управлять по желанию, но после обряда инициации, который проводила жрица ордена, — Теймур повернулся набок и стал легонько пальцем водить по её обнажённому бедру.

— Возможно… близость для мужчин тогда была безопасной, — размышляла девушка вслух, убрав с себя его раненую руку.

— Понимаю, о чём ты. Вполне возможно. Они вообще-то являлись людьми. Сражения случались не каждый день. Значит, ели мужиков редко, — ответил Теймур, ища в лице любимой хоть малейший намёк на испытанное блаженство и удовлетворение, но задумчивое лицо девушки выражало отстранённость. Она не смотрела на партнёра. Её мысли были не о ярких моментах плотской любви и необычности приключения. Милочка думала о другом мужчине. Он понял, и в сердце запылал пожар ревности. Всё пошло не так. Он ошибся в самом начале.

— Когда мы встретимся в следующий раз? — спросил Стрельцов после некоторого молчания.

— Не знаю… не скоро. Послушай, Тимур! С тобой останусь надолго. А для Саши у меня есть всего пять месяцев. Не стану вилять. Да и не требуется. Сам знаешь. Именно Саша, а не ты, мужчина, о котором всегда мечтала. Всё познаётся в сравнении. Я вас и сравнила. Пусть его больше люблю сердцем и душой, чем телом, но для меня именно такая любовь — истинная.

— Глупая! Ты не понимаешь, о чём говоришь. Для жизни тебе нужен я! Я и ни кто другой! Хищник не может выжить, питаясь морковью. Это не для тебя, — решительно заявил Теймур, пристально глядя ей в глаза. Он потянулся за поцелуем, но Милочка соскочила с постели.

— Лучше уйди с дороги. Или выложи ему всё. Я тоже изложу свою версию. Если Саша меня любит по-настоящему… простит. А нет? В любом случае его потеряю. Ни с чем останешься и ты! Сейчас ты страшен. Так, наверное, люди становятся чикатилами.

Она вышла, рассерженно хлопнув дверью. Из-за слёз, туманящих взгляд, не сразу поняла, как пользоваться душем, и чуть не обожглась горячей водой. Моясь, девушка заметила на пальце правой руки ранку, но решила, что поранилась во время охоты. Вернувшись из душа, увидела полностью одетого Стрельцова. Он ждал, сидя на стуле: лицо — хмурое, руки — неспокойные, постоянно вертят ключи от машины. Милочка, возвращаясь из душа, услышала его последние слова, сказанные кому-то по телефону:

— Есть некоторые осложнения.

Он закрыл мобильник, сунул его в карман и продолжил прерванный разговор:

— Я страшен? А не ты полчаса назад пила кровь? И тебе понравилось. Я видел.

— Разве я этого желала? Стать кровожадным зверем? Лучше умереть!

— Не говори глупостей. Пойми! Чем сильнее Сашка будет надеяться, тем больнее ему будет потом.

— Видишь теперь, какая я? Трусливая и эгоистичная ведьма. Зачем я тебе? — Милочка села на кровать, взяла второе полотенце и стала вытирать мокрые волосы.

— Я не рассматриваю тебя под микроскопом. Принимаю в целом. Без копаний и сравнений. Это ты анализируешь. Плохое — хорошее. Правильно — неправильно. Ты нужна мне. Я нужен тебе. Только это имеет значение. Пойми, Зая! Я не выдержу пять месяцев без тебя. Уже не выдержу. И ты не выдержишь. Иначе — смерть.

— Почему?

— То, что мы сегодня испытали… ни с чем не сравнить. Ты себе не хочешь признаться. Осознаешь, когда из головы выветрятся социальные табу, установленные не для нас. Без крови уже не сможешь жить. Ясно? Редкие встречи — моё условие и последнее слово. Поняла?! — подвёл черту под разговором Стрельцов и ушёл разогревать автомобиль.

— Поняла, — это Милочка сказала уже себе. — Лучше умру, но оборотнем не буду.

А в машине она спросила:

— Тимур, ты тоже — оборотень?

— Нет. Я из ордена «Хранителей ключей», тех, кто открывает порталы в другие миры, — внимательно поглядывая на девушку, пояснил он. — Я лишь провёл тебя в твой мир. В мир твоей второй сущности. Почему сам стал зверем? Не знаю. Со мной такое впервые.

— Значит, безграничная и страстная любовь — лишь маска? Я нужна вашему ордену. В этом причина? Как же вы меня нашли?

Он перестроился в крайний правый ряд, притормозил у обочины и включил подсветку салона.

— Посмотри на меня! — его голос был решительным и резким. — Только очень внимательно.

Милочка повернула к нему лицо.

— Словами можно объяснить многое, — продолжал Теймур, положив руку на её плечо. — За ними прячут что угодно. Но чувства не обманешь. Ты чувствовала, что моя любовь… игра? Скажи!

— Не знаю… вначале так казалось. Потом… не знаю, — честно ответила девушка, глядя ему в глаза.

— Не знаешь? Я играл с тобой, да? Ну, говори же! — требовательно настаивал мужчина.

— А как мне воспринимать твою женитьбу? Как? — сердито уставилась она на бывшего бой-френда.

— Я тебе объяснял причину.

— Хорошо… А Анджела? И подозреваю, было много тех, каких даже не видела.

— А ты не подозревай и не забивай голову глупостями. Анджела — да, игра, и мы это уже обсуждали. Помнишь? Мне было больно узнать про тебя с Сашкой… бесился, хотел заставить ревновать. А дома понял, что не могу без тебя жить. Поэтому прилетел один. Я тебя очень люблю. Прости, если обижал. Теперь только ты и никого другого рядом. Клянусь! — горячо уверял он, придвинувшись и взяв её лицо в свои руки.

— Не знаю, Тимур… не знаю, — освободившись и отвернувшись к окну, чтобы Стрельцов, ставший вдруг чужим, опасным и таинственным, не заглядывал в душу чёрными как ночь глазами, проговорила Милочка. Ох, уж эти глаза! Она помнила ту жуть, когда они стали похожими на красные угольки. И ведь ей не привиделось. Просто непонятные, мистические явления человек пытается отрицать — так легче жить; она тоже отрицала, решив для себя:

«Привиделось — и точка!»

Однако вспомнив про орден, Лазаренко отвлеклась от опасных мыслей и повернулась к Теймуру с вопросом:

— Ты не рассказал, как меня нашёл.

Он немного помолчал, что-то обдумывая, и будничным тоном ответил:

— Нашёл неожиданно. Стоило взять твою руку и заглянуть в глаза, понял, ты — особенная. Это подтвердил и ключ.

— Какой ключ?

— Перстень. По нему прошли искорки. Заметила?

— Заметила. Хотела спросить, но постеснялась.

Стрельцов улыбнулся:

— Тогда бы тебе соврал.

— Почему потом его не видела?

— Он на тебя реагировал. Люди начали бы любопытствовать. Пришлось пока снять. Я пошёл наперекор ордену, скрывая наши отношения. Наверное, буду наказан, но не откажусь. Не откажусь от тебя ни-ког-да!

— Но в тебе клокочет страсть. Ты любишь моё тело. Ту энергетику, которую, видимо, даёт звериная сущность. Тебе нет дела до моей души.

— Ты слишком молоденькая девочка, а берёшься рассуждать о любви с большой буквы, — снисходительно ответил мужчина. — Она — бездна. Стихия. Людей толкает на подвиг и подлость. Самопожертвование и предательство.

— Можно подумать, что тебе сто лет. На самом деле всего на три года старше.

— Триста, — ответил он, и Милочка увидела, что в его глазах на миг блеснул красноватый отсвет. Она вздрогнула, но, глянув в окно, поняла, что это отсвет от задних фонарей автомобиля, припарковавшегося впереди них.

— Что? Тебе триста лет?

Быстрый взгляд Теймура будто пронзил:

— А скажу: «Триста тысяч» — испугаешься?

— Не говори чепухи! — возмутилась Милочка.

Теймур отвернулся:

— Я пошутил.

Он выключил свет в салоне, завёл двигатель, и они поехали дальше.

— Зачем я нужна вашему ордену?

— Раньше орден держал порталы закрытыми. Редко для кого их открывал. Теперь мы изучаем миры. Твой мир для ордена нов.

— А ключ — это что?

— Концентратор определённой энергии.

Автомобиль остановился у её подъезда.

— Не хочу быть подопытным кроликом. Тем более с такими методами выхода.

— О нашем методе никто не знает… и не узнает, если сама не проболтаешься. Это только наша тайна. Тайна нашей любви.

— Прощай, Теймур, — сказала Милочка и взялась за ручку дверцы.

Он поймал её за руку, поднёс к губам и поцеловал в середину ладони.

— Не прощай, а до свидания. До-сви-да-ния, — произнёс он по слогам, утверждая непоколебимость собственного решения.

Теймур настаивал зря, заботясь лишь о себе, о своих чувствах и целях, и совершенно забыв о её душевных муках и терзаниях. Он не смог дотянуться до планки «благородный принц на белом коне», принуждая Милочку чувствовать себя лицемерной предательницей, лживой, изворотливой, похотливой кошкой. Но сильная и опасная женщина о своей персоне должна думать хорошо, хотя бы оправдывать многие поступки и не чувствовать власти над собой. Если же она себя гнобит, а кто-то подливает масла в огонь, то — жди беды.

Милочка заметалась между двумя дорогими мужчинами львицей, запертой в клетке. Она презирала и ненавидела себя за слабость и трусость; страх разоблачения и расплаты напрягал, словно сдавливаемую прессом пружину. А основной фактор всех несчастий гнездился не только в ней, но и в Теймуре, в его тайном ордене, занимающимся, как она полагала, тёмными делами.

«Я им нужна для каких-то целей. Быть игрушкой в чужих руках не хочу… и не буду. Никто не заставит. Не поеду и всё. Что он мне сделает? Расскажет Саше? Пусть. Пора разорвать чёртов треугольник. Сколько можно?.. Вот и увижу, любят они меня, или только слова», — часто подбадривала она себя, однако решительных действий не предпринимала, надеясь, что всё разрешится само собой когда-то. Она тонула в зловонном болоте лжи и страхов, трусила, отодвигая решительный разговор с Александром с одной даты то на другую. То ей мешала работа над курсовыми, то — преддипломная практика Стрельцова и Поспелова, когда они уехали в столицу, потом у неё начались зачёты, сессия, а у них — работа над кучей чертежей и расчётов.

И вот защита дипломных проектов позади, и их компания на двух машинах ранним утром уже катила в нужном направлении. Милочка ехала с Александром, а Теймур — с Ольгой Кожевиной, продавщицей из художественного салона. С ней он познакомился и повёз на пикник «для отвода глаз», как сообщил Милочке. Аскетичный образ жизни Стрельцова на протяжении нескольких месяцев повергал всех в изумление. Знакомые строили догадки одна фантастичнее другой и успокоились, увидев рядом с ловеласом симпатичную стройную блондинку.

Для пикника они выбрали живописнейшее место. Два озера (одно — большое и почти круглое, другое — узкое и длинное) были соединены мелкой протокой. Берега большого озера заросли высоченным осотом, но имели три очищенных от травы подхода к воде — небольших ровных пляжика с чистым жёлтым песочком и пологим дном. К одному из берегов почти вплотную подходила гряда высоких сопок, поросших редким орешником и дубняком. Над подлеском небольшими группками и поодиночке высились сосны. Противоположный берег плавно переходил в невысокие холмы, сплошь заросшие низкорослым кустарником, с кое-где торчащими хилыми берёзками.

По прибытии на место, наскоро перекусив, парни стали ставить палатки, а девушки занялись разборкой вещей. Все работали дружно и слажено. И вскоре: Теймур разбирал снасти, Александр надувал резиновую лодку, Милочка мыла посуду, а Ольга готовилась к обеду.

Милочка услышала скрип песка позади, обернулась. Раскладывая снасти, к ней подошёл Стрельцов и тихо сказал:

— Не хочешь искупаться и позагорать на том пляжике?

Она повернула голову в ту сторону, куда указывали его глаза. На противоположной стороне озера располагался пологий песчаный берег в виде полумесяца, окаймленный с трёх сторон высокими зарослями осота.

— Хорошо, — молвила она, отвернувшись и продолжая мыть посуду. Стрельцов отошёл, делая вид, что внимание уделяет только снастям для ловли рыбы. Нервы у девушки и так были напряжены до предела, ведь после поездки хотела серьёзно поговорить и отказаться ехать с ним, а тут двусмысленное предложение. Это её разозлило:

«Только подумайте? Ему уже невтерпёж. И не боится, что могут увидеть?.. Боги, о чём это я?! Стрельцов хоть что-то или кого-то боится? Хочу — и путь весь мир подождёт. Ну, хватит! Пора наглого хочуху поставить на место».

Домыв посуду, Милочка заявила дружному сообществу, что исполнила роль хозяйки на сто процентов и хочет беззаботно купаться и загорать поодаль, не мешая рыбакам. Захватив небольшое покрывало и шляпу, она неспешно двинулась в огибающий озеро кустарник по едва заметной тропинке. По ней дошла до развилки. Вправо уходила тропинка, огибая озеро, влево — взбираясь на сопку. Девушка немного постояла, раздумывая в какую сторону идти, и стала медленно подниматься на сопку, застревая ногами в песке. Она хотела высказать Теймуру все, что накопилось в душе, и уйти. Вскоре увидела Стрельцова. Он стоял на самом гребне сопки, поджидая её, должно быть, добрался туда другой, короткой тропинкой. Она находилась от него на расстоянии четырёх или пяти метров, когда почувствовала в себе возрастание «силы». Теймур стоял в непринуждённой позе: руки в карманах, но на лице — вымученная улыбка? в глазах — тоска?

«Странно», — её на миг охватило тревожное удивление, а потом мозг будто взорвало неконтролируемой ненавистью, и «сила», вырвавшись из ладоней, ударила в верхнюю часть его груди. Крика не было. Всё прошло при полном молчании обоих и так неожиданно, что вначале Милочка даже не поняла значения своего поступка. Она впала в какой-то ступор. Просто тупо смотрела перед собой на то место, где он только что стоял.

Когда они подъезжали к озёрам, грунтовая дорога огибала эту гряду сопок с обратной стороны. Откосы сопок там переходили в отвесные стены. По обочине дороги — у самого подножия сопок — высились большие камни, почти глыбы.

«Нужно посмотреть ранен он или… я опять грежу», — возникла первая горячечная мысль или надежда, что произошедшее — сон. Но подойти к вершине и заглянуть вниз, на бывшего бой-френда, не могла — страх опутал, приковал к земле. Секунды шли, а она стояла, не решаясь что-либо предпринять: колени дрожали, в голове сумбур и единственное желание — бежать. Бежать куда угодно, лишь бы спрятаться, скрыться, заснуть и забыть случившееся. А перед глазами — огромный рыжий мужчина в кожаном фартуке, с ножом в руке, языки пламени, рядом — монотонное бормотание. Сознание протестует, корчась от боли и ужаса, всё как в тумане. Милочка, перебирая эпизоды нескольких предыдущих дней, не могла найти причину для сильной, прожигающей все барьеры и ограничения ненависти и не понимала, что означает видение. Она просто чувствовала: что-то страшное произошло, но — когда? где? с кем? Ах, если б было время разобраться, понять! Однако его-то как раз у неё и не было.

Вдруг в сердце почувствовала сильный удар. Оно беспорядочно затрепыхалось, но вскоре ритм выровнялся. Сердце билось ровными мощными ударами, такими сильными, что толчки крови ощущались в кончиках пальцев, в голове, в желудке, в позвоночнике. Ей становилось всё жарче и жарче. Страх, напряжение, пульсация крови распирали и распирали изнутри. Тяжело. Больно. Почти невозможно дышать. Она подняла голову вверх, вглядываясь в бездонное небо, ожидая чего-то неминуемого, наверное, собственной смерти… и ощутила движение плотных, упругих струй воздуха. Милочка глянула вниз и вскрикнула от изумления, обнаружив себя парящей в полуметре над землёй. Неимоверное давление изнутри вдруг прорвалось диким восторгом:

«Это произошло! Случилось! Я могу летать!»

Хотелось, что есть силы кричать: «А-а-а!!!», кричать громко и долго, пока из лёгких не выйдет весь воздух, а с ним и остатки накопленного напряжения, но кричать было нельзя, она понимала, и решение пришло моментально: взлететь и посмотреть, что с Теймуром. Делать она это умела, пригодились навыки полёта во сне.

Она воспарила к гребню сопки и наклонилась, оглядывая камни у подножия. Стрельцов свешивался безвольной тряпичной куклой с огромного валуна. Вид гибели бывшего любовника вновь смешал ужас и восторг, но на этот раз, вместо давления в груди, появилась пустота, стягивающая все чувства девушки в твёрдый комочек. Ледяной комочек из сердца покатился вниз, в желудок, а оттуда разлился волнами холодного безразличия по всему телу. Сквозь волны анестезии — тихий властный шепоток:

«Медлить и разглядывать некогда, и так прошло несколько минут с момента падения тела. Жалость и раскаяние — ни к чему. Ты получила две заветные вещи: свободу и возможность летать. Так воспользуйся ими».

Сделав полукруг, она спланировала к зарослям орешника возле тропинки. Пробежав по ней, на песчаный берег вышла неторопливой походкой. Расстелив покрывало, решила окунуться, чтобы остудить горячность тела и ума. Заходя в воду, наблюдала, как себя ведут остальные участники пикника: Александр спокойно удил рыбу в центре озера; Ольги не было видно на берегу, но стенка одной палатки шевелилась — девушка находилась там. Поплескавшись, Милочка легла на покрывало лицом вниз и накрыла голову шляпой. Все действия исполняла спокойно и чётко, подобно запрограммированному роботу. Но сильное нервное потрясение всё-таки сказалось — она моментально отключилась.

Очнулась Милочка от душераздирающего крика. Ольга бежала по тропинке к палаточному лагерю, махала руками и истошно кричала:

— Помогите! Помогите!

Александр спешно смотав удочки, грёб к берегу. Она поднялась, трясущимися руками свернула покрывало и медленно побрела к лагерю на ватных ногах.

«Неужели не страшный сон? Я, та девочка, что смотрела зачарованными глазами на него… посмела такое совершить? А он стоял там. Улыбался. Хотел, видимо, поцеловать. Ох, какая обида была в его душе! Даже страшно подумать. Умирать от руки обожаемой Зайки. Кто я? На какое зло ещё способна?.. Надеюсь, умер сразу. Не мучился», — думала она, медленно идя к месту преступления. Добравшись до развилки, услышала истеричные крики и плач Ольги уже с вершины сопки. Милочка стала быстро взбираться наверх. На последних метрах её встретил Александр.

— Не ходи туда.

— Что там такое?

— Тимур… кажется, погиб.

— Что?!

Она сделала слабую попытку дойти до гребня, но Александр остановил:

— Не нужно. Не смотри.

От запоздалого раскаяния: «Что же я наделала? Убила! Убила, ведьма!» — открылась какая-то дверца в сознании, и горло сжали спазмы рыданий.

— Тимур! — вырвался из её горла хриплый, почти звериный крик. — О, горе! Тиму-ур!

А внутри всё кричало:

«Прости меня! Я не знаю, как это случилось… не знаю. Прости!»

Поспелов повернул её лицом к себе и обнял вздрагивающие плечи.

— Как… же… так… Са… ша? — спрашивала она, заикаясь от рыданий.

— Оступился… видимо, — сокрушенно вздохнул он, — или поскользнулся.

Но девушка спрашивала не об этом. Она озвучила жгущий разум вопрос:

«Как же так?!»

Как случилось, что она убила человека, любимого человека? Как такое могло с ней произойти? Именно с ней!

Только Александр не знал тёмную сторону её души, которой безраздельно завладела ведьма Матильда.

Рядом заходилась от крика Ольга. Он обнял обеих девушек и повёл к лагерю.

— Собирайте всё. Я поеду назад. Посмотрю… Возможно, он жив и ему помощь нужна. Отвезу его в ближайшую деревню… или сам поеду. Из-за сопок мобильник плохо берёт.

Он обнял Милу и поцеловал в заплаканные глаза:

— Крепись! Это несчастный случай. Такое могло произойти с каждым из нас.