Глава 8

Какого цвета, запаха или звука может быть счастье? У каждого свои ощущения и мнения по данному вопросу. А для Милочки оно ассоциировалось с запахом туалетной воды «Sport», тёплыми оттенками серого в его глазах и ласковым именем Люля. Поспелов стал её называть Люлей после первой ночи любви. Сердясь, ворчливо обещал: «Люлька, прекрати! Иначе шлёпну больно», — и шутливо шлёпал ниже спины, если она того заслуживала из-за упрямства, капризов или озорства, хлещущего через край. Если называл Людмилой, то это было в двух случаях: рядом находились посторонние, и в первую очередь Тимур, или в нём кипела злость, которую боялся излить, полагая, что она — ранимая натура. Он играл роль старшего брата, защитника маленьких глупых девочек, а Милочка с удовольствием ему это позволяла, купаясь в лучах любви и заботы.

«Должно быть, — думала она, — Саше очень хотелось младшего братика или сестрёнку. Он бы играл с ними, опекал. Родители не сделали ему такого подарка. И вот появилась я — объект для воспитания и заботы».

С другой стороны, казалось странным: парень, обладающий некой долей властности, тщеславия и цинизма, стал бережно и трепетно относиться к ней. Один раз Милочка ненавязчиво намекнула ему на столь заметное несоответствие. Александр только усмехнулся и сказал, что его неуверенность и боль, однажды увиденная в её глазах, тому причиной.

— Ты приоткрылась лишь на миг. Вдруг физически ощутил твоё страдание. Раньше со мной никогда такого не происходило, — закончил Поспелов признание, пристально глядя ей в глаза. Милочка радовалась откровенности, с которой он описал ощущение от второй их встречи. Такие моменты возникали редко. Обычно Александр с ней был сдержан, если даже говорил о своих чувствах. Он не любил пустоплётства и слащавости в словах (в своих, надо заметить), жил по принципу: мужик сказал — мужик сделал, — но был неравнодушен к славе и благосклонно принимал охи-вздохи фанаток, хотя в узком кругу над ними подсмеивался, иногда достаточно цинично.

Её счастье могло быть безоблачным тёплым и наполненным, как погожий летний денёк, если бы на горизонте не ходили кругами чёрные тучи, посверкивая молниями напоминаний, что для ведьмы подобное состояние души — недоступная роскошь, подаренная судьбой на краткий миг. Она понимала: счастье, будто прекрасную уязвимую бабочку, нужно оберегать и холить пока возможно. И первым звоночком опасности оказался разговор с Тимуром, произошедший вскоре после свадьбы.

Милочка и Александр, как глупые, неосторожные дети, открыли свои чувства миру. Они были опьянены и увлечены друг другом. Её взгляд искал его глаза. Его рука тянулась к её руке. Его губы украдкой прикасались к её волосам, плечику, щечке, а она старалась, хоть на мгновение прижаться к любимому, чтобы почувствовать волнующую энергетику его тела. Открытый диалог душ, сердец и тел сразу заметили друзья и знакомые.

Тимур не стал безучастным наблюдателем и спросил у Поспелова: что сие означает? Лазаренко его женщина, и другу это прекрасно известно.

На претензию Тимура Александр ответил, мол, такие рассуждения — надуманные иллюзии. Он, Александр, взял её девственницей. Он её любит, она ему отвечает тем же. Тимур должен смириться и отступить. Они из-за девчонок раньше не ссорились. Неужели Лазаренко станет камнем преткновения в их дружбе? Она прямо дала понять Тимуру: между ними ничего быть не может. Так чего тот бесится?

Всё это Милочка узнала со слов Александра, когда спросила, по какой причине Стрельцов бросает на них свирепые взгляды. Она испугалась и побледнела. Поспелов, что-то заподозрив, посмотрел очень внимательно:

— Чего испугалась? Тимур имеет над тобой какую-то власть?

— Нет, конечно. Но кавказцы мстительные… Мне не по себе. Он, опасный, Саша.

Александр хмыкнул:

— Хм. Стрельцов непростой мужик. Однако я — в родном городе, а он — в гостях. Пусть только попробует.

Потом он качнул головой, сделав взмах рукой, как бы отгоняя неприятную мысль.

— Нет-нет. Тимур на такое не пойдет. Была бы ты его родственницей, любовницей, или что-то ему обещала. А так… не думаю.

Что подразумевалось под словами «на такое не пойдёт» — Саша уточнять не стал, но Милочке стало тревожно на душе.

— Давай его не раздражать, — сказала она. — Не будем провоцировать, и всё утрясётся. Бережёного бог бережёт.

— «Не будем провоцировать» — это как? — возмущённо поинтересовался Поспелов. — Начнём прятаться? Этого ещё не хватало!

Милочка взяла его за руку, заглянула в глаза, начала упрашивать:

— Сашенька! Солнышко моё! Ты же знаешь, как тебя люблю. Я не прошу прятаться. Вы оба — мои друзья. Незачем при нём показывать, что мы близки. Так его горячая кавказская кровь не будет оскорблена. Понимаешь?

— Но он будет надеяться, Люля. Захочет предпринять что-то. Так будет ещё хуже. А если он… хоть пальцем — я его убью, — глаза Александра недобро сверкнули.

Милочка приложила руку любимого к своей груди.

— Чувствуешь, как колотится? Не пугай меня! Не надо! Пойми, мой хороший! Я не должна разрушать вашу дружбу. Не должна становиться между вами. Здесь его жена. Он ничего такого не предпримет. А через полгода они уедут.

Она говорила убеждённо, надеясь, что конфликт потихоньку рассосётся сам собой. Тимура невозможно напугать — она давно поняла. Почему он не боялся и не расспрашивал о проявлениях «силы» — не знала, но подозревала о существовании тайны, скрывающейся за его дерзким, самоуверенным поведением. А раз так, то не следовало накалять атмосферу. Мама часто говорила: «Не буди лихо, пока оно тихо». Правоту поговорки в данный момент Милочка ощущала разумом, сердцем, кожей.

— Хорошо, — согласился Поспелов. — Может, ты и права.

А через два дня, встретив её, идущей из магазина, Тимур, цинично улыбаясь, спросил:

— Ну, милая, девственную плеву трудно было зарастить? Долго колдовать пришлось?

Милочку как кипятком обдало; «сила» заклокотала не только в ней самой, но и вне неё. Почувствовав это, Тимур попятился, скорчил испуганную физиономию и замахал руками:

— Тише, тише, девочка! Хочешь расправиться со мной у всех на виду?

В глазах Милочки метались голубые всполохи гнева:

— Могу и не на виду, знаешь ли.

Стрельцов скривил губы, понимающе кивнул головой и отобрал пакет со словами:

— Женщины не должны таскать тяжёлые сумки… а незанятыми руками сподручнее колдовать. — И вновь его лицо обезоруживающе улыбалось.

— Ох, Тимур! Ходишь по острию бритвы, — косо глянула на него Милочка. Парень взял её под руку и, подстраиваясь под неширокий женский шаг, повёл дальше, интересуясь как бы между прочим:

— Стала настолько жестокой? Готова сгубить любящее сердце?

— Пока не стала, но ты меня упорно толкаешь.

Он резко развернулся, преградив ей дорогу:

— А ты — меня!

От неожиданного рывка она охнула, налетев на него, покачнулась, но устояла, и медленно сделала шаг назад; при этом Тимур, всегда такой галантный в отношении женщин, не поддержал, а, наоборот, отпустил её руку. Может, в своей неконтролируемой ярости, хотел девушку встряхнуть, или чтобы упала перед ним ниц и поняла, кому вздумала угрожать. Он застыл каменным изваянием — напряжённый и опасный; лицо побледнело, глаза сузились, казалось, что ещё одно слово или резкий жест, и он бросится на неё. Угрожающая поза «готового к прыжку льва» (в этот момент ей даже почудилось, что Тимур — и есть однажды привидевшийся чёрный лев) остановила вертящуюся на языке гневную отповедь, и, желая разрядить накалённую до предела обстановку, Милочка отступила ещё на шаг, произнеся:

— Дорогой, к чему эта тягомотина?

Он расслабился, шагнул в девушке, вновь взял под локоток, и зашагал дальше, разглагольствуя:

— «До-ро-гой». Мне уже нравится. Тебе очень идёт быть милой, ласковой девочкой. Не зря же тебя родители назвали Людмилой. Ведь не зря, а?.. Помню, какой ты была нежной и страстной. Как шептала: «Люблю тебя». Шептала-шептала, мне это не приснилось.

Милочка от возмущения дёрнулась, поскользнулась на льду лужицы и стала падать. Тимур быстрым движением поймал её за руку, осуждающе покачал головой, буркнув: «Вот, упрямица!» — потом двинулся дальше, приобняв её, улыбаясь и предлагая:

— Говори ещё. Балдею, когда твои губки выговаривают ласковые слова.

— Ты неисправим, — она тяжело вздохнула.

— Разве любовь можно исправить? Отменить или улучшить, а, Зая?

— Я не твоя Зая, — ответила она, стараясь не глядеть в его сторону. Они остановились перед её подъездом.

— Почему — нет? Сашка тебя называет Люлей. Я буду звать Заей.

— Тимур, ты обещал… подождать… посмотреть…

— А-а? Решила проверить мои слова? Хочешь поэкспериментировать? — он осторожно провёл рукой по щеке девушки, убирая прядку выбившихся волос. — От своих слов не отказываюсь. Хочешь поиграть? Играй! Но не заигрывайся. Я виноват перед тобой. Пусть это будет моим наказанием. Но учти, девочка! Моё терпение небезгранично. Сашку пора поставить в равные со мной условия. И что тогда, а?

Она заглянула в его карие глаза. В них метались злые молнии. Милочка молча отобрала пакет и вошла в подъезд, чувствуя на себе тяжёлый и яростный взгляд.

На следующий день всё вернулось на круги своя. Почти. Вновь она вела себя с ними как с друзьями или братьями, только иногда урывая моменты коротких свиданий с Поспеловым, а он не участвовал в куражах с девочками по саунам и дачам. Стрельцов злился. Но вскоре от подобных тусовок отказался и он. А вышло это так.

Поспелов, Стрельцов и Яцков стояли на аллее университетского городка перед входом в главный корпус. Андрей с Тимуром курили. К ним подошёл Олег Руднев.

— Мужики, завалимся в субботу в сауну? Оторвёмся, с тёлками потусим. Андрей, тебе не предлагаю, — махнул Олег на отрицательный жест Яцкова. — Знаю, Наташка не пустит и сама не пойдёт.

— Я тоже — пас, — отказался Александр.

— А чего так? — удивился Олег.

— Рыжий, разве не знаешь? Лазаренко потребовала от него соблюдать целибат, — сказал Тимур, выпустив колечко дыма.

— Да ну? Думал, у них «любовь растаяла в тумане льдинкою», — пропел Руднев последние слова. Рыжим его звали за огненный цвет волос и многочисленные веснушки по лицу и телу. Александр только усмехнулся на выпад Тимура, а тот продолжал:

— Не знаю, растаяла или нет, а выцарапать Сашке глаза и отгрызть причинное место — пообещала. С виду она скромная и боязливая. Косит под серую мышку. На самом деле… тигрица ещё та.

— Откуда такие сведения? — усмехнулся Поспелов.

— Не далее как вчера, остановила меня и сказала, что сделает нас обоих импотентами, если буду друга сбивать с пути… истинного.

«Друга» и «истинного» он произнёс с нажимом. Поспелов скривился, но промолчал. Олег с Андреем тоже не стали на этом заострять внимание и любопытствовать. Они расхохотались.

— Настоящая ведьма, — посмеявшись, высказал мнение Рыжий.

— Сдаётся мне, ты прав, — подтвердил Тимур невозмутимо. — Жестокая и коварная. Предупреждаю, Рыжий, берегись! Не вздумай при ней такое ляпнуть. Будешь — на полшестого.

На следующий день Милочке об этом разговоре поведала Наталья, а ей рассказал муж. К концу недели, подкараулив Тимура одного, Милочка отозвала его в сторону и, взявшись за верхнюю пуговицу пиджака, стала недовольно выговаривать:

— Говоришь, ведьма? Жестокая и коварная? Хорошо же. Чтоб твоей Анджелки с Юлькой я больше не видела! Понял меня?

Он расплылся в улыбке:

— Ревнуешь? Мне приятно.

Милочка поджала губы, подошла почти вплотную и вполголоса объявила:

— Будет приятно, когда сделаю, как красочно расписал парням.

Стрельцов рывком притянул девушку ещё ближе и, касаясь губами уха, зашептал:

— Меня в жар бросает, лишь представлю твои губки там.

Милочка почувствовала, что по телу поползли мурашки, и, упираясь в его грудь, выпалила:

— Пусти! Размечтался! Мне жаль твою жену. Кстати, могу ей всё рассказать.

Он отпустил её и, с интересом глядя, спросил:

— Угрожаешь?

— А как ты хотел? Ты же мне угрожаешь разоблачением.

— Зая, с исчезновением Анджелки станет только хуже. На кого буду изливать раздражение и похоть? Думаешь, моё сердце спокойно от увиденных сценок? Ты и Сашка. Как держит тебя за руку. Прижимает к себе. Украдкой целует. В этот момент готов его убить. Ты это понимаешь?!

Когда он говорил, ей почудилось, что тёмно-карие глаза Стрельцова почернели. Милочка отшатнулась, понимая: сказанное — это не пустые угрозы, но, совладав с собой, спросила наиграно циничным тоном, уводя разговор от опасной темы:

— Она мазохистка?

Стрельцов усмехнулся:

— У каждого свои завихрения и игрушки.

Милочке стало нехорошо от представленных сцен.

— Мечтал такое предложить мне?

— Не говори глупостей! Я знаю твои предпочтения, ласковая кошечка с острыми коготками. Очень мстительная, игривая кошечка. Запускаешь глубоко коготок и наблюдаешь за мучениями жертвы, — говоря это, Тимур взял её руку и легонько поскрёб ладонь указательным пальцем. Милочку будто током ударило. Она постаралась освободить руку, возмущённо возразила:

— Я не садистка, Тимур. А вот ты — дьявол!

— О-о! Повысила меня в ранге? — лучезарно улыбнулся Стрельцов, добавив: — От дьявола не убежать, Зая. — И вновь быстро приблизившись, чмокнул её в кончик носа.

— Прекрати! Не беси меня! — девушка хотела его оттолкнуть. Но он уже сделал шаг назад и невозмутимо проговорил:

— Ты очень раздражена, девочка. Думаю, это от воздержания.

Она махнула рукой, отметая его намёк, несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь, и заявила:

— Я пришла не для того, чтобы выслушивать пошлости. Хочу перемирия. Хотя бы — относительного.

— Выкладывай условия, — сказал Стрельцов с серьёзным видом, но в глазах скакали смешинки.

— Хочу вам предложить здоровый образ жизни. Будем ходить на каток, в бассейн. Ездить на «Снежинку» по воскресеньям. Будешь брать с собой жену. Ты поступаешь с ней по-свински. Сам гуляешь, а она сидит дома.

— Как поступать с женой, позволь судить мне, — ответил он сухо, и лицо сразу приобрело холодное, отчуждённое выражение.

— Учти, Тимур, зря выводишь меня из себя! — голос у Милочки напряжённо звенел. — Я могу всё рассказать Гунале или покалечить Анджелку. И это будет на твоей совести.

— Зая, мне плевать, как поступишь с Анджелкой, — ответил Стрельцов, цинично глядя ей в глаза. — И с женой смогу разобраться.

— Значит, война?

Он прищурил один глаз, словно прицениваясь или решая трудную задачу, потом снисходительно покрутил головой:

— Да ладно. Расслабься. Облегчу тебе жизнь.

— Хорошо, — она повернулась, собираясь уходить.

— Может, выпьем за перемирие? — поймал её за руку Тимур. — Или чмокнешь меня в щёчку?

Милочка, мстительно ухмыляясь, направила «силу» по руке — парня ударило словно током. Он её отпустил, потёр руку и, пристально глядя, пообещал:

— Ох, накажу тебя когда-нибудь, хулиганка!

Но Милочка уже удалялась от него, подняв вверх правую руку с торчащим из кулака средним пальцем.

А в воскресенье, по инициативе Тимура, они большой компанией — супружеские пары Яцковых и Стрельцовых, а также Александр, Милочка и Ольга — поехали на туристическую базу «Снежинка». Склоны сопок оказались крутыми, поэтому женщины решили осваивать сани, а мужчины, назвав дам трусихами, пошли кататься на лыжах. Зимний день был не очень морозным. Все жаждали поваляться в снегу и подурачиться. Прокатившись несколько раз с горки, Милочка захотела пить и отправилась в буфет за холодненькой минералкой.

Народу на базе собралось много. На парковке стояло более двадцати машин, а любители зимнего отдыха всё подъезжали. Увидев, какую очередь придётся отстоять, она вышла из буфета на улицу. В машине у Саши остался сок и термос с горячим чаем, но, чтобы взять ключи от машины, нужно было сходить к сопке, где катались парни. Сопка находилась за длинным оврагом. Обильные снегопады почти доверху засыпали глубокую яму, в которую провалилась Милочка, решив пройти напрямик, вместо проложенной дороги, кольцом огибающей овраг. Через десять минут бесплодных попыток вырваться из снежного плена она услышала насмешливый голос Стрельцова:

— Попалась, мышка-норушка? За один страстный поцелуй обязуюсь вытащить.

— Уйди! — тяжело дыша, сказала Милочка. Сил на злость уже не было.

— Ты необычная девушка. Говоришь, машины двигаешь. Но за волосы, подобно барону Мюнхгаузену, себя вытащить не можешь. Парадокс. Сашка кинется искать через час, не ранее. Замёрзнешь здесь. Смотри-ка, у тебя уже нос посинел… скоро отвалится, — присев на корточки рядом с ямой, подсмеивался он.

У Милочки от безысходности в уголках глаз собирались слёзы, готовые вот-вот пролиться, но унижаться перед бывшим бой-френдом не хотелось.

— Дай руку, глупая! Долго ещё буду ждать? — решительно скомандовал парень, понимая, что её упрямство доведёт до обморожения.

Девушка нехотя протянула руку. Вытащив её, Тимур прижал к себе и, пристально глядя в большие голубые глаза, поцеловал. Милочка затаила дыхание. Он отстранился, лукаво улыбаясь; в глазах скакали чёртики.

— Поцелуй не страстный, но от такой снежной бабы страсти ожидать не приходится, — отрясая с её куртки и штанов снег, приговаривал Тимур. — Ты вся заледенела. Пойдём в машину. Глотнёшь коньячку, включу печку, согреешься.

— Не нужно. Гунала может увидеть, — отказалась Милочка, хотя у самой зуб на зуб не попадал. Она стояла рядом с ним потерянная и дрожащая, неожиданно почувствовав в себе ответное сильное желание.

— И что? — он потянул девушку за собой. — Я поступаю предосудительно? Нет. Спасаю человека от обморожения.

В машине Тимур приказал Милочке снять верхнюю одежду, и закутал её ноги в куртку, ещё хранящую его тепло. Пока он очищал от снега её вещи, девушка выпила пятьдесят граммов коньяка и почувствовала, как горячая волна покатилась сверху вниз, согревая тело внутри. Он сел рядом, взял её холодные руки и затолкал себе под толстый свитер. Его глаза пристально смотрели в её глаза, тело было горячим, сердце гулко стучало. Он обнял Милочку за плечи и притянул к себе.

— Тимур… — она попыталась высвободить руки и отстраниться.

— Молчи, не двигайся! Иначе сейчас увезу, и будь что будет, — жарко прошептал он в её ушко.

Страстность поцелуя и горячность его тела окутали Милочку, восстанавливая силы. Через несколько минут, показавшихся девушке бесконечно долгими и сладкими, Тимур отстранился и спросил:

— Согрелась?

— Да, — ответила она, стыдливо опустив голову и восстанавливая дыхание.

— Одевайся и… вон из машины! Пока могу держать себя в руках.

Тимур первым вышел наружу и закурил. Милочка видела: он жадно затягивался, стараясь успокоиться. Она трясущимися руками натянула на себя одежду, выскочила из авто и на ватных ногах поплелась к горке, где её уже потеряли подруги. То, что произошло несколькими минутами ранее, повергало в панику. Она дрожала, не от холода, а от бурления животной страсти, которую воспламенил в ней Тимур. От прикосновений к Саше никогда так не трясло даже в моменты их близости.

«Нет, — уговаривала себя Милочка. — Прекрати немедленно! Это безумие. Ты — человек. Разумное существо. У тебя есть мужчина. Он тебя любит, ты его любишь — и всё! И кончено!»

А через пару часов их весёлый коллектив, немного отъехав от лыжной базы, жарил на мангале шашлыки. Александр нанизывал мясо на шампуры, Тимур ёрничал, колдуя над мангалом, Андрей следил за углями и снимал жаркое с шампуров, а три подружки сервировали импровизированный стол и критиковали мужчин. В общем, всё было как всегда. Подхваченная весельем раскрепостилась и Гунала, жена Тимура.

Вскоре их компания увеличилась ещё на одного человека. День рождения Ольги Глотовой они справляли в кафе. Здесь их увидел Олег Руднев, зашедший в кафе с девушкой. Тимур в этот вечер оказался без пары, но поиском подружки на пару часов или пару дней никогда не заморачивался. Рядом всегда находились девчонки, готовые на многое ради внимания красивого парня и щедрости его кошелька. А его постоянная официальная подружка Анджелка, зная о левых загулах парня, помалкивала, не смея возражать, иначе получила бы немедленную отставку. Что думала о похождениях мужа Гунала, Милочка не знала. Возможно, Гунала не догадывалась или так была воспитана и тоже боялась.

Парни по очереди приглашали именинницу танцевать и заказывали для неё песни. Милочка танцевала с Сашей, пока не пригласил Тимур.

— Гуналу очень редко берёшь с собой. Как же! Восточные мужчины оберегают нравственность хранительниц семейного очага. Жёны должны обихаживать мужей и растить детей, а не болтаться под ногами. Да? — язвила Милочка. Она завела разговор, чтоб не выслушивать его настойчивые намёки и скабрезные шуточки. Раньше на подобные выпады он резко отвечал. В этот раз, ведя в её танце, Тимур спокойно пояснил:

— Обычаи и верования не играют роли. Когда станешь жить со мной, поймёшь разумность такого поведения.

— Так ты и от меня думал гулять? Ну, фру-укт.

— Ты не поняла. Гулять не собираюсь. С твоим характером — опасно для жизни и здоровья. Я иное имел в виду.

— Что же? Просвети, — иронизировала девушка.

— Разумность поведения — синоним безопасности. Она помогает охранять своих женщин и детей.

Милочка рассмеялась:

— От кого же? От разъярённых любовниц?

— От многих опасностей, о которых ты даже не подозреваешь, — ответил он. — Поселю тебя за трёхметровым забором. Найму кучу охраны. Вывозить буду в бронированном автомобиле с тонированными стёклами.

— Шутишь? — её брови от изумления поползли вверх.

— Зачем? Абсолютно серьёзно.

Она глянула ему в лицо и вдруг поняла: Тимур не шутит.

«Он хочет сделать меня заключённой, а сам стать тюремщиком? Кошма-ар!»

Её возмущение вылилось в резкие слова:

— Благодарю, что заранее предупредил. Только этому не бывать!

Он улыбнулся:

— Зая, поверь на слово. Так и будет. Ещё спасибо скажешь за заботу.

— Самонадеянный глупец! — выпалила она.

— Тише, девочка, — шепнул Тимур, теснее прижав к себе. — Сашка на нас смотрит. Или ему сообщить, что в Новогодние каникулы увезу тебя с собой?

— Пусти! — она хотела вырваться, но парень только сильнее сжал кольцо рук.

— Глупенькая, пойми! Лишь со мной твоя жизнь будет лёгкой, счастливой и безопасной.

— Ни за что! — прошипела Милочка в ответ.

Музыка стихла, и Тимур её отпустил. Девушка чувствовала внутри злость и «силу», рвущуюся наружу. А он как ни в чём не бывало активно занялся подружкой Рыжего. Впрочем, та не была против его ухаживаний. Олег сразу переметнулся к Ольге. Из кафе они уехали вместе на такси. С того вечера в их компании появился Олег Руднев.

Незаметно подкрались Новогодние праздники. Тимур с женой улетели в столицу встречать Новый год. Милочка вздохнула свободнее — её ожидала целая неделя солнечного счастья, беззаботного, разноцветного и искристого, словно мишура на ёлке. Для Саши она приготовила открытку с коротеньким поздравлением и стихами. К открытке прилагался подарок — флакон туалетной воды «Sport», за который выложила в «Бурхане» все оставшиеся от летнего заработка деньги.

Тридцать первого годня в восьмом часу вечера Поспелов пришёл к ней домой. Милочка ещё заканчивала переодеваться в нарядное платье, и дверь открыла мама. Александр в одной руке держал два букета роз, завёрнутых в целлофан, а в другой — большой пакет в виде прозрачного чемоданчика на молнии. Он поздравил Елену Николаевну с Новым годом, вручил букет и прошёл в комнату к Милочке. После взаимных объятий, поцелуев и поздравлений Милочка отдала ему свой подарок. Александр вслух прочитал стихотворение:

— Я прилетаю к тебе ночами,

Мечту лелея, а за плечами

Большие крылья; я — птица ночи,

От света солнца страдаю очень.

А ты в забвении, во снах прекрасных.

Твои объятия нежны, то страстны.

С улыбкой шепчешь: «Моя принцесса!»

Смешной мой мальчик… я — тень из леса.

Я — птица ночи, я — призрак ада.

Людские страхи — моя услада.

Лечу погреться от искры счастья,

Ведь моя данность — туман ненастья.

Но очень редко надежда краем.

Сказал мне кто-то, а кто — не знаю:

«Любовь всесильна, хотя беспечна».

Ворую силу, чтоб сбросить вечность.

И наполняю сосуд чудесный

Твоей любовью, своею песней,

И жду лишь мига, вдруг всё срастётся:

Отброшу иго, душа проснётся,

Заплачет горько слезой единой,

И стану девой — весёлой, милой.

— Интересные стихи, — сказал Саша. — Таинственные. Чьи они?

— Мои…

— Твои? — удивился он.

— Не веришь, что пишу стихи?

Он притянул её к себе и усадил на колени.

— Верю, верю! Не ясно другое. Отчего такая печаль? Хотя… последние строчки, по-моему, не закончены.

— Они закончены. Я их не захотела дописывать.

— Почему не захотела? Ну? — он заглянул девушке в лицо. — Чего нахохлилась? Скажи словами.

— Но ночь проходит. Видения тают. Прощай, мой мальчик! Я улетаю, — нехотя проговорила Милочка.

— Люлька! Это ни в какие ворота не лезет! Решила меня бросить?

— Нет, солнышко моё. Как такое мог подумать? — Она виновато поцеловала его в щёку.

— Не понимаю. Объясни! Откуда такая обречённость? Люлька, я от тебя с ума сойду! Знаешь, как тебя люблю?! — зашептал он, целуя её в макушку. — Никогда никому не отдам. Не пройдёт и года — поженимся. А ты мне… такой подарок. Сегодня праздник, а то бы отшлёпал, честное слово!

У Милочки теплело на душе от слов любимого, но подспудное чувство тревоги не отпускало. Она уже поняла: не может быть у ведьмы большого человеческого счастья. Тьма не допустит. А стихи, явно давая понять, кем является девушка, подготовят Поспелова к любой неизбежности, как её подготовили таинственные, опасные намёки Стрельцова и его шантаж, взращённый на её лжи.

Поспелов обиженно вручил ей пакет:

— На, это тебе.

Она расстегнула молнию и ахнула — в пакете лежала длинная песцовая шуба с капюшоном.

— Примерь, — предложил он.

— И не подумаю! — Она отпихнула от себя меха, будто в них пряталась ядовитая змея.

— Ты меня обижаешь, — Александр сокрушённо покачал головой. — Скоро забота о тебе ляжет на мои плечи. В чём дело, Людмила?

— Я не против заботы. Но шуба очень дорогая. Твои родители…

Он не дал ей договорить.

— Она куплено на мои деньги. Не на деньги родителей.

— Откуда? Ты ещё не работаешь.

— У нас свой бизнес с Тимуром. Думаешь, на какие деньги переделал свой «Скай»? Если скажу, во сколько обошёлся тюнинг, ты не поверишь.

— Ой, Сашенька! Представляю, какой бизнес у Тимура. И это тревожит.

— Меньше слушай всякие сплетни, — отрезал парень.

— Мне мама не разрешит принять её, — видя, что Поспелов насупился, боясь раздуть ссору, выложила она последний аргумент.

— Да? Сейчас проверим. Елена Николаевна! — крикнул он вглубь квартиры. — Подойдите, пожалуйста, к нам!

Когда мать Милочки вошла в комнату, он спросил:

— Елена Николаевна, вы бы хотели, чтобы муж хорошо обеспечивал вашу дочь?

— Естественно, — ответила женщина, ещё не понимая, к чему парень клонит.

Милочка дёрнула его за рукав, но Александр отстранил её руку со словами:

— Подожди, подожди.

— Вы бы приняли меня женихом Людмилы, а впоследствии — зятем?

— Как-то неожиданно… — замялась женщина. — Знаю, вы знакомы уже несколько месяцев. А как Милочка к этому относится?

— Она согласна, — ответил парень и обернулся к Милочке. — Или ты не согласна?

Милочка, понимая, что битва уже проиграна, покорно ответила:

— Да согласна я, согласна.

Он повернулся к Елене Николаевне.

— Так объясните дочери простую истину: не принимая подарков от жениха, навлекаешь на себя подозрения.

Елена Николаевна вопросительно посмотрела на Милочку. Та закуталась в меха.

— Как тебе подарок, мама?

Елена Николаевна всплеснула руками:

— Прелесть! Выглядишь Снегурочкой.

— Вот! — Александр победно поднял палец вверх. — Слушай, что взрослые говорят. Тем более на улице морозно. Мы решили съездить на городскую ёлку. Пока концерт да фейерверк… пройдёт полтора часа. Шуба — длинная, теплая. Ты не замёрзнешь.

— Всё-всё! — Милочка подняла вверх руки, показывая, что сдаётся. — Куда мне против вас, двоих тяжеловесов?

А Елена Николаевна сказала:

— Стол уже накрыт. Пойдемте. Проводим Старый год. Познакомимся поближе.

Александр встал, стянул с невесты шубу и, подталкивая её, двинулся вслед за будущей тёщей. Будучи единственным мужчиной за столом, он ухаживал за обеими женщинами, попутно рассказывая о своей семье и будущих планах. Вина пить не стал, извинившись и сказав, мол, за рулём, налил себе в бокал немного апельсинового сока.

Через час новоиспечённый жених вёз невесту по разукрашенным гирляндами улицам к центральной площади, где высилась, поблёскивая мишурой и игрушками, высокая искусственная ель.