А ЛАРЧИК ПРОСТО ОТКРЫВАЛСЯ!..

https://rutube.ru/video/52e08c205b8565b1d9c7a1345d029205/

Тогда, в те первые дни после открытия нового салона, Олеся вообще не в силах была понять, что происходит вокруг нее. Почему Сергей, которого она полтора года знала, как хоть и не слишком надежного и ответственного, но все же при этом спокойного, разумного, рассудительного, вежливого и сдержанного человека, превратился вдруг в вечно всем недовольную визжащую бабу, — да еще и недоступную даже для звонков?.. Почему он палец о палец не пожелал ударить, чтобы хоть чем-то помочь им при открытии этого салона, — зато потом, впоследствии, будет судорожно цепляться к каждому шагу, к каждому слову, нарочно и демонстративно выискивая какие-то недостатки и огрехи, чтобы потом публично швырнуть их в физиономию нерадивым сотрудницам?..

А самым непостижимым для Олеси был тот факт, что Сергей, полтора года относившийся к ней с неизменным уважением, никогда слова дурного или грубого ей не сказавший, всегда вежливый, спокойный, почему-то вдруг буквально возненавидел ее до такой степени, что даже просто говорить с ней нормально уже не мог?..

А ларчик просто открывался…

Как выяснилось уже гораздо позже, все эти четыре месяца, с сентября по декабрь, — да и потом, в дальнейшем, тоже, — с момента известия о планируемом открытии нового салона и до самого увольнения своих кровных врагов, Любаня, Олесина бывшая сменщица и пока еще действующая подруга Лены, звонила Сергею по несколько раз в день, — и даже по ночам, как оказалось, — все с одной и той же неизменной и неиссякаемой темой разговора… Она так никогда и не смирилась с тем, что администратором нового салона назначили именно Олеську, а не ее. Да тут еще, до кучи, и Лена невольно умудрилась перебежать ей дорогу, — даром, что подруга!.. — и у Любани окончательно отказали все тормоза. Она поставила себе целью сжить со свету их обеих. И, надо заметить, — в рамках родной организации, — своего добилась.

Все эти месяцы Любаня, изо дня в день, настойчиво внушала Сергею, что они обе, — и Олеся, и Лена, — совершенно тупые, никчемные, не умеющие и не желающие работать, не способные продавать от слова “вообще”… Она обрабатывала Сергея, прочно укореняя в его сознании мысль о том, что он ошибся, сделав неправильный выбор, и теперь эти две дуры, эти тупые и ленивые идиотки завалят ему салон, и он еще не раз и не два пожалеет о том, что взял в него именно их, а не ее, великую и талантливую Любаню, которая в два счета подняла бы этот новый салон не пойми до каких уровней…

Как говорится, вода камень точит. И изначально весьма позитивно настроенный Сергей, которому изо дня в день, на протяжении многих месяцев, внушали, что Олеся с Леной — две неполноценные кретинки с четко выраженными признаками идиотизма, похоже, просто действительно и с удовольствием поверил в это.

Чересчур близкие отношения Сергея и Любани и раньше вводили Олесю в некоторый ступор, и она всегда терялась в догадках, что их связывает на самом деле, и что вообще между ними может быть общего?.. А сейчас это было просто невероятно вдвойне, потому что их тесное общение давно уже вышло за рамки допустимых отношений между начальником и подчиненной. Олесе было доподлинно известно, что теперь Любаня не стеснялась звонить ему даже по ночам, даже в дрезину пьяная, — более того, она даже и не пыталась больше скрывать от него, что она сильно пьет. И все это — ради бесконечного базара на одну и ту же тему: “Кого хоть ты взял?! Они же обе убогие!..”

После этого у Любани хватало ума, — ночью, пьяной!.. — перезванивать своей подруге Лене и в душераздирающих подробностях пересказывать ей свой очередной разговор с Сергеем. Вот этот момент Олеся как-то вообще не могла даже осознать. Ну, ладно, Любаня ненавидела лютой ненавистью саму Олесю за то, что она, якобы, перебежала ей дорогу, а потому теперь изо всех сил пакостила бывшей напарнице и оговаривала ее перед начальством!.. Это ее маниакальное стремление сжить Олеську со свету еще можно было уж если не понять, то хотя бы объяснить. Но все дело было в том, что она с таким же — ничуть не меньшим!.. — удовольствием гадила своей собственной лучшей подруге, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести!.. Более того, — она еще звонила ей потом и рассказывала, какие пакости говорит про нее начальнику!..

А Лена, — вот странная девушка, ей-богу!.. — вместо того, чтобы раз и навсегда послать такую чудесную подругу в известном всем направлении, лишь начинала оправдываться перед ней или робко возражала: “Ну, что, ты хочешь сказать, что я — плохой продавец?..”

Нет, Любаня не хотела. Она так прямо и говорила, даже и не скрывая своего нелицеприятного мнения по этому вопросу. Но Лена лишь утиралась и почему-то все равно упорно продолжала с ней дружить.

Вот это Олеся просто вообще отказывалась понимать!..

Кстати, тогда, в самом конце декабря, когда салон только что открылся, работать они в нем начали очень даже неплохо. Это был самый конец мебельного сезона, и заказов было много, особенно, под Новый год. Но это я уже, как всегда, немного забежала вперед…

Работать с Леной Олесе тоже было очень даже непросто. Вроде бы, ничего плохого о ней сказать было нельзя, но у каждого, похоже, имеются свои тараканы в голове. Дело в том, что Лена была очень непоследовательной и могла поменять свое решение десять раз в течение одной минуты. Да потом еще и обвинить находящегося рядом с ней человека в том, что это из-за него она совершила ошибку и поступила именно так, а не иначе.

Можно привести самый простейший пример ее поведения из жизни. В какой-то момент Лена вдруг заявляла, что пойдет в магазин и что-нибудь купит себе поесть. О`кей, вроде бы, иди, — никто тебе не мешает. Но только вот Лена, еще не успев договорить предыдущую фразу, тут же сама себе возражала, что она, вроде бы, еще и не голодная… А еще через минуту добавляла, что, мол, нет, все-таки я схожу, — а то потом некогда будет… Да ну, — тут же звучала ее следующая фраза, — мне и идти-то неохота, потом как-нибудь… Хотя, нет, я все-таки схожу, раз уж все равно собралась… Да нет, лучше я в магазин потом схожу, попозже, — а сейчас я в туалет хочу!.. Нет, схожу-ка я все же в магазин именно сейчас, — а то потом народу много будет… Да нет, все-таки никуда я сейчас не пойду; там уже много народа, — как раз час-пик начался… Хотя, лучше я все же схожу, а то потом еще хуже будет…

Все это могло продолжаться не один час. Фактически, все это время Лена разговаривала сама с собой, рассуждая на тему, стоит ей сходить в магазин или же подождать… Олеся еще поначалу пыталась ей отвечать, а потом просто махнула на это рукой, поскольку Лена действительно просто рассуждала сама с собой, и ей не требовалось ни одобрение, ни возражения. А потом Лена вдруг словно спохватывалась и начинала возмущенно высказывать Олеське, что она давно уже умирает с голоду, но не может даже в магазин сходить, потому что ей некогда, потому что злая Олеся ее не отпускает, не понимает, что бедная Лена давно уже хочет есть, — а еще и в туалет, вот уже просто умирает… И в результате, — так никуда и не шла. Но возмущаться не прекращала…

И все, в конце концов, сводилось к тому, что Олеся, изверг, ее так и не отпустила даже в туалет, — хотя она уже много часов просится… Но так и не может уйти…

И совершенно бессмысленно и бесполезно со стороны Олеси было уже в тысячный раз повторять, что она может спокойно идти, куда угодно; народу в мебельном центре все равно нет никого, так что толку сидеть здесь вдвоем и пялиться друг на друга?..

И такое происходило постоянно, совершенно по любому вопросу…

Признаться честно, настолько сомневающегося в каждом своем решении человека Олеся встречала впервые. Она и сама была не слишком уверена в себе, но любые решения принимала только один раз. Тщательно обдумав, осмыслив — и решившись сделать. Но Лена, не будучи, в принципе, ни особо закомплексованной, ни неуверенной в себе, реально сомневалась в каждом своем шаге и передумывала по сто раз на дню. И это было довольно-таки утомительно.

Общаясь с Леной, Олеся вообще не в силах была понять, как та в свое время умудрилась подружиться с Любаней. Когда ее бывшая напарница впервые сказала ей, что к ним на работу устраивается ее подруга, Олеся ожидала увидеть такую же беспардонную хабалку, брызжущую ядом, как и сама Любаня. Но она ошиблась. Пришедшая к ним девушка выглядела скромной, вежливой, даже интеллигентной, можно сказать, — а подобное явление в продажах вообще встречается нечасто. Матом она, в отличие от своей подруги, не ругалась вообще. На первый взгляд, у них с Любаней совершенно не было ничего общего. Но вот что значит, похоже, выражение “противоположности притягиваются”...

Первый конфликт с ней, если это можно было так назвать, у Олеси произошел еще в старом салоне. Лена никак не могла понять, как раскладываются диваны. Это было совершенно нормально в первые дни работы, — тем более, для человека, который никогда раньше с диванами дела не имел. Но только вот у Лены, — ну, хоть убей!.. — никак не получалось ни раскладывать их, ни собирать даже спустя несколько недель работы в салоне. Она просто, типа, не понимала, как это делать, и не могла запомнить, когда ей показывали.

Тут будет уместна небольшая справочка для общего сведения, — в “Блеске диванов” у мебели были идеальные механизмы, которые раскладывались и складывались на раз-два, — легким движением хоть ноги… Но Лена, то ли опять в силу своей нерешительности, то ли еще по какой непонятной причине, ну, никак не могла постичь эту сложнейшую науку и упорно не понимала, как к ним вообще подступиться.

И вот однажды у нее возникло очередное затруднение с диваном, который Олеся демонстрировала ей уже раз сто. Но Лена снова умудрилась забыть, как его раскладывать, — хотя этот безумно сложный механизм нужно было всего лишь потянуть на себя… И у уставшей Олеси, не сумевшей вовремя удержаться, вырвалось что-то, типа:

— Господи, Лена, ты уже два месяца работаешь, а до сих пор не понимаешь, как диван раскладывается!..

Олеся реально не имела в виду ничего плохого, хотя, глядя правде в глаза, подобная тупость могла бы вывести из себя кого угодно. Вот и она не смогла удержаться; просто само собой вырвалось, в конце концов… Но ее неосторожная фраза просто произвела эффект взорвавшейся бомбы. Ленку замкнуло…

Она бухтела и бухтела, — иначе это просто не назовешь, — часа два. Олеся узнала о себе в тот день очень много нового. Причем, все Ленины умозаключения следовали согласно просто какой-то непобедимой и совершенно необъяснимой женской логике… Смысл ее бухтения сводился к тому, зачем она вообще сюда пришла, если Любаня и Олеся ничему не учат ее, — только одергивают на каждом шагу и выражают недовольство; они не помогают ей, они постоянно обижают ее, они придираются к ней по мелочам и не дают нормально работать!.. Но только вот не на ту напали!.. Ведь она, Лена, терпеть их выходки и нападки не будет; она выскажет все, что думает, прямо сейчас, — и ей все равно, если Олесе это не понравится!.. Потому что она, Лена, такой человек, и она не станет молчать!.. И ей вообще безразлично то, что Олеся ею недовольна; она вот тоже самой Олесей очень недовольна, — но ничего, она сейчас все выскажет ей, и заставить ее замолчать не удастся!.. Она все выскажет!.. Она не будет терпеть!.. Она не боится!.. Она всегда говорит всю правду-матку, и вам ее заткнуть не удастся!..

И это было правдой. Как-либо заткнуть ее было нереально…

Если уж говорить начистоту, это был такой глупый, пустой и бессмысленный набор почти не связанных между собой фраз, произносимых совершенно непонятно, к чему, что Олеся в первое мгновение реально обалдела. Потом попыталась перевести все в шутку, чтобы разрядить обстановку, испытав на миг раскаяние из-за того, что она обидела Лену, — хотя она этого на самом деле и не делала. Потом Олеся просто аккуратно попыталась перевести разговор на другую тему… Потом еще раз… Но Лену словно занесло; она как будто не видела и не слышала ничего вокруг себя и не могла уже остановиться… Она продолжала и продолжала что-то говорить, бормотать, чем-то возмущаться, что-то высказывать, в чем-то обвинять… И этому словесному потоку конца-края не предвиделось…

Через некоторое время, устав выслушивать весь этот бред, — а по-другому, к сожалению, Ленины фразы назвать было нельзя, — и не в силах как-либо прекратить его, Олеся просто взяла телефон, открыла на нем книжку, села в другом конце салона и преспокойно принялась ее читать, стараясь просто не обращать внимания на непрекращающееся монотонное Ленино бурчание. А та все говорила и говорила что-то, говорила и говорила, переливая из пустого в порожнее, и конца-края ее пространному монологу не наблюдалось…

Олеся тогда просто мысленно схватилась за голову, с ужасом представляя, во что может вылиться совместная работа с ней… Ведь она же просто тронется, если подобные заскоки у Лены случаются часто…

Это длилось примерно часа два. А потом Лену словно выключили одним щелчком тумблера. Она вдруг резко замолчала; выражение ее реально надутого лица, как по мановению ока, сразу же стало дружелюбным, губы растянулись в широкой приветливой улыбке. Она подошла к Олесе, преспокойно сидящей в другом конце салона, и, как ни в чем не бывало, уже своим нормальным голосом, заговорила о чем-то совсем другом…

Олеся тогда так и не поняла до конца, что это вообще такое было. Но про себя еще в тот день сделала весьма печальные выводы, что с такими Лениными заскоками они с ней долго не проработают… Потому что он них с ума сойти можно…

Потом Олеся с Леной попали в разные салоны и больше месяца общались только по телефону. Причем, как правило, Ленка всегда звонила первая, — просто с целью поболтать, — и таких кренделей больше не выписывала. И Олеся со временем практически уже позабыла об этом случае, списав его на стресс или плохое настроение у Лены в тот день.

Но вот когда Олеся, наконец, снова оказалась с Леной в одном салоне, ей почти сразу же пришлось вспомнить о том случае…