Козырь в рукаве

Серафима поблагодарила чернявого курьера с внушительной котомкой за плечами, расплатилась с ним за покупки, подоспевший в коридор Аристарх с удивлением смотрел на доставленные из супермаркета пакеты с продуктами.

— Ты что задумала, Фима? Пир на весь мир? Новый год прошел, Рождество через неделю.

— Пир на весь наш маленький дом! Хочу пригласить вечером Иоганна с Аннушкой, они, слава Богу, поправились, Розу, Вениамина, посидим, поболтаем как в старые добрые времена.

— Боишься, заберут тебя. Хочешь попрощаться? — догадался домовой.

— Боюсь. Архангельский прочел мои мысли в ту ночь, он знает, что я ослушалась его приказа. Странно, Алексия с братом до сих пор не прислал, на расправу он обычно скор.

— То есть может тебя прямо из-за стола в воронок посадить? — взволновано спросил Аристарх.

— Конечно. Как в старые добрые времена с обвинением в саботаже. Но, надеюсь, он даст мне время проститься с друзьями в обмен на некую информацию, — невозмутимо ответила Серафима, — разбери пока сумки, Аристарх, и нашинкуй капусту, я пирог к ужину испеку. Мне надо позвонить.

— Ни пуха, ни пера.

— К черту, — сдержанно улыбнулась старушка и прикрыла за собой дверь в гостиную.

Домовой подхватил пакеты и послушно отправился на кухню.

Устроившись в кресле, Серафима набрала секретаря Архангельского, но на третьем звонке Начало явился собственной персоной.

Как и в прошлый раз соткаться из воздуха в кресле напротив, при всем строгом официозе, при графитово-черной форме и погонах, с небольшой деревянной шкатулкой в руках.

— Вы нам имеете что-то сказать, неблагонадёжная и своенравная Серафима?

Воздух в гостиной тут же потяжелел, наэлектризовался, благодушием Михаил Гаврилович не располагал, сразу перешёл к обвинениям.

— Да, имею. Безликий обитал в теле Феликса Павловича Смирнова, жил в доме номер 4 по первому Боткинскому проезду. Покончил с собой три дня назад. Вчера за тростью пришёл его младший брат Константин. Полагаю, дал взятку полицейскому, попросил трость в память о «любимом» брате. Но случился конфуз, трость оказалась не простая, и ее изъяла полиция, — доложила на одном дыхании Серафима. Она готовила свою речь заранее, главное успеть коротко и по существу, до того как Начало щёлкнет пальцами, разрушая ее универсум.

В глазах Архангельского затеплились синие огоньки, крылья носа затрепетали, а искрящийся воздух заметно разрядился. Он почуял добычу и едва скрывал охотничий азарт.

— Константин Павлович Смирнов. Прекрасно! Мы ценим вашу помощь. Возьмите эту шкатулку и откройте.

Серафима повиновалась.

На пурпурном атласе лежали часы, точь в точь как у Розы, с монограммой бесконечности из розовых лепестков и темным от крови циферблатом. Даже гравировка внутри часового корпуса «Die Majestat meines Herzens und meiner Seele» соответствовала оригиналу. Для Начала и его слуг не было преград, дверей и стен, один повелел, другие исполнили идеальную копию, даже со следами чьей-то крови.

У старушки отлегло от сердца.

Это означает одно — Архангельский позволил провести ритуал, не изъял часы раньше, хотя мог. Он знал, что Серафима ослушается, и не мешал ей, ибо пресловутую свободу выбора, краеугольный закон ставил выше собственных амбиций.

— Когда собирались вернуть соседке ее сокровище? — спросил Архангельский.

— Сегодня вечером, после ужина.

— Вернёте вот эти.

Михаил Гаврилович поднял за цепочку серебряные часы.

— А созданные мэтром Цубриггеном положите сюда. Оставлять искушающий механизм среди людей мы боле не позволим. Вам же приказываем молчать о подмене, никому ни слова, даже включенному в коллаборацию Аристарху Ивановичу. Кстати, фамилия у него имеется?

— Мышкин. От первых хозяев взял, так и носит, — ответила Серафима.

Она подчинилась приказу, вытащила из верхнего ящика комода настоящие часы, взяла подделку.

Получив желаемое, Архангельский захлопнул шкатулку и спрятал во внутренний карман кителя.

— Позвольте сказать, — осмелилась произнести Серафима.

— Позволяем.

— Сначала хочу поблагодарить, что вы разрешили Ларисе сделать выбор.

Начало промолчали.

— Какое наказанье вы избрали для Полины Романовой?

— А ваша судьба вам не ближе? — усмехнулся в ответ Михаил Гаврилович, — мы исполним обещание и сохраним ей жизнь. Санируем, излечим от микоза, избавим от проклятья, а заодно от памяти, дадим провести остаток лет в роли сиделки в богадельне. Пусть хоть немного расплатится по долгам. Там видно будет. Ещё вопросы?

— Больше нет вопросов.

— Добрая душа у вас, Серафима, покорная и одновременно свободолюбивая, сами были такими, оттого в последний раз закрываем глаза на ослушание. Закон не нарушен, каждый из вас сделал выбор, за исключением доктора Романова. Скоро и он совершит свой. Вашим же наказаньем будет ещё сотня лет в роли Хранителя Боткинской больницы, продвижение по карьерной лестнице исключено. Так же мы лишаем вас видения, сроком на месяц, потом посмотрим.

— Благодарю. Я ожидала худшего.

Больше Серафима не смогла сказать ни слова, на глаза ее навернулись слезы.

— Полноте, успокойтесь. Мы благодарим вас за помощь следствию. Охота продолжается.

Архангельский исчез из гостиной, оставляя в воздухе след ослепительной улыбки, как волшебный английский кот.

Серафима убрала поддельные часы в комод и вышла на кухню.

Аристарх тут же отложил капусту.

— Что?

— Все хорошо. Помилована, — ответила Серафима и без сил опустилась на табуретку.

— Как камень с души. Я знал, что так и будет, сердцем чуял, справедливо рассудит твой начальник. Что за козырь был у тебя в рукаве?

— Чайкина, не ведая правды, указала на Безликого. После Никиты он подселился в младшего брата того самого Феликса Павловича Смирнова, бывшего соседа Ларисы, «братец» вчера явился за любимой тростью в дом покойного. Паразит долгое время жил рядом с Чайкиной, незаметный, затерявшийся среди миллионов лиц. Ночная сова — убийца. Архангельский сейчас взял свежий след.

— Значит, он был прав, жизнесос выбирает похожих людей. А смысл?

— Лариса нашла в квартире Феликса театральный грим. Им Феликс исправлял различия с Константином. Братья менялись местами. Что за махинации проворачивал старший, именно он был носителем сущности, мне не открывается. Одно точно, младший был не инфицирован грибами, стерилен, его тело сохранялось до вчерашнего дня, как запасной сосуд.

— А почему именно брат, ближний круг? Почему не иметь запасной вариант на другом конце света? На острове Пасхи?

— Не замечаешь именно то, что находится под самым носом. Тактика работала беспроигрышно. Возможно также, его грибница имеет границы влияния, в черте одного большого города как Москва, дальше не расползается. До поры до времени, брат или другие «родственники» не инфицировались. И заселялись лишь в случае крайней опасности.

— Согласен. Но, если брат не являлся частью пищеварительной системы, то аферы, скорее всего, были человеческие, со статьями УК. Кредиты на подставных лиц, липовые договора или фирмы.

— А еще договора с кураторами и администраторами тех страшных групп в Интернете. За «детскую душу» предлагалась цена, после трагедии одну треть, получали организаторы, заказчик же приобретал нематериальную прибыль. Но, если ребенок спасался, как наши Олечка и Павлик, то кураторы платили две трети заказчику как неустойку. Не выполнили договор, не довели до края.

— Чудовищно.

— Думаю, это была одна из статей дохода. Феликс тратил много денег на путешествия, скорее всего на поиски и на селекцию новых грибов. Он создавал виды самого себя, более заразные, раздвигал ареал обитания.

— Тьфу, гадость. Я теперь пожизненно на анти-грибной диете, — поморщился Аристарх и вернулся к шинковке.

— А еще я вспомнила рассказ Павлины Королевой о ее встрече с безликим в больнице. «Свежевыбритый, залитый одеколоном, расфуфыренный франт, изображающий из себя заботливого мужа. Приятный, волнующий голос с придыханием, женщинам такой нравится. Таких лакированных красавцев много, и все на одно лицо» — так она описала его. Я думаю сейчас, был ли это сам Феликс?

— А кто? Его младший брат?

— Вполне возможно. Причём, младший брат был осведомлен обо мне, в том числе о сделке с Павлиной, вряд ли Феликс открыл ему все детали и рассказал о своей нечеловеческой сути, Константин готовил собирателей к подписанию «важного» договора, а инициацию, заражение проводил старший брат. С женщинами путём соития, с мужчинами, скорее всего тоже…, — Серафима заметила, как скривился ненавидящий садомитов Аристарх и поспешила добавить, — или впрыскивал споры путем инъекции. Оба «брата» сосали из людей силы, старший досуха, в целях еды, младший для поднятия тонуса. Один был чудовищем, другой социопатом, «синей бородой», изводил жён ревностью и «тихой» агрессией.

— Как бы там не было, один закончил жизнь в петле, другой стал дичью. А мы спокойно посидим и поужинаем, без арестов и трагедий.

— Да, — выдохнула Серафима с облегчением, — гора с плеч.

— Как думаешь, твой начальник его быстро словит?

— Надеюсь да. Мне бы глазком взглянуть на дознание Всеслава, точнее Феликса, то есть Константина. Только Архангельского связывает с безликим многовековая вражда, наслаждаться трофеем они будут в одиночестве.

« А мне останется вернуть Розе поддельные часы и скрыть правду, даже от Аристарха. Больше чудесные ходики никого не спасут и не нарушат естественное течение жизни», — закончила про себя Серафима.

Домовой снова отложил шинковку.

— А что с нашими влюблёнными будет дальше? Никита точно поправится?

— Конечно. Самое страшное позади.

— А про бонус мы Ларисе не рассказали, тот, что к ритуалу прилагается.

— После первых ста лет, бонус станет для них приятной неожиданностью. Возможно, она придет к нам и потребует объяснений. Интересно, где мы будем с тобой через сто лет, Аристарх Иванович?

— Где— где, я с Арбата съезжать не собираюсь. И тебя далеко не отпущу!

Серафима улыбнулась, глядя на своего приятеля. Вроде и не человек, дух неприкаянный, своенравный и капризный, а искорка божья и в нем теплится, греет, уют создает. Ведь лик может себе любой выбрать, молодой, яркий, а все время стариком оборачивается, чтобы ей привычнее, спокойнее. И только в марте блажит.

— А еще я думаю о пресловутом предназначении и свободе выбора, — сказала нянечка, — Что важнее? Душа Ларисы пришла на землю за опытом жертвы, так сказал Архангельский, так оно и оказалось. До самоубийства она жертвовала собой ради гениального писателя, потом очнулась, начала строить собственное счастье. Но опять выбрала жертвенный путь. Точнее, мы ей предложили, она его приняла. Выходит, фатум первичный, от него не уйдешь, а вот судьба от качества самой жертвы зависит. Поливаешь ли ты слезами сухой, бесплодный песок и ждешь всходов, или отдаешь кровь бескорыстно, просто ради жизни.

— Ситуация схожая. Каждый раз она страдает ради мужиков.

— Не скажи, оттенок жертвования разный и результат тоже. В первом случае фатум ее наказывал, во втором…

— Ну не томи, Фимушка, голубки останутся вместе? — не выдержал философствований Аристарх.

Серафима опустила третье веко, но ничего не увидела, лишь пустоту, ее «внутренние» глаза ослепли. Она не видит будущего, вот о каком наказании говорил Архангельский.

— Я не знаю. Будем надеяться. Должны. Одно я могу сказать точно, Никите понадобится время, чтобы найти Ларису. Она готова к потере и собралась уплыть за тридевятые моря в тридесятое царство. Одним словом сказочница.

— Ее можно понять. В нашем дурном мире, помешанном на омоложении, ей места не осталось. Он красавец, она сорокалетняя скромность. Но есть одно «но», — усмехнулся в усы Аристарх.

— Да, его любовь, — сказала Серафима, — « в горе и в радости» или « как с белых яблонь дым». Поживем и увидим.