Глава 11

Не увлекай меня в мечтания напрасно,

Ведь я не дева из волшебно-дивных снов.

Я — птица осени, гонимая ненастьем,

В борьбе забывшая, что где-то есть любовь,

И разучившаяся быть при ком-то слабой,

Дрожать от нежности натянутой струной,

И неузнавшая, как быть простою бабой

И изливать свои несчастия слезой.

— Чем мальчик так удивлён? — спросила девушка, слезая с мотоцикла.

— Обворожительной красотой, — соврал парень, но за эту ложь ему не было стыдно — девушка действительно была очень красивой. Ему не хотелось признаваться, что знает, кто она такая. Не раз видел, как отец подолгу рас — сматривал её портрет, висящий в кабинете, и ещё картину «Бесприютная душа» этой странной художницы. А однажды оставшись в кабинете один, случайно бросил взгляд на картину, и ему показалось, что на страдающем лице прекрасного ангела зашевелились губы. Парень потряс головой, отгоняя видение, и вновь глянул на полотно. Сомнений не было — ангел шептал. Альмент по движению губ даже понял слово, которое шепнул ему ангел — «помоги». Молодому алиусу стало неприятно одному находиться в комнате с шепчущей картиной, он вышел и больше не оставался один в отцовском кабинете. Тогда он и понял слова матери, после приобретения картины «Ангел и Бес» переехавшей жить в Штаты. Она на прощание ему сказала:

— С ведьмой мне не тягаться. Свои обязательства перед родом и короной выполнила. Больше мне здесь делать нечего. Не попади, сынок, под влияние печальных глаз. Пусть отец несёт свою ношу. У него плечи шире и опыта больше. Тебя она сломает как прутик.

Потом отец улетел за художницей. Вернулся без неё, но совершенно другим. Мать тогда сказала, что это ведьмины чары. Отец их переборол и вновь стал самим собой. Однако три дня назад Вазар вызвал сына в Лондон и попросил оказать помощь в одном непростом семейном деле. И лишь тогда Альмент понял, насколько глубоко ведьма запустила когти в сердце отца. Он согласился с предложением, ведь отец такое не мог доверить никому. Если бы правда выплыла наружу, то пошатнулся бы политический имидж их семьи, что грозило потерей власти не только Вазару, но и ему, Альменту. Собираясь в Москву с непростым заданием, он даже не подозревал, что девушка, печатающая стихи под «ником» Недотрога, — та самая ведьма, ради которой прилетел. Мало ли девчонок, пишущих ему любовные послания в блог и именующих себя ведьмами, вампиршами, дочерьми дьявола? Он с ними переписывался, приезжал на свидания, но они оказывались обычным девушками, чаще — готками. С ними он проводил несколько ночей, кутил, занимался крутым сексом, пил кровь, а потом стирал воспоминания и расставался, забывая навсегда. Но эта усмехающаяся девчонка в синем комбинезончике, обтягивающем стройную фигуру, была настоящей ведьмой, взявшей в полон сердца двух облачённых властью, высших иных. И в голове вертелась мысль:

«Осторожно! Она опасна. Хотя с первого взгляда и не скажешь», — думал Альмент, разглядывая художницу.

— Мальчик, — сказала девушка. — Я не люблю слащавых комплиментов. Алиусу говорить подобное тем более не к лицу. В словах не чувствуется восхищения. И получается не похвала, а насмешка.

Её грудной голос был завораживающим, как и большие голубые глаза с поволокой.

— Не находишь себя красивой? — спросил Альмент.

— Нет, для человека я, наверное, красива. Но алийки, полагаю, более совершенны.

Молодой алиус впился в глаза ведьмы пристальным, немигающим взглядом, говоря:

— Алийки, как и человечки, — разные. Но гордые и холодные. А от тебя веет теплом жизни и чувств.

Ведьма обошла его кругом и стала за спиной.

— Зря стараешься, мальчик. На меня ваш гипноз, сдобренный лестью, не действует. Ты приехал за моей кровью или экстримом?

Парень резко обернулся:

— Конечно, за экстримом.

— А зачем повернулся? — спросила ведьма.

Альмент смутился:

— Мало ли что у тебя на уме. Ты назвалась ведьмой.

Ведьма мило улыбнулась:

— У меня на уме только одно — раздеться. А ты что подумал?

У молодого алиуса загорелись зелёные огоньки в глазах:

— Хотелось бы посмотреть на это.

— Вот как? — усмехнулась Ирма и медленно двинулась вокруг него, пристально глядя в глаза. — За просмотр придётся заплатить.

Парень тоже медленно поворачивался, наблюдая за её движениями. Девушка, с грацией кошки, прошла ещё несколько шагов и немного расстегнула комбинезон.

— За стриптиз заплатишь своей кровью, вампирчик. Готов? — спросила она, лукаво улыбаясь, и медленно оголила вначале одно плечико, потом другое.

— Готов! — с вызовом ответил Альмент.

— Смотри, вампирчик! Уговор дороже денег, — почти пропела ведьма низким грудным голосом.

Она, извиваясь всем телом будто змея, медленно стянула с себя комбинезон вместе с кроссовками. Альмент нервно сглотнул — девушка была без нижнего белья. Потом ведьма постояла несколько мгновений обнажённая, томно наклоняя голову то в одну, то в другую строну, поводя плечами и притягивая его страстным взглядом расширившихся зрачков. Он не выдержал и сделал к ней один шаг, а ведьма вдруг сорвалась с места и исчезла за кустами. Молодой алиус растерялся, не зная, бежать за ней или подождать, когда девушка вернётся. Ели бы она была обычной девчонкой — он бы побежал, но от ведьмы можно ожидать любого коварства. Через несколько минут из-за кустов вышла… львица с пышной гривой человеческих волос.

Алиус застыл, несколько секунд не двигаясь, смотрел в большие голубые глаза зверя, а потом оскалился в улыбке. Он вдруг понял, отчего ангел на её картине просил о помощи; отчего у неё грустные глаза и грустные стихи — она не человек и не алия — другая, она — оборотень, и от этого страдает.

— Можно тебя погладить? — спросил Альмент. Львица стояла спокойно, только легонько била хвостом из стороны в сторону.

— Ты миленькая и в образе львицы, — сказал Альмент и стал медленно опускаться на корточки. Альмент смотрел на зверя во все глаза, улыбка-оскал не сходила с лица, но клыки не удлинялись, что указывало на бесстрашие парня и отсутствие агрессивных намерений. Поведение молодого алиуса Ирме импонировало. Львица подошла к нему почти вплотную, и тогда он погладил её по волосам и почесал за ухом. Львица заурчала, а потом, отступив назад и немного присев, перепрыгнула через парня и побежала по лесу. Он расхохотался и побежал следом.

Они бежали параллельными курсами на расстоянии трёх метров друг от друга по берёзовым перелескам. Приблизительно через километр выбежали на большую ровную поляну, покрытую молодой травой, в которой желтели глазки одуванчиков. Алиус с разбегу прошёлся колесом, плюхнувшись на мягкий ковёр молодой травы. Он смотрел, как подбежала львица, обошла пружинящим шагом вокруг него и легла в траву неподалёку. Он повернулся лицом к зверю:

— Мне понравилось, а тебе?

Львица посмотрела на него, облизнула нос розовым языком, показала свои большущие зубы, будто улыбаясь, и перевернулась на бок, мордой к нему. Она часто дышала, а между лап виднелась белая мягкая шерсть брюшка. Альменту захотелось погладить эту шёрстку, так захотелось — ладони зачесались. Он тихонько пододвинулся ближе к зверю.

— Можно погладить брюшко? — скалясь в улыбке, спросил он. — Чуть-чуть, пожалуйста!

Львица смотрела на молодого алиуса большими голубыми глазами, часто дышала, но недовольства не выказывала. Тогда он осторожно протянул руку и погладил мягкое тёплое брюшко, потом почесал зверя за ухом.

— Ты — прелесть! Просто восхитительна!

Ирма видела в его глазах неподдельный восторг. Это смешило: молодой алиус, как маленький мальчик, игрался ею, словно большой мягкой игрушкой, подаренной на день рождения. Вдруг её чуткие уши уловили стрекочущий звук — где-то вдалеке летел вертолёт. Львица перевернулась на живот и затряслась в трансформации.

— Ты чего? — спросил Альмент, но быстро понял, что она превращается в человека. Вскоре рядом с ним лежала обнажённая девушка.

Он опять протянул руку и погладил её шелковистую белую кожу от плеч до поясницы. Он бы продолжил исследование и дальше, но девушка перехватила его руку:

— Закати губу, алиус. Слышишь стрекотание? Летит вертолёт, а в нём мой разъярённый муж. Беги скорее за моей одеждой.

— А ты? — спросил парень.

— Спрячусь в кустах. Мотоциклы заведи в лес. Иначе нам несдобровать, если попадёмся.

Он побежал за одеждой, а Ирма, спрятавшись в кустах, сочиняла историю о том, как ей захотелось побегать на природе в зверином теле. Её она хотела рассказать Гортону по возвращении.

Вертолёт летел низко над лесом и вскоре должен был появиться над поляной. В этот момент чьи-то сильные руки обняли и потянули девушку дальше в лес. Перед глазами всё стало расплываться и исчезать в сером тумане. Ирма вскрикнула и закрыла глаза, а открыв, — увидела пальмы, бирюзовую гладь морского залива, услышала шелест волн, ощутила чьё-то мускулистое тело, тесно прижавшееся к ней.

— Зая, сильно испугалась? — услышала она знакомый голос.

— Как не совестно, Ваше Высочество, воровать девушку в таком виде? — спросила Ирма, запрокидывая голову, чтобы увидеть лицо похитителя. Принц Крови развернул её к себе лицом.

— Почему мне должно быть совестно? Мы пять лет знакомы, и обнажённой тебя видел не раз.

Вазар прижал к себе девушку и поцеловал. Она отстранилась и подозрительно посмотрела ему в глаза.

— Вообще-то, мы знакомы меньше недели. И вижу Вас, Ваше Высочество, второй раз, не считая посещения больницы. Отвечайте! Сколько раз ко мне приходили? В каком виде я была?

— Неа, не скажу, — оскалился Вазар, сверкая ровными рядами ослепительно белых зубов.

Девушка ударила кулачками по его мощной груди:

— Нет, греховодник! Говори немедленно! Что со мной делал?

Хитрая улыбка — если можно так назвать оскал хищника, задумавшего поиграть с добычей, — не сходила с уст мужчины. Он закатил глаза, будто припоминая что-то очень приятное:

— Делал такое, от чего твои щечки покроет румянец. И делал много, много раз, ведь ты находилась в моей власти.

— Подлый алиус!

Вазар расхохотался:

— Ха-ха-ха! Детка, что с тобой тогда мог делать? Ты шаталась, будто травинка на ветру. Вся зелёная, худенькая. На тебя можно было только смотреть и плакать.

— Ты плакал? — девушка обняла его за плечи, пристально глядя в глаза. Лицо принца стало серьёзным:

— Был бы человеком, наверное, плакал. Я терзал свою руку и поил тебя кровью. Боль помогала не расплакаться, как девчонке.

Ирма поднялась на цыпочки и поцеловала алиуса в губы.

— Я тебя люблю, — прошептала она. Вазар подхватил Ирму на руки и закружил:

— Зая, мне стоило умереть, чтобы услышать эти слова.

Он, сжимая в руках дорогую ношу, пошёл к воде.

— Хочешь, сейчас тебя…

— Утоплю, — закончила за него Ирма.

— Ты всё такая же торопыга. Не утоплю, а покатаю.

— Как большой чёрный дельфин?

— Ага.

— Большой чёрный дельфин, ты в одежде будешь плавать?

Он опустил её на песок, отвернул от себя и стал раздеваться.

— Так не честно, — заныла девушка.

— Не хочу пугать.

— Размером? — спросила Ирма и захихикала.

— Ну, держись, зайка-зазнайка! — принц подхватил её за талию, посадил к себе на плечи и вошёл в воду.

— Ох, ты и силач! — восхитилась девушка.

— Нравится?

— Очень!

Он зашёл в воду по грудь, вновь взял девушку за талию и, чуть пригнувшись, бросил в воду. Ирма с визгом начала барахтаться в воде, а он, нырнув в волну, вынырнул рядом с ней. Взяв за руку, алиус одним быстрым движением закинул её себе на спину.

— Держись крепче за шею.

Она сцепила руки в замок и обвила ногами крепкое тело мужчины, а принц мощными гребками поплыл навстречу волнам. Она целовала его мокрые волосы и шептала:

— Я люблю тебя.

Он грёб, шумно дыша, и на выдохе говорил:

— Ещё!

— Я очень люблю тебя.

— Ещё!

Тогда Ирма закричала:

— Я очень, очень люблю тебя!

— Теперь… верю, — сказал её «большой сильный дельфин».

Когда они полулежали на плетёных креслах под разноцветным тентом и потягивали коктейль, Ирма спросила:

— А на острове больше никого нет?

— В этой части острова никого. А что?

— Неприятно. Вдруг кто-то нас увидит раздетыми?

— Пусть смотрят и завидуют, — сказал Вазар, протянул руку и погладил девушке коленку.

— А папарацци?

— Этих проныр на моём острове нет. Кстати, мне не понравилось, как заигрывала с моим сыном. Он тоже, конечно, фрукт. Видишь ли, стриптиза ему захотелось.

— Постой! — Ирма отставила бокал с коктейлем. — Игорь говорил, что у тебя сын — подросток.

— Братец, как всегда, солгал. Роберт закончил обучение и стал самостоятельным мужчиной.

— И ты всё слышал и видел?

— Да, поэтому решил тебя быстренько умыкнуть. Я послал сына в Москву с одним поручением, и удивился, что он так быстро тебя нашёл.

— А ты как нашёл? — уставилась девушка на любимого мужчину. Конечно, он не походил на Теймура, но внутри был им, ей хотелось в это верить.

— За дачей постоянно велось наблюдение с земли и из космоса. Мне следовало раньше тебя забрать, когда впервые почувствовал твой страх. Но подозревал, что в спальне брат установил камеры наблюдения. А когда Хранители стреляли в ваши машины, тогда по-настоящему испугался. Решил, при первой возможности тебя выкрасть.

— Надеюсь, принц, после не станете жалеть часов безумства, посвященных мне, — отведя глаза в сторону, спросила Ирма. Похищение она не воспринимала серьёзным, обдуманным поступком Вазара-Теймура. Оно походило на лихую дерзость влюблённого, тоскующего по предмету обожания. И за эту дерзость им придётся расплачиваться. Она уже не была импульсивной молоденькой девчонкой, какой её помнил Теймур. Ирме хотелось стабильных и ровных отношений, при которых женщина желает стать матерью, чувствуя защищённость свою и своего ребёнка.

— Не понял? Каких часов? — удивился принц Крови.

— Мне нужно вернуться назад. Ты же знаешь… — начала она, но Вазар не дал ей закончить.

— Что? — он возмущённо развёл руками и уставился на девушку недовольным взглядом хищных глаз. — Решила, что похитил на время? Нет, ты вновь меня убиваешь! Кто час назад кричал: «Я очень люблю тебя», а? И после этого должен отпустить тебя? К нему?!

— Но у тебя будут неприятности, и у меня — тоже… — начала Ирма втолковывать своё понимание ситуации, но мужчина, протянув руки и перетащив её к себе на колени, перебил словами:

— Детка, в прошлой жизни наши проблемы решила разрулить ты. Что из этого вышло — мы оба знаем. Позволь в этот раз решать мне.

— Триста лет опыта? — вздохнув, улыбнулась девушка.

— Триста тридцать, плюс двадцать пять и ещё плюс… Короче, не будем уточнять.

— О, да ты — древний человек, почти мумия. С таким даже страшно целоваться, не то, что лечь в постель, — пошутила она.

Принц поднялся вместе с ней и направился к дому.

— Вот и проверим: страшно или приятно?

— Осторожнее, Теймур! Забыл, чем закончились прошлые эксперименты? — хотела образумить любовника Ирма, но он только хмыкнул и занёс её в спальню, окна которой были открыты, и лёгкий морской бриз шевелил прозрачные шторы.

— А этот эксперимент закончится хорошо, — укладывая её на кровать, сказал принц. — В этот раз ты сказала волшебное слово — «люблю». Надеюсь, не сказала то же самое брату?

— Как тебе не стыдно? — с укором взглянула она на Вазара.

Принц Крови не ответил, а взял в руки её кулон.

— Брат подарил?

— Да.

— Что же, ему в практичности не откажешь. Вынимай кинжальчик.

Девушка нажала на кнопочку и вынула золотой кинжал.

— Коли!

Ирма уколола и припала к его левой руке. Высший алиус гладил её по плечам, спине, ниже спины, и в его глазах загорались зелёные огоньки возбуждения.

— Уже не боишься крови как раньше? Привыкла? — спросил он, и в его голосе ей послышались ревнивые нотки. Ирма успела сделать всего два глотка и, быстро зализав ранку, отстранилась со словами:

— Отправь меня домой, пожалуйста!

Зажгло в груди — он уязвил её в самое сердце, ведь за ревностью легко угадывалось мнение о ней, как о легкомысленной, неразборчивой особе. То, что она ему когда-то уступила под напором шантажа, он истолковал, видимо, именно так.

— Прости! — он прижал её к себе. — Обидел не нарочно. Вырвалось.

Она покачала головой:

— Твоё молчание ревность не излечит. Зачем напоил меня кровью в подвале? Хотел сделать больно?

— Я тогда был сам не свой.

— Не лги! Сделал специально, чтобы сторонилась Гортона.

— Мне не будет прощения? — спросил принц, заглядывая герцогине в глаза.

— Видишь ли… Мама мне не раз говорила, что все мужчины — дети.

— У тебя была мудрая мама. Детка, давай забудем о прошлом, — предложил он.

— Давай, — согласилась Ирма, но сама подумала:

— «Легко сказать — забудем. Прошлые обиды станут вторгаться в мысли и чувства. Мы слишком разные. С Гортоном разрешилось бы легко. Помахали друг другу ручкой — и прощай! Между ним и мной нет любви, нет прошлого. С тобой, любимый, расставаться будет очень больно».

А в это время мужчина покрывал её поцелуями, но неожиданно остановился, внимательно посмотрел в лицо и спросил:

— Почему в твоём сердце печаль?

— Да так. Маму вспомнила, — солгала Ирма.

— Не грусти, птичка моя. Я окружу тебя заботой и любовью, и из головки улетучатся все печали. Давай опять посетим твой мир сегодня. Будем охотиться, и… — Он многозначительно помолчал, потом заговорщицки подмигнул и зашептал ей на ушко: — Львиной паре пора обзавестись маленьким львёночком, а паре алий — ма-аленьким мальчиком.

Принц вновь заглянул ей в лицо, вопрошая:

— Да?

— Да, — улыбаясь, ответила Ирма. А что девушка могла ещё ответить? Скажи она: «нет», он бы не понял и огорчился. А огорчений она ему доставляла в прошлом достаточно. И у Ирмы возник план: родить ребёнка и оставить Вазару. Большего она ему дать не могла, как не могла жить в его мире. Приблизительную модель отношений консервативного алийского общества к себе услышала из разговоров кормилиц в доме Гортона. Она не прежняя институтка, пренебрежения к себе не потерпит, а он, хоть и властный принц Крови, но, как известно, капля камень точит.

«Можно представить, что скажут аристократки западной части королевства о ламии. Какие слухи и сплетни пойдут в кулуарах дворцов и замков», — промелькнула горестная мысль, но Ирма постаралась её отогнать, отдаваясь сладостному томлению, волной разливающемуся по всему телу от чудесных, незабываемых ласк алиуса.

Её ждал восхитительный вечер и необычная ночь приключений и любви. Ах, как давно это было! Охота и любовные игры с человеком-львом, теперь уже алиусом, но всё равно желанным, от прикосновений которого в ней дрожит каждая жилочка, каждая клеточка. Чувствовать его губы, нежное прикосновение рук. Взлетать на пик наслаждения, рассыпаясь вспышками восторга от движений его сильного гибкого тела. А потом лёгкой поступью хищницы идти с ним бок обок на охоту, прислушиваясь к ночным шорохам, всплескам воды, писку зверьков, вскрикам ночных птиц, вбирая в себя запахи разнотравья, леса, реки и сладкую тревогу добычи; насытившись, сладострастно растянуться на прохладных стеблях мягкого травяного ковра большой ленивой жёлтой кошкой, и переворачиваться, и кокетливо тянуться, и заигрывать, легонько трогая чёрного льва когтистой лапой.

Охота. Что может быть приятнее, что так разжигает огонь в крови у человека и хищника? Что так заставляет сладко замирать сердце в предчувствии удачи, в желании увидеть дрожь и сопротивление жертвы? Охота и любовная игра самца и самки, мужчины и женщины, похожая на сражение в завоевании территории, но приводящая к перемирию, дарующему новую жизнь.

Проснувшись утром, Ирма услышала часть разговора Вазара. Принц Крови стоял на террасе в белых хлопчатобумажных брюках, босиком и разговаривал с кем-то по телефону:

— … Robert… Yes… with me. You can go home. Everything is fine. Yes… satellite images sent Chiron. I am glad that you did not leave… Let him try to prove otherwise. Fact on the face… And I am not worried. Well, give her my regards… everything.*

Правда она из этого разговора не поняла ничего — Вазар говорил по-английски, а девушка слабо знала английский язык. Но подозревала, что принц разговаривал с сыном или с кем-то о сыне, услышав имя последнего.

Ирма повернулась и пошла в душ, но по дороге была подхвачена и занесена в душевую кабину.

— Осторожнее, — сказала она, освобождаясь из его крепких объятий.

— Косточки болят? — спросил любовник, встав с ней под струи тёплой воды.

— Всё болит. — Ирма потянулась к махровой рукавичке, желая налить на неё гель для душа. Вазар остановил её руку:

— Зачем рукавички? Сам осторожно намажу.

— Вазар, только не начинай.

— Не буду, — белозубо скалясь, пообещал он, размазывая гель по спине. — Сама виновата. Я предлагал больше выпить крови и сразу трансформироваться, а ты боялась опьянеть.

— Какой бы львицей я была — пьяная?

— Неважно. Сам бы поохотился и добычу тебе принёс.

— Ополовиненную?

— Ах, жадина! Боялась, что у козочки выпью немного крови? — он завернул её в махровую простыню и вынес из душа. — Извини, Зая! Оголодал без тебя за два с половиной года.

— Это говорит Вазар или Теймур? — спросила герцогиня, вытирая мокрые волосы.

— Генри Сомерсет, — откликнулся алиус из гардеробной, куда пошел одеваться.

— Так тебя зовут в миру?

— Да, — входя в спальню, подтвердил он.

— А как мне называть? — поинтересовалась она, отложив в сторону полотенце.

— Если для тебя, Милочка, дорого наше прошлое, можешь называть Теймуром, когда мы вдвоём. А хочешь жить только настоящим — зови Генри, — пояснил любовник, присаживаясь к ней на кровать.

— Мне дорого прошлое. Ещё любишь подлую Милочку Лазаренко? — спросила девушка, заглянув ему в глаза.

— Не подлую, а глупенькую, недоверчивую, запутавшуюся. Люблю и безумно по ней скучаю, — гладя её по мокрым прядям волос, ответил он.

— Она умерла вместе с Теймуром, — проговорила Ирма, отвернувшись от Вазара.

— Ты не умерла, Милочка. Вчера со мной была ты, а не Ирма. Ирмой ты становишься днём, отгораживаясь от всего мира глухой стеной. Я каждый день буду разбирать по кирпичику из этой стены, — убеждал её принц с нежностью в голосе.

— Зачем? Милочка ранима. Ей будет больно соприкасаться с твоим миром, — начала она высказывать то, что камнем лежало на сердце, но спохватилась и перевела разговор на будничную тему, поинтересовавшись:

— А одежда для меня есть?

— Есть, — ответил алиус и повёл её в гардеробную. — Что выберешь? Платье, блузу с юбкой, джинсы? Надеюсь, что размер подобрали точный.

— Раз хочешь увидеть прежнюю Милочку — я надену джинсы и эту кофточку, — разглядывая голубые джинсы и белую полупрозрачную блузку, сказала Ирма.

— Хорошо, — согласился мужчина. — Начнём с внешнего преображения. И перестань топорщиться иголками, как колючий ёжик. Кстати, Ирма Берг исчезла, её больше нет.

— А кто есть?

— Милли Лазар, будущая принцесса Вестмирская.

— Здорово, — улыбнулась девушка. — Милли Лазар намного ближе к Милочке Лазаренко, чем Ирма Берг.

— Пойдём позавтракаем, а потом будешь одеваться. В графстве прохладно, придётся надеть вот этот кардиган, — указал он на длинный ажурный жакет.

— Я должна завтракать в стрингах? — покосилась она на одетого в брюки и рубашку жениха.

— А что? — невозмутимо спросил он. — Здесь жарко. И аппетит на меня нагонишь.

— Какой аппетит?

— И тот и другой, — он притянул её к себе, чмокнул в носик и повёл в столовую. — Не переживай. За пять дней поста сильно не проголодаюсь и буду очень осторожен. Не хочу навредить нашему малышу.

— Ты уверен?

— Положись, детка, на меня. Всё получилось как надо. Но в звериной шкуре заниматься сексом не так интересно. Вот когда ты — монстрик… это что-то! — он немного поморщился. — Только в рот шерсть лезет.

— Думала, у животных это сезонное, — неопределённо пожала плечами девушка, стараясь скрыть смущение, вызванное его намёком.

— Сейчас весна. Видимо, подошло время. По этой же причине ты игриво вела себя с Робертом.

— Прекрати! — Ирма высвободилась из его объятий и уселась на плетёный стул в дальнем конце стола. — Я его хотела только напугать.

— Я тебя не виню. В тебе сейчас довольно сильна звериная сущность.

Девушка от негодования даже поперхнулась глотком кофе, которое ей подал принц.

— Как ты можешь?! Три года я успешно боролась с жаждой крови и победила.

— Нет-нет, птичка моя. Больше мы природу насиловать не станем, — заверил её жених. — Будешь питаться свежей кровью.

— Какой?

— Свежей человеческой кровью.

Ирма представила сцены кормления и побежала в туалет. Оттуда он принёс её на руках и, прокусив своё запястье, предложил:

— Выпей пару глотков.

Она закапризничала:

— Не буду. Меня и так тошнит.

— Милли, детка, выпей, очень прошу! Станет легче, вот увидишь! — настаивал принц.

Она кое-как проглотила два глотка алийской крови, и через некоторое время тошнота действительно прошла.

А ещё через час, пройдя портал, Милли Лазар ступила в незнакомый мир старинного замка Уодвик.

* — …Роберт… Да… со мной. Можешь возвращаться домой. Получилось всё отлично. Да…снимки со спутника переслал Широн. Я рад, что ты не уехал… Пусть попробует доказать обратное. Факт на лицо… А меня это совсем не волнует. Ну, передай ей от меня привет… Всё.