ШЕРОЧКА С МАШЕРОЧКОЙ…

В принципе, если уж говорить начистоту, на том этапе Олеся очень даже хорошо относилась к своим “хозяевам”. Настолько, конечно, насколько она вообще способна была хорошо относиться к людям, поскольку она давно уже не питала никаких иллюзий по отношению к своим “собратьям по разуму” и не ожидала от них ничего особенного. Но, — до поры, до времени, — проблем с ними у нее не было. И в этом было, на ее взгляд, их самое главное неоспоримое достоинство.

Директор, Ваня, — как это ни странно было для Олеси, но даже в компьютерной программе он был забит именно под этим уменьшительно-ласкательным именем; видать, до Ивана он еще попросту не дорос, — сам звонил очень редко и, в принципе, всегда по делу и всегда по существу. Какими-то немыслимыми требованиями не донимал, нотаций не читал, недовольства не проявлял. Он был по натуре своей немного нудным. Задаешь ему вопрос, ответ на который может дать только директор, — и, желательно, побыстрее, — и он четверть часа будет монотонно бубнить, переливая из пустого в порожнее, даже не всегда по теме обращения, — хотя ответить можно было бы буквально в двух словах. Да и нужно было бы ответить в двух словах, — потому что рядом стоят потенциальные покупатели, с которыми возникли какие-то сложности, и им важно как можно быстрее решить данный вопрос. А вместо этого они тоже вынуждены были ждать, пока директор, наконец, по пятому кругу выговорится. Но все это, в принципе, было не смертельно и требовало всего лишь немного терпения.

К тому же, по возможности, Олеся старалась не беспокоить его, а решать все возникающие вопросы с его супругой, Олей.

Оля была женщиной просто необычайно душевной. Когда Олесина сменщица тяжело заболела, и самой Олеське из-за этого долгое время пришлось работать вообще без выходных, Оля очень переживала из-за нее, звонила иногда, беспокоилась о ее состоянии… Она вообще была вся такая заботливая, чуткая, сопереживающая, сочувствующая… “Ой-ей-ей, ай-яй-яй, да как же так, да я даже и не знаю, как тебе помочь, как ты держишься, как ты сама себя чувствуешь, я понимаю, как тебе тяжело, как ты устала, но даже не знаю, что делать… Ах-ах-ах, ох-ох-ох, — вот беда-то какая!..” При виде такой искренней душевности и волнения аж стыдно было еще жаловаться на что-то или рассказывать о своих собственных проблемах, — и так человек, похоже, от тревоги ночей не спит…

В принципе, нельзя не отметить, что Оля подобрала для себя достаточно удачную манеру общения с подчиненными. Которая приносила свои плоды, просто с ходу обезоруживая их и вообще не оставляя пространства для каких-то там левых маневров и поползновений. Ведь если само руководство так сильно, прямо-таки до слез, переживает за тебя из-за сложившейся в салоне сложной ситуации, — то как вообще решиться огорошить его признанием, что у тебя тоже больше просто нет сил работать в таком графике и без выходных?..

Если бы Оля только попробовала разговаривать с Олесей так, как ее последующий директор, в стиле: “Надо!.. Вы понимаете, надо!.. Это и есть наша работа!..” — Олеся быстро послала бы ее в известном направлении и посоветовала поискать другую лохушку для подобной работы. Но в том-то все и дело, что у Олеси просто язык не поворачивался это сделать!.. Ведь Оля же вся была такая лапочка, белая и пушистая; она так искренне беспокоилась, так волновалась, так переживала из-за Олеськи, так хотела бы изо всех сил ей хоть чем-то помочь, — да вот только не могла!.. Ну, скажите, как тут можно отказать, как признаться в том, что ты сама уже находишься на грани, на последнем издыхании; что у тебя уже больше нет сил не только продолжать работать в таком темпе, но и жить вообще?.. Ведь Оля так расстроится, — она и так практически плачет из-за тебя… И Олеська, проглатывая готовые сорваться с губ стоны, — как бурлак, бредущий уже с закрытыми от изнеможения глазами, — сжимала зубы и продолжала тянуть эту лямку…

Дурой Олеся, если честно, не была и в людях немного разбиралась, а потому прекрасно понимала, что все это не шибко искренне на самом деле; все это — просто спектакль, разыгрываемый перед условно наивной и глупой сотрудницей. Оле удалось удачно подобрать стиль поведения и манеру общения, и это, в принципе, в большинстве случаев действовало… Она была вся такая милая с Олеськой только потому, что сейчас ей это было выгодно, и Олеся была нужна ей. Если ситуация изменится, — когда ситуация изменится, — она с легкостью перешагнет через ставшего неугодным сотрудника и, ни на миг не задумываясь о его чувствах и не оглядываясь, пойдет дальше.

Разумом Олеся, естественно, все это прекрасно понимала. Она уже давно не верила в сказки, — а где вы в реальной жизни видели милых, заботливых, искренне обеспокоенных твоим здоровьем и душевным состоянием успешных предпринимателей?.. Тем более, что все их сочувствие выражалось лишь в сладкоголосых речах, — а на деле они с удовольствием позволяли тебе сдохнуть от усталости ради спасения их бизнеса…

Ага, вот и Олеся таковых никогда еще не видела…

Ходили Ваня с Олей всегда вместе. Прямо — не разлей вода, — попугайчики-неразлучники!.. Всегда рядом, — и на работе, и дома… Это было так трогательно, так мило… Ну, прямо Шерочка с Машерочкой!..

Не будь Олеська так цинична по натуре, она просто расплакалась бы от умиления!..

Но, отбросив сарказм в сторону, Олеся, в принципе, готова была честно признать, что они ей нравились. И потому она искренне старалась работать в принадлежащей им организации хорошо и достойно. И честно приносить им прибыль.

Олеся изначально просила их взять к себе на работу ее сына. И вовсе не потому, что он, такой непутный, не мог никуда устроиться сам, вот мамочке и приходилось прилагать массу усилий, чтобы пропихнуть его на тепленькое местечко. Вовсе нет. У него на тот момент была работа, хоть и не шибко завидная, — но зарабатывал он там гораздо больше, чем мог бы получать здесь. Но, насмотревшись на Олесю, он тоже хотел работать в мебели. А здесь была бы прекрасная возможность попробовать себя в продажах и понять, действительно ли это то, что ему нужно. И научиться, и набраться опыта, — чтобы потом, возможно, перейти в более серьезную организацию.

Тем более, что в надежности, честности и порядочности собственного сына Олеся не сомневалась. А вот сможет ли он работать в продажах, — это был уже совсем другой вопрос.

Если бы он сам был в этом уверен, — то давно уже, наверное, нашел бы именно такую работу. Но, не попробовав, невозможно было предугадать, получится ли это у него вообще, — и, самое главное, а точно ли ему именно это и надо?..

Когда в организации впервые встал вопрос о том, что в одном из салонов некому работать, и Оля лихорадочно буквально умоляла кого-нибудь выйти на подработку, Олеся сразу же предложила ей попробовать нового сотрудника. При этом она не стала скрывать, что опыт работы в продажах у ее сына более, чем скромный, и потому она не может заранее на сто процентов пообещать, что из него получится суперпродажник, который будет заворачивать товар без перерыва на обед. Но, по крайней мере, она могла поручиться в том, что он будет стараться, потому что давно уже мечтает о такой работе, — а она сама, в свою очередь, честно попытается научить его всему, что знает, и, по возможности, подстраховать.

Оля вежливо выслушала все это, но ответила очень обтекаемо, не сказав ни “да”, ни “нет”. Мол, мы, конечно же, будем иметь его в виду, мы непременно обдумаем такой вариант, мы посоветуемся с Ваней и решим… Ну, что ж!.. Было бы предложено!.. Обдумайте. И посоветуйтесь. А пока вы так мучительно долго размышляете над данным вопросом, ваши салоны будут стоять пустыми, поскольку работать в них было некому…

Тогда Олеся еще не была так категорически настроена против подработок и готова была пойти на определенные уступки. Но только в ответ на какие-либо уступки со стороны начальства. Поэтому в данном конкретном случае про себя она решила однозначно: если Ваня с Олей так и не придут к удобному для нее решению, то она тоже просто принципиально ни шагу не сделает им навстречу.

Она хотела бы помочь сыну попробовать себя в продажах. А они желали, чтобы она была готова помочь им в случае необходимости и выйти на подмену. Ну, что ж, — ты — мне, я — тебе!.. И никак иначе!

В противном случае, — работайте сами!..

С некоторых пор, — а точнее, с момента прекращения сотрудничества с федеральными компаниями, — Олеся твердо решила, что давно уже пора перестать быть марионеткой в чужих руках и лохушкой, заботящейся о других. Давно уже пора было думать только о собственных интересах и делать так, как это выгодно, в первую очередь, ей самой.

В тот момент она была очень заинтересована в том, чтобы ее сына взяли на работу в данную организацию. Потому что видела в этом неплохие перспективы для него. Но, в принципе, она желала этого не настолько сильно, чтобы переживать, умолять и уговаривать.

Согласятся Ваня с Олей, — будет очень хорошо! А если не согласятся, — так и хрен с ними! Им же хуже!..

Пусть сами тогда работают в пустых салонах!