ЧЕРВЯЧОК СОМНЕНИЙ

За время отпуска Олесиной сменщицы Саша смог отпустить Олесю на выходной три раза. Причем, отработал он в эти дни весьма успешно, оформил много заказов, — аж позавидовать можно было!.. Олеся очень надеялась, что начальство заметит это. И оценит.

Но что-то пошло не так. Ошибочка вышла. Заметить-то они, похоже, действительно заметили, — это да. Но вот оценить такое старание и рвение как-то не поспешили.

Ну, что ж…

Из отпуска Олесина сменщица в середине августа так и не вышла. Она заболела ковидом. Да еще в очень серьезной форме, с осложнениями; даже в больницу попала. Олеся с Сашей обсудили между собой сложившуюся ситуацию. Ему очень понравилось работать в салоне; он был доволен своими успехами, но… Но он тоже рассчитывал на большее. Как и Олеся, разумеется. Но хозяева затаились и помалкивали, словно и не понимали, чего от них ждут, хотя Олеся сама неоднократно пыталась заводить разговор на эту тему. Пока не поняла, — окончательно и бесповоротно, — что у них нет даже и мысли брать Сашу на постоянную работу, несмотря на сложившиеся обстоятельства.

Ну, что ж, в очередной раз пришлось смириться с этим. Саша, разумеется, огорчился, но решил, что больше не имеет смысла жертвовать своими собственными выходными, выпрыгивать из штанов и пытаться доказывать, какой он хороший и ответственный, людям, которые были не способны это оценить. И он посоветовал Олесе тоже просто брать выходные и оставлять салон пустым, — раз для господина директора это было более предпочтительно, чем взять на работу человека, который очень хочет работать.

В принципе, в данном случае Олеся была полностью с ним согласна. Ради чего метать бисер перед свиньями в ущерб себе, если это воспринимается просто как нечто само собой разумеющееся?.. И давно уже поселившийся у нее в душе червячок сомнений по поводу целесообразности ее излишнего трудолюбия и странной преданности данной компании начал грызть ее еще более усердно…

В конце августа хозяева открыли новый салон в только что отремонтированном торговом центре. Но работать в нем пока что вообще было некому. Оля лихорадочно и безостановочно обзванивала всех своих сотрудников на тему того, нет ли у них в наличие подходящих кандидатов, — хороших, честных, трудолюбивых женщин, желательно, перешагнувших бальзаковский возраст и старше, разумеется, с соответствующим достойным опытом работы. Но вся беда была в том, что, услышав размер предполагаемой оплаты, “опытные девушки” крутили пальцем у виска и отказывались даже говорить дальше…

Олесе, кстати, Оля по этому поводу не звонила ни разу. Видимо, заранее догадываясь, что та ей ответит.

Салон стоял пустой, без сотрудников. Очевидно, для директора это было гораздо более выгодно, чем взять уже практически готового сотрудника, умеющего здесь работать. Олеся чувствовала, как с каждым днем градус ее злости повышается все больше. Но пока она молчала и просто ждала развития событий. Ее сменщица не подавала никаких надежд на скорейшее выздоровление; наоборот, там ситуация становилась все более печальной. Начать просто работать два — два Олеся так пока и не решалась, — может, наглости не хватало, а может, ответственность зашкаливала, — и из-за этого она только злилась еще больше…

Злость, обида и разочарование — дурные советчики. И Олеся всерьез начала задумываться об увольнении. Хотя, слегка забегая вперед, следует отметить, что эта ее мысль была весьма здравой.

Через две недели, убедившись в бесплодности своих поисков, поскольку очередь из желающих работать в таких чудесных условиях упорно не выстраивалась, директор поднял зарплату в новом салоне в два раза. Но это касалось только этого одного — единственного салона, — во всех остальных никаких изменений не предвиделось. Разумеется, сразу же было оговорено, что подобное поднятие зарплаты, мол, всего лишь временная мера, с целью привлечения людей, и исключительно только на момент раскрутки салона, — а дальше работа в нем будет продолжаться на общих условиях.

Кстати, — снова забегая немного вперед, — по крайней мере, спустя два года, эта “временная мера” все еще действовала. А возможно, и гораздо дольше, — просто в дальнейшем у Олеси не было сведений об этом.

И вот тут, узнав об этом нововведении, Олеся здорово психанула. Ей стало реально очень обидно. У нее в самые удачные дни, когда удавалось оформить несколько заказов, не всегда получалась такая зарплата, которую желающим устроиться в этот новый салон предлагали только за выход.

На тот момент Олеся уже больше месяца работала практически без выходных, — брала один раз в неделю, а по возможности, если сил хватало, то даже и реже. Но руководству, разумеется, и в голову не пришло хоть что-то доплатить ей, — типа, как сверхурочные, за трудолюбие и преданность компании. Как раз в этот самый период у нее было немало продаж. Но, даже при самом удачном стечение обстоятельств, зарплата у нее получалась гораздо ниже, чем они планировали платить в том салоне за один только выход, без процентов.

Олеся тогда решила, что это — просто свинство со стороны ее администрации. Она пахала здесь уже на последнем издыхании и получала в ответ, вместо благодарности, лишь сочувственные возгласы Оли: “Ой-ей-ей, ай-яй-яй, ну, потерпи еще немного, ну, что же делать, ну, попроси кого-нибудь за тебя поработать!..” Намек на то, кого следует попросить, был слишком прозрачен, но Олеся на тот момент уже желала конкретных гарантий, а не всхлипываний в стиле “ой-ей-ей”. И ей, разумеется, никак не давала покоя мысль о том, что вот с тем же успехом, — особенно, работая так же, без выходных, — она могла бы просто сидеть в новом салоне, даже вообще без продаж, и получила бы за это гораздо больше. Но ей никто этого не предлагал. Начальство она прекрасно устраивала на своем месте, прикрывающая тылы за бесценок и выручающая больную сменщицу. В то время, как новый салон просто стоял пустой и ждал “хорошую, опытную женщину”.

Как-то все это было не слишком справедливо…

В конце сентября с больничного вышла, наконец-то, Олесина сменщица. Но только вот радость по поводу ее выздоровления была недолгой. То ли после перенесенного в тяжелой форме ковида, то ли просто судьба у нее была такая, — но у нее произошел рецидив по онкологии. И теперь ей было необходимо лечение. Долгое и серьезное.

Кстати, раньше Олеся никогда особенно не переживала по поводу того, что они все работали без оформления. Это казалось пока несущественным. Но вот только после того, как ее сменщица, не выходя из отпуска, — разумеется, неоплачиваемого!.. — угодила на полтора месяца на больничный, — тоже неоплачиваемый!.. — Олеся всерьез начала испытывать тревогу и недовольство по этому поводу. Потому что от подобной беды никто не застрахован, и случиться она может с каждым. И что тогда?..

Вот теперь ее сменщице требовалось, для начала, очень серьезное обследование, — причем, какие-то процедуры проводились даже под наркозом, с нахождением в больнице пару — тройку дней. Потом ее ожидала химиотерапия. А эта процедура, как всем известно, тоже далеко не безболезненная, переносится организмом не сказать, чтобы легко, и не без мучительных последствий. И поскакать сразу же после нее на работу вряд ли представляется возможным…

По-хорошему, человеку сейчас просто необходимо было уйти на больничный и спокойно пролечиться, думая только о себе и о своем здоровье, а не высчитывать лихорадочно дни, когда она, может быть, оклемается после всех этих процедур и будет в состоянии выйти. А может быть, и не будет… Но вот только больничный в их чудесной организации был не предусмотрен!.. А она, очевидно, была не настолько богата, чтобы спокойно гулять за свой счет весьма неопределенное количество времени.

Олеся, конечно же, постаралась войти в ее положение и в последующие три месяца честно пыталась идти ей навстречу и отпускать ее на выходные тогда, когда у нее были назначены какие-либо процедуры. Но вечно так продолжаться, скорее всего, все равно не могло бы… Лечиться ей предстояло еще много месяцев, — ориентировочно до следующего лета, — и, даже если бы Олеся и проработала в данной организации так долго, едва ли она смогла бы продолжать “плодотворно трудиться” в таком графике. Разумеется, сейчас она испытывала огромное сочувствие к человеку, попавшему в беду, — но ее сменщица все-таки была для нее не подругой, не близким человеком, а всего лишь коллегой по работе. Олеся считала своим долгом попытаться помочь ей сейчас, в надежде на лучшее, — но у нее тоже имелась своя жизнь, свои интересы, и полностью пожертвовать всем этим она была не готова. Все-таки, она тоже была не святая, чтобы полностью возложить себя на алтарь сочувствия и братской взаимопомощи. На самом деле она едва знала свою сменщицу и даже ни разу не встречалась с ней воочию.

Добрая и заботливая супруга директора Оля охала, ахала и искренне сочувствовала им обеим. Она исподволь постоянно намекала Олесе на то, как важна сейчас для ее сменщицы эта работа, — она, мол, придает смысл ее жизни и создает стимул для того, чтобы поскорее выздороветь и вернуться к ней. Поэтому они должны помочь ей и поддержать ее…

Олеся была согласна с Олей. На все сто процентов. И она и помогала, и поддерживала… Только вот со временем начала задумываться о своей собственной жизни, которая из-за этой работы летела куда-то в тартарары и на тот момент давно уже потеряла всякий смысл. Из-за банальной неимоверной усталости.

Олеся изо всех сил пыталась внушить самой себе, что поступает правильно, поддерживая свою сменщицу в такой тяжелой ситуации… Но, если поначалу ей это еще удавалось, то, спустя несколько недель, она уже не была уверена в том, что поступает правильно. Помощь и поддержка коллеги — это хорошо, разумеется, но, когда уже теряешь из-за этого свое собственное здоровье, невольно начинаешь задумываться о том, что пора бы уже остановиться в своем благородстве…

Но вот позиция Оли, если уж говорить начистоту, даже тогда казалась Олесе просто омерзительной. Она так ратовала за то, чтобы поддержать больного сотрудника и позволить ему работать в том графике, который был ему удобен… Все это было просто замечательно. И так трогательно, что аж слезу вышибало. Вот только, посмотрим правде в глаза, — но это вообще не вариант, — когда тяжело больному человеку приходится, едва отлежавшись после химиотерапии и сумев подняться на ноги, нестись на работу!.. Хороший стимул к жизни?.. Ну, ну… Да человеку в подобной ситуации вообще надо думать не о работе и не о зарабатывании денег. А о себе. О своем здоровье. Об отдыхе и реабилитации. О восстановлении после болезненных процедур. А не о том, сумеет ли он оклематься после очередной химиотерапии за два дня, чтобы в субботу — воскресенье уже выйти на работу, и сумеет ли он вообще продержаться там еще целых два дня, если у него боли во всем теле, жуткая слабость, головокружении и тошнота?..

Так что чудесные условия работы в данной организации со временем начинали смущать Олесю все больше…

Разумеется, пока ты — тьфу, тьфу!.. — здоров и полон сил, у тебя есть варианты для каких-то маневров. Но если, не дай Бог, с тобой случается беда, и ты при этом не можешь даже уйти на больничный… А речь, простите, идет не о банальном насморке, а об онкологии… И твое дорогое начальство, вместо того, чтобы поддержать тебя, — хотя бы оплачиваемым больничным, по самой минимальной ставке, раз уж они не желают официально трудоустроить тебя и позволить государству оплатить его, — рассуждает с умным видом о том, как важна для тебя сейчас работа, и как тебе необходимо продолжать трудиться, чтобы не потерять смысл в жизни…

Если задуматься, то на самом деле все это просто страшно…

Олесина сменщица, — к тому моменту, уже бывшая, — умерла в самом конце декабря, не дожив всего пару дней до Нового года. Так и не смогла оправиться после очередной химиотерапии… Хотя лечение, вроде бы, протекало хорошо, и прогнозы врачей, по ее словам, были благоприятные… А до этого она продолжала работать. Практически до самого последнего дня…

А однажды утром просто не проснулась…

Конечно, у каждого человека своя судьба, и ее, как говорится, и на танке не объедешь… И все-таки Олеся, узнав об этом, так и не смогла тогда избавиться от мысли о том, что все могло бы сложиться совсем иначе, если бы человек мог позволить себе уйти на больничный и хоть немного отдохнуть…

Но она зарабатывала деньги. И хозяева ее организации с радостью предоставили ей такую возможность…