ТУПИК

https://rutube.ru/video/02e35b29dc26d42cf688dee57d135245/

Олеся давно уже заметила одну интересную, — хотя и весьма печальную, — тенденцию. Если у нее на работе все, в общем и целом, было в порядке, не было никаких проблем с начальством или с другими сотрудниками, то и работа спорилась, словно сама собой. Люди идут толпой; заказы оформляются, диваны разлетаются, как горячие пирожки, — и при этом настроение замечательное. Как говорится, жизнь удалась!.. Но если, не дай Бог, возникли какие-либо проблемы, — с кем угодно или с чем угодно, — то все! Тупик полный, и шансов выбраться из него никаких. Посетители попросту перестают заходить на площадку, — а те немногие, которые все-таки случайно оказываются на ней, в панике убегают от тебя, стоит только повернуться в их сторону и бросить на них хоть один взгляд. Продаж нет и не будет, — хоть ты из штанов выпрыгни!.. И проблемы разрастаются, как снежный ком…

Олеся часто задумывалась о том, почему так происходит? Возможно, энергетика у нее была какая-то такая, что она могла работать только тогда, когда у нее было хорошее настроение?.. Или же она просто, находясь в полном отчаянье, каким-то образом проецировала имеющиеся проблемы на все другие отрасли своей жизни и, тем самым, сама же программировала себя на неудачу?..

После того подлого письма Сергея все просто окончательно покатилось под откос…

Мебельный центр словно вымер. Сотрудники многочисленных только что открывшихся салонов часами сидели в полном одиночестве. При этом наверху, в самом торговом центре, людей было настолько много, что было весьма затруднительно пройти по довольно широким коридорам, чтобы не столкнуться с кем-нибудь или на кого-нибудь не налететь. Но сюда, на цокольный этаж, не желала заглянуть ни одна живая душа. Почему — это так и осталось для всех тайной…

Продаж в салоне не было от слова “вообще”. Олеся с Леной на протяжении всего двенадцатичасового рабочего дня тупо смотрели друг на друга. А если взять во внимание, что, благодаря усилению, работали они обе без выходных, то не удивительно, что уже через пару дней они начали очень сильно раздражать друг друга.

У Лены тем временем случился очередной заскок. То ли от переутомления, то ли от безнадежности, то ли просто она по жизни была совсем дурная… Суть ее претензий была в том, что ей надоело работать без выходных. И она стала требовать от Олеси, чтобы та как-то решила этот вопрос.

Тут следует сразу же уточнить, что как-либо решить этот вопрос было просто нереально. Все, что могла сделать Олеся в данной ситуации, — это просто снова отпустить Лену на выходной самовольно, на свой страх и риск. Но, после того, как Лена однажды уже подставила ее с этим, Олеся, наученная горьким опытом, разумеется, не желала больше этого делать. Ей и без того хватало неприятностей, чтобы стремиться нажить новые, благодаря глупости своей весьма своеобразной напарницы.

Приказ об усилении пришел из центрального офиса, от непосредственного начальника Сергея по фамилии Клонов. Он занимал какую-то очень высокую должность, и все боялись его, как огня. Сергей так вообще говорил о нем не иначе, как с придыханием, понизив голос и испуганно оглядываясь по сторонам, словно грозный начальник реально каким-то чудом мог оказаться где-то поблизости и услышать его. Он разве что не осенял себя крестным знамением при этом, — а то реально, глядя на это со стороны, можно было бы предположить, что это фамилия самого Господа Бога.

Приказ Клонова был однозначен и никаким двусмысленным толкованиям не подлежал. И он гласил, что до десятого января в течение всего дня в салоне обязательно должны находиться два сотрудника. Обсуждению это не подлежало. Послабление дозволялось только одно-единственное: первому сотруднику было разрешено прийти утром на час попозже, второму — уйти вечером на час пораньше. И — все. Других вариантов не было. Если при проверке выяснилось бы, что приказ высочайшего начальства нарушен, — мало никому не показалось бы.

Я уже рассказывала о том, как перед самым Новым годом наивная Лена, по простоте душевной, умудрилась подставить Олесю по полной программе. Та негласно дала ей выходной, чтобы она отдохнула, — так у Лены хватило ума в общем чате спросить у Олеси, как она там работает?.. Перепутала с личкой… Разумеется, все, включая Сергея, прекрасно поняли, в чем дело, и сделали свои выводы насчет умственных способностей Олесиной напарницы. Но тогда Лена чудом сумела отвертеться. Она сама тут же перезвонила Сергею и объяснила ему, что, якобы, Олеся просто отпустила ее на пару часиков, — встретить на вокзале дочку, приехавшую с учебы из другого города, — и она уже скоро вернется обратно на работу…

К счастью, Сергей тогда сделал вид, что поверил ей, и даже не стал уточнять этот вопрос у Олеси. Возможно, просто не решился в тот момент накалять обстановку еще больше. Но уже на следующий же день он разослал по салонам письмо о том, что любые отлучки с рабочего места — даже на пару часов — необходимо согласовывать, — и не с ним, а с самим великим и ужасным Клоновым.

Несмотря на все трудности работы с Любаней в предыдущем салоне, у Олеси за полтора года никогда не возникало с ней подобных проблем. Они постоянно отпускали друг друга на внеурочные выходные, и ни разу об этом никто не догадался. Простодушная же Лена умудрилась спалить их обеих чуть ли не в первые же дни совместной работы. Правду, похоже, говорят, что простота — хуже воровства… А потому, наученная этим горьким опытом, Олеся сразу же сказала Лене, что, после Нового года, они обе будут работать вместе, как полагается, и больше она рисковать не станет.

Лена поначалу кивнула, но, несколько дней спустя, загрустила, заскучала, затосковала и начала сначала просить, а потом и громко требовать, чтобы Олеся отпустила ее на выходной.

Самым прикольным, — а точнее, самым нелепым, — в данной ситуации было следующее. Несмотря на наличие перед глазами однозначного приказа Клонова и последующего письма Сергея с распоряжением, Лена упорно отказывалась понимать и принимать, что подобное распоряжение о запрете выходных исходит от вышестоящего начальства, а не является личной придурью и прихотью самой Олеси. Поэтому, полностью игнорируя то, что приказ исходит сверху, она на полном серьезе обвиняла Олесю в том, что та, подлая и жестокая, нарочно издевается над ней, лишая ее законных, положенных ей выходных из какого-то нелепого приступа идиотизма. Лена повадилась по несколько раз в день закатывать Олесе какие-то совершенно дебильные и бессмысленные детские истерики с обвинением в глупости, жестокости, эгоизме, нежелании войти в ее тяжелое положение и неспособности хоть как-то решить эту проблему к всеобщему обоюдному согласию.

У Олеси уже просто шарики за ролики начали заходить от всего этого. Она сама находилась в том же самом положении, что и Лена. И она тоже устала и хотела на выходной. Но ничего не могла сделать, чтобы облегчить им обеим жизнь.

Напрасно было пытаться объяснять Лене, что сама Олеся с ней сейчас в одной лодке, — да и не только она сама, но и все остальные сотрудники данной организации. Бесполезно было говорить, что она тоже устала и также мечтает о выходном. Лена лишь начинала с умным видом высказывать Олесе, что ей плевать на всех остальных; что все это незаконно и уж чуть ли не подсудно, а потому Олеся просто обязана вот прямо сейчас решить этот вопрос и обеспечить ей нормальные выходные. А иначе она ведь терпеть не будет; она прямо сейчас все выскажет, и Олесе не удастся заставить ее замолчать!..

Честно говоря, это уже просто был какой-то бред сумасшедшего!..

Олесе приходилось разговаривать со взрослой почти пятидесятилетней женщиной, как с капризным ребенком, который не желает ничего ни слушать, ни понимать, и лишь кричит, зажав уши руками: “Хочу, хочу, хочу!..” Но даже несмышленый ребенок, — и тот, наверное, уже давно понял бы, что от Олеси в данной ситуации ровным счетом ничего не зависит, и она ничего не может сделать, чтобы хоть как-то облегчить непосильный труд своей напарницы. Лена не хотела понимать ничего. Она просто желала, чтобы Олеся отпустила ее на выходной. Она топала ножкой и требовала этого.

Через пару дней, уже устав что-то объяснять Лене и показывать на пальцах, а также открывать перед ней уже в тысячный раз письма Клонова и Сергея, Олеся просто посоветовала ей позвонить региональному управляющему и попросить у него выходной. Последующий пару дней после этого Лена наседала на Олесю с криками, что никому она сама звонить не будет, поскольку это должна — обязана — сделать для нее Олеся, как администратор салона. И она, Лена, требует от Олеси немедленно решить этот вопрос, — позвонить Сергею, Клонову, самому Господу Богу, — объяснить им, что Лена устала, что с ней все поступают несправедливо, и потребовать от них отпустить ее на выходной.

Олеся была просто в шоке от такого странного поведения взрослой, вроде бы, девушки. И упорно отказывалась звонить кому бы то ни было.

Глядя правде в глаза, — если бы она даже и попыталась-таки сделать это, — Клонов вообще не стал бы даже разговаривать с ней, Господь Бог как-то забыл сообщить свой номер телефона, а потому был недоступен, а Сергей… Спасибо уже за то, что он в прошлый раз не стал раздувать эту историю и не оштрафовал.

А штрафы, кстати, в их чудесной организации были нешуточные. Тот же Клонов однажды оштрафовал лучшую продажницу региона всего-навсего на двадцать пять тысяч. Он тайком наблюдал за ней со стороны, и ему что-то не понравилось в ее работе…

Еще некоторое время спустя, Лена принялась обвинять Олесю в том, что она разругалась с Сергеем и теперь просто из личной неприязни к нему не желает созвониться с ним и позаботиться о выходных для своего сотрудника. И вообще, — она, Лена, совершенно не виновата в том, что у самой Олеси возникли проблемы с Сергеем, — так почему же она должна страдать по ее вине и оставаться без отдыха?.. Ведь сама Лена — нормальный человек, не ругавшийся с начальством!.. Она вообще никогда ни с кем не ругается!.. Это все Олеся!.. Она зачем-то довела дело до конфликта с Сергеем, и теперь из-за нее бедную Лену не отпускают на выходные…

Со стороны подобные высказывания могли бы показаться бредом. Или дурной шуткой. Но вот только Лена говорила все это на полном серьезе…

Это был просто какой-то театр абсурда. Олеся не понимала, на каком языке ей следует разговаривать со своей напарницей. И у нее уже просто руки опускались от отчаянья. После всех этих высказываний, обвинений не пойми в чем и многочасовых — а точнее, многодневных — истерик Олеся уже на полном серьезе сомневалась в адекватности этой девушки…

Вот тогда Олесе пришлось — опять же, на полном серьезе — снова вспомнить о Любане. Какой бы неприятной особой она ни была, — но неадекватной ее нельзя было назвать ну ни при каких условиях!.. До поры, до времени, — пока коса на камень с новым салоном не нашла, — им всегда удавалось с ней договориться. Да, с Любаней было безумно сложно работать, — из-за ее поганого характера, сквернословия, грубости, завистливости. Но все это можно было хотя бы понять. При этом, понять, вроде бы, милую, улыбчивую, дружелюбную и вежливую Лену было вообще нереально. И работать с ней было невозможно вдвойне.

В том, старом, салоне, когда не было посетителей, Олеся с Любаней просто сидели спокойно, например, каждая в своем телефоне, читали, играли, — в общем, обе занимались своими делами и друг другу не мешали. С Леной же этот номер не проходил. Она могла часами стоять над Олесей и с различными вариациями монотонно нудеть на тему того, какая Олеся плохая, — и как человек, и как руководитель и администратор салона, — если она так издевается над бедной несчастной Леной и не желает войти в ее положение. То есть, понять, что Лена очень устала, и ее надо отпустить на выходной. А Олеся все это время просто молча, давно уже отчаявшись хоть что-то объяснить этой странной девушке, смотрела на нее и думала о том, что, даже если бы не конфликт с Сергеем, ее дни в этой компании, по любому, были бы сочтены… Потому что работать вместе с Леной было просто невозможно…

Олеся смогла справиться с монстром-Любаней и даже целый год умудрялась поддерживать с ней видимость хороших отношений. Возможно, при определенных обстоятельствах, — если бы Сергей действительно искренне раскаялся в своем поведении, — она даже смогла бы продолжать сотрудничать с ним. Но плачущий вампир Лена, вечно всем недовольная, постоянно зудящая у нее над ухом и ноющая, ноющая, ноющая… Нет, это, явно, было больше, чем Олеся способна была вынести!..

Под конец новогодних каникул Лена уже перешла к крикам, что Олеся — очень плохой администратор, который не способен нормально организовать работу салона и вовремя отпускать своих сотрудников на выходные. Несмотря на все объяснения самой Олеси, несмотря на открытые у нее перед глазами письма Клонова и Сергея, Лена упорно отказывалась понимать, что это не Олеся стоит за требованием работать без выходных, и уперто требовала, чтобы Олеся вошла-таки в ее положение, поняла, как она устала, и отпустила ее отдохнуть…

Олеся сама в те дни дошла уже до крайности и выглядела так, что краше в гроб кладут. Тут сказалось все: и неимоверная усталость, и стресс, и нервотрепка, — и постоянные проблемы с Леной тоже внесли свой вклад. Олеся реально не знала, как ей быть, и на каком вообще языке разговаривать с этой странной девушкой, поскольку русский она, явно, не понимала совершенно.

Олеся даже пару раз предлагала Лене самой стать администратором салона, пообещав вот прямо сейчас обсудить этот вопрос с Сергеем, предложить ее кандидатуру и добровольно отказаться от занимаемой должности в ее пользу. Но нет, — даже это не помогло. Лена не желала сама быть администратором. Она лишь хотела, чтобы отвратительный, не справляющийся со своими обязанностями администратор Олеся, не умеющая работать с людьми и нормально составлять график выходных, отпустила ее на отдых…

Потом, когда Олеся уже впоследствии вспоминала об этих Лениных безумных истериках, ее просто восхищала ее собственная выдержка на тот момент. Потому что, годы спустя, она реально не могла понять, как вообще сумела тогда удержаться и не придушить свою чертову напарницу?..

Тем временем, к счастью, январские каникулы закончились, и салоны перешли к нормальному графику работы…