Глава 14

Простое зеркало — чудес стекло.

Что видишь ты — то ли отображаешь?

С седых времён людей к тебе влекло,

Надежду им или печаль внушаешь?

Перед ней в темноте висела взлохмаченная мужская голова и изрыгала проклятия:

— Ах ты, сучка! Я из тэбе выпущу кров по каплэ. Проклятый гадына! Только подойды — буду рват зубамы.

У головы на губах появилась кровавая пена. Белые от бешенства глаза она прикрыла веками — и вдруг, раздвинув губы, рассмеялась тихим жутким смехом. От этого смеха хотелось сорваться и бежать, унося ноги, но она стояла, наполняясь ненавистью, а голова продолжала:

— Ты похожа на одну дэвчонку. Тоже красывый был. Я, грыт, буду лубыт тэбе вечно, толко нэ бэй мэне, Алык.

Голова уставилась на Милочку злющими глазами и подмигнула.

— Нэ бей. А я ы нэ был. Жывой рэзал. Плохо твары со мной было, да? Бэжат хотел? Шкура! Глаза выколол, язык отрэзал. Зачэм просыт, панимаш? — Голова подняла вверх брови, как бы удивляясь, зачем люди кричат от боли и умоляют мучителей, а потом счастливо улыбнулась. — И с тэба шкуру жывьём сдэру, твар!

И тут рассмеялась Милочка. У неё будто прорвало плотину в сердце, возведённую ненавистью к выродку. Комичной выглядела вся ситуация — ей угрожала голова без туловища. Она заметалась в кошмарном бреду, стараясь вырваться из жуткой смрадной темноты наружу. Сознание прояснилось, и она поняла — это был не сон и не бред. Так произошло наяву! Правда, с ней разговаривала не оторванная голова, а человек, затащивший её в каземат с заложниками. Он думал… А впрочем, какая разница, о чём перед этим он думал. Ведьма стремилась попасть в подвал и освободить Сашу.

Когда она увидела в зеркале размытые, едва различимые черты Поспелова, то, вскрикнув от неожиданности, дёрнулась и чуть не упала с банкетки, испуганно глядя, как молочно-белое помутнение зеркала в центре рассеивается. Там появилось окошко, которое вытянулось туннелем. В комнату, где сидела Милочка, сквозь шторы просачивался утренний свет, а в зазеркалье стояла ночь. В конце туннеля виднелись колышущиеся тени, будто там горела свеча. Ведьма сформировала намерение оказаться в зазеркалье. Миг, и она уже там, идёт по узкому туннелю. Шаг, другой, третий — и стены разворачиваются пространством тесной коморки. Грубо оштукатуренные стены и оконце почти под самым потолком могли означать лишь одно — коморка находится в подвале. Милочка огляделась: оконце забрано решёткой, на лавке — свечка в жестяной банке, у стены на нарах спят пятеро мужчин. Шестой сидел по-турецки на телогрейке, брошенной прямо на грязный бетонный пол. Милочка в этом измождённом, грязном, нечесаном и заросшем щетиной человеке с трудом узнала Александра, простившегося с ней полтора месяца назад. Он вздрогнул и обернулся, почувствовав чужое присутствие. Его глаза расширились от удивления, увидев пульсирующее светом продолговатое облако, превращающееся в полупрозрачную молочно-белую девушку. Он протёр глаза руками, но видение не исчезло.

«Не удивляйся, — зазвучал её голос у Поспелова в голове. — Я тебе не снюсь, не умерла, хоть и кажусь приведением. Ты думал обо мне. Я сидела, вернее, и сейчас сижу возле зеркала. Твои мысли через зеркальный коридор вызвали моего астрального двойника».

— Кажется, крыша едет, — пробормотал Сашка.

«Ты в здравом уме. Просто обо мне ещё не всё знаешь. Разговаривай мысленно. Не нужно никого будить».

И в его голове сразу сформировался вопрос:

«Почему ты в ночной рубашке?»

«У нас раннее утро. Я только проснулась. Мне плохо без тебя».

«Ты говоришь так печально. Что случилось?»

«Умерла мама. Ты уехал. Я совсем одна».

— Ах, Люля! Как бы хотел помочь, но… — прошептав, опустил он взлохмаченную голову на руки, и тут Милочка заметила грязные бинты на его левой руке.

«Что с рукой?»

«Чепуха. Поранил», — он не хотел её пугать.

«Не лги! Тебя пытали?» — допытывалась Милочка, чувствуя боль, исходящую от него.

«Это символ устрашения. Они отрезали палец и отослали родителям».

«Чтобы прислали выкуп?»

— Да.

«Изверги! Сволочи! Это им даром не пройдёт!» — от ненависти к жестоким мучителям полупрозрачная фигура девушки стала сильно колебаться.

«Ну, что ты? Уже совсем не больно», — постарался успокоить её Александр, боясь, что колеблющийся образ может вдруг рассеяться.

«Где ты? Почему здесь держат? Кто они?»

— Ты нетерпелива, — он печально улыбнулся. — Долгая история.

«Ой, прости! Засыпала вопросами. У нас есть пять минут. Давай по порядку».

— Зачем тебе? Лишние терзания.

«Тише, Саша, не нужно вслух, — попросила она, почувствовав, что один из сокамерников заворочался. — Пояснения помогут тебя освободить. Где тебя держат?»

«Посёлок под Владимиром, зовётся «Оргуд». Недавно узнал».

«Странное название. Ладно — дальше. Это из-за дел с Тимуром?»

«Ну… да. После поездки на озёра я должен был лететь в столицу и передать одну вещь».

«Сашенька, прошу! Не темни сейчас. Вкратце расскажи суть. Это необходимо, пойми!»

«Я отвозил и забирал флешки у людей».

«Флешки? Что за флешки?»

«Не знаю, что за данные были в одних, а другие содержали счета в банках под паролем. Такую должен был отвезти».

«Подожди, думай чётче! — вновь попросила она. — А то твои мысли туда-сюда бегают. Я не успеваю. Ты должен был отвезти флешку, так?»

Он мотнул согласно головой.

«Часто ездил?»

«Четыре раза».

«Почему Тимур сам не возил?»

«Ты же знаешь, за ним следили».

«Я не знала. Ну, и…»

«Тимур погиб. Ничего мне не передал. Но отзвонился, что приеду с оплатой… Они сказали. После похорон меня встретил человек… И вот я здесь».

Он закрыл лицо руками, мысли стали бессвязными. Милочка ждала.

«Они думают, я убил Тимура и спрятал флешку».

«Тебя били? Пытали?»

«Зачем тебе? Я живой, что ещё?»

«Хорошо. А история с выкупом?»

«Заставили написать письмо родителям… чтобы собрали три миллиона в валюте. Сказал, пусть лучше сразу убьют. Сумма нереальная… Алик узнал, что мать работает в банке. Пригрозил, что отправят меня ей частями».

«Скоро заточение закончится. Потерпи, Сашенька!»

— Уже уходишь? — спросил он, увидев, что свечение начало блекнуть.

«Да».

— Могу прикоснуться? Я должен знать, что не сплю.

«Можешь».

Он поднялся и попытался прикоснуться губами к её губам, но в это время, потревоженный его шёпотом, вновь зашевелился один из сокамерников.

«Ухожу», — заторопилась Милочка, и свечение будто рассеялось.

Подвал перед глазами стал блекнуть. Милочка глянула на своё отражение в зеркале. Из глаз брызнули слёзы, так сильно сжалось и заболело сердце, перехватило дыхание. Она постаралась успокоиться и собраться с мыслями:

«Флешка… Постой! Уж не та ли флешка, которую мне дал Стрельцов?»

За два дня до их поездки на озёра Теймур отдал ей флешку.

— На! — протянул он маленький синий пенальчик. — Теперь это твоё.

— Что на ней? — спросила Милочка.

— Наш эксперимент и всякая ерунда.

— Эксперимент? Ты втайне от меня записывал видео? Сволочь! Какая же ты — сволочь! — её лицо исказила ярость: губы сжались и побелели, прищуренные глаза горели ненавистью. Она сжала руки в кулаки, то ли успокаивая себя, то ли готовясь нанести удар.

Они сидели в его машине. Быстрым движением руки Теймур прижал девушку к себе. Милочка бедром больно вжалась в корпус переключателя передач, находящегося между сидениями.

— Мне нравится твоя импульсивность, но… в любви. Когда, не выслушав, начинаешь огульно поносить — хочется придушить, — высказал он сквозь зубы своё негодование.

— Попробуй! — она с ненавистью смотрела в его карие глаза, не пытаясь вырваться, но была напряжена, словно сжатая до отказа пружина. Парень ослабил хватку, нежно погладил её горло, потом грустно улыбнулся:

— Увы, сожму горлышко… и уже не услышу ни слов любви, ни слов ненависти. От тоски сойду с ума.

— Отпусти! Мне больно, — зло прошипела девушка.

— Извини, — Теймур наклонил голову и осторожно коснулся губами её шеи. — Я всегда готов загладить свою вину. — Потом убрал руки и укоризненно произнёс:

— А ты рвёшь мне душу, но хотя бы раз извинилась.

— За что? За то, что тайком снимал «клубничку»? Может, ещё где-нибудь на сайт выложил? Отправил любоваться членам ордена? Или хотел меня шантажировать?

— Замолчи! — он ухватил её за плечо. — Иначе придушу! Неужели думаешь, я козёл? Я не знал, чем опыт закончится. Одно дело — наши ощущения, другое — беспристрастный объектив.

— Почему сразу не отдал? — стараясь высвободиться из цепких пальцев, недовольно спросила девушка.

— Сначала хотел отдать, но не смог. Когда тебя не было со мной, я её…

— Просматривал и… — Милочка себя еле сдерживала. Она, презрительно усмехаясь, уже хотела произнести слово, которое вертелось на языке, но Стрельцов, видимо, сообразив, что она намеревается сказать, печально покачал головой:

— Дура! Я вновь переживал тот вечер, вспоминал твоё отчаяние, слёзы. Свои чувства к тебе.

— И что же чувствовал? — спросила она, даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе.

— Ты была маленьким загнанным зверьком. Хотелось тебя заслонить от целого мира. — Теймур отпустил плечо и нежно погладил девушку по щеке.

— Врёшь! — Милочка отбросила от себя его руку. — Ты меня провёл сквозь такие испытания. Не кто-нибудь, а именно ты. Лицемер!

— Можешь не верить, но каждый раз просматривая запись, чувствовал любовь и вину. Свою вину перед тобой, — говоря это, он смотрел куда-то вдаль, словно припоминая те мгновения. Потом глянул на девушку, тепло улыбнулся:

— Но потом-то всё было хорошо. Вспомни!

— Ага. Особенно в том странном лесу, где охотники чуть не застрелили, — напомнила ему Милочка о событии, которое чуть их не погубило.

Она Теймуру не верила. Вероятно, та запись была не единственной. Они выходили в параллельный мир пять раз. Что мешало ему записать процесс тех выходов тоже?

На флешке, кроме видео, находилась ещё информация под паролем. Возможно, данные о счетах в банках. Ничего не зная о ценности других данных, Милочка просмотрела видео. Её интересовали минуты, когда чувствовала себя зверем. Но продолжительность записи составляла не минуты. Она длилась всего одну минуту, хотя девушка ощущала себя львицей около получаса. На записи всё видимое пространство как бы размылось. А когда кадры приобрели резкость — она уже лежала на спине. Убедившись, что видеозапись ничего не проясняет, девушка взяла молоток, разбила флешку, а осколки выбросила в мусорное ведро. Так решилась судьба Александра.

«Стрельцов, сволочь! — злилась она на бывшего бой-френда. — Судьбу друга отдал в мои руки. Ревность и ненависть снедали его. Впрочем, будь у меня сейчас эта флешка, бандиты вряд ли Сашу отпустили бы, — Милочка до сих пор ощущала в левой ладони острую, жгучую боль, будто вместе с Поспеловым лишилась пальца. — Эта рана лишь полбеды, она уже зарубцевалась. Что с ним станется после унижений рабства? Не сломается ли? Не ожесточится ли? Я несу клеймо жестокой убийцы. Сашу от такой участи должна оградить. Потому что люблю. Да-да, люблю, хоть и старалась вытравить чувство всеми силами. Нужен план спасения и помощь. Одна не справлюсь. Как там и что — неизвестно. Нужно связаться со Стражем Предела. «Просите и вам дадут, стучите и вам откроют» — по-моему, так сказано в Писании».

Приняв окончательное решение, и наскоро перекусив, она отправилась на занятия. А вечером, освободившись от всех дел, и приготовив на скорую руку ужин, механически жевала салат и яичницу с колбасой, не ощущая вкуса пищи: все мысли и чувства сконцентрировались на одной проблеме — спасении любимого. В какую бы сторону ведьма не направляла свои мысли, везде упиралась в стену с множеством дверей, ведущих в тупики. Это страшно раздражало:

«Так не пойдёт».

Милочка легла на диван, расслабилась, закрыла глаза и занялась медитацией.

Вначале перед глазами была полная темнота, потом закружились маленькие фракталы, которые становились больше и ярче. Фракталы, постепенно изменяя форму и рисунок, стали расходиться от центра; и появилось бледное пятно, а в пятне — глаза. Пятно увеличивалось, увеличивались и знакомые раскосые глаза. Они смотрели, не моргая, но как бы спрашивая: «Чего ты хочешь?» Она постаралась сформулировать ответ, хотя мысль оказалась длинной и не очень конкретной:

«Глупо и рискованно с моей стороны просить о помощи, но заставила крайняя необходимость. Я всей душой люблю человека и намерена спасти даже ценой жизни… моей».

Глаза глядели — и всё. Ни одного слова в ответ.

«Матильда сказала, что тебя зовут Пахад. Если ты бог — умоляю, помоги! Даже если дьявол, я всё равно буду тебя просить. Ты оберегал меня в детстве, дал мне «силу». Если тебе нужна жертва — принесу. Возьму грех на себя, но спасу Сашу».

Глаза моргнули и стали тускнеть, а она провалилась в темноту. Долго лежала, приходя в себя после транса. Глаза моргнули утвердительно, на просьбу о помощи за человеческую жертву. Если бы не нужна была жертва — она бы всё равно убила того, кто отрезал Саше палец, а может, всех — такая ярость кипела в ведьме.

С самого начала план Милочки по освобождению Александра натолкнулся на препятствие — обыкновенную случайность.

Поехав в агентство за покупкой авиабилета, она попала в ДТП.

Когда на мигающий жёлтый сигнал светофора пыталась проскочить перекрёсток, слева преградил путь джип цвета мокрого асфальта. Милочка успела притормозить и крутануть руль вправо, но чиркнула бампером своей машины по крылу внедорожника и разбила «габарит». Через несколько мгновений, придя в себя, узнала машину и водителя. Им оказался отец Александра.

«О, Дева! Лучше бы провалилась в тартарары», — думала она, видя его рассерженное лицо и решительный шаг. Но, приоткрыв дверцу авто нарушительницы, старший Поспелов увидел девушку, которую сын представил невестой.

Чтобы не мешать движению и не столкнуться случайно с гаишниками, они заехали в тихий переулок. Сергей Васильевич был недоволен и обижен, что к исчезновению Александра девушка отнеслась равнодушно. Милочка рассказала о болезни и смерти матери, что смягчило настрой отца. Он пригласил её в свою машину, где поведал о поисках сына и посылке от похитителей.

После того как от сына не поступало звонков три дня, он разыскал родственников Стрельцова, стал им звонить. Отец Теймура ответил, что после похорон Александр вышел купить сигареты и не вернулся. Вещи и документы не взял. Они сами-де обеспокоены его исчезновением. Через два дня Сергей Васильевич вылетел к ним, написал заявление в милицию. Были проверены морги, больницы, объявлен розыск. Он уже хотел или самостоятельно искать сына, или нанять частного детектива, но позвонила жена с сообщением: их обокрали. Взяли laptop, съёмные носители информации, украшения жены и всю наличность, какая хранилась в квартире. Кто-то побывал и на даче, ни чем не поживился, но дом пытался поджечь. Соседи вовремя заметили возгорание, тушили сами и вызвали из города пожарных. Однако следователь, который ведёт эти два дела, высказал подозрение: пожар и кража — только прикрытие, а действовали одни и те же люди. В квартире и на даче всё было перевёрнуто кверху дном. Из данного факта следователь сделал вывод: преступники что-то искали. Он допытывался у отца, чем его сын занимается, где находится. Разговор со следователем очень встревожил родителей Александра и навёл на размышления о связи погрома, пропажи сына и смерти Тимура. Они знали: сын и его друг занимались бизнесом, но не могли предположить, что он — криминальный. Александр всегда придумывал правдоподобные обоснования для своих отъездов. Сергей Васильевич вернулся домой и вновь наведался к дяде Теймура. Тот рассказал, что приходили два сотрудника из Федерального центра безопасности, расспрашивали о последних днях Теймура, осматривали его комнату. Но осматривать было нечего — после его гибели следствие изъяло оргтехнику, записи и даже конспекты. А пять дней назад посыльный принёс родителям Александра букет гвоздик и маленькую посылочку. Гвоздик в букете двадцать штук, как и дней, что дали на поиски денег. А в посылке лежали два фаланга от мизинца сына.

Лицо Сергея Васильевича сморщилось, он закрыл его руками, застонал. Милочка понимала, как ему больно, она испытала такую же боль, когда увидела левую руку Саши. Мужчина немного помолчал, справляясь со своим горем, а потом продолжил:

— Ларису Павловну с инфарктом увезли в больницу. Я ищу деньги. Сумма выставлена запредельная. Не то, что через двадцать дней, но и через год нам столько не собрать. В милиции меня успокаивают, дескать, ждите весточки от похитителей и надейтесь на наш профессионализм… Но я, Людмила, начинаю сомневаться в успехе. Пропал он в столице. Не факт, что его держат там, — угрюмо произнёс он и тяжело вздохнул.

«И сомнительно, что отпустят живым», — подумала Милочка. Она сначала не хотела посвящать его в свои планы, но немного поразмыслив, пришла к выводу о необходимой помощи отца в таком непростом деле. Поэтому отложила покупку билета. Следовало подвести Сергея Васильевича к известию о местонахождении сына. Но сделать это сообщение она запланировала на следующий день.

В столицу они вылетели через два дня, оттуда на рейсовом автобусе доехали до Владимира; и только поздним вечером на второй день устроились в гостинице. На следующий день решено было съездить в предполагаемый посёлок и осторожно разведать всё на месте. Милочка сказала Сергею Васильевичу, мол, позвонил неизвестный местный житель, которому случайно Александр передал номер её телефона. Перед Сергеем Васильевичем она разыграла роль измотанной путешествием девушки. Она не железная, и действительно очень устала, но мужчину не хотелось вмешивать в операцию по освобождению. Как всё пройдёт, чем закончится — неизвестно, а он мог пострадать. Тем более он хотел привлечь к освобождению сына местные правоохранительные органы.

«Вдруг здесь круговая порука, и бандитов крышует местная власть?» — беспокоилась Милочка. — Нет-нет. Нельзя, чтобы в планы вкралась ещё одна случайность».

Она тихонько вышла из номера, нашла частника, немолодого мужчину на видавшем виды отечественном авто, и попросила отвезти в посёлок. За двести банкнот мужчина согласился ехать «на ночь, глядя» — так он пробурчал. Через полчаса были на месте.

— Я вам заплачу ещё двести сверху. Подождёте в течение часа? — спросила девушка у недовольного водителя. — Мне очень надо. Прошу, вас!

— Хорошо, — ответил водитель. — Но — ни одной минутой больше!

Перед отъездом она много думала о доме, где держали Александра. Даже медитировала над картой области, которую нашла в Сети. И она его увидела — большой трёхэтажный особняк, облицованный металлосайдингом, укрывшийся за двухметровым бетонным забором.

Минут пятнадцать она блуждала по посёлку, пока за берёзовой аллеей не разглядела очертания похожего особняка. Да, это был он — дом, увиденный в медитации. В окнах третьего этажа горел свет. Сбоку от калитки, на бетонном столбе, находилась кнопка вызова. Милочка на неё нажала и решила не отпускать, пока кто-нибудь не выйдет. Для подстраховки несколько раз пнула по железной калитке. Грозно залаяли два пса.

«Монстры, а не псы, — определила она на слух. — Ну, да ничего…»

Её боялись вообще все животные, чуя звериную сущность. Собаки поджимали хвосты, кошки шипели, лошади ржали, косили на неё дикими глазами и пытались встать на дыбы. И все старались поскорее уйти с её дороги.

— Кто там? — послышался недовольный мужской голос.

— Открывай, дяденька! Свои.

— Свой? Какой свой? Кто это?

— Открывай! Увидишь, красивый, — на цыганский манер почти пропела она. Калитка открылась, и в проёме показался молодой мужчина, с южным типом внешности, с небольшой, скобкой окаймляющей подбородок и скулы, чёрной бородкой, одетый в камуфляж.

— Чэго тэбэ, крошка, — стараясь разглядеть её в темноте, усмехнулся он.

— Да уж не тебя, — ответила она усмешкой на усмешку, стараясь проскользнуть в открывшийся проём. Не получилось. Мужчина прижал к себе полотно калитки. Тогда девушка, отступив на шаг, сказала:

— Хотя… возможно, и тебя. Я за Сашей Поспеловым приехала, выкуп привезла.

У чернобородого от её наглости в голосе послышалась злость:

— Нэ шуты так, толка.

— А я и не шучу, бычок.

Он оглядел улицу поверх головы девушки и, увидев её безлюдность, криво усмехнулся:

— Проходы, эслы смэлый. Дэнгы пры сэбэ? — мужчина подвинулся, освобождая проход.

— А как ты думал? — Она спокойно зашла во двор и повернулась лицом к рвущимся в ярости двум огромным собакам. Те неуверенно гавкнули ещё пару раз и полезли в свои будки. Мужчина растерянно смотрел то на собак, то на девушку.

— Ты на собачек не смотри. Ты сюда смотри, красивый, — улыбнулась она и раскрыла большой пакет. В пакете лежала приготовленная заранее «кукла» из валюты и листов нарезанной бумаги. Мужчина, мельком глянув на пачки денег, прищёлкнул языком.

— Закрывай калитку, и пойдём в подвал, — торопила его Милочка. — Я на заложника посмотрю, а ты посмотришь на деньги. В темноте же не понять, они фальшивые или настоящие. А их ещё сосчитать нужно.

— Пойдом, сама напросылас, — сказал чернобородый и, крепко ухватив за предплечье, потащил девушку к подвалу. Милочка не сопротивлялась, а только сказала:

— Ты ключики-то от каморки прихвати, а то сделка не состоится. Хочу убедиться, что пленник жив, а не отдал богу душу.

— Нэ бойсэ, дэвочка. Вот оны — клучыкы, — он вынул из кармана и потряс связкой ключей. — И комнатка дла тэбе там прыготовлэна.

Девушка промолчала. Для неё главное — быстрее попасть в подвал. Он открыл ключом дверь, ведущую в подвал, и втолкнул её в тёмное помещение. Хорошо, что она надела кроссовки, а не то — полетела бы кубарем с лестницы.

— Осторожнее, красавчик, — возмутилась Милочка. — С дамой обращаешься, не с кулём картошки.

— Поговоры ещо у мэнэ, стэрва! — зло буркнул похититель и щёлкнул выключателем. Коридор и лестница в полуподвальное помещение осветились неярким желтоватым светом.

— Никакого уважения к женщине, — пробормотала Милочка. — Что за сброд?!

— Ты чэго сказал? — грозно наступал похититель на девушку.

— А того. — Больше не раздумывая, она ударила наглеца «силой». Человек полетел вглубь коридора и ударился головой о стену.

— О-ой, шайтан! — застонал чернобородый, приподнимаясь и ощупывая голову. — Проклатый гадына! Толко подойды — буду рват тэбэ зубамы!

Девушка расхохоталась:

— Ха-ха-ха! Зубами, говоришь? Посмотрим у кого зубы длиннее.

Отбросив в сторону пакет, она вся затряслась. Воздух вокруг неё стал сгущаться и закручиваться в вихрь. И тут он закричал не своим голосом, увидев чудовище — девичье тело с головой львицы. В три прыжка монстр оказался возле человека, пытавшегося встать на ноги. Раздалось рычание, дикий крик жертвы, перешедший в задыхающийся хрип, хруст разгрызаемых костей, и от туловища отлетела откушенная голова, заливая кровью бетонный пол. Из разорванной шеи мужчины брызнул фонтан крови. Монстр отстранился, удерживая жертву сильной рукой, подождал, пока поток извергаемой крови ослабнет, и припал к обезглавленному, вздрагивающему в агонии туловищу. Насытившись, откинул труп, попятился и прижался спиной к стене. Через несколько минут в коридоре стояла тоненькая девушка в одежде, залитой кровью. Её лицо, шея и ноги тоже были в крови.

Она стянула с себя кое-где разорванный джемпер и вытерлась им. Быстро скинула юбку и обтёрла кроссовки. Потом свернула окровавленные одежды, подошла к пакету и достала вязаное платье с длинными рукавами из-под «куклы» с деньгами. Уже натягивая платье, услышала мужские голоса во дворе. Подняв отлетевшую к лестнице связку ключей, стремительно кинулась к железной двери камеры и стала подбирать ключ к замку. На её счастье второй ключ из связки оказался нужным. В этот момент в подвал спустились ещё трое похитителей.

— Стоять, твари! — заорала ведьма. От неожиданности мужики замерли, а жуткий вид стены и пола, залитых кровью, растерзанного тела товарища или родственника (кто их разберёт, этих бандитов, да ещё при свете тусклой лампочки) поверг их в полный ступор. Из камеры уже выбегали встревоженные рабы.

Бандитов она приказала связать тряпками, какие найдутся, и затащить в каземат. Ведьма не желала им лёгкой смерти.

— Быстрая смерть — лёгкое наказание, — сказала она. — Наяву и во сне их станут терзать жертвы. Они сойдут с ума и издохнут от собственного страха, но не сразу. Пусть помучаются.

С этими словами ведьма выпроводила пленников из камеры, посоветовав собрать женщин и детей, живущих в доме, и закрыть в одной из комнат. Но предупредила, чтобы убедились в том, что эти четверо — единственные мужские особи рабовладельческого поместья.

Со связанными бандитами она пробыла недолго. Постаралась быстро войти в транс и вызвать Пахада. Только эта сущность могла навсегда отключить разум у палачей, заменив кровавым кошмаром. Бандиты с ужасом и ругательствами смотрели на ведьму, но ей до их угроз не было дела.

Девушка затряслась всем телом. На побелевшем лице лишь чернели огромные невидящие зрачки, которые уставились в угол камеры. Там из потолка ударил сноп света. В нём закружились, заблестели маленькие звёздочки, будто вихрь золотой пыли. Вихрь сгустился, и на его фоне появились большие раскосые глаза; они уставились на связанную группу людей. Те от страха закричали и стали бормотать молитвы. Глаза перевернулись, начали темнеть. Еще несколько мгновений… и это уже не глаза — тень монаха в сутане. Его тень, как тень неумолимого Командора, начала расти и колебаться.

Ведьма усмехнулась:

— Чего испугались, правоверные? Перед вами глаза бога. Сейчас он решит: кто — праведник, а кто — великий грешник. Торопитесь раскаяться.

Она устало поднялась с колен и, пошатываясь, добралась до двери. За спиной стояла гробовая тишина — люди онемели от ужаса. Выйдя из камеры и прикрыв за собой дверь, девушка встретила вопросительный взгляд Александра.

— Там будет стон и скрежет зубов, — пояснила Милочка печально. — Мне нужно выбраться на свежий воздух. Пойдём отсюда!

— Что с тобой? Вся дрожишь, белее снега, — спросил он, дотронувшись до её руки. — Как смогла здесь появиться?

— Сейчас не время, Саша. Нас ждёт машина. Не успеем, она уедет назад. Тогда могут появиться неприятности.

— А остальные?

— У этих ублюдков есть транспорт?

— Есть джип.

— Пусть берут и поскорее мотают подальше. Помоги мне дойти до машины. Она в двух кварталах отсюда. Я в дороге третьи сутки. Почти не отдыхала. В пакете плащ. Накинь, а то на тебя страшно смотреть. Боюсь, водитель откажется нас везти назад.

Поспелов надел плащ и, поддерживая её за талию, повёл в указанном направлении. Уже в машине Милочка отключилась.

Она очнулась от тряски и яркого солнечного света, бьющего в глаза. Тело всё затекло от неудобной позы. Оказывается она лежала на коленях у Саши. Впереди, рядом с водителем, виднелся профиль Сергея Васильевича, а они с Сашей располагались на заднем сидении иномарки.

— Как ты нас напугала! — произнёс Александр, увидев, что любимая открыла глаза. — Меня выручил звонок отца на твой мобильный, а то — хоть караул кричи! Девушка без сознания, глубокая ночь, незнакомый город.

Поспелов наклонился и поцеловал её в лоб. Его исхудавшее и бледное лицо было чисто выбрито. Длинные волосы вымыты и причёсаны, а вместо грязного рванья — спортивный костюм и куртка.

— Что ты меня целуешь в лоб? Я пока жива, — улыбнулась Милочка. Он наклонился и легонько поцеловал её в губы.

— Люля, любовь и благодарность я выкажу дома, — шепнул Александр. — А ты мне кое-что расскажешь.

— Где мы?

— Уже подъезжаем к столице, — к ним повернулся Сергей Николаевич. — Людмила, я счастлив, что такая жена будет у нашего обормота. Чтоб коня на скаку и в горящую избу.

— Вы преувеличиваете мои возможности, — сказала она, поднимаясь с коленей любимого.

«Знал бы он о моих талантах и деяниях, не говорил бы так восторженно, — думала Милочка, глядя на мелькание белоногих берёз. — Интересно, что ему рассказал сын о своём освобождении?»