Глава 2. Сорванная маска

Часть третья. Песня для графини Дианы

Из окон начали выглядывать поселяне, где-то захлопали двери.

Гарвел счёл это добрым знаком; если поселяне их больше не опасаются, то может, получится договориться?

— Послушай, почтенный, — обратился он к старику. — Мы ничем вас не обидим, только дайте немного еды на дорогу. Путь у нас неблизкий...

— А ты чей будешь? — сухо осведомился тот, — Небось из энтих, что на дорогах грабют? Видали уж таких...

— Дед! — вклинился в беседу Поль, — Сам посмотри, какие мы разбойники? Простые путники, вот ей-Акерун!

Меж тем поселяне начали окружать, и Гарвелу это не нравилось. Мало ли, ещё и побьют за тех неведомых грабителей!

Идея заехать в деревню уже не казалась такой хорошей.

— Да чего так смотрите?! — не выдержал он: слишком уж недобрые взгляды были вокруг. — Послушайте, мы честно заплатим, серебром...

— А-а-а!!.. — вдруг раздался тонкий детский крик. — Спасайтеся-а! Разбо-ойники-и!!

Гарвел и Поль оглянулись на крик: из узкого прохода между заборами во всю прыть несся белобрысый мальчишка и вопил что есть мочи.

— Разбо-ойники!..

Его вопль нестройно подхватили селяне, разбегаясь по домам. Деревня вновь опустела, словно по злому волшебству. Люди захлопывали ставни, запирали двери.

Гарвел и Поль остались одни. Впрочем, ненадолго: гулкий топот копыт возвестил о приближении нескольких всадников, которые с гиканьем вскоре вылетели из-за домов.

Их лица скрывали чёрные маски с прорезями для глаз, а руки — кожаные перчатки, но в целом разбойничий отряд мало походил на оборванцев.

Один из передних всадников, длинноволосый блондин в голубом камзоле, щеголял белоснежным воротником, а короткие штаны, надетые поверх тёмных шосс, были украшены шёлковыми лентами. Крупный серый жеребец, как и остальные лошади, выглядел породистым и откормленным.

Второй из разбойников, хоть и был одет во всё чёрное с серебром, казался таким же элегантным, если не больше. Пышные чёрные перья на шляпе спускались чуть не до плеча, почти сливаясь с тёмными волосами, а глаза в прорезях маски синели удивительно ярко. Голову его вороного венчал султан с узорчатой пряжкой, а на сбруе солнцами посверкивали серебряные бляхи.

Остальные скакали на почтительном расстоянии, одетые гораздо скромнее, чем первые два.

«Наверняка, слуги этих расфуфыренных», — решил Гарвел. А рука как-то сама потянулась к мечу на поясе.

Тем более, что всадники тоже обнажили мечи, не то устрашая поселян, не то красуясь перед ними.

Такая похвальба оружием никогда была ему не понятна. Ну, на тренировке там или в поединке — туда-сюда, но от нечего делать мечом размахивать, пугая добрых людей — это ж сколько дури надо иметь!

«Даже наши, хоть и с малолетства учатся владеть ножом, и то так не бахвалятся. Да и в горах у эльдагов, вооруженных до зубов, такого видеть не доводилось».

— Чего стоишь? — подтолкнул Поль, — сейчас нас живо в капусту покрошат!

— Не станут, — отозвался он. — Это не разбойники.

— Э… а откуда знаешь? — не поверил сын булочника. — У них что, на рожах написано?

— Написано, — улыбнулся Гарвел. — Будь это ватажники, ни птице, ни свиньям не уцелеть. А эти себе мимо скачут, будто на прогулке.

— Мало ли, давай лучше к тому старику, от греха подальше!

И, не дожидаясь ответа, Поль живо юркнул между домами.

А всадники, покружив по площади, подлетели к Гарвелу.

— Кто таков? Откуда?

— А ну, давай, плати за проезд по нашим землям!

— А то костей не соберёшь, понял?

— Да как не понять! — прищурился он в ответ, подражая интонацией Полю. А мышцы напряглись в предвкушении хорошей схватки. — Вот только чем платить у вас принято?

— Серебром, дурень! — прикрикнул блондин. — А ну, развязывай кошель, пока не отобрали!

— С вашего позволения, серебра у меня не водится. Может, мечом примете?

И выхватил из ножен Горящий Свет.

Ярко блеснул, отражая солнечные лучи, драконитовый клинок, и в тёмно-синей глубине заиграли переливы оттенков, словно в драгоценном перстне.

Впрочем, меч и был драгоценностью; за такие клинки иные отваливали сотни и даже тысячи орланов серебром, а за знаменитые — даже золотом. Конечно, купленный клинок в бою служить не станет, но на ковре, для похвальбы, может смотреться очень неплохо.

В глазах незнакомцев появился жадный блеск, и темноволосый переглянулся с блондином.

— Меч отдаёшь? — проговорил тот, не сводя восхищенного взгляда с клинка — И правильно, такое богатство ни к чему нищему! — И убрал рукой в перчатке мешавшую пшеничную чёлку.

— Меч отдают командору, — отрезал Гарвел, глядя прямо в наглые карие глаза в прорезях маски. Им овладела знакомая злость, хорошо прогонявшая страх. Этот хлыщ щегольским видом и бесцеремонностью напоминал графа Арчимбайта, и за одно это его хотелось вздуть. — А грубиянам отрезают язык!

Блондин спрыгнул с лошади, нехорошо улыбаясь.

— Откуда такой взялся? Не боишься, что прикрутим к дереву и поучим вежливости? А?

— Меня уже однажды пытались поучить вежливости, — отвечал Гарвел сквозь зубы, обходя противника по дуге, — Тот человек теперь в небесных чертогах.

— А!.. — ухмыльнулся тот, хищно кружа за ним, — Видно, ты бывал в драках. Это мне нравится! Будет о чём рассказать моей даме, когда тебя убью...

«Сначала попробуй убей, потом хвались!» — хотел было ответить Гарвел, но промолчал: не дело разговаривать в поединке.

Покружив ещё немного, они сошлись ближе. Зазвенели, встретясь, клинки. И почти сразу стало ясно: этот бой даже отдаленно не будет поединком равных.

Незнакомец нападал, как драчливый петух: азартно, но не слишком умело. То есть молодец среди овец. Против асавана средней ступени ещё мог бы выстоять, но против посвященного рыцаря — навряд.

Гарвел с лёгкостью отражал его выпады, но предпочитал защищаться, опасаясь атаковать сам. Такого «умельца» легко ранить, а то и убить, а ни то, ни другое в планы не входило.

Его противника такая нерешительность ввела в заблуждение. Он, конечно, понял, что Гарвел его щадит, но сделал неверный вывод.

— Ха! Боишься меня задеть?.. Правильно! — заухмылялся этот хлыщ, не переставая атаковать. — Я — не кто-нибудь… а граф Ллойд Дюбуэн… Я вхож к самому герцогу… Самому герцогу, слышишь?!

— Да слышу, конечно, — отвечал Гарвел, спокойно отбивая очередной выпад. — Только не пойму, чего ты маску напялил и добрых людей пугаешь? Раз такой знатный.

Граф рассмеялся, и, тяжело дыша, отпрянул назад.

— Давай передохнем… я малость запарился.

«Да уж, — хотелось сказать Гарвелу. — Правильному дыханию тебя, видно, не учили. Как и тому, что напавший показывает свои слабые стороны. Либо ты настолько высокого мнения о себе, что не склонен внимать советам?»

Но промолчал и лишь отступил назад, уважая право противника на передышку.

А тот, вытирая лоб и виски батистовым платком, пристально рассматривал самого Гарвела.

И не он один; неподалеку, прислонясь к бревенчатой стене дома и скрестив руки на груди, с неприятной ухмылкой наблюдал второй. И неясно, что его так веселило: то ли сам поединок, то ли ещё что. И это молчаливое наблюдение понемногу действовало на нервы.

— Откуда такой взялся?.. Куда едешь?

Это спросил граф Дюбуэн, решив скрасить перерыв разговорами.

— Откуда — неважно. А еду в Ор-Айлер, — говорить с этими двумя не было никакой охоты.

Но и эти скупые слова разожгли в собеседнике непонятный интерес.

— А зачем тебе в Ор-Айлер? — Забывшись, Ллойд Дюбуэн даже шагнул вперёд, а в глазах появилось странное выражение. — Кто тебя там ждёт?

— Герцог.

Этот простой ответ взбеленил графа хуже, чем если бы тот услышал, будто Гарвел приехал к его жене.

— Герцог?! Ха!.. Так я и поверил! А петь умеешь?

Гарвел пожал плечами, не понимая, какая тут связь.

— Ну, умею, и что с того?

Это только больше подлило масла в огонь. Глаза в прорезях маски засверкали безумным блеском.

— Так ты к ней! — завопил он, и бросился на Гарвела с клинком, — К ней!.. Не позволю! Убью!!

Стало ясно — и вправду убьет, не Гарвела, так себя, напоровшись сдуру на остриё.

Гарвел прыгнул вбок, заставляя графа поворачиваться за ним следом.

«Помоги, Горящий! — молча взмолился мечу, — Да не прольётся кровь… Помоги!»

Горящий Свет услышал; недаром же драконитовый меч связан с хозяином неразрывно.

Очередной дурацкий выпад графа.

Взметнувшийся синий клинок навстречу. И тотчас словно сосулька разлетелась на куски — так разломился от удара меч противника.

Дюбуэн попятился назад. И начал отступать, испуганно вытаращив глаза. От страха ему, вероятно, казалось: сейчас его наколят на остриё, как перепёлку на вертел.

Впрочем, Гарвел и впрямь шёл на него, выставив клинок. Хотелось хорошенько проучить этого грубияна, припугнуть так, чтобы впредь не приставал к безобидным путникам.

— Не-э… на-а-до… — проблеял Дюбуэн, допятясь до высокого забора. — По-о-щади-и… те...

«Ишь, вот уже и про вежливость вспомнил», — усмехнулся про себя Гарвел, а вслух сказал, приставив кончик меча к горлу противника:

— Снимай маску, давай!

— Не-ет… — жалко трепыхнулся тот, — Меня узнают. Это моя деревня...

— Тем лучше, — безжалостно процедил Гарвел, — пусть видят, какой у них господин!

И, не дожидаясь, сорвал маску сам — и забросил в заросли крапивы.

Ллойд Дюбуэн закрыл лицо руками и сел в траву у забора. Опасности он больше не представлял, в отличие от второго, чьи шаги слышались позади.

Гарвел развернулся — и встретил его меч своим.

Темноволосый усмехнулся.

— Хорошо дерешься, но я — всё-таки лучше! А хочешь на ножах? Нет?

Он опустил меч.

Гарвел отпрыгнул назад и встал в боевую стойку.

— Отчего нет, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал равнодушнее, — Только может, сперва узнаем, кто из нас метче?

Темноволосый кивнул; держался он и увереннее, и спокойнее Дюбуэна, и это настораживало.

«То ли вправду учён биться лучше, то ли… надеется на помощь слуг с дубинками? Надо держать ухо востро!»

А тот уже вытащил из ножен острый, блестящий на солнце кинжал. Вернее, узкий стилет. И поигрывал им с ленивой бравадой завзятого драчуна.

«Слава Керу, что я гайнанин, — мрачно подумал Гарвел. — А если б на другого кого? Что у них тут за порядки такие?»

***

«Как бы это Гарви помочь? — размышлял Поль, прячась в узком пространстве между домами. — Небось, думает, слинял от страха. А я не трус, просто осторожный… Нет, ну виноват я, что ли, если меня первым делом смыться тянет?»

Из-за высокого забора справа надрывался огромный кобель. Достать нахального чужака, понятно, не мог, но выражал своё возмущение крайне громко.

— Да заткнись уже! — не выдержав, прикрикнул Поль на пса.

Но тот залаял ещё яростнее, будто ругался.

Оглушительный лай мешал сосредоточиться.

— Пращой тут нельзя, камень неточно летит, того гляди в самого Гарви попадёшь, — вслух соображал Поль, зажимая уши и морщась. — Вот был бы лук… Эх, зря не взял у Торри в Соколане. Мог бы мне под заклад поверить… Эх!

С досадой пнув доски забора, он вызвал новый приступ злобы у пса.

«Пожалуй, у здешних поселян должно быть хоть завалящее оружие. На отшибе живут, рядом в лесу зверьё. На него с голыми руками не ходят. Копьецо либо лук плохонький — и то хлеб!»

Почесав затылок, он решился — и, подпрыгнув, ловко вскарабкался на забор. Конечно, не тот, где разорялась надоедливая псина.

— Ну, была не была! — спрыгнул с другой стороны. — Цыть!.. Пошла! — отмахнулся от маленькой рыжей собачонки.

Та отскочила, поджав хвост, и тонко затявкала.

Перебежав двор, Поль уже стоял на низеньком крыльце и стучался в дверь. Он точно помнил: девчонка со стариком свернули сюда. Стало быть, и посейчас здесь.

— Эй, откройте!.. Помогите!.. Моего господина убивают!

За дверью послышались шаги, и старческий голос ответил:

— Иди своей дорогой, мил человек. Мы люди тихие, где нам воевать супротив ватажников.

Поль плюнул от бессилия.

Вот же трусы, а?! Если не сказать хуже!

Он снова заколотил в дверь.

— Откройте, говорю! Если так трясётесь за свои шкуры, хоть в окошко что-нибудь киньте! Лук там или что. Есть у вас чем драться?

В доме посовещались.

Потом отозвалась девушка.

— У дедушки есть лук. Но он старый...

— Чаво болташь? — перебил голос старика, — Мой лук никому не натянуть. Не этому прохадимцу… Тисса!.. Чаво творишь? Положь!.. Положь, я сказал!

Поль приник ухом к двери — и ухмыльнулся.

«А девчонка-то на моей стороне! Ишь, как разозлила старого хрыча!»

Послышались звуки борьбы, а затем — торопливые шаги.

Поль едва успел отпрянуть от двери, как та распахнулась. Взъерошенная Тисса выбежала на крыльцо, держа в руках старый, потемневший от времени лук и потрёпанный колчан с несколькими стрелами.

— Вот, бери! Дедушка всё равно уже не охотится, — выпалила она. — Только не убивай, они нам ничего плохого… это не ватажники!

— Плевать, кто они! — Поль выхватил у неё и колчан, и лук. — Там Гарви погибает, а я тут с вами валандаюсь!

Обогнув дом, он осторожно выглянул из-за угла; девчонка увязалась следом и теперь дышала в шею, пытаясь тоже что-то углядеть.

В нескольких шагах от них, на той стороне площади Гарви о чем-то говорил с высоким франтом в маске. Похоже, они собирались метать ножи в стену одного из домов. Поль разглядел отсюда начерченный углем щит с чёрным кругом в центре. Позади темноволосого скучающе переминались двое верзил; их длинные дубинки заставили насторожиться.

«Дохлой лисе ясно: ждут только знака, чтобы напасть со спины. Чтоб им пусто было!» — прошептал Поль.

Через площадь — нога за ногу, словно побитый пес, — шёл парень в голубом камзоле; длинные светлые волосы почти закрывали лицо. В руке он держал обломанный меч и, видно, никак не мог поверить, что тот сломан.

— Ой!.. — тихо воскликнула рядом Тисса, прижимая ладонь к губам. — Это же наш господин, граф Ллойд...

— Хорош у вас господин — по деревням своих же людей пугает! — фыркнул Поль. — Надеюсь, ему Гарви здорово всыпал. Нечего жалеть таких придурков!

***

Меж тем Гарвел и темноволосый отошли от мишени на несколько шагов.

Незнакомец послал кинжал в цель, явно красуясь, хотя перед кем — непонятно. Гранёный клинок, видно, эталийской работы, глубоко ушёл в дерево внутри очерченного круга, однако в центр, обозначенный жирной угольной точкой, не попал.

— Посмотрим, сумеешь ли ты хоть вполовину, как я! — улыбнулся он победоносно.

У него явно не было в наставниках своего эн Аннибала, могущего объяснить, и весьма доходчиво, что недооценивать противника — свернуть шею самому.

Гарвел, молча пожал плечами — и кинул нож, как учил Васко: мгновенное движение кисти — и узкое лезвие понеслось вперёд, едва успев сверкнуть на солнце. Глухой стук — и железное «перо» затрепетало в самом центре круга.

— Это случайность! — воскликнул незнакомец, явно задетый победой Гарвела. — Бросаем снова!

Вынув из ножен ещё один красивый стилет, он встал в горделивую позу — и только тогда сделал бросок. На этот раз ему повезло чуть больше: клинок вонзился рядом с чёрной отметиной.

— Теперь твоя очередь, — улыбнулся темноволосый с благодушием сытого тигра.

Гарвел прищурился, медля с броском.

«Подыграть этому франту — или всё же не стоит? В конце концов, пусть знает, что и другие чего-то достойны. Может, уважать научится. Хотя, куда ему...»

Нож полетел… Наверно, следовало промахнуться. Наверно. Лёгкий стук — и второе лезвие замерло в центре нарисованного круга, впритык к первому.

— Проклятье!.. Этого не может быть!.. — вскричал незнакомец. Синие глаза в прорезях маски засверкали. — Здесь подвох! Твои ножи заговоренные!

Он схватился за меч, но Гарвел успел отскочить.

— Эй, вы! А ну, отдубасьте этого проходимца! Переломайте ему кости! Пусть знает, как тягаться с Филиппом де Лангвиль.

Де Лангвиль! Сын герцога. Плохо дело.

Гарвел понял, что ошибся во всём; нельзя было показывать свои умения, поддаваясь ребяческому азарту.

«Знатные господа, бэнг их побери! Теперь и в самом деле постараются убить, в отместку за разобиженную гордыню».

Выхватив снова Горящий Свет, он отбил меч де Лангвиля и успел перерубить дубинку того из слуг, который сунулся первым.

И отскочил, уходя от атаки второго слуги.

Послышался шорох.

Гарвел не успел обернуться, как что-то больно оцарапало плечо сзади.

Прыжок вбок, разворот назад — и Горящий Свет плашмя обрушился на подкравшегося Дюбуэна. В руке у того окрасился алым кинжал.

Плевать!

Уходя в кувырок от меча де Лангвиля, едва не попал под удар дубинки. Та просвистела совсем рядом.

— Эй, кабаны недорезанные!.. — раздался задорный крик. — Не трогать Гарви! А то счас как пристрелю — вверх ногами задрыгаетесь!

«Поль! — облегчённо выдохнул Гарвел. — Надо же, объявился. А я уж думал...»

Завершить мысль ему не удалось: обозленный сынок герцога устремился на него с кровожадным рычанием.

Ну, что ж, сам нарвался!

Потом ему казалось, Горящий Свет всё сделал сам, а пальцы лишь сжимали рукоять.

Синий клинок отбил меч противника в сторону — и мгновенным выпадом задел руку де Лангвиля чуть повыше локтя. Из разреза хлынула кровь.

Де Лангвиль, вскрикнув, выронил меч; и, зажимая левой рукой рану, посмотрел сквозь прорези маски так люто, что стало ясно без слов: не простит поражение. Никогда.

Гарвел оглянулся, найдя взглядом Поля: сын булочника ухмылялся во весь рот, не забывая целиться в «разбойников» из тяжёлого охотничьего лука.

Где только такой раздобыл?

А из-за плеча этого искателя приключений выглядывала та самая девушка, Тисса, и сразу как-то становилось ясно: эти двое не случайно рядом, они — вместе.

«Ох, уж этот Поль! — восхитился Гарвел. — Куда бы ни занесло, непременно найдутся женские глазки, взирающие на него с обожанием. Мне бы так!»

А тот деловито подошёл ближе и опустил натянутый лук; угрожать больше было некому: оба незадачливых «разбойничков» вместе со слугами поспешили вскочить верхами и ретироваться.

Де Лангвиль на прощание выкрикнул какую-то угрозу, но Гарвел предпочел пропустить ее мимо ушей. Как говорили гайнане, «брань — что дурной ветер, стоит ли на неё оборачиваться?» Убрались восвояси — ну и скатертью дорожка!

— Демонов лук! — жаловался меж тем Поль, — Едва натянул, заразу!

Гарвел тронул пальцем гладкое дерево, отполированное временем и руками; тугие рожки, державшие тетиву, были украшены полустертыми завитушками, но в целом лук выглядел достаточно грозно. Наверняка владелец любовно ухаживал и менял обматывающую кожу, ведь лук держал не красоты ради, а для защиты от диких зверей и лихих бродяг. Ну, и дичи добыть к столу, понятное дело.

В Кристэ у отца тоже имелась пара хороших луков, вроде этого; говорили, в юности он был куда как меток в стрельбе, из-за чего нажил врага в лице одного графского сынка.

«Небось, такого же, как этот де Лангвиль», — мелькнула мысль.

Он не раз слышал эту историю от графа Харла, но самого Фредрика да Лисена видел только на портрете. Тот Фредрик погиб страшно — сгорел от удара молнии; тихо поговаривали, что пытался поджечь Кристэ — и Перитор, повелитель грозы, наказал его по-своему. Гарвел тогда ещё не родился, да мог и вовсе не появиться на свет, ведь мать с отцом в ту пору только справили свадьбу...

От созерцания лука его оторвал всё тот же Поль. Хотя тот обращался к девушке.

— Слушай, Тисса, вроде староста тебе дядюшкой приходится? Так похлопочи за нас, а? Мы с ног валимся и пузо набить не худо бы. Скажи, серебром заплатим. Не голодранцы всё-таки!

На этот раз Тисса спорить не стала; кивнула, мол, подождите здесь, и, оправив платье и выбившиеся на висках волосы, неторопливо пошла к дядиному дому.

— Ну, вот! — довольно подмигнул Поль. — Будет нам сейчас и отдых, и обед. Заслужили!

***

На этот обошлось без подвоха.

Дядя Тиссы, староста Маркен, встретил их на крыльце своего дома, доброжелательно улыбаясь. И поприветствовал учтиво, будто владелец поместья:

— Да будет милостив к тебе Акерун и дороги легки, господин рыцарь. Прошу откушать с нами, что послали боги!

Окинув хозяина дома внимательным взглядом, Гарвел позволил себе немного расслабиться. Этот человек не нёс никакой угрозы.

Флегматичный крепыш лет тридцати пяти — сорока, староста Маркен удивил его грамотной, почти городской речью и благородной внешностью, мало подходившей деревенскому жителю. Высокий лоб и умные светло-серые глаза с затаённой грустинкой на мужественном, добром лице сразу расположили к себе. В отличие от заросшего бородой косматого деда Тиссы, Маркен аккуратно подстригал и усы, и бороду. А вот длинные светлые волосы точно приморозило инеем: столько в них серебрилось седины. И так это не вязалось с молодецкой статью и прямой осанкой старосты, что невольно подумалось о некоем горе, однажды постигшем этого человека.

Впрочем, одевался он на манер поселянина: в зелёную рубаху с вышитым воротом, безрукавку, подпоясанную кушаком, и тёмные широкие штаны. Всё опрятное, чистое; видно, что человек старается быть достойным своего звания, но и особо выделяться не хочет.

Спокойной уверенностью и радушной улыбкой староста напомнил Гарвелу Андреаса: такое же ощущение мощной силы и доброты, только не расходились от уголков глаз лучики-морщинки.

«Наверно, этот Маркен больше грустит, чем смеётся, — решил он, украдкой наблюдая за хозяином, отдающим распоряжения домочадцам. — Надо постараться с ним ладить, и Полю сказать, чтоб вёл себя смирно».

— Да благословит тебя Владычица, добрый хозяин, — отозвался Гарвел на приветствие, как было принято. И добавил: — Мы не стесним, отдохнуть и в конюшне можем. Нам бы только поесть...

—… и умыться с дороги, — вмешался Поль, — И лошадей покормить...

Гарвел недовольно покосился на него, положив при случае сделать ему внушение; манера парня перебивать порой выводила из себя.

Староста указал рукой вправо, в сторону зарослей сирени, перейдя на деревенский говор:

— Умывайтесь, конешно. Там и рукомойник, и мыло тож. Внук проводит. Ивэн!

На зов из палисадника выбежал русоволосый мальчишка лет семи, и с ним чёрный щенок.

— Иди, покажи гостям, где умыться. И утереться дай!

Мальчишка кивнул и, подхватив щенка под живот, и пошёл с ним в обнимку по дорожке меж рассыпанных в траве одуванчиков.

Рукомойник нашёлся на стене у сарая, возле аккуратно сложенной поленницы.

Ополоснув лицо, Гарвел вытерся жёстким полотенцем — и зажмурился, попробовав представить себя дома.

Получалось с трудом, мешали чуждые запахи. В Кристэ сирень не росла, и этот душистый аромат не давал забыться. Чужим пахло и серое, с красным узором полотенце; вышивка на нём мало походила на голубые Леонитины незабудки, которыми та любила украшать скатерти и занавески.

Чужой дом. Другая марка. И неведомая судьба впереди, словно наваждение.

— И долго собираешься так стоять? — съязвил сын булочника, окончательно разрушив хрупкую иллюзию. — Или ещё не голодный? Ну, так я один пойду...

Да что он себе позволяет, в конце концов?!

— А ну-ка, постой! — схватив парня за плечо, Гарвел развернул его к себе и выразительно показал ему кулак. — Я тебя не нанимал. Но раз набился мне в слуги, держи язык за зубами. Ещё раз перебьёшь — можешь ехать обратно, понял?

Поль дёрнул плечом, стряхивая руку. И ухмыльнулся — снисходительно и обидно.

— Понял, как не понять!.. Ты мне лучше спасибо скажи, я ж для тебя стараюсь! Ладно, пошли в дом, а то без еды останемся.

И пошёл, нахал, впереди, всем своим видом показывая: это в Кристэ ты был господин, а тут мы с тобой на равных.

Плюнув про себя, Гарвел двинулся по дорожке следом.

Поставить Поля на место не получилось, больше того, победа вроде осталась за сыном булочника. А чувство такое, будто опять пытался догнать шалуна Микеля.

Что же он опять сделал не так?