ОДИН СПЛОШНОЙ КОШМАР

https://rutube.ru/video/177c048e1fe23ba0ad633d02644c8c18/

Олеся проработала вместе с Любаней чуть больше года. И это был один сплошной кошмар. Без малейших преувеличений.

Любаня не угоманивалась никогда. Она проверяла Олесю на прочность буквально на каждом шагу, целенаправленно целыми днями пытаясь вывести ее из себя. Так, наверное, ощущающий свою силу волк постоянно задирает вожака стаи, надеясь, что тот, рано или поздно, даст слабину и уступит свое место.

Вся проблема изначально была в том, что формально вожаком стаи была именно Олеся. И ей изо дня в день приходилось подтверждать этот статус. Потому что именно она была назначена администратором этого салона, а вот Любаня — всего лишь менеджером. И этот факт никак не давал Любане покоя. Поскольку она искренне была уверена в том, что она — и только она — должна была быть администратором, а Олеська здесь просто погулять вышла…

До поры, до времени Олесе как-то удавалось держать Любаню под контролем и ставить ее на место. Выбранная ею еще в первый день их знакомства тактика поведения приносила свои плоды. Олеся не поддавалась на ее постоянные провокации, не срывалась и не устраивала разборок; она была неизменно спокойной, сдержанной и внешне хладнокровной, и это, судя по всему, вводило Любаню в ступор. Минут на пять. Максимум. А потом она, с новыми силами, предпринимала очередную попытку укусить ее.

Весь этот год совместной работы стал для Олеси, в буквальном смысле слова, одной сплошной борьбой за выживание.

При этом следует отметить, что Олеське было не привыкать к стрессам. Вся ее жизнь, с самого раннего детства, представляла собой один сплошной стресс, и это давно уже стало для нее совершенно естественным и даже являлось, в какой-то степени, определенной зоной комфорта. Но здесь было нечто большее. Весь этот год Олеся прожила, словно сидя на пороховой бочке, временами страшась даже представить себе, что Любаня еще может учудить сегодня. Причем, покоя у нее не было даже в те дни, когда она уходила на выходной или в отпуск. Любаня буквально ни на миг не давала ей о себе забыть.

Даже в свои собственные выходные Любаня постоянно звонила Олесе, — причем, как сама Олеся не без оснований подозревала, зачастую она звонила пьяная в дрезину. Ее интересовало все: сколько у Олеси сегодня было продаж, сколько посетителей, сколько наработок; кому конкретно она звонила с предложениями скидок; кто из них пришел, а кто — нет, — и почему?.. Если ли продажи в других салонах; что конкретно они продали и кому, — и нет ли среди чужих клиентов жителей ее городка, которые, нехорошие, не захотели приобрести мебель здесь, в поехали за ней в областной центр?.. Любаня просто не давала Олесе ни минуты покоя. Она жила, похоже, одной только работой; она аж по ночам не могла спать из-за продаж, — и особенно ее сводили с ума чужие продажи. Она бесилась из-за них и плевалась ядом…

От общения с ней Олеся уставала просто до потери сознания…

Потом, в дальнейшем, Олеся много размышляла о том, могла ли она как-то изначально предотвратить всю эту ситуацию или же повернуть ее в другое русло, как-то раз и навсегда заткнуть Любаню и окончательно поставить ее на место?.. Возможно, она просто оказалась слишком слаба морально, чтобы противостоять такому монстру, каковым была ее напарница. Трудно теперь понять, — и уж, тем более, невозможно судить со стороны. Но, поверьте на слово, это реально было просто страшно, — иметь дело с таким токсичным человеком, ненавидящим весь мир вокруг себя и целенаправленно пытающимся испоганить жизнь любому, кто имел несчастье оказаться поблизости!.. Олесе удавалось держать ее под контролем, но это требовало от нее столько нервов и сил, что она постоянно ощущала себя полностью вымотанной и опустошенной.

Любаня отравляла своим ядом все вокруг. Через некоторое время Олесе стало безразлично, как она выглядит; она перестала краситься и заниматься спортом. Все ее силы, — и моральные, и физические, — полностью уходили на это нелепое противостояние. И хоть до поры, до времени Олесе и удавалось как-то отстаивать свои позиции, — но кто бы только знал, чего ей это стоило!..

Любаню, похоже, выводил из себя уже сам факт Олеськиного существования. А уж то, что Олеся была еще и администратором, а сама Любаня — всего лишь менеджером, ее бесило просто до истерики и нервных конвульсий. Она изначально считала себя гораздо лучшим продажником, чем Олеся, потому и не в силах была никак успокоиться и смириться с подобной несправедливостью. Потому что и администратор из нее, как искренне полагала Любаня, тоже вышел бы куда лучший.

Кое в чем Олеся была согласна с ней целиком и полностью. Любаня не просто работала продавцом мебели, — она буквально жила продажами, и ничто другое ее в этой жизни больше не интересовало, — кроме, разве что, денег, которые она жаждала заработать. Продажники — это вообще особая категория людей, но таких помешанных на этом деле, как Любаня, мало даже среди них.

Любаня, как говорится, играючи могла продать телегу дерьма и больную лошадь в придачу и при этом суметь убедить покупателей, что они заключают сделку века. Олеся даже близко не обладала такими способностями, и ей оставалось только молча смотреть со стороны и восхищаться… наверное… Только вот восхищаться Любаней было тяжело даже с Олесиной независтливостью и незлобливостью. Уж больно мерзким она была существом.

Но вот в том, что касается администраторской деятельности… Тут Олеся могла бы поспорить о том, у кого из них лучшие способности! Потому что Олеся реально была очень талантливым администратором, — умеющим все просчитать на десять шагов вперед и сходу сообразить, как сделать так, чтобы и салон работал безукоризненно, и покупатели оставались довольны, и зарплата была побольше…

Именно Олеся сразу же сообразила, как оформлять заказы в программе таким образом, чтобы процент за них вставал гораздо больший. Фишка была в том, чтобы в течение недели оформлять все заказы на одного человека, — за каждый последующий заказ процент увеличивался чуть ли не в геометрической прогрессии. Два дивана, записанные на одного человека, в сумме приносят в два раза больше денег, чем принесли бы в том случае, если бы были поставлены каждый на своего сотрудника.

Конечно, это следовало делать аккуратно, потому что за подобные махинации в компании полагались штрафы, а Олеся как раз очень хорошо соображала, как можно провернуть все это без пагубных последствий для себя.

Кроме того, Олеся делилась с Любаней администраторскими. Точнее, они просто полностью поровну делили с ней и процент с продаж, и бонус администратора. И, благодаря этому, у них на протяжении всего года совместной работы была очень хорошая зарплата.

При этом сама Олеся ровным счетом ничего не теряла. Это она тоже сразу же прикинула и просчитала изначально. Даже если бы они не делили проценты, Олеся получала бы примерно столько же, — даже сейчас побольше выходило. Тогда как Любаня на своих личных продажах получала бы вполовину меньше, — даже несмотря на то, что продавала больше Олеси.

В “Блеске диванов” разница между зарплатами администратора и менеджера была существенная. Олеся, чтобы предотвратить зависть, озлобленность и недовольство внутри их маленького коллектива, нашла возможность сделать так, чтобы Любаня получала на порядок больше, чем ей полагалось. Так что, посмотрим правде в глаза, зацикленной на деньгах Любане вообще грех было жаловаться.

Да она и не жаловалась. Она просто ненавидела Олесю лютой ненавистью и изо всех сил пыталась сжить ее со свету.

Любаню не устраивала половина. Она хотела все. И она искренне считала, что заслуживает это все. А Олеся, волей случая, оказалась у нее на пути, честно тоже забирая свою половину. Когда они делили зарплату, Любаня, с ее горящими алчной ненавистью глазами, выглядела так, словно еще не решила для себя, что ей следует сделать сейчас: вцепиться Олеське в физиономию или рухнуть замертво, не в силах наблюдать, как такие желанные деньги утекают в чужой карман…

Ее жадность была просто какой-то патологической. А ненависть — противоестественной.

Возможно, она просто была не совсем здорова. Потому что обычно нормальные люди испытывают благодарность к тому, кто помогает им заработать. Но Олесино предложение, увеличившее Любанину зарплату минимум в два раза, только вызвало еще большую озлобленность у последней.

Кстати, когда еще в самом начале их совместной работы Олеся предложила Любане перейти на общие продажи, та гордо и возмущенно отказалась. Она была на сто процентов уверена в том, что легко заткнет Олеську за пояс. Что ж, возможно… Продаж у них в тот месяц было примерно поровну, несмотря на Любанины пальцы веером. А вот зарплата у Олеси получилась гораздо больше. И сама Олеся просто не видела смысла постоянно ругаться из-за продаж, выяснять отношения и спорить, где и чьи покупатели, если существовала возможность все провернуть к обоюдному согласию, работать сообща и зарабатывать гораздо больше. И при этом работать вместе, а не друг против друга, — как это принято в продажах.

Понадобилось два месяца, чтобы энтузиазм Любани несколько поуменьшился. Каким бы прожженным продажником она себя ни позиционировала, а у спокойной сдержанной Олеськи заказов было практически столько же, как и у нее, — плюс — минус. И только тогда Любаня, поняв, что перещеголять ненавистную напарницу ей все равно не удастся, сама предложила ей делить все поровну. Олеся не возражала.

Последующие месяцы они обе зарабатывали очень даже хорошо. Их салон был успешным в глазах Сергея. В маленьком городке у них вообще не было конкурентов; несмотря на то, что стоимость диванов была довольно высокая, они сами оформляли рассрочку, — без процентов, без комиссий, реально без каких бы то ни было переплат. И покупатели к ним, в буквальном смысле слова, в очередь выстраивались.

Сергей не уставал хвалить их и ставить в пример другим сотрудникам.

Любаня искренне полагала, что все это — исключительно только ее заслуга, и не считала нужным особо это скрывать.

А Олеська просто чахла на глазах. Ей уже не нужны были никакие деньги. Ей очень трудно было находиться рядом с Любаней, — ей это было тяжело даже просто физически, — и с каждым днем все больше хотелось бежать отсюда…

Олеся и сама потом не понимала, как ей удалось целый год продержаться в такой токсичной обстановке? Хотя ответ, на самом деле, был банален: ей нужны были деньги. Это действительно была неплохая работа с более, чем достойной оплатой, — и Олесе просто западло было бросать все это и уступать свое место какой-то оборзевшей базарной хабалке. Правда, потом, спустя какое-то время, она уже не была уверена, что оно того стоило.

Неправду говорят, что деньги не пахнут. Олеся проверила это на собственной шкуре. Потом, когда она все-таки уволилась из этой организации, она полгода только в себя приходила после такой чудесной работы. И повторять подобный эксперимент над собой больше не собиралась никогда и ни при каких обстоятельствах.

Вот тогда-то Олеся окончательно, раз и навсегда, пришла к выводу, что никакие деньги, никакие должности и никакие сказочные заманчивые перспективы не стоят потерянного здоровья и расшатанной нервной системы.

Пусть бы эта продажная тварь подавилась своим салоном, за который с ней буквально изо дня в день нужно было сражаться, своими заказами, которые она все пыталась захапать, своими деньгами, которых ей вечно было мало, своим столь желанным для нее администраторством, в конце концов!.. Счастья ей все это все равно не принесет в будущем…

Но тогда, вдохновленная, якобы, открывающимися перед ней перспективами, — и в плане карьеры, и в плане денег, — Олеся еще готова была изо всех сил бороться за свое место под солнцем. Она искренне верила в то, что все это, рано или поздно, принесет свои плоды, и, после многих лет безденежья и трудностей, все нынешние проблемы казались ей хоть и не легко, но преодолимыми. Олеся хотела работать в нормальной организации, — и она верила, что именно в такую она, волей судьбы, и попала. Ей хотелось получать хорошие деньги и разобраться со всеми своими былыми материальными трудностями. Ей хотелось верить в светлое и счастливое будущее.

Любаня, в данной ситуации, была неизбежным злом, которое Олеся просто старалась игнорировать. Поэтому Олеся просто работала. Она хорошо работала. Она действительно очень старалась хорошо работать.

И тем ужаснее и болезненнее оказалось для нее то, что случилось потом.