Глава 15

Нанесу быстрой кистью тревожную память,

Нарисую сражения с капризной судьбой,

Пусть покинут меня и живут между вами,

Подлость мира сметая, как мусор, метлой.

— Ты опять во сне видела кошмары? — Александр сосредоточенно смешивал краски, искоса поглядывая на Милочку. Та неопределённо пожала плечами и скривила губы.

— Пожалуйста, не шевелись! Тени лягут под другим углом.

— С чего это взял? — изображая удивление, она вскинула на него глаза — озёра.

— Не прикидывайся! У тебя даже глаза от воспоминаний сразу меняют цвет. Думаешь, одна умеешь читать чужие мысли? Ошибаешься, Люля. Мне проникать в твою голову не требуется. Всё читается на лице.

— Ну, коне-е-ечно. От вас, художников, ничего нельзя скрыть. Вы всё узнаёте по малейшим изменениям светотеней, — усмехнулась девушка.

— Тебе подтвердит любой портретист. Не нужно сарказма! Художник в первую очередь должен быть неплохим психологом, чтобы правильно отразить внутренний мир натуры.

Он принялся за полотно, нанося один мазок за другим.

— А как же сакраментальное: «Я так вижу», а вместо лица композиция из треугольников и квадратов? — поддела его Милочка.

— Не обязательно впадать в крайности. Мы говорим не об абстракционистах.

— А о чём?

— О тебе, — проговорил художник, продолжая работать и только искоса поглядывая на девушку в кресле. — Пойми! Мне не безразлично твоё состояние души, эти ночные кошмары. Я слышу, как стонешь и кричишь во сне.

— Но это вовсе не кошмары, — настаивала она.

— Перестань, Люля! Даже если… полёты и общение с неведомыми потусторонними мирами. Они не несут ничего положительного. От хорошего не стонут и не кричат.

— Якобы мои кошмары — неадекватные реакции на необычные ощущения и видения. Видения трудны для моего восприятия — вот и всё! Они — проявление нашего мира, а не каких-то потусторонних миров, — продолжала настаивать Милочка.

— Ну, извини, не так выразился, — поджал губы Александр.

— Нечего извиняться, — миролюбиво заявила девушка, чувствуя, что разговор скатывается к препирательству. — И я не замечаю многого, что ты видишь с первого взгляда. Видел бы ты всю гамму цветов астрального мира… Невероятно красиво. Я не всегда могу скрывать и подавлять эмоции. Ничего не поделаешь… я пока неопытная ведьма.

— Я не волшебник, а только учусь. Серьёзный разговор свела к шутке, — осуждающе покачал головой Поспелов. — Как это характерно для тебя! Но мне не смешно. Я всерьёз обеспокоен. Нечего, Люлька, голову морочить. Эти проявления астрального мира несут угрозу. Прежде всего, тебе! Неужели не понимаешь?.. Или делаешь вид? Именно из-за них твой отказ оформить наши отношения, нежелание иметь детей.

Милочка в знак протеста замахала руками и соскочила с кресла.

— Сегодня, Саша, не обвиняй, что не могу высидеть час. Сам виноват! Не могу спокойно слышать, как валишь всё в одну кучу.

Александр сокрушённо покачал головой, вздохнул и стал промывать в растворителе кисти.

— Я не валю в одну кучу… — после недолгого молчания проговорил он. Но девушка не дала закончить фразу, перебив его:

— Саша, перестань! Я не хочу ссориться из-за того, что мы не в силах изменить. Такова наша судьба.

— Ты так думаешь. Я совсем другого мнения. Все вещи взаимосвязаны, — мягко, но упрямо гнул свою линию Поспелов. — Не следует, дорогая, себя обманывать. За последнее время внимательно прочёл несколько статей по психологии и сопоставил с тем, что с нами происходит…

— Нашёл серьёзные отклонения от нормы? В первую очередь у меня. Надеюсь, не причислил к разряду буйно помешанных? — опять перебила его девушка притворно-возмущённой тирадой.

— Я говорю серьёзно. Выслушай! — настаивал Александр. — Все те отрицательные эмоции… — он жестом остановил её реплику, — и даже положительные. Пусть так. Всё, что не даёт покоя твоей измученной душе, можно из разряда неявных перевести в явные. Тем самым освободить тебя.

— Как сие намерен исполнить? Ты волшебник? Маг? — она удивлённо уставилась на Поспелова.

— Не перебивай! Собьюсь с мысли. — Он замолчал, что-то обдумывая, но поднял вверх указательный палец, давая понять, чтобы и она пока молчала, а потом продолжил:

— Я долго думал и, кажется, нашёл решение. Ты должна свои сны попытаться изобразить в рисунках. Видения заживут самостоятельной жизнью. Ты освободишься и успокоишься.

— Мда-а… Решение довольно оригинальное, надо сказать. Но не учёл одного. Я не умею рисовать, — Милочка растерянно развела руками. Увидев, что девушка почти готова с ним согласиться, Поспелов с жаром заговорил, стараясь быть убедительным:

— Не проблема. Я для чего? Обязательно помогу. Давай попробуем! Вдруг получится? Сначала попытаешься подобрать увиденные «невероятные» цвета. Пусть приближённо. Потом попробуешь отобразить формы. Как умеешь. Красиво или не красиво — не главное. Затем создашь сюжеты. Неважно, что сначала ничего не будет получаться. Важно другое. Воспоминания, гнездящиеся в мозгу, передашь рукам. Пусть даже по типу автоматического письма. Те силы, что воздействуют на тебя… божественные или бесовские — без разницы! — захотят проявиться. Полагаю, со временем рисунки получатся. Ну, Люля, соглашайся!

— Солнышко моё! Один твой взгляд, и любая девушка готова на всё. Хоть в пасть акуле, — мило улыбнулась она.

— Опять всё перевела в шутку, — насупился он.

— Серьёзна как никогда! Что бы без тебя делала? Ты — за мамку и за няньку, за доктора, любовника. Что там ещё, а? — состроила Милочка лукавые глазки и приоткрыла губы, будто ожидая конфетки или поцелуя.

— Все эти качества сводятся к одному слову — «муж». А его ты избегаешь произносить, — с обидой в голосе проговорил Поспелов.

— Хорошо, мой строгий муж! — Она подошла и повисла на его плечах, подставляя пухлые губки для поцелуя. Потом запустила одну руку ему в шевелюру и стала ласково перебирать завитки волос на затылке. Другой рукой, пока длился поцелуй, она ловко развязала широкий пояс своего длинного шёлкового платья. Раз! — и глаза Александра покрыла повязка.

— Людмила! — воскликнул он с деланным возмущением.

— Молчи! — шепнула девушка, ловко завязывая повязку.

— Ах, хитрая ведьмочка! Всегда знаешь, как заставить меня замолчать.

— Сейчас изжарю тебя живым огнём… пламенной страсти, — шептала Милочка, проводя кончиком тёплого и нежно-трепетного язычка по краю его уха и неожиданно, прикусывая острыми зубками мочку, при этом расстегивая и снимая с него рубашку. — Потом разрежу на кусочки… острым ножом желаний…

Ловко сбросив с себя платье, она обхватила мужчину руками, прикасаясь и водя снизу вверх шершавыми сосками по его обнажённой спине. Одновременно она поглаживала рельефы мышц на его груди, неожиданно пощипывая его крохотные соски. Милочка задержала одну руку напротив его сердца, другой расстёгивая и высвобождая его желания наружу.

Поспелов почувствовал, как сердце дало сбой, потом быстро и гулко забилось в груди. От разлившегося пожара желания всё его тело покрылось гусиной кожей.

— Возьму их в свой окровавленный рот… и буду с жадностью поглощать.

Её прикосновения и слова, полные пылкой страсти, в голове Александра произвели эффект разорвавшейся бомбы. Он задрожал всем телом, как застоявшийся в стойле нетерпеливый жеребец. Не в силах больше ждать ни одной минуты, сорвал с глаз повязку, повернулся, подхватил Милочку на руки и понёс к дивану, на ходу целуя податливое тело.

Они вместе жили уже четыре месяца. Милочка, всячески изворачиваясь, уходила от серьёзного разговора о женитьбе. Избегать рокового шага следовало по нескольким причинам, полагала она.

Первой — являлась забота о нём, единственном близком человеке, погубить которого страшилась.

«За мои грехи достаточно смерти мамы. Брачные узы навсегда могут связать Александра со мной. Не зря говорят, что они заключаются на небесах. Он станет очередной жертвой за моё тёмное прошлое, а расплата, боюсь, наступит рано или поздно. Без разницы, в чьих руках окажется меч возмездия. Высшие силы карают более жестоко и изощрённо, чем закон и правосудие в руках людей».

Второй причиной было убеждение, что супружество должно строиться на откровенности и доверии двух любящих сердец. А их совместная жизнь зиждилась на лжи. Она убедила себя, что Саша отбросит её, словно презренную, подлую тварь, узнав об убийстве Теймура.

«Молчать — ложь потянет за собой другую. Уже потянула. Та накрутит третью. И любовь погибнет, запутавшись мухой в липкой паутине недоверия и подозрительности. А узнает, что я монстр, дикое животное? Об этом даже думать не хочу», — гнала от себя неприятные мысли ведьма.

Появилась и третья, очень важная причина. Он семью без потомства не представлял, заводя вскользь разговор о будущем ребёнке. По словам Матильды, ребёнок унаследует от матери способности. Своей судьбы она не пожелала бы и врагу, тем более своей крошке.

Но самый важный запрет был в ином, в её жажде человеческой крови. В монстре, которого пока удавалось контролировать.

«Надолго ли? Вдруг сможет вырваться? Мало ли по какой причине: болезни, беременности, алкогольном опьянении, травме. Почувствую, что контроль ослабевает? Уйду от Саши. Уйду навсегда, наговорив кучу гадостей. Чтоб не жалел, не искал, возненавидел и забыл. Он найдёт себе другую женщину, женится и будет счастлив», — твёрдо решила ведьма, оправдывая такими рассуждениями собственную трусость и недоверие к любимому. Но эта трусость была оправдана тем, что Саша, узнав о ней жуткие подробности, мог бояться быть с ней рядом. Понимая, что ей нет места в человеческом обществе, не зная, где найти пристанище, как бросить всё, к чему привыкла с детства, Милочка молчала и ждала, считая прожитые дни, месяцы, годы. Много ли ей ещё осталось — молодой и полной сил? И жить очень хотелось, и надоело мучиться, и решения она пока не видела. Надеялась на чудо. А на что она ещё могла надеяться?

Родители Александра приняли Милочку в свой круг, не расспрашивая, не рассуждая и не осуждая за желание пока пожить гражданским браком, так делали многие, проверяя свои чувства на прочность. И за это слово «пока», она цеплялась всеми силами, стараясь не заглядывать в будущее.

В Александре, после заточения, проснулась неукротимая жажда деятельности. Закончив работу в офисе строительной компании, он приходил домой и рисовал. Лариса Павловна, заходя к молодым на огонёк, однажды сказала, дескать, весной можно будет устроить персональную выставку.

В своём предположении Александр как в воду глядел: через месяц Милочка освоила акварель, ещё через два — сносно рисовала маслом. Труднее всего давался подбор красок для передачи насыщенных, чистых и, вместе с тем, переливчато-прозрачных цветов тонкого мира. С формами и композициями картин было немного проще — ей помогал Александр. Но на него её картины наводили томительно-тревожное, даже гнетущее настроение. Они заманивали чистотой и воздушностью пейзажей и, одновременно, в переплетении линий и форм просматривалась некая скрытая от посторонних глаз тайна. И всё же творчество жены Александру нравилось, поэтому без колебаний предложил выставить несколько работ в двух комнатах Художественного салона, арендованных Ларисой Павловной под его персональную выставку. Он отобрал пять работ. Две акварели: «Дух воды» и «Дух леса», и три полотна, исполненных маслом: «Страж пещеры», «Черный монах» и «Бесприютная душа».

Экспозицию следовало раскрутить. Знакомый искусствовед сказал Ларисе Павловне, мол, если этого не сделать, то никто не придёт: молодых художников из народа, неожиданно вынырнувших в далёкой глубинке, не знают. Нужен человек, способный провести грамотную рекламную компанию, иначе залы будут пусты. За неделю до открытия он привёл молодого человека — имиджмейкера местного разлива. Тот дал несколько дельных советов по обхождению с посетителями, переговорам с потенциальными покупателями, внешнему виду и стилю одежды. Также сказал, что для начальной раскрутки следует позвать парочку корреспондентов местных газет — но не вместе, а порознь — для дачи якобы эксклюзивного интервью. Их он приведёт за два дня до открытия — подвязки у него надёжные. На открытие неплохо бы пригласить местное телевидение и репортёра из какой-нибудь центральной газеты. А вечером устроить приём для провинциального бомонда, не слишком избалованного такого рода мероприятиями. Мол, приглашениями он займётся немедленно. Все хлопоты будут стоить кругленькую сумму. Выслушав необходимую программу действий и стоимость, Лариса Павловна заверила молодого человека:

— Наш банк выделяет спонсорскую помощь для многих направлений в молодёжной политике губернии. Данный проект вписывается в культурную составляющую.

Имиджмейкер одобрительно подхватил, дескать, молодые таланты следует поддерживать, несмотря ни на что, ведь они — будущая веха культурной жизни страны, передовой отряд интеллигенции, которая поможет сблизить Восток и Запад, сгладит противоречия в понимании общечеловеческих ценностей. Следует только немного «причесать и припомадить». Напыщенных фраз он говорил ещё много, видимо, привыкнув представлять и консультировать различных политиков.

Эти разговоры и предстоящие интервью сильно обеспокоили Милочку. Её картины накладывали на создателя печать мистицизма. Это, с одной стороны, притягивает людей, но с другой — вызывает настороженность.

«Популярность может со мной сыграть злую шутку», — переживала Милочка. Она уже раскаивалась в том, что позволила себя уговорить и выставила на всеобщее обозрение сокровенное, ругая себя за глупое желание приоткрыть людям глаза на окружающий духовный мир. Сказано же: «…Не давай святыни псам и не бросай жемчуга твоего перед свиньями, ибо поправ его, они обернуться и растерзают тебя». Но дать отбой уже не могла — деньги были уплачены, и рекламная машина набирала обороты.

Из-за чувства надвигающейся опасности, хотелось стать маленькой, незаметной мышкой и юркнуть в спасительную щель в полу. И она решила поменять имидж, прикинувшись «мебелью». В комиссионном магазине подобрала себе мешковатый тёмно-коричневый костюм с длинной прямой юбкой и коротким жакетом. Волосы гладко зачесала назад, связав их в тугой узел. Одела большущие, со слегка затемнёнными стёклами очки и коричневые, со стоптанными каблуками баретки.

Когда Александр увидел её в таком наряде, то выпучил глаза от изумления, но, смекнув, расхохотался:

— Ха-ха-ха! Ты упустила одну важную деталь.

— Какую?

— Сеточку едва заметной седины в волосах. А так… образ синего чулка не совсем закончен. Какую маску, прикажешь, нацепить мне? Наклеенную бороду и усы? В руках будет бадик, а в ухе — слуховая трубка? Да, чуть не забыл. Еще водружу на переносицу пенсне на бечевке.

Милочка рассмеялась:

— Саша, старик Хоттабыч и серая Мышь — перебор.

— А ты подумала, как буду демонстрировать изюминку моего творчества? Твой портрет.

— А что в нём не так?

— В нём всё так, надеюсь. Что я должен отвечать на вопрос: «Кто этот дивный ангел?»

— Скажешь… первая любовь. Или не первая, а? — подтрунивала она.

— Люля, не люблю врать. По крайней мере, стараюсь. Скажу честно: «Моя жена». А потом, естественно, укажу пальцем на тебя.

Милочка представила крайнюю степень изумления на лицах посетителей.

— Тогда приобретёшь славу фантазёра или сумасшедшего.

— Вижу, что этого и добиваешься.

— Обязательно! — она чмокнула его в щеку. — А если серьёзно… Понимаешь, дорогой, зрители будут засматриваться на портрет, потом разглядывать меня, словно какую-нибудь кинозвезду, — она выпятила грудь вперёд и изобразила на лице гримасу обольстительницы. — В них вспыхнет нездоровое любопытство. Они начнут интересоваться всем, кроме главного… того, для чего пришли. Искусства. Пойдут сплетни, перетряхивание грязного белья. Тебе это надо?

— Долго собираешься играть роль старомодной зануды?

— Время покажет.

Корреспондентов местной «Правды» и женской газеты «Леди» Александр встречал один, а Милочка скромно сидела в кресле и читала книжку. Высокий прыщавый парень из «Правды» вначале рассматривал пейзажи, рассыпая одобрительные междометия. Возле портрета Милочки, оставленного художником «на закуску», они задержались надолго. На полотне она была изображена сидящей в кресле, в задумчивости устремив взгляд больших тёмно-голубых глаз вдаль. Одна её рука грациозно подпирала голову с каскадом густых локонов, а другая удерживала за ошейник вставшего на задние лапы огромного ротвейлера, рвущегося на свободу, оскалив большущие клыки, способные разорвать в клочки любого. Если девушка собой олицетворяла спокойствие и силу, то собака — ярость и напор. Поспелов назвал полотно «Неземная».

Александр хотел её изобразить рядом с семейным псом Бесом. При появлении Милочки в квартире Поспеловых Бес злобно рычал, пятился и убегал прятаться за диван. Скалясь и тихонько порыкивая, он высовывался на половину корпуса из-за укрытия, но стоило ей даже ненароком взглянуть в его сторону, — прятался назад. Старшие Поспеловы удивлялись поведению питомца, которого от других гостей приходилось закрывать в другой комнате. Милочка лишь улыбалась и в недоумении разводила руками.

После освобождения, ей пришлось объяснить Саше убийство одного из преступников. Девушка не могла признаться любимому, что превращается в монстра, поэтому рассказала историю, отводящую подозрения.

Она поведала, что её бабушка была потомственной целительницей, но люди шептались между собой, называя её ведьмой. Бабушка умерла рано, передав дар внучке. Елена Николаевна-де не хотела, чтобы мать передавала магические способности маленькой девочке, но та мучилась, никак не могла умереть, и дочка сдалась. Бабушка заверила дочь: дар в себе внучка начнёт ощущать не ранее семнадцати — двадцати лет, а захочет ли им пользоваться — будет уже её делом. Говорила, что даром воспользовалась один раз, только для его освобождения, повлияв на одного из псов, который перегрыз горло хозяину. Огорчалась взятым на душу большим грехом за убийство и наведения чар на похитителей.

Рассказанная история выглядела более правдоподобно, чем случившееся с нею в детстве. Ведь поведай она, как испугалась и потеряла сознание, увидев огромного волка, вышедшего из стены; как тот приходил к ней в больницу и ложился около кровати, а она залезала под одеяло и отказывалась кушать, ходить в туалет и на процедуры — Александр подумал бы, что она — сумасшедшая.

Для исполнения задуманного, Александр однажды притащил Беса к Милочке. Тот упирался, поскуливал, а когда она его взяла за ошейник, пытался вырваться, злобно скалясь. Пришлось художнику сделать несколько фотографий непоседливой четвероногой модели, а потом перенести на полотно.

— Ше-де-евр! — восхищённо произнёс корреспондент. — И какая интересная композиция. На фоне демона пса и заднего плана — уплывающих в серебристо-серый туман городских улиц со стаей чёрных птиц — она действительно кажется неземной красавицей, этакой задумчивой феей, сдерживающей зло и пороки мира.

Милочка из своего уголка с интересом смотрела на парня, прервав чтение.

«Надо же. Мы, оказывается, разбираемся в искусстве?»

— Верное замечание, — молвил художник. — А знаете, как зовут пса?

— Как?

— Бес.

— Ну… тогда бы я сменил название. «Ангел и Бес», как вам?

— Надо над этим подумать, — сказал Александр.

От этих рассуждений у Милочки неприятно засосало под ложечкой. Даже не подозревая, оба попали в точку. Корреспондент — когда подсказал название, отражающее две стороны её личности, а муж — когда изобразил её, держащей злобное, опасное животное, не догадываясь о второй сущности жены.

«Мазня» Милочки долговязого не очень впечатлила, но приятная крашеная блондинка, присланная от газеты «Леди» и бросающая заинтересованные взгляды на красавца-художника, задержалась подольше возле её работ. Узнав, что невыразительный «очкарик» в старомодном костюме и есть автор, презрительно оглядела девушку с ног до головы. Потом, больше обращаясь к Александру, чем к ней, спросила:

— Вы адепт какого-то мистического учения?

Спокойно приняв вызов и посмотрев на блондинку из-под очков, Милочка понимающе улыбнулась:

— Вовсе нет. Таким вижу окружающий мир.

Дамочка вновь внимательно её оглядела.

— А ваши картины затягивают. Я, например, испытала такое чувство.

— Всё правильно, — подтвердила Милочка. — Наш мир притягательно красив и таинственно неизвестен. Он несёт в себе добро и зло — одновременно. Вернее, мы раскладываем его по шкале добро-зло, а он ни то и ни другое. Он — жизнь, существование в развитии, бесчисленное количество потенциальных форм и содержаний.

— Да уж, да уж… Но ваш монах — злой искуситель, похожий на дьявола.

— Зло должно искушать. Не познав, что есть зло, как узнаем, что относится к добру? Задача-то трудная, грань размытая. Что оказывается злом для отдельного человека, группы лиц, может оказаться добром для человечества или для природы, например, — и наоборот. А у дьявола миллионы лиц и ни одного собственного, ведь именно мы — носители добра и зла. Только время решает, успешно мы сдали экзамен на состоятельность личности или провалили. Но и тут критериев нет. Десять, сто, пятьсот лет — в каждом из этих периодов свои оценки прошлому.

— Хм… интересный взгляд.

— Житейский. Просто окружающий мир — это большой театр. И каждая, даже малая травинка играет в нём свою роль, иногда очень удачно мимикрируя. Часто бывает трудно за внешними проявлениями разглядеть суть.

Блондинка мило улыбнулась, поняв намёк.

— Вы полагаете, что не существует Абсолютного зла и Творца?

— Насчет Творца скажу так: он есть. А вот насколько ответственно относится к своему детищу — трудно понять. Абсолютное зло? Я такого не знаю. Мы так старались выжить, так хотели изменить мир под себя, что какие-то самоорганизующиеся силы просто обязаны были появиться. Люди стали им давать оценки, названия: добрые боги, злые боги, демоны, ангелы, духи. Мы развиваемся, взрослеем, умираем. Тоже происходит и с ними.

— Вы полагаете, в их появлении виноваты люди?

— И люди, и природа. Она живая, внутри неё идёт борьба, приспособление и развитие, обмен информацией и энергией.

— От ваших картин идёт какое-то воздействие. Это магия?

Милочка усмехнулась:

— Хм, магия… Слово направляет силу, сила воздействует на материю. Та, в свою очередь, выделяет силу. И все эти процессы дают информацию. Таинство, что кроется во взаимодействии слова и силы, — есть магия.

— Спасибо, — глядя в спину удаляющемуся Поспелову, который постоял и немного послушал их разговор, поспешно поблагодарила блондинка. — Через недельку к вам загляну вновь.

— До свидания, — с лёгкой усмешкой наблюдая, как бодро зацокала каблучками крашеная фифа, догоняя красавца-художника, попрощалась с её спиной Милочка. Ревновала ли она его? Пожалуй — нет, иногда лишь подтрунивала. Ничего не поделаешь, её «обаяшка» притягивал женские сердца, словно магнит, однако ни разу не давал повода усомниться в сказанных когда-то словах: «С этой минуты для меня есть только ты».

Первый раунд прошёл более-менее удачно. В газетах появились интригующие заметки, и в день открытия залы не пустовали. Сославшись на недомогание, Милочка не пришла на вернисаж, предоставив Александру с директрисой Художественного салона самим за всё отдуваться. Побыв немного в залах в середине дня, к вечеру вновь исчезла. На недовольство Саши, мол, как не стыдно бросать его «в пасть ко львам», заметила:

— Не преувеличивай. Это твой праздник, и все лавры должны достаться тебе. А я — с боку припёка, ведь свою «мазню» выполняла по твоей просьбе.

Последним аргументом в пользу отлынивания было:

— Прекрасно знаешь, что читаю чужие мысли. От потока лжи, лести, лицемерия у меня сильно заболит голова и прихватит сердце.

После этих слов Александр не стал спорить — здоровьем жены он дорожил.

В продолжение месяца, пока картины выставлялись, больше всего посетителей толпилось у её работ. Она из своего уголка подолгу наблюдала за ними.

Вначале люди осматривали картины рассеянно и вскоре отходили, но зачем-то возвращались вновь. И тогда останавливались у какой-то одной надолго. Они, то разглядывали что-то вблизи, почти водя носом по рисунку, то отходили подальше, охватывая всю композицию одним взглядом. Разгорались жаркие споры. Одним картины не нравились, и они считали их чересчур символичными. Другие говорили, что картины наполнены духовной силой. Третьих, самых впечатлительных, после долгого разглядывания игра воображения помещала на несколько мгновений внутрь сюжетов картин. Четвёртым слышались неясные голоса. Бесспорным являлось одно: её работы обладали некой мистической силой, которая притягивала совершенно разных людей к себе, подобно магниту. Это и радовало, и пугало.

Её картины раскупили самыми первыми, причём по таким ценам, о которых они с Александром даже не мечтали. А Лариса Павловна сказала, что в следующий раз работы невестки нужно выставить на аукцион. Ей бы радоваться: муж открыл в ней талант самобытного и популярного художника, но в душе с каждым днём росло напряжение, которое всеми силами пыталась развеять сама; да и Матильда трудилась, не покладая рук, языка, или что там у этой хитрой, подлой, невидимой бестии было на вооружении. Милочка не хотела разбираться в причинах и заглядывать слишком далеко в будущее. Она знала, что там лишь потери, неприятности и горечь, — так к чему заранее переживать? Нужно ловить каждую минуту счастья и уютной тишины. Однако осознавала — открыла «ящик Пандоры». Когда первой была куплена картина «Чёрный монах» — немного перевела дух, ведь купил её иностранец, приезжавший с делегацией в местный университет. Этой работой Милочка очень дорожила, но и сильно за неё опасалась. Сила воздействия картины на эмоциональное и психическое самочувствие людей была наибольшей.

«С глаз долой — из сердца вон. Чем творение уедет дальше, тем меньше ответственности ляжет на твои плечи», — успокаивал настойчивый шепоток. Милочка его ненавидела и боялась, но в этот раз дала себе клятву, посадить личность Матильды на крепкую цепь, не давать руководить желаниями и поступками.