Глава 4

Его ласки, как жидкий огонь,

Поцелуй ядовитей гадюки.

Я прошу: «Только душу не тронь,

Когда тело трепещет от муки».

Проснувшись, Ирма решила проигнорировать приказ алиуса о постельном режиме — не хотелось видеть «мерзкого упыря» или его подручных и тем самым портить себе настроение в начале дня. Но из-за большой потери крови смогла пройти только половину пути до туалета. Ноги дрожали, сердце колотилось, в глазах потемнело, и она стала медленно оседать на пол. Стоя на четвереньках, девушка ртом хватала воздух, стараясь отдышаться. В таком положении её застал хозяин, войдя в комнату. Он постоял, засунув руки в карманы, посмотрел на позу девушки, на опущенную голову и тяжёлое дыхание, а потом поднял её на руки.

— Так и знал, что начнёшь прямо с утра вредничать. У тебя палец отсох бы нажать на кнопочку? — услышала она недовольство в его голосе. Девушка старалась не смотреть в лицо нелюдю, стыдясь и негодуя за свою беспомощность.

— Не хочу никого в твоём доме просить, Гортон.

— Почему? — задал вопрос алиус.

— Вдруг кто-то решит воспользоваться моей слабостью.

— Намекаешь на вчерашнее происшествие? Успокойся. После Сторка никто не рискнёт в чём-то тебе навредить. Все поняли, чем это может закончиться, — неподдельная угроза в его словах наводила на мысль, что Игорь обладает не только силой, но и крутым нравом. Ирма поёжилась. А мужчина, дождавшись, когда её рука сначала робко ляжет ему на грудь, а потом неуверенно переместиться на плечо, обняв за шею, понёс девушку к кровати.

«Зачем он несёт меня к постели?» — лишь успела испуганно подумать Ирма, как мужчина развернулся и пошёл в нужном направлении, сказав:

— Извини! Увидел тебя на полу и совсем забыл об утренних нуждах.

— Придерживать на унитазе не требуется. Не упаду. И в ванну переберусь самостоятельно, — предупредила Ирма, зная, что ему нравится её смущать и всячески подчёркивать зависимое положение. — Не желаю разнообразить палитру твоих ощущений, Гортон.

Он расхохотался. Ирма, не ожидая подобной эмоции от невозмутимого, холодного монстра, удивлённо глянула на него. Смех алиуса был немного странный. Смеялся рот, даже появились морщинки возле глаз, но это не изменило взгляда — немигающего и бездушного.

«Волчьи глаза и волчий нрав под мишурой условностей», — подумала Ирма.

— От расстояния это не зависит, — резко оборвав хохот, вымолвил Игорь.

— Маньяк-извращенец! — отвернувшись, буркнула девушка — искусственность его веселья была неприятной.

Когда она уже сидела на краю ванны, пришла Карина.

— Давайте помогу помыться, — сказала она, придерживая за руку, перелезающую через борт ванны девушку и отбирая у неё бело-розовую мягкую губку. — Игорь Валерьевич приставил меня к вам.

— Нянькой, что ли?

— Помощницей, — ответила женщина, обтирая Ирме спину.

— Надо же… какое уважение к кормилицам? — удивилась Ирма, когда Карина начала ей мыть голову. — У каждой прислуга.

— У кормилиц нет прислуги, — пояснила Карина.

— А-а? Игорь раненую пожалел.

— Нет, госпожа Ирма. Герцог сказал, что буду вам помощницей, как только приехали.

«Вот как! Герцог, значит. Сколько ещё этот прохвост мне будет голову морочить? О, чёрт! Забыла же, не следует так явно мыслить».

— Карина, не называйте меня госпожой.

— Мне так приказано, госпожа, — спокойно заметила горничная, обливая тело девушки тёплой водой

— А что ещё вам приказано?

— Отвечать на вопросы.

— Вам не страшно жить в доме герцога-кровососа?

— Когда только пришла сюда, было страшно. Потом поняла, что приказания нужно выполнять в точности. И всё будет хорошо.

— Вы никого не кормите?

— Никого.

Она помогла выбраться Ирме из ванны и подала махровую простыню. Когда Ирма завернулась в простыню — вошёл Игорь и, подхватив девушку, отнёс на кровать. Она не выдержала и поддела алиуса, подумав выразительно:

«Не царское это дело».

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Раз решила: я — маньяк, мерзавец и прохвост, то должна понимать, что держать беспомощную девушку в руках — истинное удовольствие.

— Карина! Принесите госпоже Ирме завтрак, — уже громко герцог отдал распоряжение прислуге.

Женщина, слегка наклонив голову, вышла, а Ирма спросила у алиуса:

— Зачем приказал называть меня госпожой?

— Слуги должны знать своё место. Настоятельно прошу не смущать их своими рассуждениями и не ломать установленный порядок. Допустят какую-нибудь оплошность — будут наказаны, — ответил надменный аристократ с ликом римского императора и глазами убийцы.

— Из-за меня? — поразилась она.

— Да, из-за тебя.

— Накажи меня, — смело глянула девушка в глаза лицемерному «божеству».

— Как? Ирма, из твоей головки выветрилось всё, что ранее объяснял, — мужчина легонько постучал пальцем по её лбу. — Когда вчера испытывала боль и потеряла сознание, я чувствовал то же самое. Только воля и выдержка помогли здраво мыслить и принять нужные меры для твоего спасения.

Девушка, выслушав его, хмыкнула:

«Хм. Врёт и не краснеет».

Вероятно, алиус не уловил это мысленное уточнение или сделал вид, что не услышал, так как растянул губы в улыбке и выдал инструктаж:

— Маньяк покормил бы тебя с ложечки, но у него на сегодня намечены дела. Надеюсь по возвращении застать всех живыми и здоровыми, так что — будь умницей, не шали. Не забывай о кнопочке. Сегодня тебе ещё нельзя самостоятельно ходить. Я приказал Роталлу, начальнику охраны, помочь тебе в передвижении по комнате. Его зовут Олег Иннокентьевич. И последнее… Лапочка, не воздействуй на него своими чарами. Не хочу лишиться ещё и его. Он хороший, исполнительный работник. Служит у меня уже пятьдесят лет.

Ирма, слушая его наставления, с некоторой жалостью думала:

«Бедолага, наверное, губы скоро треснут от необходимости улыбаться».

А герцог, легонько погладив девушку по щеке, вышел, но в дверях так резко обернулся, что почти затмил славу кота из детской сказки. Хотя кот после себя оставлял милую улыбку, а от хищной усмешки кровососа у девушки чесались кулаки и зубы.

«Фу-ух. Еще несколько таких прыжков и ужимок и я не выдержу. Кстати… он серьёзно сказал или пошутил? — недоумевала Ирма. — Который мужчина намекает на мои чары. Будто специально ими воздействую».

Потом её мысли потекли в другом направлении:

«Он о чём думал, этот ненормальный герцог? Я что, нажму на кнопочку и попрошу отнести в туалет?»

Но всё вышло намного проще. День выдался дождливым, прохладным, и Карина испросила разрешения разжечь камин.

— Конечно, — обрадовалась Ирма. — С удовольствием перебралась бы поближе к нему. Устала лежать на кровати.

Карина помогла одеться, набросала на толстый, мохнатый ковёр разноцветных подушек и позвала Роталла. Тот отнёс Ирму на ковёр. Потом пришёл пожилой мужчина, истопник, и разжёг камин. Глядя на пляшущие языки пламени, вспоминая Новогодние ночи с мужем у камина, ощущая печаль в сердце, она постепенно задремала.

Проснулась от прикосновения чьих-то рук. Оказалось, это вернулся Игорь и собрался поднять её с ковра.

— Хочешь ещё поспать? Или будем обедать? — поинтересовался он, подхватив девушку на руки.

— А который час? — спросила она, зевая и сладко потягиваясь. Она ещё не совсем проснулась, находясь в приятной расслабленности полудрёмы. Не хотелось злиться и внутренне сжиматься пружиной при одном прикосновении сильных рук кровососа. Вероятнее, смирилась и начала привыкать, что алиус постоянно носит её на руках. От своих-то мужчин редко такого дождешься: и хлипки, и эгоистичны, и чересчур буквально понимают равенство полов.

— Начало четвёртого, — ответил он, в хищном оскале обнажая ряд крепких белых зубов с чуть удлинёнными клыками. Потом наклонился и зашептал ей на ухо:

— Я испытываю блаженство, когда ты такая: сонная, тёплая, податливая.

— То-то и думаю, зачем ты, Ваша Светлость, постоянно отправляешь меня спать? — не преминула подколоть герцога Ирма. — Тебе, властолюбивый упырь, не нравится, если перечат и в лицо режут правду-матку?

— После испытанного блаженства ты, маленькая язва, не испортишь мне настроение. А я, в соответствии с твоим мнением, стану мстительным. И прямо сейчас подпорчу имидж гордой, независимой львицы, — пригрозил герцог и вышел с ней в коридор. Услышав это, она напряглась, ожидая какаю-нибудь подлость от кровососа.

Пройдя несколько шагов, алиус сделал вид, что может её уронить. Ирма инстинктивно ухватилась за его шею, а он, скалясь, спустился по лестнице и занёс её в столовую. Длинный стол был сервирован на две персоны. Усадив Ирму за стол, Игорь сел напротив и тихо сказал:

— Вчера пыталась бежать. Потом тебя, абсолютно голенькую, принёс в свою спальню. Сегодня охрана должна видеть: ты полностью покорилась и от счастья повисла у меня на шее. Вот так, моя сладкая!

— Подлый упырь! — процедила Ирма сквозь зубы. — Ничего не делаешь просто так. Любую ситуацию используешь для укрепления своей власти.

Он приложил палец к губам:

— Тише, маленькая, к нам идёт обслуга.

Ирма уткнулась в свою тарелку и за время обеда не произнесла ни слова, стараясь не смотреть в его сторону.

«Да, — думала она. — Охрана, наверное, прилипла к мониторам, наблюдая укрощение строптивой».

После обеда, спросив, не желает ли она ещё поспать и, получив отрицательный ответ, герцог приказал принести телевизор с огромным плазменным экраном и установить его на стену спальни.

— Не скучай, — сказал он напоследок, чмокнул в щёчку и отбыл по своим делам. Ирма презрительно поджала губы, но промолчала, не желая затевать перепалку. Она понимала, что герцог действовал нарочито на глазах обслуги, но не противилась — он был прав по-своему. Она добровольно вошла в его мир, в его дом и должна хотя бы соблюдать видимость подчинения его правилам, а не «лезть в монастырь со своим уставом».

Переключая каналы, Ирма наблюдала за показом мод, перипетиями в судьбе героев сериала, новостями о банкротстве крупной инвестиционной компании. В данный момент её не трогали причудливые изменения в мире моды, как не доставлял огорчения очередной назревающий экономический кризис в мире людей. Она находилась во власти нелюдей, которые, полагала, стояли в тени этих пертурбаций человечества, и душещипательные переживания героев сериала теперь казались смешными и нелепыми. От скуки девушку начало клонить в сон.

Очнувшись, Ирма услышала позвякивание посуды и звук осторожных шагов. По стенам метались тени от горящих свечей и пламени в камине. Стол накрывала горничная Карина в белом передничке и наколке. Игорь, одетый во всё чёрное, сидел в кресле, наблюдая за пробуждением девушки. А она лежала на ковре в окружении множества разноцветных подушек, прикрытая пледом, с изображённым на нём большим полосатым тигром.

«Надо полагать… романтический ужин. Смахивает на сюжет старой азиатской сказки. Султан и наложница у его ног, — с горечью разглядывала Ирма декорации для намеченного алиусом спектакля. — Хочет сделать кормилицей? Напрасно. Не для этого сюда приехала. Пусть розовую лапшу вешает на уши другим».

Когда Карина вышла, алиус переместился на ковёр.

— Теперь, надеюсь, у тебя возникнут другие ассоциации, — оглядывая с ног до головы, будто решая судьбу девушки, проговорил Гортон. — Хочешь перед ужином выпить бокал красного вина?

— Пожалуй, — насторожившись и ожидая очередной гадости от спесивого кровососа, согласилась девушка.

Он встал и взял со стола золотой поднос, инкрустированный по бортику самоцветами. На подносе стояла бутылка вина и два кубка в виде хрустальных чашечек, поддерживаемых золотыми стеблями-ножками. Золотые основания кубков были украшены тёмными гранатами.

— Решили поразить моё воображение, распотрошив сокровищницу, Ваша Светлость?

Она понимала: не стоит тигра лишний раз дёргать за усы, но покорно дожидаться своей участи не хотелось. Интуиция подсказывала, что сейчас должно кое-что произойти.

— Гляди, как красиво! Словно не вино в хрустале, а огромные рубины, — сказал герцог, пропустив мимо ушей подколку. Ирма почувствовала, что нужно идти в наступление; он пока ни на что не решился — чего-то выжидает и раздумывает.

«Для чего всё это, Гортон? Готов терпеть подколки и ссоры, лишь бы разнообразить пресные будни? Неужто заскучал по отрицательным эмоциям? Несварение от нежности и ласки?» — чётко сформулировала язвительные мысли девушка. Он пригубил вино, а потом сказал:

— Почему ты упорно называешь меня Гортоном? Я тебя просил не упоминать это имя.

— Мне оно больше нравится, — с беспечной улыбкой ответила девушка. — Ты — нелюдь, а косишь под человека. Герцог кровожадных вампиров должен называться Гортоном, а не каким-то там мягкотелым интеллигентом Игорем Валерьевичем.

Она нарывалась, специально его злила. Ей не нравилось, что жестокий кровосос, разыгрывает роль добропорядочного джентльмена. Он вздохнул и недовольно покачал головой.

— Но ты не ответил на мой вопрос. Я жду, — вновь пошла в атаку девушка.

— А давай поговорим о тебе. Чего хочешь? О чём мечтаешь?

Алиус полулежал на боку с кубком вина в одной руке, пристально глядя на неё. Его глаза меняли цвет от чёрного, когда языки пламени в камине поднимались вверх, освещая комнату, до светящегося зелёного, когда пламя опадало, и комната погружалась в полумрак. Ирма пила вино мелкими глотками и не торопилась отвечать вслух, а высказывалась мысленно:

«Зачем спрашиваешь, а? Не желаешь отвечать на вопросы? Впрочем, какая разница. Хочешь вести беседы ни о чём? Да ради бога!»

Герцог молчал, и тогда заговорила она:

— Ну, я… простая девушка из глубинки. Особо честолюбивыми запросами себя не тешила. Мечтала о том, чего желает каждая нормальная женщина. Хотела встретить любящего и заботливого мужа. С ним завести здоровых и талантливых детей. Чтобы дом полной чашей. Но всё в прошлом. Мне оказались недоступны простые человеческие радости.

— Отчего же? — его губы раздвинулись в улыбке, а глаза полыхнули зелёными огоньками. — Я могу всё это дать.

— Ты?! — Ирма была поражена. Такого ответа, положа руку на сердце, она никак не ожидала.

— Разве неподходящая кандидатура? — отхлебнув вина, поинтересовался алиус.

— Увы, Гортон, увы. На людях вы не женитесь. То же самое, если бы человек решил жениться на горилле, — убеждённо ответила девушка.

— Неуместное сравнение, — покачал он головой.

— Разве? Мы для вас — пища. Рожать детей от вас не можем. Мы разные виды. Сам говорил. Живём мало, менее образованы и умны, недостаточно сдержаны. У нас разное воспитание, несхожие этические и социальные нормы.

— Многое из сказанного преодолимо применительно к тебе.

— Теоретически могла бы согласиться, будь ты обычным алиусом. Плебеем, как когда-то выразился. Но ты — герцог, сын королевы Акаши. Я не ошиблась? — вопросительно уставилась она на него и, не дождавшись ответа, продолжала:

— Ваше высшее общество будет над тобой потешаться. Вдобавок у вас нет статуса семьи — ячейки общества, присущей людям. Для вас этот союз — временная необходимость, как у животных… Прости за такое сравнение.

— Не хотел пока обсуждать наш брак, зная твоё отношение к нам. Но раз уж ты нетерпелива и любопытна, то...

— Причём тут любопытство? — прерывая его рассуждения, возмутилась девушка. — Хочу узнать твою цель относительно меня, моей дальнейшей судьбы. Согласись, я имею на это право.

— Теперь знаешь мою цель, — допив вино, ответил Гортон.

— Немного узнав тебя, думаю… это предложение — лишь видимая часть айсберга. Ты, уважаемый герцог, не принял во внимание одно. Я не миленькая девочка, а женщина с прошлым. Кое-что в жизни поняла. На первых парах многое из противоречий можно преодолеть любовью. Но только на первых парах. Дальше каждое из них может стать непреодолимым Эверестом. Но у нас с тобой нет даже этой волшебной палочки, выручающей многих вначале.

— Ошибаешься, — мягко возразил он. — У нас есть моя любовь и желание поделиться ею.

При этих словах она хмыкнула, вспомнив его слова, что «вампиры любовь понимают умозрительно или как инстинкт продолжения рода, появляющийся в брачный период». Ещё припомнилась сценка встречи двух особей из вампирского рода в виде случки собак два раза в год, которой она себя развлекала в самолёте, не предполагая о чтении Гортоном её мыслей.

А он продолжал:

— Детей сможем иметь, лишь перестанешь игнорировать вторую сущность. Жить будешь столько же, сколько и я. Многие аристократы мне будут завидовать, поверь…

— Подожди-подожди! — остановила Ирма герцога. — Как я и ты сможем завести общего ребёнка, что-то не пойму?

— Дорогая, не хочу тебя расстраивать, но ты не homo sapiens и даже не из класса млекопитающих.

— Нет, ты ошибаешься, Гортон, — убеждённо ответила Ирма. — Достаточно посмотреть вот сюда, — ткнула она пальцем в свою грудь, — и сразу видно, что я — существо, питающее молоком ребёнка. Правда, сама не знаю, какое существо. Раньше считала себя человеком, сейчас — каким-то оборотнем. И не человек, и не животное, так… ошибка природы, — грустно закончила девушка.

— Нет, маленькая, не ошибка, — мужчина нежно погладил её по голове. — Ты — представитель древней тупиковой ветви, одного из подвидов alia sapiens priscis. При беременности в твоей груди будут развиваться не молочные железы, а сосудики с кровью. В отличие от нас, alia perfectus, ваши младенцы рождались беззубыми.

— Откуда знаешь? — изумилась Ирма.

— Есть описание разных видов, составленное жрицами на папирусах. Ваш вид, я так думаю, это эксперимент по скрещиванию алиуса и человека. Ты сочетаешь в себе человеческие и алийские качества.

— Кто его проводил? — спросила девушка, рассматривая тяжёлый пустой кубок в своих руках.

— Во всяком случае, не мы. Более древний народ.

— Пришельцы?

— Кто ж его знает, возможно, пришельцы.

— Почему вы выжили, а подобные мне исчезли? Или не исчезли?

— Не знаю. Может, где-то такие ещё есть, но я о них не слышал. Думаю, вы оказались менее жизнеспособными, или эксперимент посчитали неудачным по каким-либо параметрам. Но ты не переживай. Мы твоя близкая родня. Мы, а не люди. Доверься мне, Ирма!

— Теперь понимаю, что твоё решение — обдуманное и взвешенное. Но смею огорчить. Когда-то я доверилась и полюбила одного парня, кое в чём очень похожего на тебя.

— Которого убила? — забирая у неё пустой кубок, спросил алиус.

— Да. Убила его и себя. Та, что видишь перед собой, — лишь тень озорной, жизнерадостной, счастливой девочки. Эта тень состоит только из гордыни и предубеждений. В этом ты прав.

— Маленькая, на рельсы пессимизма мы съезжать не станем.

Он налил в оба кубка что-то красное из термоса.

— Зажмурь глазки и пей, — сказал алиус, протягивая кубок. — Твоё здоровье!

— Не хочу! — отстранилась Ирма, сообразив, что в кубке кровь. — Ты меня превращаешь во что-то мерзкое.

— Мерзкое? — его глаза опасно сверкнули из-под приспущенных век. — Полагаешь, я очень мерзок?

Вчера она бы с убеждённостью кинула: «Да!» — и добавила бы некоторые некорректные эпитеты к «Его Светлости», но сейчас только умоляюще посмотрела Гортону в глаза, решив, что взбрыкнуть всегда успеет, а чтобы понять его намерения до конца, не следует строить из себя хамоватую хабалку при радушном хозяине.

— Иди-ка сюда. — Он поднялся с ковра и сел вместе с ней в кресло. Зажатая между мощной грудью и стальной рукой, с головой где-то у него под мышкой, девушка, морщась и тяжело вздыхая, выпила содержимое кубка. Гортон одним залпом осушил свой кубок и сказал, серьёзно глядя на неё:

— Сегодня ты печально вспоминала Новогодние ночи, проведённые с любимым у камина. Мне триста лет, малыш. Поверь, знаю, что такое одиночество. Тебе жутко одиноко ещё и потому, что полгода живёшь без мужской ласки. Хочу наполнить тебя обожанием, страстью и нежностью. Не отвергай с порога! Не вредничай! Подожди! Посмотрим, что из этого получится. Потом вновь вернёмся к нашему разговору.

Что она могла ему возразить? В чём-то герцог был прав, хотя насчёт любви лгал, не моргнув глазом.

«Если мне нужен тот, кто избавит от холода тоски и одиночества, то Гортон не самая худшая кандидатура. С ним будет весело и в драках, и… в остальном». — Сразу же припомнилась первая ночь знакомства, его поцелуи, трепет своего тела. Подбадривая себя едкими размышлениями:

«Пусть потрудится, покажет класс. Мне, простолюдинке, испытать ласки королевского отпрыска — это не хухры-мухры. Где ещё так сподоблюсь?» — она решила смириться с неизбежностью и уступить герцогу. У неё не было другого выхода: сама предложила тело в обмен на его кровь, да ещё и уговаривала принять, а он кочевряжился; в обществе людей ей делать нечего и возвращаться некуда.

«Ну и развесёлая жизнь нас ожидает», — вспомнила она их стычку в кабинете.

Герцог молчал, поглядывая то на неё, то на огонь в камине. Он ждал. Эмпат по природе, он чувствовал её настроение, ухватывал отдельные мысли и понимал, что девушка сдастся. Она ещё не осознаёт, но это придёт со временем: они оба выиграют, вступив в брачный союз. Гортон был в этом уверен. Почувствовав, что девушка расслабилась, значит, приняла решение, он вместе с ней вновь опустился на ковёр, и стал очень нежно целовать лицо, прошептав:

— Закрой глазки и отдайся ощущениям. Сегодня не зайду слишком далеко. Боли не будет. Я помню, ты — девственница.

Постепенно раздевая её, он медленно двинулся вниз, целуя тёплыми губами и возбуждая чувственным настойчивым языком. Гортон не обходил своим вниманием ни одной ложбинки или выпуклости её молодого гибкого тела. В его умелых действиях чувствовалась и нежность, и обожание, и страсть. Когда он дошёл до пальчиков ног, то также медленно и ласково стал подниматься вверх уже со стороны спины. Ирма, вначале зажатая и скованная от стеснительности и необходимости отдаться недругу, почти незнакомому нелюдю, постепенно оттаивала и возбуждалась. Опыт насилия над собственными убеждениями у неё уже имелся, тем более она была не юной девушкой, а опытной женщиной, поэтому обошлось без слёз и истерик. Вся зацелованная, будто закутанная в тёплую ласковую вату, она готова была растечься сладкой лужицей мороженого под палящими лучами солнца. И тут девушка услышала тихий шёпот у самого ушка:

— Наконец-то опять трепещешь в моих руках, маленькая птичка Лилишт. Я так долго ждал этого момента. Куда бы ни пошла и кем бы ни стала, всегда буду рядом. Доверься мне. Моя любовь без границ. Сколько можно ускользать солнечным зайчиком из протянутых ладоней? Но я стараюсь, надеюсь, придумывая всё более запутанные и сложные сценарии...

— Чего? — спросила Ирма, открыв глаза. — Какие ещё сценарии?

— Ты о чём? — в голосе Гортона послышалось удивление.

— О каких сценариях ты шептал?

— Малыш, я ничего не шептал. Ты расслабилась от поцелуев. Раскрылась телом и душой. От наплыва чувств, кажется, ушла в забытьё, — ласковым голосом ответил алиус, изображая улыбку, но за изменчивыми волчьими глазами скрывалась тайна, — это Ирма успела заметить в первый миг, как только открыла глаза.

— Прости, — продолжал он. — Я не должен был подвергать твой, не совсем здоровый, хрупкий организм чувственному шоку. Хочешь кушать?

— Нет, — ответила она, ещё трепещущая от его ласк.

— Хорошо. Отнесу тебя на кровать. Отдыхай. А я прилягу рядом, поверх покрывала. Позволишь? — спросил он и легонько провёл кончиками пальцев вдоль её обнажённого тела.

— Ложись, — ответила девушка, смущённая странностями в поведении герцога, а сама подумала:

«Какой же он талантливый актёр?! Как искусно играет заботу и нежность?! А что там внутри? Холодная рациональность или всё-таки присутствуют чувства? А чувства откуда? С кормилицей забавлялся перед тем, как придти ко мне? Фу, лучше не думать о таком, иначе или ударюсь в истерику, или кинусь в драку. Но ласкать, гад, умеет. Ох, как умеет!»

— Сегодня увидишь только добрые сказочные сны, — поведал Гортон, положив её голову себе на грудь, и легонько поглаживая волосы.

В объятиях герцога Ирма быстро заснула, а он, посторожив её сон около получаса, отправился на третий этаж.

Там алиус зашёл в одну из комнат кормилиц, схватил сонную девушку в охапку, и, приказав молчать, понёс вниз. На территории усадьбы за аллеей из елей и лиственниц находился небольшой коттедж. Он занёс её в одну из комнат, кинул на кровать и, минуя любовную игру, стал жёстко насиловать, кусая в разных местах и насыщаясь горячей кровью. На мольбы, слёзы и вскрики боли алиус не обращал внимания. Удовлетворив похоть и голод, он стёр воспоминания. А через час приехал вызванный им врач и увёз несчастную из поместья.

Проснувшись рано утром, Ирма почувствовала удушливый цветочный запах. Вернее, именно удушье её разбудило. Оказалось, что возле кровати стояла высокая керамическая ваза с огромным букетом королевских лилий, а на покрывале лежало семь алых роз. Розы почти не пахли. Но сладкий запах лилий вызывал головокружение.

«Раньше так остро на запахи цветов не реагировала, — подумала Ирма. — Неужели кровь так на меня действует? Ну да, укрепляется звериная сущность. Боги, не дайте стать монстром, похожим на них!»

В дверях появился Гортон. Он был одет в смокинг, значит, предстояло официальное торжество прямо с утра.

Подойдя к кровати, он присел на край, взял её руку и поцеловал.

— Доброе утро, красавица! Чувствую, тебе неприятен запах цветов. Сейчас их унесут.

Он нажал на кнопку вызова и приказал унести вазу с цветами из спальни.

— Сегодня могу передвигаться без твоей помощи, — заверила его Ирма. — Иди по своим делам.

— Стремишься от меня отделаться? Вчера что-то сделал не так?

— Всё так. Ты сейчас похож на настоящего герцога, а королевскому отпрыску не пристало носить простолюдинок на руках. Да ещё во всякие сомнительные места.

— Лапочка, знаю твоё стремление ёрничать по любому поводу. Но сейчас за этим что-то скрывается.

— Ну, Слава Господу и Деве! Вместе с возрождением монстра, моя голова становится не проницаемой для тебя. Хоть какая-то польза.

— Вот видишь! А ты страшилась. Противоречия начинают потихоньку размываться. Да? — он вновь поднёс её руку к губам и стал целовать пальчики. Потом, взглянув на девушку, сказал:

— Но хочу улететь без смутного подозрения и недосказанности.

— Ты надолго?

— На два дня. Принц Крови устраивает приём.

— А-а? — она выдернула свою ладонь из его рук, встала с кровати и пошла в ванную, на ходу одевая пеньюар.

«Теперь понятна цель вчерашнего представления. Эти цветы. Он хотел меня приручить перед вынужденной поездкой».

— Хочу попросить разрешения на прогулку по территории, — сказала она, взявшись за ручку двери.

«Главное — не переиграть, чтобы не заподозрил подвоха».

— Если чувствуешь, что в силах.

— А вдруг мне чего-то необычного захочется? Как с тобой связаться?

«Пусть думает, что полностью обезоружена и приняла за чистую монету вчерашние ухаживания».

— Например? — поинтересовался алиус.

— Ну, не знаю… Например, захочется самое модное платье, которое увижу на канале мод, или чайную церемонию с гейшей… или прокатиться на тройке по территории. Мало ли какие фантазии могут возникнуть у девушки от скуки. Надеюсь, не думаешь меня держать в чёрном теле, словно какую-то кормилицу? — при этих словах Ирма надменно приподняла бровь и поджала губки.

Он оскалился в улыбке:

— Для этого приготовил тебе подарок.

Гортон достал из кармана мобильный телефон.

— Эксклюзивный экземплярчик, в платине, специально для тебя. Я заложил в память свой номер — гляди сюда! — и он показал, как его номер выводится на дисплей.

Ирма состроила восхищённые глазки и подставила губки для поцелуя.

— Буду часто звонить, — шепнул мужчина, тесно прижав её к себе. — Сегодня Карина принесёт твой чайничек. Будь умницей, выпей всё.

Он ещё раз крепко поцеловал её в губы и вышел.

Девушка была готова прыгать до потолка, выкрикивая: «Ура! Свобода!» — но в доме полно вражеских глаз и ушей, потому она лишь улыбнулась и вошла в ванную.