Глава 6. При свете Луны

Когда эн Филипп отправился выполнять приказание, командор вновь прошёлся по комнате, потирая виски. Усталость и поздний час давали о себе знать ноющей головной болью. Пламя свечей резало сухие глаза, по телу и в особенности по ногам, медленно разливалась свинцовая тяжесть.

По-хорошему следовало бы отложить допрос до утра, а не мучить себя, да и других тоже. Однако упрямство и привычка обуздывать свои слабости взяла верх, и эн Аннибал, подавив зевок, устремил взгляд на оставшихся не допрошенными Оливье де Рэя и Тьерри Вальена.

— Встать, оба, — приказал он хмуро и скрестил руки на груди.

Юноши подчинились, стараясь не смотреть ему в глаза.

Теперь перед ним стояли все. На юных лицах без труда читалось тоскливое желание, чтобы ненавистный допрос поскорее хоть чем-нибудь да закончился, а старый зануда командор оставил бы их в покое.

«Вот как доверить Замок подобным соплякам? — с горечью подумал эн Аннибал. — Порушат всё, как есть, камня на камне не останется… Лишь о себе думать горазды». Вслух же он сказал, подпустив в голос металлические нотки:

— Я жду объяснений. Какие причины заставили вас, коннор де Рэй, и вас, асаван Тьерри, без разрешения покинуть Замок?.. Тьерри Вальен! Вы не прошли посвящение, провалившись сразу по двум предметам, и должны бы думать о летней пересдаче экзамена, а вовсе не о «святых» с их чудодейственными амулетами!.. А вам, эн Оливье, и подавно должно быть стыдно участвовать в подобных авантюрах. Ну, что молчите? Или нечего сказать в своё оправдание?

Тьерри по-детски шмыгнул носом, пряча взгляд. У него были спутанные тёмно-русые волосы и худое лицо с большими испуганными глазами, — облик, подходивший скорее оруженосцу или слуге, чем рыцарю.

— Альд командор, я понимаю, что виноват, — тихо проговорил он, не поднимая головы. — Накажите, как считаете нужным.

Эн Аннибал окинул парня внимательным взглядом. Пожалуй, ещё один наивный и честный малый, вроде Гарвела. И есть смысл порасспросить об их «паломничестве к святому» именно у него.

— Наказывать или нет, это я решу после того, как выслушаю вас обоих. Зачем вам нужен был амулет? Тоже для девушки?

— Нет, просто так… Ой! — Лицо парня скривила болезненная гримаса. Должно быть, он успел позабыть про «венок» и попытался солгать.

— Вам лучше говорить правду, — бесстрастно напомнил эн Аннибал. — С самого начала и по порядку. Почему вы оба решили, что вам нужен амулет? Кто ещё с вами был у отшельника? Почему эн Клод сказал, что Дануан погиб?

Тьерри кусал губы, явно не зная, что ему делать. Не отвечать на вопросы командора было бы непростительной дерзостью, и юноша это знал. А отвечая, он так или иначе подставлял остальных, и ему это вряд ли могли простить.

— Альд командор! Позвольте, я расскажу? — Оливье де Рэй неожиданно шагнул вперёд, заслоняя плечом Тьерри, и добавил с лёгкой улыбкой: — Не то мы так до рассвета простоим, а это никому не на пользу.

— Ну что ж, говорите, — кивнул командор, внимательно глядя ему в лицо.

Молодой коннор прищурился и оглянулся на остальных. Он держался на удивление спокойно и уверенно; казалось, ему ничуть не мешали связанные за спиной руки.

— Я думаю, вы все понимаете, что мы не сможем скрывать смерть Дануана, — проговорил Оливье, чуть вздёрнув подбородок, словно заранее готовился противостоять тем, кто посмел бы обвинить его в сдаче своих. — А если так, то лучше рассказать всё самим, а не под пытками. Тем более что никто из нас в его гибели не виноват. Поль Дануан сам упал с моста...

— Да чего там, мы все чуть не отправились за ним, когда мост полыхнул и оборвался, — перебил его Луи д’Абеляр, явно испытывая облегчение, что кто-то другой взял на себя смелость рассказать обо всём.

— Вот как? — поднял брови командор, впиваясь цепким взором в лица обоих. Лгать арестованные не могли — «венок правды» почувствовал бы малейшую фальшь в словах. Но недосказать до конца, утаить подробности, — этому артефакт, увы, был помешать не в силах. — А отчего же загорелся мост?

Эн Аннибал увидел, как юноши переглянулись, словно советуясь между собой, и это ему не понравилось.

«У них есть что скрывать, и одного «венка» здесь явно недостаточно».

Но имеет ли он право применить к этим мальчишкам «звезду»?

Пока командор размышлял таким образом, в дознавательную вернулся эн Филипп, а за ним быстрым шагом вошёл эн Альфред. Последний поприветствовал командора, как велит устав, коснувшись кулаком правой руки середины лба, как будто рукоятью невидимого меча.

Старший магистр был так бледен и сосредоточен, что эн Аннибалу захотелось спросить его о самочувствии. Однако он сдержался: ни к чему выказывать сентиментальность при молодых рыцарях.

Эн Альфред вытянулся в струну и щёлкнул каблуками. Судя по отсутствующему взгляду, он проделал это бездумно, по выработанной годами привычке. Подобное тоже настораживало, но объяснения приходилось отложить на потом.

— Вы звали, альд командор?

— Да, — поморщился эн Аннибал, указывая подбородком на эн Клода. — Коннор де Жильер после… гхм, вечерней прогулки… немного не в себе. Уведите его в лазарет и дайте успокоительное. И постарайтесь узнать, что именно его так напугало.

— Слушаюсь, альд командор, — кивнул эн Альфред. — Больше ничего не нужно?

Эн Аннибал внимательно посмотрел ему в глаза.

— Гхм… Мне кажется, у вас есть что сказать, магистр де Люксен. Если считаете неудобным говорить здесь, пройдёмте со мной. Эн Филипп, присмотрите за арестованными.

— Да, мой командор, — склонил голову эн Альфред.

— Слушаюсь, — пробасил за его спиной старый Кузнец.

***

Рене пришёл в себя далеко за полночь. Большая луна уже склонилась к востоку, готовясь уступить место на небосклоне серебряной Вестнице.

От недавних боли и тошноты не осталось и следа, а тело налилось неожиданной силой. Затёкшие мышцы требовали движения. Рене осторожно поднялся с земли, будто заново пробуя ходить, и почти сразу понял, что мир вокруг изменился: стал ярче, ощутимее, живее… И сам он реагировал на него острее. Уши улавливали малейший шорох, а ноздри жадно ловили запахи, приносимые слабым ночным ветерком.

Рене вскочил было на ноги, но тут же почувствовал неудобство и шаткость, словно тело отвыкло от прямохождения, и ему пришлось опуститься на четвереньки. Так оказалось намного лучше, теперь он твёрдо и уверенно упирался руками и ногами в землю, а шея вытянулась, вынося голову вперёд… Что-то со всем этим было не так, но что — он пока не понимал. Какая-то часть его души радовалась острому ощущению мира и рвалась вперёд, желая его исследовать, другая пребывала в недоумении и боязни.

Где-то в стороне вскрикнула птица, хлопнули крылья… Должно быть, какой-то зверь потревожил земляного фазана.

Воображение подсунуло Рене образ распластанной, окровавленной птичьей тушки — и рот тут же наполнился слюной. А тело, словно по чьей-то команде, подобралось и приникло к земле, как это обычно делают в засаде хищные звери: руки согнулись в локтях, пальцы растопырились, выпуская на волю кривые отточенные когти...

Когти?!

Глянув на свои руки, Рене обомлел от ужаса: в бледном свете Луны вместо человеческих ладоней ему предстали крупные звериные лапы, покрытые блестящей чёрной шерстью. Не веря увиденному, Рене шевельнул пальцами — и мохнатые пальцы на лапах послушно сдвинулись, а длинные когти втянулись внутрь.

Он смотрел на лапы в каком-то оцепенении, отказываясь понимать и принимать увиденное, как вдруг что-то ощутимо и хлёстко прошлось по правому боку, будто толстая плеть.

Рене вздрогнул и обернулся. Гладкая чёрная шерсть по всему туловищу испугала его ещё больше: он понял, что каким-то образом превратился в зверя. А длинная тёмная «плеть», которая то и дело моталась из стороны в сторону, ударяясь в бока — это не что иное, как его собственный… хвост.

Потрясённый, Рене сел, упираясь в землю передними лапами и озираясь в тревоге на притихшую ночную степь.

Может, всё это — сон, который развеется, как только наступит рассвет?

Налетевший порыв западного ветра заставил прошелестеть сухую траву, принёс с собой дразнящие запахи человеческого жилья, захолодил влажный нос. Ветер был настоящим, как и жёсткая трава, и острые грани камней, что больно укололи подушечки лап.

«Как же это всё случилось? — бились мотыльками тревожные мысли, — Кто это сделал? И как теперь жить, со звериным телом? Как вернуться к людям?»

Опустив голову, Рене вновь посмотрел на свои лапы. Чёрные, крепкие, принадлежавшие, скорее всего, крупной кошке… Интересно, в кого его превратили? В ягуара или чёрного льва? А может быть, в леопарда?

Во рту зачем-то опять начала собираться слюна. Не думая, что делает, просто повинуясь внезапному желанию, Рене поднял левую лапу и… начал её вылизывать. А затем стал тереть ею лицо… то есть морду, как обычная домашняя кошка.

«Всё правильно, — запоздало сообразил он. — Если я теперь зверь, то и повадки у меня должны быть звериные… Постой-ка… То есть я и напасть на кого-то могу? Так ведь?»

Прервав умывание, он осмотрелся вокруг взглядом хищника, присматривающего себе добычу на ужин. Ну, или на завтрак — как посмотреть.

Чёрный леопард. Нейросеть Шедеврум

***

Эн Альфред проследовал за эн Аннибалом в комнату, смежную с дознавательной. В его душе росло осознание неотвратимости происходящего.

Сейчас придётся рассказать обо всём, о чём он молчал все эти годы, пока Рене проходил обучение в Замке. Дольше скрывать уже не получится. Или всё-таки сделать вид, что ничего необычного не происходит?

Командор поставил на стол захваченный с собой шандал c зажжёнными свечами и сел, указав старшему магистру место напротив себя.

— Итак, что у вас случилось? — нетерпеливо поинтересовался эн Аннибал. Его можно было понять: допрос задержанных не окончен, время позднее, а на рассвете он обязан опять быть на ногах. — Не отпирайтесь, на вас лица нет.

Эн Альфред замялся на мгновение, отведя взгляд, хотя и понимал, что лгать бессмысленно: спустя несколько дней, а может, даже часов правда может выплыть наружу во всей своей неприглядности. И командору доложат о том совсем другие люди.

Он вздохнул, принимая неизбежное. Скорее всего, после такой исповеди его лишат звёзд и разжалуют в простые конноры...

«И поделом мне, если за столько лет не смог справиться с собственным сыном!.. Но почему с Рене слетели запирающие чары?»

— Гхм… Эн Альфред, мне допрашивать ещё и вас? — в голосе эн Аннибала прозвучало явное раздражение.

— Мой командор, прошу меня простить...

Уже второй раз за вечер у него само собой вырвалось обращение вассала. Старший магистр нечасто его использовал, предпочитая не заострять внимание на данной когда-то вассальной клятве. Но теперь это казалось уместнее всего, ибо он был дважды виноват перед эн Аннибалом: и как магистр, и как его вассал.

— Давайте ближе к делу, эн Альфред. Время не терпит.

— Мой командор… — Горло на мгновение сжало спазмом, и старший магистр сказал не то, что намеревался вначале: — Вам не стоило прерывать из-за меня допрос. Я действительно не очень хорошо себя чувствую… но это оттого, что волнуюсь за сына. Рене… он… его нет в Замке.

Как он и предвидел, лицо эн Аннибала потемнело от гнева. Но пусть лучше это, чем признаваться в многолетнем сокрытии семейной тайны.

— Рене нет в Замке?! Кайеровы рога!.. И вы говорите об этом только сейчас? Не кажется ли вам, что вы не справляетесь со своими обязанностями? — Теперь голос командора напоминал рык льва. — А может, ваш сын тоже ходил к отшельнику? За чудодейственными амулетами?

В висках закололо от волнения, но усилием воли эн Альфред натянул на лицо маску спокойствия.

— Я не могу это знать, альд командор. Но чувствую, что его нет в Замке.

— Довольно! Мне всё надоело! Пора прекращать этот фарс… Ступайте!

Распахнув дверь, эн Аннибал пропустил старшего магистра вперёд, а затем и сам размашисто вышел прочь.

«Что ж, пусть так. Пусть наложит взыскание, — обречённо подумал эн Альфред, ведя в лазарет покорного, успокоенного эн Клода. — Но я не в силах выдать Рене. Он — всё, что у меня осталось от прежней жизни. Он — сын Дорианы. И я не могу его предать».

***

После того как Клода де Жильера увели в лазарет, командор вновь приступил к допросу.

Было непросто сдержать рвущуюся наружу бессильную ярость, и эн Аннибал некоторое время молча шагал по дознавательной взад и вперёд, пытаясь немного успокоиться.

Нет, он давно знал, что в Замке мало тех, на кого можно положиться безо всяких оговорок. Но то, что эн Альфред де Люксен, старший магистр, заслуженный и уважаемый рыцарь, почти что правая рука… что именно он даст слабину и начнёт покрывать проступки своего сынка… Вот это оказалось ударом под дых.

Вид разгневанного, сумрачного командора заставил молодых рыцарей опасливо переглянуться. Они явно не понимали, что вызвало его недовольство, и каждый трепетал, молясь в душе Скачущему, чтобы грозу пронесло.

Совершенно неожиданно подал голос де Балле:

— Альд командор, если позволите… Я расскажу всё без утайки. Мы все виноваты перед вами, но я прошу отпустить нам вину ради нашей искренности и раскаяния. Мы обещаем, что впредь подобного не повторится.

Эн Аннибал усмехнулся уголком рта.

Желторотые юнцы… Неужели впрямь думают, что его можно смягчить красивыми речами?

За свою жизнь он их наслушался довольно, чтобы сразу понять, где это сказаны искренне, а где — для усыпления бдительности.

— Гхм… Как я уже говорил, прощать вас или наказывать — это мы после решим. А теперь я хотел бы знать, какого демона вы между собой перемигиваетесь и пытаетесь меня обмануть?!.. Известно ли вам, что бывает за самовольную отлучку? А за сношения с подозрительными лицами?.. Кайеровы рога!.. Вы уже не дети и должны понимать, что Замок — это крепость, боевое укрепление нашей марки! Резервное войско Его Величества короля Басмарии! И вы — посвящённые рыцари! — призваны быть его защитниками, стоять на страже спокойствия мирных жителей, а не играть в детские игрушки, ставя превыше всего собственные жалкие интересы! Даже ныне, на допросе, вы продолжаете вести себя как глупые асаваны, не выучившие урок. Но учёба закончилась, и я советую это вам понять как можно быстрее. То, что раньше могло считаться простой шалостью, теперь будет расцениваться как серьёзный проступок. Вы не только передо мной отныне в ответе, но и перед Советом магистров. Никто — вы слышите? — никто не станет давать вам поблажку за нарушение устава! И наказание, какое вам назначат, вы понесёте со всей строгостью, как взрослые рыцари, способные отвечать за свои поступки. Это вам ясно?

И он обвёл всех пятерых строгим взором.

— Да, альд командор… Ясно, альд командор… — нестройно отозвались юноши, но в глазах у них было всё то же тоскливое ожидание конца допроса.

«Наверно, так оно и должно быть, — устало подумал эн Аннибал. — Я требую от них слишком многого. Они поймут мои слова… но не сейчас. Потом. Вот только не было бы тогда слишком поздно...»

Он взглянул на часы, стоявшие на каминной полке. Было около трёх. Через два часа — восход Вестницы, а там и утро. В шесть нужно обходить посты, принимать донесения от командиров… А он так и не выспится в эту ночь. Себастьен опять будет ворчать, что господин не бережёт себя, да и Лаурина, если узнает, станет пилить. Но это всё ничего, только бы сердце опять не зашалило.

— Итак, продолжим, — проговорил эн Аннибал, остановясь перед де Балле. — Эн Огюст, вы обещали рассказать обо всём без утайки, если я правильно понял. Кто ещё с вами был, кроме Поля Дануана?

Рыжеволосый коннор занервничал, бегая глазами по полу. Остальные тоже прятали взгляд.

Пришлось слегка повысить голос.

— Я приказываю вам говорить! Отвечайте, с вами был Рене де Люксен?!

На эн Огюста было жалко смотреть: он съёжился и втянул голову в плечи, так что не стало видно лица из-за длинных кудрявых волос.

— Д-да, альд ком-мандор… — с трудом выдавил он. — Рене ходил с нами к отшельнику.

— Где он сейчас? Почему его не задержали с вами?

— Н-не могу знать… Рене был с нами, а потом… исчез.

— Как исчез? Не говорите загадками! — Теперь рык эн Аннибала, наверно, было слышно за дверями дознавательной. — Тоже упал с моста? Кстати, вы так и не объяснили, отчего загорелся этот кайеров мост… Говорите! Я слушаю вас.

Однако де Балле молчал, уставясь на скамью у противоположной стены.

Оттуда вдруг потянуло запахом дыма, в неярком, колеблющем свете свечей поплыл какой-то туман… Следом раздалось потрескивание — и дознавательная ярко озарилась, словно кто-то затопил камин.

В это же время, перекрикивая друг друга, завопили молодые конноры:

— Ааа!!! Пожар! Горим!

Эн Аннибал стремительно обернулся. Деревянная скамья позади него полыхала, словно костёр, распространяя вокруг нестерпимый жар. Яркое пламя затмило свечи в шандалах, щёлкало и гудело, сыпало золотыми искрами...

Он быстро прошёл к столу, где стоял большой кувшин с водой, когда на всю дознавательную заорал Луи д’Абеляр. Оказалось, на нём вспыхнули кружева камзола и затлел бархатный плащ, так что эн Аннибалу пришлось вылить кувшин на него, а пламя на скамье гасить собственным, сдёрнутым с плеч, плащом.

— Эй, де Балле, рехнулся?! А ну, прикажи огню погаснуть! — кричал между тем эн Луи.

— Альд командор, он огнеслов, он умеет управлять огнём! — вторил ему перепуганный Тьерри Вальен, пятясь подальше от эн Огюста. Тот стоял неподвижно, с остановившимся взором, и, казалось, не видел и не слышал, что происходило в комнате.

На крики прибежал эн Филипп, охнул, скрылся вновь и вскоре притащил откуда-то большое ведро с водой. Магический огонь шипел, плевался искрами и никак не желал гаснуть, несмотря на то что скамья уже была мокрой.

— Альд командор, прикажите нас развязать, мы поможем потушить огонь, — голос эн Оливье слегка дрожал, но в целом парень был на удивление спокоен. — Или прикажите погасить пожар эн Огюсту. Это же он заговорил горящий мост.

— Да не сможет он ничего сделать, — вдруг фыркнул эн Луи, заглянув в лицо де Балле. — Этот дурак весь резерв потратил. Давайте лучше я, только развяжите мне руки. Я не огнеслов, но кое-что могу.

— И меня тоже, альд командор, — поддержал его эн Оливье. — Развяжите нас. Мы клянёмся, что больше не ослушаемся ваших приказов.

Эн Аннибал кивнул. И вправду, какой смысл держать этих мальчишек связанными? Убегут? Не страшно. Всё самое важное они уже сказали.

— Филипп! — позвал он властно. — Развяжите их.

— Вы уверены, мой командор, что хотите отпустить этих гадёнышей? — эн Филипп хмуро посмотрел на него из-под косматых бровей. Он тоже устал и ждал окончания этого длинного допроса, однако не торопился выполнять приказ.

— Да, уверен. Каждый из них получит то, что заслужил. Развяжите всех, кроме эн Огюста.

Обретя наконец свободу движений, юноши принялись растирать занемевшие от верёвок запястья, а эн Луи, не тратя напрасно времени, бросился к скамье, полыхавшей, как хороший костёр.

Доски пола, пропитанные специальным составом, пока только дымились, не спеша загораться, но облицовка стен такой защиты не имела. Если хоть искра попадёт на это красноватое дерево, то в башне забушует настоящий пожар.

Бесстрашно протянув руки к пламени, молодой коннор замер, закрыв глаза. Губы его зашевелились… Затем на кончиках пальцев появилось бледное сияние, которое, словно золотые нити, устремилось к огню, усмиряя его, успокаивая и лишая силы.

Командор не верил своим глазам: пламя начало гаснуть.

«Не может быть! Как я проморгал его все эти годы? Ведь это же...»

— Кузнец! Кузнец!.. Кайер меня побери! — озвучил его догадку поражённый эн Филипп. — От богов, как говорится… Скачущим поцелованный. Чего же ты столько лет молчал о своём даре, обормот?

Эн Луи застенчиво улыбнулся и спустя мгновение обессиленно повалился на пол.