ВЕСЕННЕ-ОСЕННЕЕ ОБОСТРЕНИЕ?..

https://youtu.be/oh3GCFGlCDI?feature=shared

Чаще всего у Олеси хватало сил относиться к своей работе с чувством юмора и определенным здоровым идиотизмом. Но иногда все-таки случалось так, что это самое чувство юмора попросту окончательно и бесповоротно отказывало. И тогда, глядя на творящийся вокруг абсурд, хотелось просто схватиться за голову и задать себе один-единственный вопрос: а что это вообще такое было?..

Получалось так, что по работе она общалась, в основном, не с самим директором, а с его супругой, Мариной. В живую Олеся ее никогда еще не видела. А при общении по телефону эта дамочка производила впечатление весьма флегматичной и даже заторможенной особы.

В какое бы время дня Олеся ей не позвонила, у нее всегда был такой голос, словно она только что проснулась и вообще не совсем понимает, в каком мире находится, и что происходит вокруг. Говорила Марина всегда очень медленно, задумчиво, словно прямо в процессе этого разговора мучительно пыталась понять, что вообще от нее хотят, — и с какой стати именно от нее?.. Олесе всегда неимоверно трудно было с ней разговаривать, потому что у самой Олеси речь была достаточно быстрая, а Марина выдавит из себя слово — и замолкает… Всерьез и надолго… Олеся поначалу даже думала все время, что связь прервалась, потому что человек просто реально замолкал на полуслове, и дождаться продолжения фразы без наводящих вопросов было невозможно. Потом Олеся немного попривыкла к такой ее манере разговора, стала стараться сдерживаться, чтобы не перебивать и не торопить начальство, а также чтобы не уноситься мыслями слишком далеко вперед в ожидании хоть какого-то внятного ответа на свой вопрос.

В принципе, Олесю это даже и не раздражало. Она относилась к этой особенности супруги директора нормально и с пониманием. В конце концов, все люди разные, — и не надо их всех стричь под одну гребенку. Просто Марина такая, какая есть, — флегматичная, полусонная и спокойная, как танк. Тем более, что, вроде как, женщиной она, на первый взгляд, была неплохой, — а что еще требуется от начальства?..

В организации, где теперь работала Олеся, не существовало, к сожалению, вообще никакого обучения. То есть, здесь просто в природе не существовало ни инструкций, ни методичек, ни еще чего-то подобного. В оформлении заказа все было достаточно просто. От руки заполнялся договор для клиента, в котором прописывалось название дивана, его габариты и расцветка. А уже потом, когда покупатель уходил восвояси, для фабрики заполнялся еще и бланк заказа, где все это еще раз прописывалось в отдельных графах, более подробно, с возможными уточнениями и дополнениями, — чтобы на производстве все поняли правильно и не ошиблись.

Для начала, в самом верху, в этом бланке заказа также прописывалось название дивана и его габариты. Затем идет графа “Цвет”, где, соответственно, обозначался основной цвет спального места. Следующая графа называлась “Компаньон”. Если диван не однотонный, — то есть, если какие-либо части дивана следует изготовить в другой ткани, — это прописывалось именно здесь.

Другие части дивана — это подлокотники, царга, подушки, какая-то отделка, кант. То есть, все, что не является непосредственно спальным местом.

В следующей графе отдельно указывается, какими должны быть именно подушки: количество, цвет, отделка.

Строчкой ниже — вся дополнительная информация о подлокотниках.

И, наконец, самая последняя строчка — “Примечания”. Здесь можно подробно расписать дополнительные требования клиентов и отметить отдельно какие-либо особенности, чтобы на фабрике смогли изготовить диван правильно и не совершили какую-нибудь ошибку из-за того, что какие-то отдельные моменты оказались плохо проясненными. Потому что никаких четких стандартов в организации не было. Можно было выбрать абсолютно любую расцветку, размеры, подлокотники, подушки, общую отделку…

Диваны в этой организации, по сути, были конструктором. Главное заключалось только в том, чтобы покупатели сами определились с выбором и решили, что конкретно они желают.

Олеся работала в данной организации уже больше двух месяцев. Оформила несколько десятков различных заказов. И до сих пор никаких нареканий по их оформлению со стороны начальства не было.

Но в тот день, очевидно, что-то где-то заглючило.

Марина позвонила в Олесин выходной. Ее интересовал заказ, который был оформлен еще неделю назад. Причем, Олеся несколько раз разговаривала с Мариной по телефону об этом заказе, объясняла, уточняла. Она всегда так делала, чтобы не было ошибок, — помимо оформленных документов, она еще и на словах объясняла Марине пожелания покупателей, чтобы та все поняла правильно и, главное, подтвердила, что подобное исполнение действительно возможно.

Именно Марина следила за изготовлением диванов на производстве. Она же заказывала ткани и назначала доставку. Чем занимался ее супруг, когда не развозил сам лично заказы по адресам, — являлось тайной, покрытой мраком. Но не суть…

На этот раз речь шла о диване с пятью подушками, две из которых должны были быть одного цвета со спальным местом, а три — другого. Поэтому Олеся, соответственно, в графе “Основной цвет” написала один номер материала, в графе “Компаньон” — другой, а в графе “Подушки” подробно расписала, сколько должно быть подушек и какого цвета. Кроме того, в “Примечаниях” она на всякий случай еще раз все это продублировала, указав, что весь диван, включая спальное место, царгу, подлокотники и две подушки — одного цвета, и только три подушки — другого.

Ну, вот просто совершенно никаких проблем тут не должно было возникнуть!.. Тем более, что у Олеси, как было уже отмечено, это был далеко не первый заказ. Все было предельно просто, — ну, прямо до абсурда!.. Но они, — то бишь, проблемы, — умудрились возникнуть.

Марина сначала спокойно и, вроде бы, вполне адекватно уточнила, действительно ли в другом цвете нужно изготовить только три подушки?.. Олеся прекрасно помнила этот заказ, а потому подтвердила. И тут Марина вдруг начала говорить, что не надо было тогда вообще, в таком случае, заполнять графу “Компаньон”. Для Олеси это оказалось новостью, — хотя она так и не поняла, почему конкретно ее не надо было заполнять, — но она отреагировала на Маринины слова вежливо и, — как она сама надеялась, — вполне адекватно, решив оставить уточняющие вопросы на потом:

— То есть, в графе “Компаньон” в этом случае просто ничего не надо было писать?.. Хорошо, я буду иметь в виду!..

Про себя она лишь подумала, что потом позвонит более опытным сотрудникам из другого салона и попросит их объяснить ей смысл.

После этой Олесиной фразы обычно немногословная Марина вдруг разразилась весьма эмоциональной тирадой по поводу того, что, из-за Олесиной такой вот страшной ошибки, она могла неправильно понять и заказать неверное количество ткани, а это было бы просто ужасно, потому что ткань сейчас очень сильно подорожала. При этом с каждым словом градус ее речи все повышался и повышался. И закончила она эту свою тираду неожиданным истерическим воплем:

— Вот зачем вы так написали?! Зачем?!

Олеся немного обалдела. И даже слегка растерялась. Пока, скорее, именно из-за этого ее истерического выкрика. Но, тем не менее, спокойно проговорила в ответ:

— Марина, извините, — возможно, я что-то не так поняла и поэтому заполнила карточку неправильно! Постараюсь больше не совершать таких ошибок!

Вроде бы, казалось, на этом инцидент должен был быть исчерпан. Начальство указало сотруднику на его ошибку; сотрудник, хоть ничего и не понял, вежливо извинился и пообещал исправиться. При этом сотрудник даже не стал настаивать на разъяснении своей ошибки, просто решив, что потом позвонит в другой салон и попросит все ему объяснить и помочь разобраться. Вроде бы, все…

Но не тут-то было!..

Обычно флегматичную и сонную Марину остановить в тот день было невозможно. Очевидно, Олеська так пагубно на нее влияла… Но сейчас Марина снова зачем-то начала причитать о том, что так заполнять карточку было нельзя, потому что это могло бы привести к ужасным необратимым последствиям, периодически громко выкрикивая:

— Вот зачем вы так написали?! Зачем?!

Сказать, что Олеся была ошарашена таким поведением супруги директора, это не сказать вообще ничего. Но, тем не менее, она, подавив весьма упорное желание попросту послать уважаемую Марину в известном направлении и бросить трубку, еще раз спокойно повторила свою последнюю фразу в несколько иной интерпретации.

В ответ Марина буквально истерически завизжала в трубку:

— Зачем вы так написали?! Вот скажите, зачем?!

Ну, наверное, специально для того, чтобы довести жену директора до нервных конвульсий… Такова, явно, и была задумка…

На этот раз Олеся не сразу ей ответила, потому что просто реально сама была в шоке и не сразу нашла нужных слов. А Марина, выждав несколько секунд, завопила еще яростнее:

— Зачем вы это сделали?! Вот скажите, зачем?!

Очевидно, это уже было больше, чем Олеська могла — и готова была — вынести. Потому что, начав произносить следующую фразу, она, к удивлению даже для самой себя, обнаружила, что говорит с Мариной уже, явно, на повышенных тонах, отрывисто чеканя слог и с нескрываемым раздражением в голосе, очевидно, давно уже позабыв обо всякой субординации, — чего обычно с ней никогда не происходило.

— Марина, я делала так, как меня изначально научили! Если это не правильно, то прошу прощения! Больше это не повторится!

Обычно Олесю бывало не так-то просто вывести из себя, — тем более, настолько сильно, чтобы она практически начала кричать в ответ. Она, вообще-то, всегда старалась, по возможности, держать себя в руках. Но с подобной формой безумия она сталкивалась впервые. И потому попросту не знала, как следует адекватно реагировать на нее.

Но самое главное, что даже это оказалось напрасным. Марина, похоже, просто по привычке не слышала ни единого слова. Или она вообще была на какой-то своей волне, но ее истерические причитания тут же возобновились, перемежаясь все с той же совершенно не понятной Олесе и даже неуместной уже фразой:

— Зачем?! Вот скажите, зачем вы так сделали?!

“Да ё-к-л-м-н, блин!.. — хотелось уже заорать Олесе в ответ. — Да что хоть я вообще такого сделала-то?!”

Примерно после пятого еще более или менее вежливого ответа, — причем, с каждым разом Марина причитала все истеричнее, — Остапа понесло… Мало того, что Олеся вообще не понимала смысла этой долбаной истерики, не могла уразуметь, в чем конкретно ее ошибка, да и вообще, хоть убей, никак не в силах была осознать, что такого ужасного она натворила, если это вызвало у ее начальства такие вот дикие захлебывающиеся вопли…

Как минимум, Родину предала, — ну, не иначе!.. И просто расстрелять ее будет мало…

Олесино терпение лопнуло вместе с вежливостью. И поэтому, наконец, в ответ на очередной Маринин вопль: “Вот скажите мне, зачем вы так сделали?!” — Олеся, уже не задумываясь больше ни о субориентации, ни о какой бы то ни было вежливости, ни об уважении к начальству, — просто уже заорала сама, — громко, наверное, на всю улицу:

— Марина, я еще раз вам повторяю, что я сделала так, как меня научили! Еще раз приношу свои извинения, если это не правильно! Впредь подобное не повторится! Больше мне сказать вам по этому поводу нечего!!!

Как ни странно, но это прекрасно подействовало. Маринина безумная истерика почему-то сразу вдруг прекратилась, словно ей влепили отрезвляющую пощечину. И Марина неожиданно заговорила совершенно другим голосом, — своим обычным, сонным и флегматичным, делая бесконечные паузы и растягивая слова до абсурда, — и начала Олесе что-то объяснять:

— Строку “Компаньон” мы заполняем, когда элементы дивана отличаются по цвету от спального места! Компаньоны — это подлокотники, царга и… ну, да, и подушки… в некоторых случаях…

Олеся чуть не послала ее матом в известном направлении. Чудом сдержалась…

Здравствуйте, приехали, — называется!.. Так все-таки подушки!.. В некоторых случаях, блин!.. А в каких конкретно, спрашивается, — не желаете прояснить?.. Для таких вот тупых сотрудников, не понимающих, чем обычная подушка отличается от… подушки в некоторых случаях?.. У вас в организации нет никаких пособий или методичек, прописывающих вот эти самые конкретные “некоторые случаи”!.. А потому такие вот особо одаренные сотрудники, как та же Олеся, хоть убей, так и не могут упорно увидеть разницу между подушкой-компаньоном и… просто подушкой!..

Олеся так и не сумела тогда понять, в чем конкретно была ее ошибка. Но просто посчитала излишним даже пытаться прояснить ситуацию. Потому что сам по себе этот звонок оставил в душе очень странное чувство. И только лишь один вопрос: а что это вообще такое было?..

Весенне-осеннее обострение?..

Нет, по смыслу, Олеся, конечно же, понимала, что в тот день у Марины просто были какие-то серьезные проблемы. Уж не известно, с чем конкретно они были связаны, — с бизнесом, с супругом, с ситуацией в мире в целом, — но Марина, явно, была в плохом настроении, а Олеся просто подвернулась ей под горячую руку, и она устроила эту совершенно нелепую и бессмысленную истерику. Только вот Олесе нафиг не нужны были такие закидоны от начальства, и она вовсе не собиралась относиться к ним с пониманием.

Когда Олеся только собиралась устраиваться на работу в эту организацию, другие сотрудницы охарактеризовали ей Марину, как очень добрую, милую, душевную, — чуть ли уж не ласковую и заботливую. Но пока она, к сожалению, видела, — или, точнее, слышала по телефону, — совершенно неадекватную истеричку, не имеющую вообще, похоже, даже зачатков хоть каких-то хотя бы куриных мозгов. Да еще с такими странными требованиями и запросами, которые Олеся не могла — да и не хотела — удовлетворять. И нельзя было сказать, что ей все это сильно нравилось и внушало хоть какой-то оптимизм…