ДОРОГА В АД ВЫМОЩЕНА БЛАГИМИ НАМЕРЕНИЯМИ...

Правду люди говорят, что дорога в ад вымощена благими намерениями…

В ту пору, когда Олеся была директором магазина “Южный двор”, у нее продавцом работала женщина по имени Света. Для Олеси это имя всегда было каким-то заколдованным… Она сама не видела в нем ничего плохого, но ей вечно везло на не совсем адекватных коллег, которых звали именно так.

Света была совершенно забитым жизнью несчастным существом, которое в свои неполные сорок лет выглядело на двадцать лет старше. Олесе она досталась по наследству от предыдущего директора, который тоже, в свою очередь, получил ее от своего предшественника. Олеся ее жалела. Да что греха таить, — ее все жалели, — других чувств и эмоций она не вызывала. Ее просто, в буквальном смысле слова, хотелось обнять и плакать…

И это — без малейших преувеличений. Света реально была настолько забитой, — жизнью или людьми, — настолько затравленной, закомплексованной и запуганной, что на нее без слез взглянуть было невозможно. Рассказывали, что пару лет назад ее из жалости привела сюда соседка по подъезду. Бедная Света долгое время нигде не могла приработаться, потому что, в буквальном смысле слова, ни ступить, ни молвить не умела, всех боялась до безумия, от людей в целом, — и от покупателей, в частности, — шарахалась и пряталась чуть ли не под прилавком… Говорить не могла вообще, — не в силах была даже озвучить сумму покупки…

Короче, это был человек, совершенно сломанный, у которого, можно сказать, почти не было шансов вернуться к нормальной полноценной жизни и обрести хоть какую-то уверенность в себе…

Но здесь, в этом Богом проклятом магазине, где условия работы были просто неописуемыми, на ее пути попались, как это ни странно, понимающие и сочувствующие люди. Ей помогли, ее поддержали; никто не стал ее травить и обижать; и потихоньку Света начала выбираться из своей раковины, научилась работать, разговаривать, — и даже, в принципе, стала похожа на нормального человека, — хоть и очень замкнутого, угрюмого, необщительного и неразговорчивого.

А Олесе она, с первого взгляда, даже понравилась. Суровая, недружелюбная и не умеющая улыбаться, — зато ответственная, аккуратная и исполнительная. И, как Олесе казалось поначалу, честная. В те дни, когда была Светина смена, Олеся могла с чистой совестью уходить вечером домой, зная, что оставляет магазин в надежных руках. Все здесь будет в порядке; весь товар будет выставлен, полочки будут чистые, а в кассе не обнаружится недостачи. А что еще нужно, чтобы директор по ночам мог спать спокойно?..

Регулярные ревизии у них в магазине проходили, в принципе, неплохо; потери были в пределах нормы. И это даже несмотря на вечно шныряющих вокруг наркоманов, с которыми бесстрашная Света сражалась, как лев, — в буквальном смысле слова. Однажды даже пришлось вызывать полицию, потому что чересчур увлеченная защитой вверенного ей товара Светлана получила от воровки по физиономии прямо не отходя от кассы…

Олеся ее даже упрекала за подобную самоотверженность. Да, все потери в магазине вычитались из зарплаты сотрудников, которая и без того была крохотной. Но никакие деньги не стоят того, чтобы тебя из-за них убили прямо на рабочем месте…

Признаться, Олеся со Светой даже подружились. И именно это, наверное, и стало для нее роковой ошибкой. Олеся тогда еще не понимала, что, при всем хорошем отношении к подчиненным, — и даже при наличии некоторой симпатии к ним, — необходимо соблюдать четкую дистанцию. Это — не подруги; это — подчиненные. Про субординацию всегда следует помнить. А если этого не делать, — если вести себя с ними по-дружески, как с равными, — то, рано или поздно, они просто сядут тебе на голову и поедут.

Так, в конце концов, и произошло.

Все началось с того, что однажды Олеся заподозрила Свету в воровстве. В магазин только что пришла работать новая девочка. И тут же стал пропадать товар. Очень специфично стал пропадать. Всегда по две штучки. Не имело при этом значения, что именно украли, — дорогой шампунь или дешевое мыло, — но неизменно две штучки…

Естественно, подозрение в таком случае всегда падает на нового человека. Ведь все остальные, — старые, — уже проверенные, надежные; вместе с ними не один пуд соли съели, — читай: не одну ревизию прошли, — и всегда все было нормально… Но только вот что-то мешало Олесе сходу обвинить новенькую… И она, чертыхаясь, пересчитывала потери и наблюдала за ситуацией…

Новенькая девочка вскоре уволилась. Нет, не из-за воровства, — у Олеси так и не хватило оснований обвинить ее, — а по своим, личным, причинам. И товар сразу же пропадать перестал…

Ну, вроде бы, все очевидно, да?.. Какие еще нужны доказательства?.. Сотрудники магазина продолжают работать дальше в своем прежнем проверенном составе…

Но вот снова к ним устраивается на работу новый человек. И опять он, похоже, оказывается не чист на руку. Потому что товар вновь начинает пропадать. По две штучки…

Дежавю… Где-то мы это уже видели…

И такое, на протяжении двух лет, продолжалось еще несколько раз. К тому времени из первоначального состава сотрудников оставалась только Света. И на тот момент Олеся давно уже не сомневалась в том, что это именно она ворует, — больше просто некому было. Но не пойман — не вор, — а поймать ее за руку никак не удавалось…

Региональный менеджер, с которым Олеся как-то поделилась своими подозрениями, лишь грустно рассмеялась в ответ:

— Не увольняй ее, — она хоть понемногу ворует… Возьмешь другую, — она тебе потом весь магазин вынесет! А эта хоть не наглеет шибко, — да и ты за ней приглядывать можешь…

Но это, разумеется, Олесю как-то слабо утешало…

Тем временем, пользуясь положением “подруги директора”, — как я уже упоминала, со стороны Олеськи это было роковой стратегической ошибкой, — Света начала капитально наглеть. И с каждым днем — все больше и больше… В магазине теперь вечно была грязь, товар вовремя не выставлялся и так и валялся в коробках по несколько дней, на полках его тоже больше никто не считал нужным поправлять… Олеся по-хорошему — пока еще — напоминала Свете о ее обязанностях; та кивала в ответ и снова забивала на них… Кроме того, теперь она постоянно стала брать деньги из кассы до зарплаты… Поначалу за ради Христа, с разрешения Олеси, — а той, опять же, вроде как, и неудобно было отказать, поскольку она знала не понаслышке, в каком бедственном положении Света вечно находится… Олесе просто жаль было человека, которому еду купить не на что… Но со временем Света смелела все больше; теперь ей уже не требовалось разрешение директора; деньги из кассы она брала уже самостоятельно… Правда, — тут уж ничего, к счастью, нельзя было сказать, — после зарплаты всегда вкладывала…

В магазине, на правах самого старого и опытного работника, Света тоже начала чувствовать себя как-то слишком уж уверенно… Настолько, что сама Олеся со временем стала ощущать себя в ее присутствии некомфортно… Поддержала, называется, человека, на свою голову…

Дальше — больше. Света обнаглела до такой степени, что стала напрочь игнорировать все Олесины замечания, а на просьбы вообще перестала обращать внимание. И Олеся, которая из милосердия, граничащего с дуростью, сама загнала себя в подобную ловушку, стала все чаще ловить себя на постыдной мысли о том, что ей порой легче самой что-то сделать, чем обращаться к Свете…

Разумеется, ни к чему хорошему это привести не могло.

И вот однажды, в редкий Олесин выходной, ей позвонил генеральный директор, приехавший в их город в командировку. Он заглянул для проверки в ее магазин и обнаружил там картину маслом: Олеськины сотрудники со своими друзьями, — человек десять общим числом, — играли в карты на кассе…

Света, правда, якобы, в карты не играла. Стояла рядом и следила за ними. По ее словам…

И вот тут Олеся просто уперлась лбом в бетонную стену. Света просто демонстративно и категорически отказывалась разговаривать с ней на эту тему. Остальных Олеся просто сразу же уволила, — за ними и помимо игры в карты грешки водились, так что выбора особого не было. Спасибо еще генеральному директору за то, что он отнесся к данной ситуации с определенным юмором и не наказал саму Олесю за такой цирк… Но вот Свету она, опять же, пожалела на свою голову и оставила… Подумала: ну, куда она пойдет, такая-то зачуханная, где еще найдет работу, куда ее, такое чудо, возьмут?..

На протяжении пары недель после этого происшествия Олеся честно пыталась достучаться до Светы. Она искренне пыталась — пока еще по-хорошему — объяснить своей сотруднице, что так поступать нельзя; что она доверяла ей и никак не думала, что Света может так подставить ее… Ей-Богу, Олеся пыталась решить этот вопрос по-хорошему изо всех сил. Она ценила своих сотрудников и готова была пойти навстречу… Если бы увидела хоть малейшие признаки раскаяния…

Но о каком бы то ни было раскаянии тут даже и речь не шло. Света просто уходила в глухую оборону, достаточно нагло заявляя, что не произошло ничего особенно страшного, и она вообще не понимает, с чего это вдруг Олеся так разошлась и всех разогнала…

А разогнала она, кстати, не всех и не сразу. Просто после этого происшествия с картами Олеся категорично потребовала от сотрудников, чтобы они впредь не допускали присутствия в магазине посторонних из числа своих многочисленных друзей. И, тем не менее, на следующий же день одна из девочек пришла на работу вместе со своим молодым человеком. И, в ответ на требование Олеси отправить его домой, категорично заявила, что он будет работать вместе с ней. Ну, что ж… Она была сразу же отправлена домой вместе со своим молодым человеком. У Олеси просто не было другого выхода. Если бы она в тот день проглотила это, — девочки вообще вышли бы из-под контроля…

Света, при виде этого, демонстративно скорчила ну очень недовольную физиономию и всем своим видом стала показывать, как она не согласна с решением директора. Но Олеська на тот момент была уже достаточно заведена, чтобы довольно агрессивно указать ей на то, что дверь находится прямо за ее спиной, и, если ее что-то не устраивает, она может прямо сейчас ею воспользоваться. Света сразу же сникла и заявила, что никуда она уходить не собирается; все в порядке, и она будет продолжать работать…

В тот же день, когда все это произошло, в магазин случайно заглянула одна из девочек, работавших здесь прежде, с которой у Олеси, в принципе, были довольно-таки неплохие отношения. И, узнав об Олесиных проблемах с продавцами, она вызвалась снова здесь поработать. В ближайшие три дня она, — еще до оформления, бесплатно!.. — приходила на несколько часов в магазин, помогала Олесе разгребать товар, готовиться к ревизии… Света с мрачным видом наблюдала за ними из-за кассы и молчала… Участвовать во всех этих приготовлениях она не желала, похоже, просто принципиально…

Потом Аня вышла на работу уже официально. Вдвоем с Олесей они за несколько дней привели весь магазин в порядок. Опять же без Светиной помощи. Сама Света по-прежнему наблюдала за всем этим из-за кассы с сумрачным необычайно недовольным видом и горящими ненавистью, — по отношения к Аньке, похоже, — глазами. Но Олеся уже просто не обращала на нее пока внимания. Она прекрасно понимала, что ситуация в магазине сложилась ненормальная, и так продолжаться до бесконечности не может… Но что делать со Светой, она пока не знала. Продолжать работать с ней было попросту невозможно уже по той причине, что Света перестала работать вообще, — она лишь присутствовала на своем рабочем месте. А уволить ее было, опять же, вроде, жалко… Куда она пойдет?..

Кульминация событий наступила в очередной Анин выходной.

Света привычно сидела за кассой в телефоне. Ничем другим она давно уже не занималась. Народу в магазине не было. Олеся прошла мимо нее и вышла на крыльцо. И тут вдруг Света подошла к ней сзади и решительным, — если не сказать, наглым, — голосом заявила:

— Олеся, скажи Ане, чтобы она не сидела у тебя в кабинете часами! Я не обязана тут одна работать, пока она у тебя там чай пьет!..

И с гордым видом прошествовала обратно за кассу…

Олеся поперхнулась сигаретным дымом и подумала о том, что пора завязывать. И со Светой, в том числе.

Она молча вошла в магазин, пока еще не совсем и не до конца понимая, как ей следует себя вести. Прошла мимо сидящей в телефоне Светы… Дошла до своего кабинета… И окончательно поняла, что так очередную Светину выходку, — совершенно беспочвенную, кстати, — оставлять нельзя…

Если сейчас опять все спустить на тормозах, то скоро Света здесь будет командовать и устанавливать свои порядки, а Олесе самой придется спрашивать у нее разрешение, прежде чем что-либо сделать…

Поэтому Олеся вернулась назад и поинтересовалась у Светы опасно тихим голосом:

— Света, я хотела чаю попить. Надеюсь, ты не против?..

Очевидно, что-то в Олесином лице или в тоне, которым она произнесла эти слова, было не совсем обычным. Потому что на Светиной физиономии отразившееся в первый миг изумление быстро сменилось испугом. И она тут же начала сбивчиво тараторить, что она вообще ничего такого не имела в виду, что Олеся просто все неправильно поняла, и зачем она вообще так грубо обращается с бедной Светой, которая всего лишь посмела сказать о том, что с ней поступают несправедливо…

Но любые ее оправдания уже не имели ни малейшего значения. Олесю нелегко было вывести из себя. Но, если это кому-то все-таки удавалось, — остановить ее было уже невозможно…

Олеся и сама толком не поняла, как так вышло, что ее подчиненная, которую она и на работе-то, признаться честно, в последние месяцы держала лишь из жалости, вдруг возомнила о себе настолько много, что посчитала возможным диктовать ей свои условия. Видимо, где-то дала слабинку… Отнеслась к ней слишком хорошо и дружелюбно, как к человеку, а не как к быдлу бессловесному, — по примеру большинства руководителей… Но Олеся вообще была воспитана в твердом убеждении, что нужно вести себя по отношению к другим людям так, как хочешь, чтобы они вели себя по отношению к тебе. И ничего, что на деле этот принцип никогда не срабатывает, и большинство людей почему-то принимают вежливость за слабость и начинают путать берега, — как в данном случае, — пока их не поставишь на место и чуть ли не силой не заставишь уважать себя. Но, даже изначально зная об этом, Олеся всегда старалась ценить людей…

Но тут у нее просто гиря до полу дошла. И Олеся высказала Свете все, что накипело, и о ее халатной работе в последние месяцы, и о том, как она не оправдала возложенного на нее доверия, и о том, как она сильно подвела Олесю и даже не посчитала нужным признать свою вину и хотя бы извиниться… И об Ане, которая приходила помогать в свое свободное время, — тогда как Света сидела за кассой, в пустом магазине, в своем телефоне…

Света с мрачным видом выслушала все это и гордо заявила:

— Тогда ищи себе другого продавца!..

Оппачки!.. Да, признаться честно, именно это Олесе и нужно было, — да только жалость мешала поставить вопрос именно таким образом! Поэтому она просто велела Свете собирать вещички и отправляться домой.

Та быстренько сообразила, что запахло жареным, и ее угрозы, — в принципе, пустые, очевидно, — возымели совсем не тот эффект, на который она, похоже, рассчитывала. И она тут же стала упираться, заявляя, что отработает, как положено, две недели, и только потом уйдет…

— А ты спроси сначала, нужна ли ты мне здесь еще на две недели?.. — сказала ей Олеся.

Законы в “Южном дворе”, посмотрим правде в глаза, не соблюдались никогда. Может, отчасти, поэтому данная компания, в конце концов, и развалилась… Но Олеся прежде всегда старалась поступать со своими бывшими сотрудниками по совести, даже если они увольнялись из-за прогулов или воровства. Но Света просто реально перегнула палку. Поэтому через десять минут она отправилась домой…

Так что, да, — дорога в ад вымощена благими намерениями…

С тех пор Олеся никогда больше не пыталась дружить со своими сотрудниками и всегда держалась от них на некотором расстоянии. Субординацию еще никто не отменял… И не стоит, оказывается, выходить за рамки даже с теми, кого тебе чисто по-человечески жаль и хочется поддержать.

Потому что никто, в свою очередь, не пожалеет и не поддержит тебя.