Война без начала и конца

Время за порогом кабинета номер «8» и внутри него действительно шло вразнобой. Аудиенция у Архангельского началась в полдень, закончилась через пару часов, но, выйдя на улицу, Серафима окунулась в проглотившие город ледяные сумерки. Промозглый холод и темнота на пару высасывали из города силы, несмотря на предпраздничные дни и безумие иллюминации, гуляющих людей на улице было мало, да и те толпились у ярмарочных киосков в глинтвейном, счастливчики сидели дома, в тепле, за плотно задернутыми занавесками, уткнувшись в экраны.

Открыв дверь квартиры, она почувствовала запах жареной картошки с грибами и поняла, что не только окоченела, но проголодалась. Идиллическая картина предстала взору — Аристарх в линялом тренировочном костюме и фартуке хозяйничает на кухне, готовится к ее возвращению.

«Как заботливый супруг», — подумала Серафима и улыбнулась. Ведь она сама разрешила домовому остаться на «пару дней». Теперь он до весны на свой холодный чердак не вернется. Все получилось как в анекдоте — дай, хозяюшка, водицы испить, а то переночевать негде.

— Ты припозднилась. Я вот картошечку пожарил, а салат еще не резал, — приветствовал ее Аристарх, взглянув на Серафиму внимательнее, спросил:

— Что-то нехорошее случилось?

Нянечка устало опустилась на табуретку.

— Много чего.

— Тогда давай сначала поужинаем, а потом все обсудим. Мой руки!

Все-таки хорошо, что она разрешила Аристарху остаться. Домовой имел солидный житейский опыт, появился на свет еще при Второй Екатерине, сначала приживался на Солянке и помнил все страсти по делу Салтычихи, после великого пожара обосновался в усадьбе Волконских в Приарбатье и оставался верен месту поныне. Скольких хозяев пережил, кого изводил, кого голубил, характер имел сложный, зато ум прозорливый и гибкий.

И он был единственным существом, с кем Серафима могла обсудить происходящее. Роза Альбертовна в курсе лишь человеческих дел, она не подозревает, кем на самом деле является Полина, для Розы она так и осталась праправнучкой заклятой подруги. С Розой полезно общаться о земных радостях и невзгодах, любовь, измены, верность, раскаяние — это ее темы. Ей надо вести блог для любовниц и разведенок, писать истории из жизни своих бывших подруг, давать советы и повышать женскую самооценку. Но показывать ей свою или Аристархову суть, посвящаться в иерархию хранителей и в существование долгоживущих паразитов, рассказывать об Абсолютной картине мироздания и об иных измерениях, то же самое, что читать дошкольнику лекцию по квантовой физике или на пальцах объяснять теорию небесных струн.

Братья— сестры Куприяновы тем более бесполезны. Милые старички, доживающие прошлым, «идеальным футболом» и «далеко шагнувшим прогрессом»…

— Неужели Начало всех начал помянул дьявола дважды? Это немыслимо! — перебил мысли Серафимы домовой, он не мог взять в толк рассказанное.

— Он очеловечился, как и все мы. И был сильно расстроен. Всеслав обвёл его вокруг пальца который раз, — ответила старушка и приоткрыла мансардное окошко — впустить свежий воздух.

Уже давно стемнело, на московское небо просыпались звёзды, обещая завтра морозный и снова бесснежный день.

Поужинав, старики пили душистый чай в гостиной. Аромат заваренной мяты и смородинового листа проник в каждый уголок маленькой квартиры, успокоил, разогнал тревоги и тёмные предчувствия по углам.

— Обвёл и следов не оставил? — все никак не успокаивался Аристарх.

— Сбежал, оставив в петле мертвое тело.

— Ничего себе кульбит…

Да, Архангельский Михаил Гаврилович очень рассчитывал на удачу, он заслуживал победы и готовился ее отпраздновать. Были тщательно рассчитаны все возможные комбинации, но по дьявольской статистике вмешалась единственная погрешность, и девяносто девять вариантов полетели в тартарары.

Секретарь увёл изодранную в кровь Полину, в кабинете осталась лишь Серафима, удивлённая и растерянная.

Время в восьмом кабинете застыло, песчинки остановили падение, часы тиканье, поющие бамбуковые палочки над головой хозяина замерли на печальной ноте. Даже воздух сгустился и придавил плечи свинцовым покрывалом.

Никогда ещё она не видела Архангельского настолько подавленным. Казалось, им чужды человеческие слабости, но сейчас Серафима наблюдала всю палитру чувств от разочарования собственным бессилием до восхищения хитростью противника.

Нянечке не случалось быть накоротке с Началом, судьба миловала, ведь в случае опалы головы приближенных летят первым. Только Михаил Гаврилович именно ей рассказал о старике — чайханщике из Нанкина, вспоровшем себе живот, стоило почувствовать опасность, о венецианском вельможе, «случайно» утонувшем в канале и об офицере наполеоновской армии, пустившего пулю в висок при приближении стража, а также о неприметном служащем внутреннего министерства, дожившего до сегодняшнего дня в целости и сохранности. А еще рассказал о своих безуспешных попытках охоты на чайханщика, о любимой девочке Лотти, съеденной им заживо.

Михаил семь сотен лет шёл по его следу из трупов, но каждый раз безликая тварь успевала убить носителя.

— Стражи Архангельского и сейчас обложили его, следили, не приближаясь, чтобы не спугнуть. По абсолютному закону взять его можно только в момент поглощения эссенции, то есть в момент смерти ребёнка, которого он запугивал. Сегодня у стражей и у хранителей девочки все было рассчитано до секунды. Хранители наблюдали за ребёнком, стражи находились максимально близко, нужно было остановить мгновение прыжка с крыши и первого глотка исходящей эссенции. Девочка не погибла бы, упала в подъехавший грузовик с тряпьём, а стражи поймали бы безликого в момент насыщения. Пока понятно объясняю? — спросила Серафима.

Аристарх кивнул.

На домового было жалко смотреть. За свой век он стал свидетелем многих людских злодеяний — жестокости «кровавой барыни», ужасов расстрельных бригад. Его хозяев забивали на смерть плетьми, морили голодом, везли в Бутовское урочище. Но возраст взял своё, Салтычиха и «Ежовские» палачи пришлись на юность и зрелость Аристарха, сейчас домовой по-стариковски болезненно отреагировал на историю с ребёнком, смахнул слезу, чтобы Серафима не заметила.

— Но Всеслав каким-то образом понял, что он в ловушке. И Архангельский не понимает — как. Безликий не мог почувствовать, что Полина арестована, ее эмоциональный канал заглушался. Все остальные собиратели были на свободе и не транслировали опасность. Почуять стражей он не мог. Тем не менее, он не вышел на связь, девочка осталась жива, но погиб носитель. Именно убивая тело, паразит может сбежать. Сейчас безликий в поиске нового «костюма» и нового убежища.

— Однааако ..., — протянул домовой, — есть многое, друг Гарацио, что и не снилось…. Где искать этого гастролера? Москва большая.

— Архангельский сказал, далеко он не уходит, крутится по своей паутине, точнее грибнице, подыскивают наиболее слабый объект, болеющий или придавленный горем, чтобы сломить защиту и занять тело. И одна кандидатура у него точно есть — это доктор Романов, он сейчас в больнице, Полина выпила больше положенного. Сейчас наберу Ларисе, узнаю как он. Архангельской начертал оберег для Никиты, сигила изгонит паразита, если тот уже внутри. Три дня, в течение этого времени безликий вселяется или подыхает, без тела его неустойчивая сущность распадается. Тает как медуза на солнце.

— По какой ещё грибнице он крутится, не понял?

— Полная чертовщина, я по-другому назвать это не решаюсь. В начале прошлого века безликий непостижимым образом эволюционировал из упыря-жизнесоса в хищный и крайне ядовитый гриб. Он размножается при интимном контакте, заражает спорами своих слуг, чтобы в последствие их убить. Полина заражена. Его грибница разрослась вширь, в прозрении я путала ее с паутиной, была очень близка, но морок не давал проникнуть за зеркало.

— Он гриб? — скривился Аристарх, — но это омерзительно. Размножается при… тьфу, гадость. Мало того, гриб-садомит. Ведь он не только с женщинами….

Недавно съеденная картошка с жареными шампиньонами встала у Аристарха в животе колом, бедняга скрючился и побежал в уборную.

Когда он вернулся, Серафима разговаривала по телефону с Ларисой, успокаивала.

Аристарху было неудобно подслушивать, он отнёс пустые чашки на кухню, помыл, расставил в буфете, злоупотреблять гостеприимством подруги не хотел. Вернувшись в гостиную, застал Фиму в раздумьях.

— Да что же за день такой, час от часу не легче, — сказала она, — Никита совсем плохой, врач естественно ничего не понимает, да и сосед у Ларисы внезапно помер.

— Тоже повесился? — поинтересовался Аристарх.

— Точно, — выдохнула старушка, — удивительное совпадение. Его Феликсом звали.

— А я ничего удивительного не вижу, в Московском государстве всегда кто-то травится или вешается, по статистике не менее тыщи в сутки. Скажи, о чем вы еще говорили с Архангельским? Зачем он позвал тебя на допрос?

— Еще говорили о часах Розы Альбертовны. О процессе их изготовления. Без участия темной материи не обошлось. Сегодня — завтра за часами явится стража, отберут для своей кунсткамеры.