Nymphea caerulea или Голубой лотос

Никита не понимал, что происходит. Сначала тот клятый звонок с неизвестного номера и ложь Чайкиной, потом ее молчание и игнорирование сообщений.

Но сегодня Лариса сама ему набрала и попросила о встрече таким нежным и многообещающим голосом, отчего измученное сердце Никиты мгновенно исцелилось, а спустя несколько часов пришло странное сообщение «нет смысла встречаться», и больше она не снимала трубку. Никита словно оказался запертым в холодной пустой комнате, за окнами лютый мороз, рамы заиндевели, ржавые батареи покрыл слой ледяной пыли, в комнате той ни стула, ни табуретки, негде присесть, остаётся слоняться от стены к стене и отсчитывать бесконечные минуты. И вырваться из той ловушки невозможно, дверь заперта снаружи. Он пытался достучаться до Ларисы мысленно — нельзя, ни при каких обстоятельствах нельзя вот так исчезать и не отвечать на звонки и сообщения! Неужели он ничего не значит для неё? И все ее слова, и поступки были притворством? Одно ясно, она до сих пор страдает по тому горе-писателю и надеется на примирение. Но разве после случившегося возможно снова сесть на поводок? Правильно говорил Мэт, «пограничное расстройство чревато нелогичными реакциями и поступками, у жертв жесткая эмоциональная зависимость, привязанность к своим мучителям, извращенная зона комфорта». Никита любил своего друга и спокойно сносил его профессиональные характеристики, коснись они кого другого, а не его лично. Но, черт подери, Ларионов как в воду смотрел, странный поступок Ларисы не заставил себя ждать.

В глубине души Никита чувствовал справедливость происходящего, именно так, хладнокровно, он расставался со своими Маринами — Мариками, уходил не прощаясь, оставлял их в неизвестности. Долгие проводы — лишние слёзы, считал он, и запирал людей в безмолвных ледяных комнатах.

Бумеранг возвращается всегда неожиданно. Все его планы на романтический Новый год рухнули, он готовил сюрприз, купил неделю в сочинском отеле, мечтал отвезти Чайкину к морю, гулять с ней на закате по говорливым шипящим камням, пить горячее вино в прибрежных кафешках, любоваться на Сахарную голову и Чёрную пирамиду.

А что сейчас?

Нет, Никита твёрдо решил, он отправится к Чайкиной после работы и попробует все исправить, если виноват — повиниться. Только в чем он виноват?

27 декабря, пятница, день, по сути, очень неплохой. Никита готовил к выписке двух ребят, попавших после клуба в аварию, у их подруги, пострадавшей серьёзнее, восстановление шло полным ходом, Павлик — спринтер тоже радовал, к нему вернулся аппетит, он начал общаться с соседями по палате. Олечка Петрова вынырнула из своего китового моря, вернулась в мир людей. К ней вчера заглянули школьные подруги, и Никита, проходя мимо, услышал из палаты дружный смех. А значит, страшное заканчивается! Смеющийся человек не причинит себе вред. Матвей в очередной раз совершил маленькое чудо.

Итак, хорошее и плохое, случившееся за день, уравновесили друг друга, приближался вечер, Никита нетерпеливо смотрел на часы, мысленно он уже стоял перед дверью Ларисы и требовал объяснений.

Неизвестно кто чертит человеческие траектории, двигает фигурки по доске, и властвует над настроениями. Неизвестно кто отводит или направляет взгляды и сводит несколько людей в одном месте в определённое время. Не проскочи Никита на красный, он бы приехал на минуту позже к дому Ларисы и не увидел ее, садящуюся в чёрный Вольво. Если бы он снова не нарушил, то Вольво оторвалось бы от него на третьем кольце. Но печальная фортуна в тот день была на стороне Романова, он двигался за неизвестной машиной след в след, и когда та съехала с кольца и притормозила у ресторана «Семь сестёр», он успел припарковаться недалеко.

Лариса вышла из машины первая, подождала водителя, невысокого, худого мужчину в очках.

«Кто это? Тот самый писатель?» — спрашивал себя Никита.

Мужчина подошёл к Ларисе, предложил локоть, но она отказалась, пошла с ним рядом к входу в ресторан.

Никита не выдержал, окликнул девушку. Та обернулась и застыла на месте.

— Нам нет смысла встречаться с Ларисой из-за вас? — обратился Никита к незнакомцу.

Тот посмотрел на него с непониманием, но быстро сообразил. Губы его дрогнули и сложились в кривую ухмылку.

— Никита, зачем ты здесь? — попробовала спасти ситуацию Лариса.

Романов не взглянул на неё, мерил глазами кудрявого очкарика в дорогой золотой оправе, оказавшегося ниже и хлюпче его, но однозначно наглее и хитрее, потому что быстро ориентировался, схватил Ларису за руку как свою собственность и притянул к себе.

— Вы торопитесь с выводами, молодой человек. Я не знаю вас, вы не знаете меня, но место и время не располагает к знакомству, возможно в следующий раз мы все обсудим подробно, — подчёркнуто вежливым тоном сказал незнакомец.

— Никита, это Вадим Климов, я тебе о нем рассказывала, но это не имеет отношение к моему решению, я имела в виду совсем ..., — попыталась объясниться Лариса, но Никита ей не дал договорить.

— А ко мне хоть что-то и когда-то имело отношение?! Или я играл роль свинцовой примочки?!!! — бросил он с отчаянием и болью.

Девушка вся сжалась. Она не знала, что делать, обещавшей примирение вечер обернулся кошмаром, сначала неожиданные откровения Полины, потом упавший как снег на голову Климов, а сейчас Никита, что он делает здесь? Она уже тысячу раз пожалела, что написала Никите ультимативное сообщение. Но рассказывать ему о встрече с опекуншей и о мальчике — инвалиде она не торопилась. Пусть Полина сама признается. А уже потом, на холодную голову Лариса обсудит отношения с Никитой, но точно не сегодня, ей нужно найти правильные слова. Если Никита больше не любит Натали, сможет помогать больному сыну, если же захочет вернуться к ней, то Лариса не станет мешать.

Но одна досадливая мысль не давала покоя, сверлила голову, ломала альтруистическую картину. Никита бросил первую девушку, которую любил, а потом расставался с другими, сколько их было, не счесть, они шептались, хихикали за его спиной, «группа поддержки» исчезла лишь недавно. А если и с ней он поступит так же? Неожиданно и быстро, хирургически выверено.

Думай в первую очередь о своей выгоде!

Слова Феликса не выходили из головы.

Ближе к пяти позвонил Вадим и попросил пересечься «буквально на час, пишу новый роман, нужно мнение знатока», а кто как не она «чувствует его руку». Лариса отказала поначалу, но Климов умел уговаривать. Она давно хотела поставить точку в их отношениях, и случай показался удачным.

Именно показался, ибо исподволь Лариса все еще находилась под впечатлением разговора с Полиной, больной ребенок, одинокая мать, брошенные девушки, она начала сомневаться в искренности чувств Никиты. И боролась с сомнениями изо всех сил. Необходимо было почувствовать разницу, встретиться с Климовым, испытать забытую боль от его нелюбви, замерзнуть от равнодушных слов. Таков был план.

Но с появлением Романова у «Семи сестер» все пошло наперекосяк Лариса почувствовала себя в ловушке и попыталась оправдаться.

— Никита, ты очень много значишь для меня, но давай поговорим завтра, — начала она, но, взглянув в почерневшие от гнева глаза молодого человека, осеклась. Все напрасно.

— Дернули за веревочку, ты и побежала, как собачонка! — прохрипел Никита и закашлялся, — недаром собака твой любимый герой.

— Молодой человек, слова подбирайте правильные, — вставил очередную вежливую фразу Вадим.

Никита до хруста сжал кулаки, ему захотелось заехать очкастому интеллигенту в глаз, сломать дорогую оправу, сбить с лощеного лица превосходство, он шагнул вперед, замахнулся, но не ударил.

Почувствовал весовое преимущество противника «интеллигент» ретировался, отступил на шаг, Чайкина же напротив полезла в оборону.

«Она защищает его!!!»

От этой мысли Никите стало совсем нехорошо, он чертыхнулся, опалил Ларису яростным взглядом и пошёл прочь.

— Вот и молодец, — Климов крепко взял Ларису за локоть, — где ты такого ревнивца нашла?

Девушка вырвалась, она смотрела вслед уходящему любимому человеку.

Душа ее хрипла в крике, но губы не произносили ни слова. Бесполезно, сейчас все бесполезно.

Никита час колесил по играющей праздничными огоньками Москве, не понимая, что делать дальше. Возвращаться к Матвею и видеть его «понимающую» физиономию не хотелось, дружба дружбой, но Мэт не применит напомнить о своих «пограничных» прогнозах. Можно засесть в ресторан, но пить в одиночестве не хотелось.

Никита остановился у ближайшего к дому супермаркета, взял две бутылки красного вина, но решил, этого не хватит, чтобы сдвинуть могильную плиту, прихватил маленького Джона Уокера. Он свернул «шотландцу» голову сразу после выхода из магазина, большой глоток виски обжог горло, вышиб невольную слезу, но и подействовал быстро, буря в душе стихла.

Но затишье оказалось коротким.

Подходя к подъезду, Никита интуитивно поднял голову, света в его квартире не было, да и не могло быть, он знал, Полина живет сейчас за городом, в своём старом доме на Клязьме, но пока опекунша не покинула страну, возвращаться в квартиру он не хотел. Сегодняшний день — исключение. Необходимо побыть одному, тупо набраться и отключиться.

Мигнули фары припаркованной у подъезда красного Рено, Никита невольно выругался, Полина выскочила из машины и преградила ему дорогу. Она была очень взволнована.

— Ники, не прогоняй меня, пожалуйста, — схватила его за руку, — мне надо признаться в ужасном поступке.

По щекам Полины катились слёзы, в уличном освещении ее лицо казалось мертвенно-белым, веки опухли, потемнели. Никита опешил, он ещё не видел ее в таком отчаянии. Да что же за день такой? Трагедия на трагедии.

— Хорошо, пойдём наверх, — открыл дверь подъезда, пропуская вперёд женщину в белой норковой шубке.

После одного бокала вина ничего не изменилось, стало ни легче, ни тяжелее, плита по-прежнему не давала дышать. Но пить виски и терять голову при Полине Никита не хотел. Уйдет, тогда да.

Но уходить она не собиралась.

— Я сейчас ещё налью вина и сыр порежу, не суетись. Ты после работы, отдыхай, — сказала Полина и прошла на кухню.

Появилась через пару минут с небольшим подносом: в одной вазочке рядом с наполненными бокалами лежали крупные, похожие на чернослив, маслины, в другой кусочки раскрошенного пармезана. Никита залпом осушил второй бокал и закрыл глаза, приближая долгожданный покой.

Мало помалу саднящая боль притупилась.

— Ты чем-то расстроен, мой мальчик. Хочешь ещё вина? — спросила Полина.

Никита кивнул. Осушил третий.

О чудо, давящая сердце плита стала почти невесомой, а терзавшие мысли притупили когти, превратились в ласковых котят, котята ластились, играли, гладили его пушистыми лапками, мурлыкали — ничего страшного не случилось, завтра снова взойдёт солнце и ссора покажется глупой.

— Что ты хотела мне рассказать? — вспомнил Никита.

Полина сидела в кресле поодаль, смотрела на него и молчала.

Никита прищурился, стараясь разглядеть ее.

Но ничего не увидел, дневная усталость накатила волной, тело налилось свинцом и пошло ко дну, молодой человек вытянулся на диване, закрыл глаза и провалился в странный полусон. Он чувствовал, как Полина его раздела и укрыла пледом, посидела рядом с ним некоторое время молча, держа за руку, потом накинула на плечи свою белую шубку и хлопнула входной дверью.

Ушла.

Только чуть позже дверь снова открылась, и на пороге гостиной, где дремал Никита, появилась Лариса Чайкина. Он попытался встать с дивана, но девушка остановила его.

— Молчи, — прошептала она, — молчи.

Лариса покрыла его лицо короткими жадными поцелуями.

— Как я могла так поступить с тобой? Прости, пожалуйста.

Она не давала ему ответить, останавливая губами слова. Быстро скинула с себя одежду и легла рядом. Он не мог отвести от неё восхищённого взгляда, смелая, решительная, страстная, Лариса никогда ещё не была такой желанной. И куда только исчез свинец из его тела? Никита почувствовал лёгкость и сильное возбуждение. Он прижал руки Ларисы к спинке дивана, закрыл ее рот своим губами и вошёл в неё с алчным остервенением, грубо, вызвав стон, он властвовал над ее телом, он утверждался в нем, отвоевывая назад все «отобранное» чужаком. Лариса была сама не своя, ей пришлась по вкусу его голодная жестокость, она подыгрывала, раздирала его спину до крови, кусала губы, он кусал ее губы в ответ, чувствуя, как смешивается в поцелуях их кровь, как они проникают друг в друга все глубже, становясь одним целым. Пережитое отчаяние придало ему сил, Никита терзал тело Ларисы раз за разом, испытывая странное, не проходящее удовлетворение. Выдохся, обнял, прижал к себе горячую, мокрую от пота девушку.

Прошептал:

— Никому, слышишь, никому больше никогда.

Она молчала, гладила его руки. Никита уткнулся носом в Ларисины волосы, вдохнул лёгкий запах мускуса и тут же провалился в странный сон.

Ему привиделись люди, проходящие сквозь стены и чудесным образом светящиеся. Один положил на грудь Никиты руку, словно придавил плитой, Никита с недоумением наблюдал, как двое других людей-светляков схватили в охапку Ларису и скрутили ей за спиной руки, та беззвучно кричала, вырывалась, Никита пытался помочь, но не мог шевельнуться, память его неумолимо стиралась.

Последнее, что он запомнил, был звонок в скорую. Светящийся человек, придавивший его к дивану, вызвал бригаду врачей.