Глава 22. День

Мне кажется, я сплю, и вижу дивный сон. Жизнь моя похожа на волшебную сказку — одну из тех, о которых я мечтала в детстве. Здесь, среди жары, зноя, грязи и пыли я обрела свой рай.

Просыпаясь по утрам, я вижу, как Солнышко светит мне в лицо, словно говоря: «Здравствуй, Ясенька!» Я улыбаюсь, и бегу в свою кухоньку, где сделала всё так, как мечтала в детстве: повесила белые шторки на окна, вышила полотенца… И пусть весь мир вокруг другой, я полюбила его тоже. И Индия, и этот город перестали быть чужими. Они приняли меня как дочь; я словно стала невесткой этой страны.

Спустя месяц после свадьбы Саджит вернулся домой в приподнятом настроении. Наскоро умывшись и выпив бутыль ледяной воды, он поманил меня к себе, а, едва я подошла — сгрёб в охапку и закружил по комнате. Он заметил на столе торт, который я приготовила, и понял, что я не забыла…

— Моя женушка… — прошептал он ласково, а потом стал говорить нежные слова на хинди — уж их-то я понимала! Мне немножко смешно видеть его таким, хочется дёрнуть за волосы или укусить… я не замедлила себя порадовать и цапнула его за плечо! Саджит в ответ меня легонько хлопнул, и мы кубарем скатились на пол.

— Негодяйка, — ругал он, целуя меня самым неподобающим случаю способом, — а я-то старался, готовил ей подарок…

— Если ты всегда меня будешь после этого ТАК целовать, ходить тебе всю жизнь покусанным!

Он порылся в кармане и вытащил мои часы, которые я до вчерашнего дня носила, не снимая. Саджит смеялся надо мной — часы уже не ходили — но это мой талисман, ни за что с ними не расстанусь. Я заметила новшество сразу — к дешевенькому браслетику была приделана серебряная планочка, на которой выгравировано число — день, месяц, год. Я заулыбалась и покраснела. Только мы знали, чем важен этот день — ибо тогда Ясенька и Саджит исчезли, уступив место нам, соединенным навеки мужу и жене.

Нежность Саджита… ты подобна чистой поэзии, вытекающей, как сверкающий ручей, из долины радости, где все счастливы, где нет места горю и боли. Ты не знаешь границ в своей ласке и доброте… Ты ярче Солнца согреваешь меня, каждый день, едва открыв глаза, я чувствую твои сияющие лучики, а вечером ты как светлячок, провожающий меня по Дороге Снов в Страну Сказок. Рядом с Саджитом я расцветаю, откликаюсь на его любовь всеми фибрами души, каждым биением сердца. Он и стал биением моего сердца…

По вечерам, когда он возвращается не слишком усталым, мы ходим гулять, разглядывая город, те его уголки, куда не успели сходить до свадьбы. В редкие его выходные Саджит старается вывезти меня в горы, так как считает тот воздух полезным для здоровья.

Я счастлива… но должна заметить, что вовсе не избежала «соли и перца», которые мне прочили перед свадьбой. Первые два месяца, когда я стала жить в Индии уже не гостьей, а хозяйкой, показались мне веком, и отнюдь не золотым. Всё, к чему я привыкла дома, что было самим собой разумеющимся, здесь приобретало совершенно новые грани.

Во-первых, хозяйство. Я с рвением взялась за нашу квартирку, стараясь придать ей и уют, и удобство. Теперь уже Саджит не был одиноким доктором, чьи журналы валялись по всей квартире. В нашей «гостиной», возле одного из окон я отгородила шкафом уголок — получился своеобразный кабинет. Поначалу Саджит препирался, заявляя, что он ему ни к чему, и что он проводит дома слишком мало времени, но вскоре только там и работал. Его статьи в журналах пользуются успехом; мне недостает знаний и в английском, и в медицине, чтобы понять их значение, но зато я прекрасно понимаю, что основной наш доход, позволяющий жить безбедно, именно оттуда. Саджит помешан на работе — об этом я знала ещё до свадьбы, а потому не удивлялась, что он проводит там столько времени. Сам Саджит частенько предлагал мне посидеть с ним, и изредка я к нему ходила, но уже не ежедневно, как в дни перед замужеством. Мне нужно содержать в порядке наш дом и готовить — и вот с последним возникли некоторые проблемы.

Готовить! Как я любила стоять у плиты дома, чистить картофель, жарить курочек… Но здесь первые блюда оборачивались кошмаром. Для того, чтобы готовить, нужны продукты. За ними нужно ходить на рынок или в магазины — а я средне говорила на английском и совсем плохо по хинди. Прибавить к этому тот факт, что половина индусов коверкает слова по своему усмотрению — и вы получите вариант «моя твоя не понимай».

Я скучала по сладкому, которого здесь, кажется, совсем не знали; скучала по нашему чёрному хлебу и солёным огурцам… А уж масло! Кажется, они во всё добавляют масло, я не выносила этот запах, меня от него в прямом смысле тошнило — шла ли я по улице мимо торговца, или видела с аппетитом жующих людей…

Бывали моменты, когда я готова была плакать от обиды, от того, что ничего не получается… но стоило мне подумать о Саджите, как всё вставало на свои места. Любовь поддерживала и помогала мне, не только как нечто воздушное и абстрактное — нет. Саджит знал, чего ждать, и был, что называется, во всеоружии.

Всё, за что я бралась, и что у меня не получалось, он помогал доводить до конца. Его оптимизм и жизнерадостность в любой, даже самый тяжелый момент придавали мне сил — будь он в больнице, своей клинике или дома, читающий что-то.

Мы проводим много времени вместе, занимаясь каждый своим делом. Саджит вечерами любит посидеть на балконе, чувствовать, как уходит жара, уступая место прохладе, и в эти минуты он всегда зовёт меня к себе. Мы сидим, обнявшись, слушаем музыку и негромко разговариваем обо всём, что нас трогает, тревожит, радует или беспокоит.

Как-то раз, придя после тяжёлого дня и устроившись с какими-то распечатками на балконе, Саджит позвал меня к себе. Я всегда видела по его глазам, когда ему лучше побыть одному, а когда стоит быть рядом — то, что он позвал меня, было хорошим знаком. Устроившись поудобнее у него на коленях, я нежилась в его руках, подставляя лицо заходящему Солнцу и ждала, когда он заговорит. Саджит не долго собирался с мыслями.

— Ясенька, ты счастлива? — вдруг спросил он, особенным голосом, каким говорил только в самые сокровенные минуты. Я ответила, не задумываясь:

— Да! Да, я так счастлива! Я даже не представляю, что прежде было по-другому!

— «Несчастная судьба» заходила к тебе? — спросил он с насмешкой. У нашей соседки, тридцатипятилетней англичанки с устойчивой неприязнью к Индии была дурная привычка заваливаться в гости, когда она считала нужным, и рассказывать всем о своей «несчастной судьбе». Несчастная её судьба заключалась в том, что она вышла замуж за мягкотелого недальновидного журналиста, укатившего в эту «Богом забытую страну».

— О, да… ты даже не представляешь, что я делала сегодня: мирила мужа с разгневанной женой. Уверяю тебя, Талейран ничто в сравнении со мной. Джессика прибежала ко мне с ужасными криками и воплями, якобы всё, ОН перегнул палку, капнул последнюю каплю… не знаю, как это там по-английски?.. Но не важно. Я старалась её успокоить, сделала холодный компресс и даже предложила надушенный лимоном платочек для свежести — всё напрасно. Вопит и вопит. И вот в чём суть истории. Ты же знаешь, как «несчастная судьба» любит ругать индусов?.. Теперь придралась к фильмам. Её муж сидит, смотрит канал, а она встала рядом и говорит: «Судя по их современным фильмам, в Мумбае только и делают, что заливаются слезами в своих особняках…» — тут я не выдержала и прыснула.

— Ну, а наш герой?..

— Ну, а он возьми, и брякни: «Судя по современным английским романам, никто из нас не знает, кто наш настоящий отец!»

И вспомнив любовные романы, что тоннами выписывала «несчастная судьба», мы с Саджитом покатились со смеха.