Глава 21. У ворот Орлиста

 Месяц Влюблённых,

12 день.

На пути в Орлист

Широкая наезженная дорога уводила вперёд, меж невысоких холмов, и по её обочине ветер гнал волны из высокой травы. Некрупная пегая лошадка бежала размеренной рысью, подгоняемая движением вожжей в опытных руках старого поселянина. Они покинули деревню ещё вчера до восхода солнца, чтобы к вечеру добраться до родни Михаэля. По его словам, ночевать в поле или на опушке леса не стоило: слишком велик был риск стать добычей волков.

Гарвел не перечил; вспомнив сон про волкиза, он почёл за лучшее послушаться старика. В конце-то концов, спешить теперь некуда, и лишний крюк в сторону деревеньки, где жила сестра старика Михаэля, ничему помешать не мог. Правда, любопытные взгляды поселян и их перешёптыванье изрядно досаждали. Хорошо хоть, рыцарская форма, пусть и порядком потрёпанная, внушала в этих простых душах почтение, и с вопросами к нему не лезли.

Теперь за бортами повозки тянулись то поля, то холмы с перелесками, и западный ветер гнал навстречу травяные волны. Его порывы холодили лицо и уши, трепали выбившиеся пряди волос, несли запахи цветов, пьянили ощущением свободы...

Стоило запрокинуть голову, как глазам представало яркое небо, такого насыщенного тёмно-голубого цвета, что душа заходилась от восторга, а в мысли лезло навязчивое сравнение с чертогами Высших. И эта синь, вместе с цветущей степью, заставляла сердце заходиться в груди непонятной, сладкой тоской, хотелось обернуться птицей — и взмыть высоко-высоко, под самые облака… Пока от избытка чувств не наступило изнеможение.

Теперь, в дороге, тонкая струна Зова звучала отчётливей и как-то торжественнее. Словно ему подавали знак, что он на верном пути.

Зов… С которого всё началось. Из-за него ведь и пустился в эти никому не нужные приключения. А много ли проку вышло?

Под раскачивание повозки легко вспоминалось всё, оставленное позади. Жизнь — череда возможностей, бесконечный выбор, и даже за это короткое путешествие пришлось выбирать не единожды.

«Жалею ли я, что не остался у князя Джервада? Жил бы себе под защитой свирепых эльдагов, ездил на коне — потомке небесных скакунов… И может, была бы жена: чернокосая горянка, молчаливая и услужливая, как у них принято».

«Да нет, пожалуй, не жалею, — решил он, немного подумав. — Никакие горы не заменят вольной степи, как и княжеские хоромы — родное Кристэ… А вот если б опять довелось сидеть с Альберто под тем тополем… Сто раз прикинул бы, прежде чем бросить вызов надменной Диане! Ведь не придумай я этой мести за его обиду, парень остался бы жив. Да и сам бы не попал в подвал… не испытал унижения».

От воспоминаний о пережитом стало ещё горше на душе.

«И ведь ничего не исправить… Остаётся только запомнить этот урок. Больше никогда, ни за что не стану переходить дорожку аристократам!.. Даже если для этого придётся позабыть о гордости… — Тут он невольно усмехнулся своим мыслям. — Пожалуй, она одна у меня и осталась. Ни пакета, ни чести рыцарской… Только гайнанская кровь гордая, да и той всего четверть в жилах...»

Кто он теперь такой? Беглый рыцарь, что надеется смешаться с гайнанами, всю жизнь опасаясь за свою шкуру. Противно, но другого выхода нет. Не считать же, в самом деле, за выход прозябание в темнице или позорную казнь?

От отвращения он передёрнул плечами. Потом, убрав со лба непослушную прядь, покосился на старика Михаэля.

Тот слегка шевелил губами и смотрел на дорогу впереди. То ли молился Акеруну, покровителю путников, то ли так разговаривал сам с собой.

— Долго ещё, дед?

Михаэль посмотрел из-под ладони на солнце, что поднималось над холмами, потом степенно кивнул:

— Даст Акерун, скоро доберёмся. Вон, погляди, уж и Герланна завиднелася.

Влево от дороги и правда что-то серебристо блеснуло и тотчас скрылось за очередным холмом. А вдали, там, где земля соединялась с небом, белело пока неясное пятно.

Заслонясь ладонью от солнечного света, Гарвел прищурил глаза, напрягая зрение. Сердце тревожно забилось от увиденного.

Морок это — или впрямь там поднимаются башни и шпили какого-то города?

А дорога вильнула, огибая холм, — и стала спускаться к Герланне, чья широкая голубая лента была теперь хорошо видна. Могучая древняя река, по берегам которой в незапамятные времена кочевали басмары, несла свои воды с поистине царственным величием. Весенний разлив уже миновал, и она успела войти обратно в свои берега. Но всякий знал, что это спокойствие — до первых ливней, и грозная Герланна в Месяц Колесницы опять разъярится. Поэтому купцы и путешественники, не теряя времени даром, вовсю плавали от Альсидора до Орлиста и дальше: через Таан-Мун до самого слияния великой реки с холодными водами Сиверлана, возя товары во все крупные города. Иные спускались к самому морю, и даже огибали мыс Герна, чтобы достичь таким путём южной Россаны. Вот и сейчас на реке тут и там белели паруса, и чем ближе к столице, тем их становилось больше.

Повозку то и дело потряхивало: дорога вдоль берега оказалась каменистой.

Но Гарвел почти не обращал на это внимания. Крепко вцепясь в деревянный шершавый борт, он до рези в глазах всматривался вперёд — туда, где уже возможно было различить длинную городскую стену и две круглые башни по обоим берегам Герланны. Башни, соединённые высоко висящим мостом — явно только для стражи, а на железных конусах реяли полосатые сигнальные флаги...

Всё, как в том давнем сне. Значит, и вправду Орлист? Конец пути?

В душе помимо воли поднималась растерянность. За дорожными приключениями как-то недосуг было думать о том, как примет его столица. Но теперь...

«Жалкий провинциал, — казалось, говорили стены близкого уже города, — где тебе равняться с теми, кто здесь родился и вырос? Хочешь покорить меня? Ну, попробуй. Многие пробовали… Ни предок Моргир, ни твой отец не сумели; посмотрим, как сладишь ты. Без денег, без нужных связей, да ещё не умеющий ни врать, ни притворяться...»

«А ещё — без дорожной грамоты! — с растущим отчаянием подумал Гарвел. — Сон-то, оказывается, вещий был. Как же теперь быть? Меня ведь и в ворота не пропустят!»

— Останови-ка, дед, — сказал он вдруг Михаэлю, — дальше пойду пешком.

— Да ты што, милок? Тут уж маленько осталося, до ворот доедем. А хошь, так и в самый город свезу.

Гарвел мотнул головой. С одной стороны, не хотелось, чтобы добрый старик увидел, как его с насмешками прогонят от ворот. С другой… Пока повозка поселянина, такая крепкая и надёжная, вместе со своим хозяином оставалась здесь, — была и возможность отступить, трусливо спрятавшись за оправданием, что не впустила стража. Тогда как одному, без мыслей о возвращении, не будет иного пути, как проникнуть в город.

— Останови, — повторил он с отчаянной решимостью. — И… спасибо тебе за всё. Дальше я как-нибудь сам. Тут меня… ждать должны.

Старик пожал плечами — и натянул вожжи.

— Што ж, как скажешь, милок. Тебе вот спасибо, уважил старика, не погнушался работой. Коль это… будешь сызнова проезжать, так заверни на огонёк. Мы тебе завсегда рады будем.

— Как получится, дед. Нарочно обещать не стану.

Спрыгнув на землю, Гарвел пожал Михаэлю мозолистую ладонь — и некоторое время смотрел ему вслед, — пока пегая лошадка и широкоплечая фигура старика в повозке не исчезли за косогором. Тогда он вздохнул — и оглянулся туда, где у городских ворот собиралась немаленькая очередь из людей, гружёных телег и дорожных экипажей.

***

По мере того как он подходил ближе, Орлист надвигался громадой стен. Вот уже совсем близко знаменитые золотые ворота: солнечный свет отражался от блестящих створок с вензелями и короной, а перед ними, скрестив алебарды, стояли грозные стражники. Гребнистые медные шлемы и стальные нагрудники сияли не хуже золота и серебра, а сами стражи были нечеловечески высокого роста. Даже эн Аннибал, встань с ними рядом, показался бы невысоким, а уж про Гарвела и говорить нечего. Светловолосые, широкоплечие богатыри, уверенные и невозмутимые посреди пёстрой напирающей толпы.

— Эй, откройте ворота! — подлетел верховой на породистой вороной лошади. — Срочное послание для его светлости герцога Флавера!..

— Вам лучше подождать, господин гонец, — спокойно ответил правый из стражников, светлобородый и голубоглазый. — Ещё не время.

— Но у меня срочное послание! — возмутился тот, горяча уже и так взмыленного коня. — Мне что ж, до вечера ждать?! А что его светлость скажет?

— Часы не пробили. Приказа открывать не было, — хмуро отозвался уже левый страж. Этот был без бороды, с пышными пшеничными усами.

— Льюды демоновы! — плюнул всадник.

Стражники не шелохнулись, даже лезвия скрещённых алебард не дрогнули. Только взгляды светлых глаз стали суровее.

Зато Гарвел обомлел, сообразив наконец, что за стража охраняет ворота Орлиста.

«О Керу!.. Настоящие Льюды… и, судя по волосам, именно Белые!»

Он приподнялся на носках, желая их получше разглядеть, и попутно вспоминая всё, что только доводилось слышать об этом диковинном народе.

Мудрые, красивые и бесстрастные, Льюды казались, да может, и были, самым загадочными жителями Басмарии. Это немногочисленное племя делилось на три ветви, две из которых звались Белыми и Чёрными Льюдами — по цвету волос, а самая древняя, вымирающая ветвь — Старшими, или Бородачами. Их нечеловечески долгий век, великанский рост и чуждая, непривычная глазу одежда отпугивали простых людей, заставляя приравнивать этот странный народ к демонам.

До правления Каэрдэна Великого о Льюдах почти не знали. Тот же, будучи полукровкой льюдского племени, предпочитал доверять охрану дворца своим. Его примеру последовали и другие правители, особенно — подозрительный ко всем государь Александр. А теперь, как видно, традицию поддержал и король Ренгильт. И в этом не было ничего удивительного. Строгие и неподкупные, обладающие огромной физической силой, Льюды оказались очень удобны в качестве охраны правителя.

Поговаривали, даже сам Великий магистр и Аэкс Тивер Дикий принадлежит к Льюдам, но Гарвелу в это не особо верилось.

«Хотя кто знает… Ведь и лет-то ему вон сколько, поневоле решишь, что не человек».

Между тем где-то в городе ударили часы: гулкий звон докатился раз, другой, третий… Пробило восемь — и ворота стали медленно отворяться.

Толпа глухо заволновалась, начала напирать, но строгий окрик заставил людей остановиться. А невозмутимые Льюды принялись пропускать людей в город по одному...

Наконец, очередь дошла и до Гарвела.

— Кто таков и по какому делу прибыл в столицу? — привычно, без всякого выражения, задал вопрос светлобородый верзила. Наверняка эта фраза давно набила стражнику оскомину, ведь людей, стремящихся в Орлист, каждый день проходило в ворота не меньше сотни.

И хотя вопрос не был чем-то неожиданным, Гарвел всё равно на несколько мгновений смешался.

Как ответить теперь, что сказать? Надо ли объявлять о своей миссии к Великому магистру, — или лучше соврать, отговориться личными причинами? Он ведь так и не решил для себя.

— Покажи свою дорожную грамоту! — приказал исполин, протягивая широкую ладонь, затянутую в перчатку.

Рыться в поясном кошеле было бесполезно: Гарвел и так помнил, что перед тем, как пойти во дворец де Лангвиля, ради сохранности оставил грамоту в вышитой Леонитиной сумке.

От волнения пересохло во рту, но он заставил себя посмотреть прямо в голубые глаза Льюда:

— Моё имя Гарвел Кристон, я рыцарь. Прошу простить, но в дороге на меня напали разбойники, отняли все вещи и коня. Могу ли я надеяться… войти в город? — голос всё-таки подвёл немного, пришлось кашлянуть, чтобы прогнать внезапную охриплость.

Против ожидания, великан не стал гневаться и прогонять от ворот. Коротко переговорив с другим стражником, он вновь повернулся к Гарвелу;

— Есть ли в городе человек, могущий за тебя поручиться и заплатить пошлину?

Вспыхнувшая в сердце надежда придала смелости.

— Есть, виконт Раульф де Фрезинг, студент Королевского университета.

— Не годится, — качнул головой Льюд, — титулованных особ тревожить не разрешается. Назови кого-нибудь попроще.

Гарвел задумался.

Кого ещё он знает в Орлисте, городе, где никогда не бывал? Разве что назвать того, о ком знает лишь по рассказам отца… Но помнит ли этот человек давнего постояльца? Захочет ли помочь тому, о ком ни разу не слышал?

— Тогда… трактирщик Жером, владелец трактира «У ворот», — произнёс он, слегка запинаясь. И запоздало спохватился, что за столько лет тот мог разориться или того хуже — умереть.

— Хорошо, — коротко кивнул стражник, — сейчас за ним пошлём. Подожди вон там. Эй, Гийом!

На зов из башни привратника вышел невысокий лысоватый человек, как и оба Льюда, в форме стражника.

— Сходи позови Жерома, что держит трактир «У ворот», — сказал светлобородый. — Пусть поручится за этого молодца. Как, говоришь, твоё имя? — обернулся Льюд к Гарвелу.

— Гарвел Кристон.

— Слыхал?.. Ступай зови.

Названный Гийомом поспешно исчез за дверью.

А светлобородый обратился уже к следующему, возчику в широкополой плетёной шляпе:

— А ну, осади назад и покажи подорожную!

Гарвел отошёл в сторону, отстранённо глядя вокруг. Всё его существо сейчас жило томительным ожиданием, а время замедлило свой бег, растягивая мгновения до бесконечности. Он одновременно и ждал возвращения невысокого — и страшился этого.

Если тот вернётся один… если трактирщик не захочет помочь, или же его вовсе нет в Орлисте… Куда податься тогда, где искать свою долю?

«О великий Керу, ты видишь с высоты всё, что происходит на земле! — взмолился он, поднимая взор в праздничную синеву неба. — Позволь мне войти в город и выполнить хотя бы поручение деда, если уж в остальном я так оплошал...»

Странное дело: молиться Воителю было почему-то неловко, как будто он боялся привлечь к себе внимание Высшего. Хотя и понимал, что Скачущий всё равно видит его с небес, и уж тем более знает обо всех проступках. А может, даже и о мыслях… Это ведь не от командора спрятаться за многими лендерами расстояния, Воитель увидит его везде. И в таборе Солнца, и под кровом поселянина… От богов не спрячешься, и фальши в душе не утаишь.

***

Дверь в башне открылась вновь, когда Гарвел уже потерял всякую надежду. Вместе с лысоватым Гийомом в проёме показался рослый пожилой мужчина в сером камзоле и штанах. Незнакомец был без шляпы, и ветер трепал его короткие седые волосы. Хоть он и опирался на палку, но шагал довольно бодро для своих лет.

Следом вальяжно вышел соломенноволосый парень в голубой рубашке, а за ним — гибкий чернокудрый гайнанин, которого Гарвел бы узнал из тысячи.

Когда же за ними появился худенький темноволосый паренёк в такой знакомой коричневой курточке, немедленно захотелось протереть глаза.

«Не может быть!.. Поль, Васко — это ещё можно понять, но Альберто… Неужели я напрасно переживал, и он не погиб?!»

Из башни вышел ещё кто-то, но Гарвел уже туда не смотрел. Он шагал навстречу друзьям, боясь, что они исчезнут, — и улыбался, силясь не расплакаться от радости как девчонка.

До этого он и не подозревал, как сильно соскучился; и хотя они разлучились не так уж давно, сейчас, после пережитых испытаний, казалось, что прошло гораздо больше времени, чем на самом деле. Да, он научился действовать один и сумел вырваться из Маренвеля, не прося ничьей помощи, но видят боги, как же всё-таки не хватало рядом верного дружеского плеча!

Пожалуй, он был рад увидеть даже Поля, несмотря на предательство и всегдашнюю самоуверенную ухмылочку сына булочника.

Тот шёл поначалу быстро, но в нескольких шагах вдруг замедлился — и сделал вид, что вообще тут человек посторонний и пришёл поглазеть на окрестности.

Зато шустрый Васко опередил остальных — и первый заключил друга в объятия, от силы которых Гарвел едва не задохнулся.

— Эй, полегче, — простонал он, смеясь, — а то задушишь!

— Гарви, чайя Керу!.. Слава Альзиму, ты выбрался! — заговорил молодой гайнанин, отстраняя его от себя и глядя так, будто всё ещё не верил, что они встретились. — Задал же ты нам тревоги… Эх, знай я наперёд, как оно обернётся, ни за что не остался бы в таборе, — чёрные глаза друга сверкнули гневом. — Вот ведь гад тот маркиз: супротив одного целый отряд послал!.. Крепко, знать, боится тебя. Да только ты лучше таких злыдней стороной обходи. Опасно их трогать — в другой раз и пришибить могут. А укорота на них и у короля не найдёшь, у знати везде кумовья да родичи.

— Да ладно тебе… — отмахнулся Гарвел. — Что было, то прошло, и поминать незачем. Лучше скажи, гитара моя и сума дорожная… пропали, так ведь? Вместе с Алмазом?

Васко помрачнел, соболиные брови сошлись на переносице. Потеря коня, а тем более такого породистого скакуна, всегда тяжела для гайнанина.

— Гитару твою я нашёл, и суму тоже, — ответил он сумрачно, — а вот жеребца жалко… Эх, не было меня там! Я б Алмаза зубами у них выгрыз, по следу пошёл, тёмной ночью прокрался и увёл!.. Гады, такого коня забрать! — И он погрозил в пространство.

— Да ладно уж, — вздохнул Гарвел, — что теперь кулаками махать. Это я виноват, признаю, наделал глупостей...

— Это не глупости, друг. Просто ты был один против всех, — раздался позади знакомый голос.

Он стремительно обернулся.

— Альберто, как я рад тебя видеть! Я ведь думал, что ты… что тебя… эти, с глефами...

— Я тоже рад тебя видеть, друг, — улыбнулся свободный шут. — Меня немного оглушили, но это ничего. Главное, что ты жив и на свободе.

— Я-то жив… Вот только Сильвано… — воспоминание о несчастном животном, погибшем в бесплодной попытке защитить его от слуг маркиза Филиппа, резануло стыдом. По всему выходило, что он невольно лишил Альберто последнего любимца.

Но тот почему-то засмеялся, указывая назад.

— Не переживай, друг! Знаешь ли… Сильвано больше нет, зато есть Ирагос… Эй, Ирагос! Иди сюда!

Гарвел непонимающе оглянулся, ища глазами кота — и столкнулся взглядом с высоким худощавым парнем. Рыжая шевелюра, перехваченная ремешком, отчасти роднила его с Сильвано.

Незнакомец смотрел без улыбки, насторожённо, и чуть щурил зеленоватые глаза.

— Это Ирагос, — сказал Альберто, как будто это что-то объясняло. — Он россанец, и говорить по-басмарски не умеет. Но речь понимает, ну почти всё...

Россанец? Откуда он тут взялся?

Озадаченный вид Гарвела рассмешил остальных, а Васко пояснил, белозубо улыбаясь:

— Один Альзим знает, как он расколдовался. Чудно бывает на свете: искали кота — а нашли человека! Не веришь? Он и сам подтвердит. Только недавно мяукать перестал!

Рыжеволосый подошёл ближе и, всё так же глядя чуть исподлобья, вдруг произнёс по-россански:

— Ты это… извини, что тебя тогда оцаррапал. Я думаль… на Альберрто напашть хочешь.

Даже на слух Гарвела россанский в исполнении этого парня звучал довольно странно. Да и говорил тот с паузами, как будто вспоминая нужное слово в чужом языке. Гортанный, но чуть иной, чем у эльдагов, мягкий акцент указывал, что для нового знакомого привычна совсем другая речь.

— Так это ты был котом? — Недоверие победить никак не удавалось. И то сказать, не каждый день кот превращается в человека! — Я думал, оборотни только в легендах остались.

Разумеется, Гарвел спросил по-россански, рассудив: раз уж парень знает этот язык, то беседовать приличней на нём.

Ирагос мотнул головой.

— Я чельовек, как и ты. Это Арран Хив меня заколдоваль.

— Аран Хив? — Гарвел насторожился.

Где же он слышал это имя прежде?..

Но вспоминать стало некогда, потому что к ним приблизился стражник вместе с пожилым незнакомцем в сером камзоле. Непокрытые волосы и аккуратно подстриженная борода мужчины белели, словно густо запорошённые снегом, а на исчерченном морщинами лице лежала печать усталости.

— Это трактирщик Жером, которого ты назвал своим поручителем, — заговорил Льюд, — и он утверждает, что видит тебя впервые, и никогда не слышал о человеке по имени Гарвел Кристон.

Мужчина в сером откашлялся.

— Это не совсем так. Мне доводилось слышать такое имя. Эти двое и ещё вон тот, — он показал на Альберто, Васко и Поля в отдалении, — часто его упоминали. Но я не могу поручиться ни за них, ни за этого, гм… рыцаря.

Сердце упало от таких слов. Конечно, Гарвел понимал, что старый трактирщик по-своему прав и просто не хочет неприятностей. Но чувство несправедливости душило, не позволяя оставить всё как есть.

— Жером, разве ты не помнишь моего отца? — в отчаянии сказал он, встретившись взглядом с близоруко сощуренными глазами мужчины. — Наттиэль Кристон, художник… останавливался у вас в трактире лет двадцать тому назад… Неужели не помнишь?

Тот равнодушно пожал плечами.

— Откуда мне помнить всех, кто когда-то у меня останавливался? Постояльцев и за год всех не упомнишь, а тут — двадцать лет миновало… А поручиться за тебя не могу, уж не обессудь. Наговорить-то всякое можно, и кем угодно прикинуться, а мне на старости лет лишние заботы не нужны.

— Так что придётся тебе искать другого поручителя, если хочешь попасть в город, — подытожил Льюд.

Почудилось — или в тоне великана и в самом деле прозвучала усмешка?