КРАСОТКА-ЮРИСТКА

Когда Олеся в свое время еще только устроилась в данную организацию, ее сменщицей была совсем молоденькая девчушка, чуть старше ее собственного сына. И, если уж говорить начистоту, то работать с ней было тем еще испытанием!.. В ней как раз словно воплотилось все то, за что нынче работодатели и не любят современную молодежь.

Во-первых, она реально была совершенно безответственна. Олеся, по возможности, всегда старалась спокойно относиться к особенностям характера других людей, — но здесь было просто что-то с чем-то, и закрывать глаза на ее странности было просто невозможно.

В кассе после нее наблюдалась постоянная недостача. И это не раз и не два, — это практически каждую смену, на протяжении нескольких месяцев! Как она умудрялась постоянно так куролесить, — было непонятно в принципе; создавалось впечатление, что она деньги вообще не пересчитывает, а сдачу покупателям просто отдает наобум…

Олеся терпеливо каждый раз писала ей недостающую сумму. Девчушка вкладывала ее без возражений, — чтобы в следующую же смену оставить после себя все то же самое.

Система заказов в организации была очень простая, — ну, вот просто специально не перепутаешь, — потому что они оформлялись в очень доступной и понятной программе, где сразу же отражался и товар, который заказывают, и стоимость, и даже зарплата продавца за этот заказ сразу же рассчитывалась. Сама по себе мебель, — не считая кухонь, конечно, — тоже была незамысловата, и ошибиться было практически нереально. Но девчушка, — то ли в силу своей полнейшей невнимательности, то ли из-за полного отсутствия мозгов, что было даже гораздо более вероятно, — ошибалась постоянно, и клиентам привозили совершенно не то, что они изначально заказывали. Еще она очень любила куролесить с доставками и назначать их на те дни, когда их просто в принципе не бывало. Хотя, опять же, все это отражалось в программе, и Олеся каждый раз за голову хваталась, не понимая в принципе, как, например, можно было назначить доставку на понедельник, — если всем известно, что этот день — единственный выходной у водителя?..

Придя на работу, заглянув в программу и увидев оформленные накануне заказы, Олеся полдня долго и мучительно пыталась с ними разобраться, расставить все на свои места, созвониться с клиентами, договориться с директором, — и вообще хоть как-то расхлебать все то, что успевала за пару своих рабочих дней натворить эта милая девчулька.

Клиенты постоянно жаловались на нее, — и самой Олесе, и водителю, доставлявшему заказы, и даже директору неоднократно звонили с претензиями. Но все это было совершенно бесполезно. Девчушка словно была на какой-то своей волне и не видела и не слышала ничего вокруг. Создавалось впечатление, что все это вообще не ей надо…

Да в принципе, так оно и было, — что уж тут греха таить. Не ей надо…

Договориться с ней как-то насчет графика работы вообще не представлялось возможным. Два — два, как было изначально задумано, они не работали с ней никогда. Девчушка постоянно просила Олесю подменить ее, — причем, даже в этом вопросе она не могла нормально определиться; у нее вечно было семь пятниц на неделе. Она могла позвонить утром и попросить отработать за нее завтра. Но уже через час она перезванивала, — потому что завтра ей уже было не нужно, и она просила выйти за нее послезавтра. Еще через час оказывалось, что у нее все планы пока отменились, и она отработает свои смены сама. А к вечеру вдруг неожиданно выяснялось, что она все-таки ну просто никак не может завтра выйти на работу, — а потом ей нужны будут еще пара — тройка дней, потому что она приболела, а потом еще денек…

Олеся с ней постоянно была, как на вулкане. Потому что никогда нельзя было заранее предугадать, что она сегодня еще может учудить. В салоне вместе с ней всегда находилась целая толпа ее друзей, — даже сотрудники соседних организаций постоянно жаловались на их поведение, крики, хохот. В течение дня девчушка занималась чем угодно, — но только не работой. Могла опоздать, — и не на пару минут, а на пару часов, — или прийти с хорошего похмелья, — то есть, вообще никакая…

В салоне после нее всегда оставалась несусветная грязь, какие-то упаковки, объедки; ведра с грязной водой и тряпки бросались зачастую прямо посреди салона; опрокинутое мусорное ведро аж на столе могло валяться… И это — кроме шуток…

Совместная работа с ней напрягала Олесю очень сильно. Но, — до поры, до времени, — она никогда не жаловалась на нее начальству. Да и с самой девчушкой у нее сложились, в принципе, неплохие отношения, поэтому подставлять ее Олеське не хотелось. Хотя она и понимала разумом, что долго так продолжаться не может. Олесе тоже нужна была хоть какая-то стабильность и нормальная спокойная обстановка на рабочем месте. А с этой девчушкой она вечно сидела на пороховой бочке, которая в любой момент могла рвануть. Но, — пока еще гиря, очевидно, до полу не дошла, — Олеся просто терпеливо ждала, чем же все это закончится.

А ничем хорошим это закончиться просто не могло.

Но Олеся прекрасно понимала, как трудно этой дурочке будет найти другую работу. Потому что было очень мало шансов на то, что другие люди будут относиться к ней с таким же пониманием, как сама Олеся, которая просто всегда помнила о том, что у нее тоже есть сын практически такого же возраста, а потому прекрасно отдавала себе отчет, как сложно в их городе молодежи найти нормальную работу. И ей было просто жалко эту молоденькую идиотку.

При этом на внешность девочка сама по себе была очень даже хорошенькая. Прямо вся такая миленькая, славненькая, аккуратненькая… И настолько глупенькая, что аж дух захватывало!.. Если бы Олесе самой лично не приходилось иметь с ней дело изо дня в день, она, наверное, просто не поверила бы в то, что человек может быть настолько пустоголовым. Ну, реально, — там просто отродясь, похоже, не было ни одной извилины, — отсутствовала даже та, которая у некоторых иногда переходит в прямую кишку… Ее глупость была настолько очевидна и абсурдна, что Олесе реально было ее просто по-человечески жаль. Ну, скажите, — где она, до такой степени глупая и пустоголовая, найдет сейчас другую работу?.. Олеся прекрасно знала, что ее уже попросту вышвырнули из нескольких организаций как раз по причине ее непробиваемой тупости, а сюда, в эту компанию, взяли только потому, что об этом просила ее мама, которая тоже работала в одном из их салонов.

Причем, мамуля, — тут уж ничего не скажешь!.. — у нее была просто передовик производства. В своем салоне она уже пару лет работала одна, — без выходных, без сменщицы, — и именно дочурка пару раз в месяц отпускала ее, если возникала такая необходимость. Как раз из уважения к матери и в память о ее неоспоримых заслугах девчушку пока и не увольняли, хотя регулярно переводили из салона в салон из-за жалоб других сотрудниц. Долго с ней никто не выдерживал. А вот у Олеси она подзадержалась аж на полгода…

Правда, три месяца из них как раз пришлись на пандемию и карантин…

Супруга директора организации, Оля, прямо говорила всем, что вот как раз именно по этой причине они и не хотят теперь брать на работу Олесиного сына. Мол, им и так хватает постоянных проблем с этой девочкой, от которой они никак не могут теперь избавиться из страха обидеть ее маму, и она теперь просто боится повторения подобной ситуации.

Кстати, самым удивительным было то, что сама эта девчушка считала себя очень даже умной. У нее даже имелось в наличие высшее юридическое образование. То, чем она сейчас занималась, казалось ей слишком мелким для такой великой личности, какой она себя позиционировала. И она регулярно собиралась увольняться и искать другую работу, соответствующую ее высокому уровню, о чем постоянно сообщала Олесе. Причем, ей нужна была не абы какая работа, а, например, в органах, — это было ее любимое, кстати, выражение. А потом она и вообще решила в политику податься, о чем поспешила сообщить всем, кто желал ее слушать…

Ну, ну…

Был еще один очень даже интересный момент, наглядно демонстрирующий ее абсолютную тупоголовость и полнейшее нежелание работать. О нем Олеся узнала от клиентов, которые, при повторном обращении в салон, упорно называли девчушку ее дочерью. Когда это произошло в первый раз, Олеся просто рассмеялась и поправила. Ну, мало ли, люди что-то не так поняли или сделали почему-то неправильные выводы… Но во второй раз, после подобного заявления покупателей, Олесе было уже как-то совсем не смешно… А потом, когда это случилось снова, Олеся уже серьезно поговорила с людьми и выяснила, что, во время консультаций, эта малолетняя мартышка попросту заявляет клиентам, что она здесь вообще не работает, — просто маму на выходные отпускает, — и поэтому ничего не знает, не понимает и по-человечески проконсультировать их не может. Мол, — приходите, пожалуйста, завтра, в мамину смену; она вам все нормально объяснит, подсчитает и оформит…

Прикольненько так получалось, если честно… Олесе очень захотелось тогда позвонить ее настоящей маме и спросить, как, мол, нашу общую дочурку делить-то теперь будем?.. Но она, опять же, пока не стала этого делать.

Олесины нервы сдали, когда эта беспутная малолетка подставила ее перед самым ее днем рождения. Незадолго до этого она в очередной раз попросила Олесю подменить ее и отработать три дня подряд. Олеся согласилась, но в ответ тут же поставила условие, что потом она сама уйдет так же на три дня. Причем, она сразу же объяснила этой малолетней идиотке, что у нее день рождения, и она планирует на эти дни уехать из города.

Причем, обговаривали они все это задолго до нужного срока и неоднократно. И все было, вроде бы, согласовано…

Накануне того дня, когда у Олеси был запланирован выходной, эта дрянь просто написала ей в Вацапе, что заболела и завтра выйти не может. Кстати, потом уже выяснилось, что это была наглая ложь; просто как раз в этот день она собиралась подменить свою настоящую маму. Олеся тут же стала ей звонить, но она попросту не брала трубку. Олеся написала ей в мессенджере, что не может выйти завтра, потому что уезжает; они же все это заранее обговаривали!.. И тогда эта соплячка, не считающая нужным даже просто поговорить по-человечески, обсудить ситуацию, вместе найти, в конце концов, какой-то выход из нее, просто прислала ей следующее сообщение: “Ты не поняла. Я сказала, что завтра не выйду. Я заболела.”

И после этого она вообще попросту отключила телефон.

Ну, на нет — и суда нет.

Больше эта девочка в Олесином салоне не работала.

Олесю было не так-то просто вывести из себя, поскольку она всегда старалась относиться к людям лояльно и, по возможности, идти им навстречу. Но, если это все-таки кому-то удавалось, — это происходило в первый и последний раз. Поэтому Олеся и здесь сразу же сказала, что костьми ляжет, но ноги этой девочки в ее салоне больше не будет.

Она никогда не жаловалась на нее раньше. Не пыталась ее подсиживать или учить уму — разуму. Но, когда вопрос встал вот так ребром, — и при этом коснулся очень важного для Олеси момента, — для нее стало просто делом принципа добиться того, чтобы девчушка здесь больше не работала.

С тех пор у нее была другая сменщица.

После этого красотка — юристка и будущий политик еще какое-то время подвизалась в салоне своей настоящей мамы, пока, пару месяцев спустя, уставший от ее наглости и безответственности директор не уволил ее уже окончательно.

Забегая немного вперед, — через пару лет он взял ее обратно. По просьбе ее мамы, разумеется. За это время девчушка успела вылететь еще из нескольких компаний, — опять же, по причине своей полнейшей безответственности, прогулов и постоянных пьянок. В органы и в политику ее так почему-то и не взяли, — а теперь, благодаря ее репутации, ее не хотели брать вообще никуда. Но директор был добрым человеком. Поэтому он, разумеется, дал ей очередной шанс.

И далеко не последний.