Берег синего моря

Обычно они снимали небольшой увитый виноградом домик на месяц-другой. Но один год прожили там всего пару летних недель, зато на следующий женщина осталась в Крыму до начала зимы, мужчина приезжал к ней часто, чуть ли не каждые выходные.

Местные думали — откуда у него столько денег, летать из Москвы по сто раз, бизнесмен, наверное, на самом деле он оказался врачом одной из московских клиник. Когда хозяйку домика разбил радикулит, он поколдовал над ее спиной и поставил на ноги. И не только ее. За неимением больниц поблизости к постояльцу стали обращаться соседи, потом соседи соседей, и потихоньку молва о грамотном столичном докторе распространилась по поселку. Жители стали ждать его приезда и даже спрашивали о докторе постоялицу.

Она улыбалась и отвечала:

— Обещал быть в эту пятницу.

А потом шла на берег или в можжевеловый лес.

Первое время жители сплетничали — кто они друг другу?

Брат и сестра? Только не похожи, она светленькая, невысокая и неприметная, он чернявый, видный, глазищи как у цыгана. Хозяйкина дочь глаз на него положила сразу, красавец, москвич, но ничего у нее не выгорело. Не будут брат с сестрой за ручку по набережной гулять.

— Де он эту старуху нашел? Що он до нее як лист приклеился? — мутила воду хозяйкина дочка.

— С чего она стара? Старше, но не сильно. Ты мене постийним клиентам життя не порти, они нас взимку кормят, — одергивала ее мать.

— Мож, она его приворожила?

— Не лезь, доню! Не нашего розуму дело!

В один год приехали с щенком, шоколадным, толстолапым, озорным, доплатили сколько требовалось за неудобства.

— Любовники они. Скрываются от своих законных, — говорили одни соседи.

— Так без колец, — спорили другие

— Какая шут разница, по карманам кольца лежат.

— Не! Она одинокая, а он женатый, летает к ней развлекаться.

— Она вроде бы романы пишет. Сидит на втором этаже, свет порой всю ночь горит. Писательница.

— Ну, тогда понятно. Таким вдохновение надо. А какое в столице вдохновение? Суета одна.

Один год они не приехали, хозяйка расстроилась, сдавала дом неделями, намучалась с постояльцами, молилась на бывших жильцов, тихих и спокойных, и даже на их собаку, охранявшую двор от соседских хулиганов, повадившихся воровать персики.

Зато на следующее лето появились на новой большой машине, с подросшим лабрадором и с годовалым мальчишкой, очень похожим на отца. На этот раз оба с кольцами.

И снова топтали галечные тропы от мыса Капчик до Караул-Оба и провожали солнце на пляже. Малыш строил из гладких камушков пирамиды, пес с лаем носился за чайками и голубями, а мама с папой, засунув в уши по наушнику, слушали музыку.

Однажды тёплым летним вечером, папа сделал малышу из газеты кораблик.

— Ириска, как назовем судно? — спросил он маму.

Женщина ненадолго задумалась.

— Дункан. Из «Детей капитана Гранта».

— Итак, нарекаем тебя именем «Дункан»! — торжественно сказал папа и написал имя корабля на газетном боку, — плавать тебе вечно по морям — океанам.

Лариса засмеялась. Малыш удивленно посмотрел на маму, что веселого сказал папа?

— Никит, у меня сейчас случилось дежавю. Точнее, вспомнился сон, ко мне вот так же приплыл похожий кораблик по имени «Дункан». И его так же, как ты сейчас, сделал мой отец.

— Хорошие истории должны повторяться.

Никита не мог отвести восхищенных глаз от жены. Закат вплел в ее волосы бронзовые прядки, фиалковые глаза окрасил морской лазурью, покрыл загорелую кожу широкими золотистыми мазками. Чайкина в коротком цветочном сарафане сидела на теплых прибрежных камнях, смотрела на играющего сына и думала о чем-то неведомом, наверняка сказочном.

— Что? Почему ты улыбаешься? — спросила она, поймав взгляд Никиты.

— Ириска, ты самая красивая на свете мама.

Причина критического состояния Никиты так и осталась для врача загадкой, болезнью неясной этиологии, мало того, после выписки из больницы Романов частично потерял память, помнил все до разговора с Климовым у «Семи сестер», но встреча с Полиной, госпитализация, реанимация, несколько дней до и после Нового года просто стёрлись, исчезли из жизни. Он помнил Матвея, который пришёл к нему в палату в начале января с мандаринами, помнил дрожащий голос Ларисы по телефону, она так и не появилась, то была занята на работе, то простыла, а потом и вовсе исчезла, отключила сотовый. Матвей тоже не мог до нее дозвониться.

Никита караулил Чайкину у дома и в подъезде — бесполезно. Всезнающая соседка Степановна лишь развела руками и отчиталась:

— Седьмого января чемодан собрала, на такси уехала, куда не сказала.

Отправился к ней в библиотеку, там сказали, Лариса сразу после праздников уволилась. Куда уходит, без понятия.

С великим трудом Никита выследил ее бывшего, кучерявого очкарика, но Климов тоже ничего не знал. Лариса как под землю провалилась. А вместе с ней под откос покатился смысл. Никита анализировал каждую прожитую рядом минуту, каждое произнесенное слово. Где он совершил ошибку, что сказал или сделал неправильно, почему она исчезла? Ну, будь ты человеком, Лариса Чайкина, назови причину, заверши действие, объясни, поступи милосердно. Ведь он любил ее отчаянно, по-детски ярко и честно! Так почему? И за что?

Никита тихо сходил с ума, он возвёл вопрос — «почему она ушла» в Абсолют. Просыпался и засыпал с этим вопросом, ненавидел себя за невозможность отыскать на него ответ.

История трагически повторилась, как когда-то в юности он тщился найти Натали, сейчас потерял вторую любимую девушку.

Серафима не выдержала, сжалилась, приоткрыла причину исчезновения Ларисы. Но стало только хуже. Серафима явно что-то не договаривала и городила ерунду. Никита впервые усомнился в разуме нянечки.

Какой к черту ритуал? Какое к черту исцеление-старение и чудесные часы?! Почему Чайкина решила все за него? Почему не рассказала?

«Она реально постарела с горя. Почти похоронила тебя» — подтвердил Матвей, но ни в какой ритуал друг тоже не поверил. Что за бред!? Но и на пограничную истеричность Чайкиной он более не кивал, поборов страх, она самоотверженно заботилась о Никите до того как исчезнуть.

— Она была на адеквате», — сказал Ларионов.

Он тоже терялся в догадках и травил душу Никите надеждой.

— Вернется, готов спорить. У нее психотип — лабильный астеник, — Матвей сжалился и пояснил, — Чайкина — впечатлительный оранжерейный цветок»

Второй потерей стала Полина. Но тут хотя бы все понятно — Поля вновь отправилась за «молодильными яблочками» и о своем возвращении обещала известить. Прочтя письмо опекунши, Никита не расстроился, уехала и уехала. Не в первый раз.

Однако звонок швейцарского поверенного спустя месяц очень удивил. Дома под Парижем и Цюрихом, а также банковские счета Полины Романовой были поделены между благотворительными фондами и ее воспитанником. Сама же Полина, по словам душеприказчика, «удалилась от мира», приняла постриг в женском монастыре. Каком именно, не сообщила.

Свалившаяся часть наследства, дом у озера и приличная сумма в банке дали повод задуматься — что его держит в Москве? Не пора ли «обнулиться»? Никита определил для себя дату — 1 апреля. Написал заявление об уходе, сказал Матвею. Тот поддержал — хорошая идея стартануть в новую жизнь в день дурака!

Но «новая жизнь» рассудила по-своему, в конце марта Лариса позвонила, захотела попрощаться и все объяснить. Ларионов спор выиграл — «оранжерейный цветок» не выдержал разлуку.

Забыть их встречу сложно. Никита закрывает глаза и видит, как…

Моросит дождь, припозднившиеся посетители спешат домой, у больничной проходной под зонтом маячит одинокая фигурка. Дрожит от холода в теплом пуховике, из-под шапки выбиваются белокурые с серебром пряди, маленькая, худенькая, прозрачная, точь в точь она, его бывшая, вернувшаяся к жизни, пациентка, в глазах тревога, ожидание, еле скрываемая радость вперемешку со слезами.

Все заготовленные слова Никита забывает в один миг, обнимает ее, сначала несмело, а потом все крепче, полной грудью вдыхает волшебный, липовый аромат, целует морщинки под удивительными глазами, их совсем немного этих дурацких морщинок, неужели они всему причиной?

Так они и стоят, обнявшись, под ленивым весенним дождиком, под любопытными взглядами охранников, а потом Никита вспоминает и достает из-за пазухи смятый букетик фиалок.

Больше он ее никуда не отпускал, только однажды Лариса выпросила несколько месяцев у моря, хотела закончить роман. Он согласился, но прилетал в Крым каждые выходные.

А потом у них родился Дениска.

— Смотри, Денисыч, наш «Дункан» отправляется в плаванье, — сказал папа и вошел в воду по пояс.

Малыш помахал бумажному кораблику рукой. Пока-пока!

Только прибой не дал вертлявому судёнышку уйти в море, очень скоро волны прибили кораблик к берегу, пес бесстрашно прыгнул в воду, схватил «Дункан» и положил хозяину под ноги.

Тем временем заходящее солнце прочертило к берегу золотую дорожку, приглашая прогуляться за горизонт. Но никто не решился отправиться в далекое странствие, малыш увлеченно строил каменный город, его отец складывал новый кораблик, пес гонял чаек. Тогда ветер захватил с собой аромат можжевельника, смешал его с терпким запахом сухих водорослей, добавил сладкие капли акации и понёс бодрящий букет вдаль, за алеющие скалистые хребты, вдогонку за солнцем.

Лариса разломила сыр на салфетке, разлила вино в пластиковые стаканчики и снова рассмеялась:

— Да, все так и было, в моем давно забытом сне.