БЕЗ ПРОБЛЕМ!..

https://rutube.ru/video/103f8cd7b1fd0f5ed7570e9670488342/

После Нового года мебельный центр словно вымер.

Новый салон успел неплохо поторговать в последние дни декабря. Реально неплохо. Поработали бы и лучше, если бы сам мебельный центр открылся хотя бы чуть-чуть пораньше. Декабрь в мебели — самый хлебный месяц, когда клиенты реально порой в очередь выстраиваются, чтобы успеть сделать заказ. Но, увы, по совершенно не зависящим от сотрудников салона причинам, они его почти полностью пропустили, застав лишь последние пару дней.

Но, тем не менее, всего лишь за эти последние два дня они успели оформить десяток заказов на довольно хорошую сумму. Но этого, разумеется, никто не заметил.

Зато вот снижение показателей в январе заметили и отметили все. Словно в первый раз замужем… И, якобы, не знают, что в первых числах января продажи всегда падают…

Подобная тенденция была по всему региону. Все сидели без заказов. Но все — это все, — а новый салон должен был зажигать, независимо от внешних обстоятельств…

Чудеса, — да и только…

Уважаемый региональный управляющий вдруг повадился звонить Олесе каждый день и подолгу выспрашивать, как у них идут дела. И он был весь такой милый, общительный, дружелюбный, веселый, — аж патока из динамика сочилась… Возможно, по голосу Олеси он чувствовал, что происходит что-то не то, и пытался проверить ее реакцию на свои звонки, — а заодно, возможно, взять ситуацию под контроль… Может, все-таки осознал в душе, что повел себя не совсем достойно, и теперь изо всех сил делал вид, будто ничего не произошло… Все возможно. Но при этом Олеся даже мысли не допускала о том, что он, например, почувствовал себя виноватым, раскаялся и как-то пытался загладить свою вину.

Ей просто интуиция подсказывала, что подобный вариант развития событий нереален.

Олеся чувствовала, что этот человечишка — просто насквозь гнилой лицемер, который даже и не подозревает о том, что кто-то может иметь какие-то чувства; просто поведение Олеси, очевидно, казалось ему необычным и удивительным, вот он и пытался с разных сторон прощупать, а в чем, собственно, дело?..

Олесина реакция на его звонки была крайне негативной. И она даже и не пыталась это хоть как-то скрывать. Ее просто начинало трясти от беспомощной ярости каждый раз, когда она видела на экране телефона его имя. И разговаривала она с ним, скажем так… неласково. Нет, она не грубила, не хамила и даже не пыталась избежать неприятной беседы; она просто отвечала сухим не слишком приветливым голосом, демонстративно ограничиваясь односложными “да”, “нет”, “не знаю”.

Признаться честно, Олеся просто пока еще даже сама для себя не решила, как вести себя дальше. С одной стороны, она еще в тот день, 29 декабря, пришла к окончательному выводу, что из этой чудесной организации пора увольняться. Причем, она не скрывала этого и всем уже давно об этом объявила. Четко и однозначно. И, вполне возможно, до этого ублюдка уже даже дошли какие-то слухи, и именно поэтому он и принялся вдруг названивать ей, пытаясь прощупать обстановку.

Самое смешное, — никто из тех, с кем Олеся говорила на тему своего увольнения в ближайшем будущем, в тот момент почему-то вообще не воспринял ее слова всерьез. Все без исключения решили, что это она просто угрожает на эмоциях, и упорно повторяли: да полно, еще увольняться из-за дурака, наплюй на него и работай себе спокойно дальше!.. Никто не понимал, что после такого дальше продолжать работать нельзя. Подобный вариант тогда для Олеси отпадал однозначно и уже даже и не рассматривался. Продолжать работать здесь она точно не собиралась; это был просто вопрос времени.

Что ее остановило тогда от немедленного увольнения? В дальнейшем Олеся не раз и не два задавала себе этот вопрос, но так и не нашла на него ответа. И всегда потом очень жалела о том, что так затянула по глупости этот процесс. Нужно было бросить заявление в морду управляющего еще в тот самый день, 29 декабря, когда он устроил эту истерику. Но Олеся, к сожалению, почему-то тогда сразу не подумала об этом.

В тот момент она была в шоке. А потом момент был уже упущен.

Что ни говори, но так называемая зона комфорта — великая вещь. К любой стабильности привыкаешь очень быстро, и разом отказаться от нее совсем непросто. Олесе было просто немного страшно в одночасье все поменять, поскольку надеяться ей было не на кого, кроме как на саму себя. Поэтому сейчас она просто выжидала, не зная еще, как следует правильно поступить, чтобы не совершить непоправимую ошибку.

Увы, но любому человеку может быть свойственна определенная доля нерешительности. Даже в том случае, если он уже все однозначно решил для себя в душе. Вот и Олеся пока ждала. Сама не зная, чего.

Региональный управляющий повторно заявился к ним 4 января. Да еще и с кулером под мышкой. Он прискакал весь такой веселый, цветущий, жизнерадостный, улыбающийся во все тридцать два зуба…

Олесю аж затошнило при виде него.

Она вообще, признаться честно, пребывала в те дни не в лучшей форме. Ей так еще и не удалось успокоиться до конца после той жуткой истерики. Да, к счастью, она почти сумела взять себя в руки и уже не рыдала в голос, но при любом воспоминании обо всем об этом ей все еще хотелось плакать. Депрессия была просто жуткая…

Вдобавок ко всему этому, она умудрилась простудиться. Температуры, к счастью, не было, но Олеся буквально страдала от жесточайшего насморка, от которого у нее слезились глаза и жутко болела голова.

Так что получилась просто картина маслом… Сидит Олеся такая, вся еле живая, обложившись платками и каплями, с опухшим хлюпающим носом и слезящимися глазами, — и тут вдруг на пороге появляется ее любимый начальник… Сияет своей белоснежной улыбкой во все тридцать два еще не выбитых каким-нибудь добрым человеком зуба…

Олеся лишь подняла на него глаза, молча наблюдая за его приближением и изо всех сил стараясь, чтобы ее лицо при этом оставалось каменным и неподвижным. К сожалению, следует сразу же признать, что ей это очень плохо удавалось, поскольку из носа текло чуть ли не ручьем, и она была вынуждена, практически, не переставая, сморкаться…

Да, сегодня подобные визиты были совсем некстати… Олеся просто физически не способна была выглядеть достойно в подобной ситуации.

— Здравствуйте! — радостно воскликнул Сергей, глядя на нее такими счастливыми глазами, словно узрел лучшего и давно потерянного друга.

Он, очевидно, искренне ожидал, что Олеся поддержит его игру и охотно сделает вид, будто ничего не произошло, чтобы не раздувать еще больше возникший конфликт. Но только вот тут он немножко ошибся. Конфликт уже произошел. Терять было нечего. А лицемерить Олеся никогда не умела. И не желала учиться.

— Добрый день, — сухо процедила Олеся сквозь зубы и через силу. Да ей, если уж говорить начистоту, даже здороваться с этим ублюдком теперь было западло. Но общепринятые правила вежливости, впитанные, наверное, с молоком матери, просто требовали этого.

Сергей споткнулся, словно налетев на невидимую стену, изумленно уставился на Олесю и растерянно мигнул аж несколько раз. Он, явно, не мог понять, что вообще происходит вокруг него?.. Почему это его вдруг встречают без распростертых объятий?..

Проморгавшись, Сергей, похоже, пришел к выводу, что ему почудилась подобная странная реакция подчиненной. Ведь не может же быть, чтобы она не поддержала его игру, когда он сам делает такой широкий жест и демонстративно и наглядно показывает, что все прощено и забыто?.. Поэтому он снова нацепил на морду широчайшую улыбку и преувеличенно радостно заявил:

— А я вам кулер привез!

— Спасибо, — по-прежнему холодно процедила Олеся, в упор глядя на него хоть и опухшими от насморка, но при этом горящими ненавистью глазами.

Несмотря на то, что она не решилась уволиться сиюминутно, — а теперь тот момент был уже, явно, упущен, — терять ей все равно было уже попросту нечего. Все сгорело в пламени обиды и несправедливости. И поэтому у Олеси и мысли не возникало изображать сейчас из себя прежнюю дружелюбную улыбчивую дурочку. Напротив, она всем своим видом стремилась сейчас дать понять этому лицемерному ублюдку, насколько сильно ей отвратительно его общество, чтобы у него даже и иллюзий по этому поводу не возникло.

Сергей опешил еще больше. Он, явно, не ожидал ничего подобного.

— Он нормальный!.. — зачем-то заверил он, кивая на кулер. Правда, жизнерадостности в его голосе поубавилось, а в бегающих глазках застыло недоумение. — Должен работать! — зачем-то добавил он.

Забегая вперед, — кулер был полностью неисправен, и хоть как-либо использовать его по назначению не представлялось возможным. Где это чудо в перьях откопало этот древний агрегат в подобном состоянии, а главное, зачем притащило его сюда, если можно было просто спокойно заказать новый, — богатая организация, слава Богу, не препятствовала этому, — Олесе было неведомо. Да и плевать ей было уже на это.

Она даже не посчитала нужным ничего отвечать на его слова. Просто сидела и продолжала молча смотреть на него в упор.

Жизнерадостная Лена, которую, разумеется, ничто не могло выбить из колеи, весело и резво скакала вокруг них. Олесе подчас казалось, что они с ней существуют в каких-то двух разных параллельных вселенных. Но Лена реально совершенно не понимала того, что происходит в Олеськином мире, и ее все это никоим образом не затрагивало.

Некоторое время Сергей пытался беседовать с Олесей. Очень навязчиво пытался, следует заметить, чего раньше никогда не было. На протяжении полутора лет они с ним общались исключительно по рабочим вопросам, — кратко и по существу. А сегодня он с чего-то вдруг чуть ли не “за жизнь” решил поговорить. Он упорно пытался что-то рассказывать, — вообще не имеющее отношения к работе салона, — пытался порассуждать о погоде и о прошедших праздниках, задавал веселым голосом какие-то вопросы чуть ли не на личные темы. Олеся смотрела на него, как на идиота, и отвечала по-прежнему очень односложно и только в тех случаях, когда этого никак было не избежать.

Уже само по себе присутствие поблизости этого человека капитально выводило ее из себя. И еще больше ее бесило то, что он пытался при этом вести себя, как обычно, словно ровным счетом ничего и не произошло. Глядя на его обезьяньи ужимки, Олеся изо всех сил пыталась удержать очень сильную потребность вмазать стулом по его поганой улыбающейся роже. В ее голове при этом билась одна только мысль: терять-то ей уже больше нечего!..

Этот истеричный ублюдок одним махом обесценил все, что она сделала, во что вложила немало сил, эмоций и надежд. Он оскорбил ее в присутствии подчиненной, которая, правда, так ничего и не поняла, и ревизора, которая, вне всякого сомнения, напротив, поняла больше, чем следовало. Он одной лишь своей бабьей истерикой перечеркнул полтора года честной, верной и безупречной работы на данную организацию. И теперь он, похоже, ожидает, что Олеся просто утрется и, взявшись за руки с пустоголовой Леной, будет ручной козочкой скакать вокруг него…

Ну, так пусть подумает еще раз. Олеся никоим образом не собиралась подыгрывать ему.

Терять ей реально было уже нечего. Да, она очень не любила конфликты и всеми силами пыталась избегать их, — но данный конфликт уже произошел, и предотвратить его оказалось невозможным. И теперь Олеся вовсе не собиралась делать вид, будто бы все нормально, и ничего не случилось. Да и продолжать плодотворно трудиться здесь, на благо родной организации и чудесного управляющего, тоже. В принципе, эту ситуацию действительно нужно было как-то решать и искать из нее приемлемый — для Олеси и только для нее — выход. Но только вот не сегодня.

Проблема была в том, что Олеся все еще не отошла от случившегося и не успокоилась в должной мере, чтобы принимать сейчас серьезные и разумные решения. С момента случившегося прошло еще слишком мало времени, — всего несколько дней. Олеся еще не до конца пережила все это в душе, а потому пока еще не чувствовала себя в состоянии нормально, четко и ясно изложить свои аргументы и обозначить свою позицию, чтобы расставить все по своим местам. К тому же, — как назло, именно сегодня!.. — она едва могла хоть на секунду убрать платок от носа и вынуждена была постоянно промакивать слезящиеся глаза…

Короче, оратор и борец с несправедливостью мира из нее сегодня был вообще никакой. Она и так все еще чувствовала себя слишком слабой и уязвимой, — а тут еще и болезнь добавила остроты ощущений… Поэтому, хотя Олеся прекрасно понимала, что им с Сергеем необходимо будет поговорить начистоту, — более того, она чувствовала сильную потребность объясниться с ним и высказать ему все, что она думала по поводу его выходки, — она очень хотела бы, чтобы это произошло не сегодня.

Но, — как это, впрочем, было весьма прогнозируемо, — Олесины желания Сергея не интересовали никоим образом. Он уже почуял неладное, а потому твердо вознамерился поставить неугодную сотрудницу на место прямо здесь и сейчас.

Назревал очередной конфликт интересов, — иначе это назвать было нельзя. Да еще и порхающая вокруг них со счастливой восторженной улыбкой беззаботная Лена еще больше добавляла масла в огонь, подчеркивая контраст с напряженной недружелюбной Олесей. Ведь как раз Лена-то с радостью была бы готова поговорить с господином начальником и ответить на любые интересующие его вопросы.

Но Лену Сергей сегодня просто вообще игнорировал напрочь. Он ее словно и не замечал. Похоже, она просто почему-то не заслуживала даже толики его драгоценного внимания. Но вот зато Олесино демонстративное нежелание обсуждать с ним погоду и прошедшие праздники задело его за живое и стало для него вызовом. Похоже, он в своей никчемной жизни с таким безобразием еще не сталкивался.

Уважаемый Сергей не сразу понял, что все это серьезно. Ему даже и в голову не пришло, что Олеся уже приняла для себя все решения относительно их дальнейшего сотрудничества, и теперь ей оставалось только воплотить их в жизнь. По своему скудоумию, он разглядел лишь взбрыкнувшую, — как ему потом охарактеризовали Олеську их добрые коллеги, — подчиненную, которую следовало слегка припугнуть, чтобы она убрала свой язык в… ммм… чтобы она прикусила свой язык, короче…

Да без проблем!..