Глава 7. В Ор-Айлере

Месяц Влюблённых,

5 день.

Ор-Айлерская марка

Утро началось щебетом птиц. По старой привычке Гарвел зажмурился, стараясь удержаться в зыбком равновесии сна и яви, хотя уже ясно было, что сон вернуть не удастся. Однако его быстро раскусили, и некто пушистый и настойчивый начал тыкаться в лицо, щекоча усами.

«Фу!.. Кот! — Гарвел попробовал заслониться ладонью, которую тут же принялись немилосердно царапать когтями. — Откуда только взялся?.. Конечно, бездельник Микель подбросил… Микель??»

Память тут же доложила, что он уже давно в дороге, а кот принадлежит бродячему менестрелю…или шуту, с которым познакомился вчера. А сам Гарвел лежит у дороги, под тополями; как завернулся в плащ с вечера, примостившись головой на суму, так и проспал всю ночь.

Оттолкнув мурлычащего кота, он сел, разминая порядком затекшую шею — и бросил любопытный взгляд на своего попутчика.

Тот тоже проснулся, и теперь лежал, закинув руки за голову; прищуренные глаза, казалось, прилежно рассматривали утреннее небо, а губы слегка шевелились. Изредка парень недовольно хмурился, видимо, снова и снова повторяя некую фразу.

— Утро доброе! — окликнул его Гарвел. — Что, рифма покоя не даёт?

Альберто живо сел; в тёмных глазах и открытом лице засветилась такая мальчишеская улыбка, что нельзя было не улыбнуться в ответ.

— Да вот, с утра прилетела, точнее, пригрезилась… — засмеялся он. — Ладно, потом ещё попробую… На третьей строфе заело.

— Прочтёшь? — Гарвел встал и с хрустом потянулся.

— Э, нет! — замахал руками Альберто, — Я неоконченное не рассказываю.

— Ну, коли так, потом расскажешь. А пока вставай, надо собираться в город.

Быстро позавтракав остатками вчерашнего ужина, Гарвел и Альберто тронулись в путь. Как и накануне, оба шли пешком: один — не имея лошади, другой — не желая подчёркивать своё более высокое положение. Но судя по всему, Алмаз нисколько не жалел, что сегодня ему выпало нести лишь дорожные сумы; чуткие уши жеребца прядали, ловя малейшие звуки, а пышный хвост то и дело охлёстывал по бокам, гоня назойливых мух.

Сильвано снисходительно щурился с плеча Альберто; цепкие когти зверька наверняка больно впивались в кожу через ткань рубашки, но парень не показывал виду. Ровно шагая и изредка поправляя на плече котомку, он весь ушёл в себя, видимо, продолжая сочинять в уме. Только гибкие пальцы то и дело скользили по струнам лютни, выпуская на свободу то один, то другой мотив.

Гарвел его не тревожил; окидывая взглядом окрестности, он любовался всем: и вьющейся впереди дорогой, и кустами с ярко-зеленой молодой листвой, и россыпью жёлтых, белых и розовых цветов среди травы. Кажется, там были и синие, и сиреневые…

«Небось дома Леонита уже букеты в вазы поставила», — вздохнул он тихонько.

И вспомнилось, как мачеха каждую весну и лето по утрам, в самую рань уходила собирать травы. Говорила, большую силу они имеют, пока с них не осыпалась благодать богов — роса. А когда возвращалась, кроме мешочка с травой в руках неизменно несла букет полевых цветов: синих, жёлтых, розовых и пёстрых, смотря какие в то время цвели. И обнимая детей и Гарвела, обдавала их пьянящим ароматом степного разнотравья, смешанным с её собственным материнским запахом, который не забыть, не спутать ни с чьим другим…

— Друг, а ты пробовал когда-нибудь сочинять дуэтом? — неожиданно огорошил вопросом Альберто.

Гарвел с недоумением посмотрел на своего спутника.

— Как это — дуэтом?

— Ну, как песни поют, — весело улыбнулся тот, — Один сочиняет катрен, второй продолжает, потом снова первый… Получается такой диалог в стихах. Хочешь попробовать?

Гарвел невольно улыбнулся в ответ.

— Ну, давай. Может, что-то и получится. Только ты первый.

— Э, нет! — засмеялся Альберто, — Я в этом ремесле страсть бойкий. Давай лучше ты задавай размер, а я под любой подстроюсь. За меня не бойся!

— Ну, ладно, — кивнул Гарвел. И попытался сосредоточиться. И прикинуть: о чём же можно говорить в стихах?

Несколько минут он размышлял, наконец негромко заговорил; при этом слова как-то сами сложились в беззаботный песенный мотив:

— Скажи мне, Альберто, весёлый мой шут,

Куда тебя ноги столь резво несут?

Зачем тебе пыль и тревоги дорог?

Ведь песни слагать ты и дома бы мог.

Альберто подхватил на удивление легко и непринужденно, ему на раздумье потребовалась от силы минута:

— Отвечу тебе, мой попутчик и друг:

Мне нет вдохновенья, коль стены вокруг,

Нужны мне дорога, леса и поля,

Чтоб пела со мной вся родная земля.

На этот раз Гарвелу понадобилось меньше времени на обдумывание своей партии. Наверное, начал привыкать к новой игре.

— О, это, бесспорно, красивый ответ,

Но правды житейской в нём на волос нет.

Да ведь для того, чтобы песни слагать,

Нужны лишь перо, голова и тетрадь.

И снова его спутник почти не задержался с ответным катреном, как будто слова уже были у него на устах:

— Должно быть, я просто скиталец душой...

Ты тоже ведь странник, и с целью большой.

Скажи мне, где путь твой нелёгкий пролёг?

Куда тебя гонит суровый твой бог?

Вот это оказалось неожиданностью, то, что Альберто тоже станет задавать вопросы. Пришлось отделаться общими словами.

— Мой путь лишь начало большого пути,

Немало дорог предстоит мне пройти.

А цели пути я не ведаю сам.

Дорога бежит по полям и лесам...

Струны лютни негодующе тренькнули, а в голосе попутчика явственно послышался упрёк.

— Зачем ты лукавишь со мною, скажи?

Чем повод я дал тебе к фальши и лжи?..

Мне тайна чужая вовек не нужна,

Но коли дорога с тобою одна,

То мог бы сказать… Иль хотя б намекнуть,

Куда ты отсюда отправишься в путь.

Вздохнув, он попытался утишить возмущение друга.

— Альберто, прошу, не сердись на меня.

В Орлист направляю пока я коня.

А дальше — кто знает? То воля богов.

— Причина — любовь?

— Нет, увы, не любовь...

То свыше приказ. Иль веленье души...

Ну, как объяснить?..

— Объясни, не спеши.

«Кажется, этот хитрец победил, и мне придется рассказать про Зов, — с досадой подумал Гарвел, сочиняя очередной катрен. — Но вряд ли здесь кто-то может подслушать. Дорога пустынна, а до городских ворот ещё не так близко. Может, рискнуть?»

И он продолжал:

— Как будто вдали меня кто-то зовёт...

Я еду за Зовом — вперёд и вперёд.

А что там такое — неведомо мне.

И город приснился мне как-то во сне.

Златые ворота, большая река...

Тёмные глаза Альберто распахнулись в удивлении.

— О, это столица!

— Она неблизка…

— Но всё ж достижима. И смолкнет твой Зов.

А может, в Орлисте найдёшь и любовь?

И проказник шут лукаво улыбнулся.

— Да ну её, эту любовь! — отмахнулся Гарвел, — Ты мне лучше расскажи про графиню Диану, какая она. Что любит, чем живёт, — всё, что вспомнишь!

Альберто всплеснул свободной рукой.

— Друг, ты забываешь, что я всего лишь бродячий шут и больше хожу по дорогам, чем бываю в пышных дворцах. Но если тебе так уж надо узнать про графиню (хоть я и не понимаю, зачем это нужно), то у меня есть знакомый поварёнок в герцогской кухне. Он, случается, тайком снабжает меня едой на дорогу. Глаз у парня цепкий, может, и расскажет тебе, что ты хочешь знать. Не просто так, конечно…

— Да я ему заплачу, — решительно сказал Гарвел, отсекая этими словами последние сомнения. — Пусть только расскажет всё, что знает.

— Зачем тебе это нужно? — не мог взять в толк попутчик.

— Да вот, хочу тоже поучаствовать в состязании, — обронил он сквозь зубы. — Может, и мне повезёт взять приз...

"… и поставить на место эту вашу Диану", — докончил он мысленно.

— Слушай, а это идея! — загорелся Альберто. — Я сам хотел тебе предложить, да боялся, что обидишься. Ты же рыцарь...

— Да, я рыцарь. И служу Скачущему, — губы никак не хотели растягиваться в улыбку, но Гарвел заставил себя улыбнуться. — Но никто не запрещает мне веселиться. Ты ведь поможешь мне сочинить песню для графини Дианы?

В ответ тот, широко улыбаясь, вскинул вверх лютню в энергичном жесте.

***

Дорога между тем взобралась на склон холма и здесь соединилась с другой, бегущей со стороны запада. По ней растянулись повозки и вьючные лошади, и взад-вперед ходили какие-то люди, споры и размахивая руками; купцы, как сказал Альберто.

Распахнутые ворота города придвинулись совсем близко. Ор-Айлер, облицованный гладким желтоватым камнем, вблизи смотрелся ещё более впечатляюще. Идеально ровные, удлиненные четырехугольные башенки с аккуратными островерхими крышами как будто стремились в небо, а зубчатые стены, в три ряда опоясывавшие город, перемежались зелёными поясами деревьев.

За стенами, на холмах виднелись дома; судя по их высоте и украшениям в виде шпилей и колонн — настоящие дворцы.

Невольно напрашивалась мысль: если с таким блеском построен один из крупных городов, то как же должна выглядеть столица Басмарии?!

Из курса истории, который преподавали в Замке, Гарвел знал о извечном соперничестве Ор-Айлера и Орлиста. Во времена набегов кочевых племён основные их силы принял на себя Орлист, да и позже, много раз страдая от пожаров и усобиц знати и претендентов на трон, ему приходилось отстраиваться почти заново. В то время, как Ор-Айлер, надёжно защищённый озером Таан-мун и рекой Герланной, лишь приумножал свои богатства.

Лишь однажды его стены покорились чужаку: когда, яростные и неукротимые, к ним подступили войска государя Александра. И первыми форсировали Таан-мун «государевы всадники»: их корабли тонули в волнах бурного озера, а местные жители — каны, поджидали на берегу вовсе не с распростёртыми объятиями. И всё же «всадники» первыми ступили на земли Ор-Айлера и первыми участвовали в его штурме.

«Надо будет съездить, посмотреть на Таан-мун, — решил про себя Гарвел, оглядывая раскинувшийся перед ним город. — Где-то там и моего предка Моргира на берег волной выкинуло. В самый шторм чудом богов спасся…»

На высоких кованных воротах красовались два оленя с закинутыми на спины рогами: символы власти Басмарии королей, начиная с легендарной династии Динов. Это были новые ворота, навешенные уже после осады приказом самого государя Александра, — в знак того, что Ор-Айлер отныне принадлежит ему.

При воротах, вооружённые алебардами, стояли городские стражники: в начищенных медных шлемах и нагрудниках, в высоких сапогах с блестящими пряжками. Все шестеро — рослые, плечистые парни с загорелыми грубыми лицами. Четверо из них скрестили древки алебард, преграждая вход в ворота двойным заслоном, а остальные двое неторопливо просматривали бумаги купцов, чей обоз растянулся по правой дороге.

Те взволнованно спорили, пытаясь что-то доказать, но стражники невозмутимо стояли на своём и продолжали досматривать товары.

Гарвел забеспокоился, что их с Альберто тоже задержат, но стражник, верзила с рыжеватыми усами, только равнодушно глянул на его дорожную грамоту и кивнул на раскрытые ворота. Алебарды разомкнулись, открывая проход, — но он тревожно оглянулся на спутника: пропустят ли нового друга?

К его облегчению, Альберто показал какой-то лист с печатью, и вскоре снова зашагал рядом.

— Я тут знаю недурную гостиницу, если ты не против, — сказал он, когда они шли по городским улицам.

— Отчего же против? — засмеялся Гарвел, — Если хочешь знать, я даже рад.

Вообще-то отец советовал поискать в Ор-Айлере дальнего родственника, барона Теофиля, но Гарвел рассудил, что недосуг сейчас бегать по городу.

«И без того уже сколько времени ухлопал зря. Переночевать и в гостинице можно, серебро пока есть. Да и смыться из гостиницы всяко легче».

И он потянул Алмаза за повод, сворачивая вслед за другом на боковую улочку.

***

Гостиница, о которой говорил Альберто, располагалась в тихом переулке у моста через небольшой приток Герланны — Альцу. Скромная вывеска над дверью гласила «У тётушки Лейзи», а рядом была изображена пышнотелая женщина в старомодном платье с широким передником. В полных руках она держала поднос, где вперемешку громоздились пирожки и жаркое, а румяное лицо распирала довольная улыбка.

Заведя Алмаза в небольшую, добротно сделанную конюшню, Гарвел увидел бородатого кряжистого конюха. За серебряную монету тот согласился накормить и обиходить жеребца. И, не теряя ни минуты, повёл усталого коня в денник.

Поглядев, как бородач сноровисто расседлывает и чистит Алмаза, Гарвел на всякий случай пообещал конюху второй серебряный, если тот посторожит ночью, чтобы жеребца не свели лихие люди.

— И, ваша милость, ни одна муха не пролетит, будьте покойны, — отвечал конюх, низко кланяясь. — В ночь двух огромадных кобелюк выпускаем. Любому ворюге ляжки обдерут!

Успокоясь насчёт коня, Гарвел пошёл в дом.

Внутри гостиница оказалась маленькой, но опрятной. В общем зале посетителей было мало, в основном ремесленники и небогатые горожане, зашедшие пропустить кружечку и обменяться последними новостями.

Стоило друзьям войти, как навстречу выплыла высокая толстая хозяйка, будто сошедшая с вывески. Разве что платье было не таким старомодным, а в остальном сходство было полнейшее. Даже улыбка и та казалась нарисованной.

— Что угодно, дорогие гости? — любезно пропела она, окидывая цепким взглядом замковую форму Гарвела и скромный наряд Альберто. Её не смутил ни кот на плече, ни запыленный вид обоих путников. Особым чутьём, присущим людям торговым, хозяйка угадала будущую прибыль, и оттого разве что не таяла, расточая улыбки.

— Комнату, тётушка Лейзи, и обед на двоих, — опередил Гарвела Альберто. — И молока для кота.

— Ах, для котика! Конечно, будет и молочко, — Хозяйка снова радушно улыбнулась, прижимая пухлую руку к объёмистой груди. — А господину рыцарю, верно, вина и жаркого? Или может быть, отбивную из телёнка?

Гарвел возвёл глаза к небу. В который раз требовалось убеждать людей, что он не имеет права зваться господином. Впрочем, пока это было только на руку.

— Да нет, госпожа Лейзи, я не стану ничего заказывать. У меня срочное дело в городе. Вот вернусь, — тут он постарался улыбнуться как можно обаятельнее, — тогда съем всё, что подадите! — И тут же добавил озабоченно: — Мне бы только вещи оставить…

— Сейчас вам покажут комнату, — милостиво кивнула тётушка Лейзи. — Гертруда! Где ты там?.. — На зов из дверей кухни выскочила растрёпанная светловолосая девушка в стареньком платье и сбившемся набок белом платке. — Проводи гостей наверх, в третью комнату.

Та неловко присела, пытаясь одновременно вытереть мокрые руки о фартук. Тихо прощебетала: «Пойдемте». И махнула тонкой рукой в сторону деревянной лестницы с резными перилами.

Гарвел и Альберто, неся свои пожитки, последовали за ней.

Войдя в комнату, девчонка принялась хлопотать, расстилая на кроватях чистые простыни и взбивая подушки, в то время как Альберто негромко с ней перешептывался.

Решив, что тут может быть что-нибудь личное, Гарвел отошёл подальше к окну.

Вид отсюда открывался прекрасный, и в прежнее беззаботное время он бы с удовольствием предался созерцанию зелёных садов, окружавших высокие дворцы со стрельчатыми арками и сказочными башенками. Но теперь лишь бросил на них беглый взгляд, пытаясь угадать, где в этом великолепии искать Замок каделланов.

Он дождался, пока служанка уйдет. И отвернувшись, быстро вытащил из сумы кожаную сумку и потянул завязки. Вынул грамоту для герцога де Лангвиля, сунул в кошель на поясе — и, подняв глаза, встретился взглядом с внимательно наблюдавшим за ним Альберто.

Это оказалось так неожиданно, что в первую минуту он не мог придумать, что сказать.

Тот нарушил молчание первым.

— Выходит, ты мне не всё рассказал, друг… А я-то тебе поверил, про твой Зов.

Гарвел смутился, щеки предательски загорелись. Хотя, может, под загаром не так заметно.

— Я не лгал про Зов. Но вот об этом… — Тут он кивнул головой на сумку гонца, которую не успел убрать. — Я просто не имею права болтать. Если что случится… Если бумаги пропадут… — Рука непроизвольно потянулась потереть горло. — Меня казнят. Понимаешь?

В глазах друга что-то изменилось; из осуждающих они стали сочувствующими. Отпустив Сильвано бродить по комнате, он положил руку на плечо Гарвела.

— Прости. Я вечно лезу не в своё дело. Другой на твоём месте бы давно врезал за такую наглость. Как-никак, ты рыцарь. А я кто?

— Ладно тебе, — отмахнулся тот. — Мне сейчас…к командору каделланов надо. Может, знаешь, куда идти?

— Да кто ж не знает? — изумился Альберто, — Он тут, сразу за стеной города, на юго-востоке. Когда сюда едешь, его не видно: лесок заслоняет. Ты Замок сразу узнаешь, такого другого в округе нет.

Гарвел потянул костяные шарики на завязках сумки, накрепко затягивая горлышко, — и спрятал её обратно в вышитую Леонитой. А ту, в свою очередь, — в большую дорожную суму. Подумал немного — и переложил жалкие остатки провизии туда же, к одежде. И потянул ремень на себя, собираясь взвалить всё на плечо.

— Постой, друг, — тронул его за руку Альберто. — Оставь вещи здесь. Я ж не тать какой-нибудь, присмотрю. Мы с Сильвано никуда не торопимся, вот и отдохнём тут, пока ты ходишь. Вот так, правильно! — воскликнул он, видя, что Гарвел сбросил ремень с плеча. — Поставь в углу у кровати, никто не тронет…

— Мяу! — подтвердил вдруг кот, так что оба друга, переглянувшись, рассмеялись

***

Оставив вещи в гостинице, Гарвел поехал в Замок каделланов. Найти его оказалось несложно; труднее было попасть внутрь.

Пока привратник придирчиво разглядывая дорожную грамоту, расспрашивал его о цели прибытия, Гарвел осмотрелся вокруг — и успел заключить, что местные рыцари отнюдь не бедствуют. По крайней мере, очень любят пустить пыль в глаза.

Как разительно отличался этот Замок от своего соколанского собрата!

Роль главной башни здесь занимал высокий укреплённый дворец, облицованный гладким зеленоватым камнем. Именно дворец: просто донжоном такое великолепие язык бы не повернулся назвать. Длинный, в форме буквы «г», с белыми лепными узорами и стрельчатыми арками над окнами, он заслонял от взора все остальные башни.

Горделиво возвышаясь посреди аккуратно подстриженных кустов и ярко-зелёных лужаек, он был похож на чванливого аристократа в окружении приближённых, но никак не на рыцарский замок. Посыпанные оранжевым песком дорожки красиво пересекались в разных направлениях, образуя правильный геометрический узор, — и ещё раз подчёркивали, что командор этого Замка-дворца не кто иной, как сам герцог Ор-Айлера.

«Тут и вход-то нужный найти непросто, — промелькнула мысль, — а уж внутри и подавно заплутать можно!»

Он оказался прав. Едва привратник, не найдя, к чему придраться, вернул дорожную грамоту и Гарвел наконец ступил на поскрипывающую мелким песком дорожку, немедленно встал вопрос: куда идти?

По счастью, Замок был местом оживлённым; и хотя Гарвел постеснялся спросить, где тут главный вход, он вскоре догадался о его расположении. Все дорожки казались одинаковыми, но та, что огибала дворец слева, была натоптана чуть сильнее; именно оттуда навстречу выбежала стайка мальчишек-асаванов, а потом, негромко переговариваясь, прошли два магистра. Оба в изумрудно-зелёной форме и в красных плащах, но гораздо темнее, чем носили рыцари-аэстины; не алый, а скорее цвета спелой вишни. А звёзд на тех плащах!..

Он припомнил, что по уставу коннор может получить до семи серебряных звёзд, младший магистр — от восьми до девяти-десяти, в каждом Замке по своему. Дальше шли ранги старших магистров и Кузнецов, и звёзды у них были не только серебряными… Эн Аннибал, и тот имел двенадцать звёзд на плаще, и золотых, и серебряных. Теперь одна из них блестела возле воротника Гарвела: память о доверии командора, которое нельзя обмануть.

Он обогнул дворец, и взгляду открылись остальные башни Замка, не столь высокие, но зато более мощные на вид. Это был как бы замок в Замке: башни стояли полукругом, защищая роскошный дворец со стороны безлюдной лесостепи. С другой стороны к Замку почти вплотную подступали городские стены, так что серьёзной осады там как бы не предполагалось.

«Да и кому бы здесь воевать, в самом-то сердце Басмарии? — посмеялся Гарвел своим мыслям. — За последние столетия после государя Александра ни одной войны не случалось. Разве только поселяне бунтовали, так им Замок взять не под силу».

Главный вход отыскался сразу: широкая дверь между высоких белых колонн. Гарвел поднялся по мраморным ступеням и, взявшись за витую, блестящую ручку двери, потянул на себя.

Длинный коридор привёл его к двустворчатым отполированным дверям, настолько большим, что казалось: их делали для великанов. Начищенные до яркого блеска гнутые ручки, двойной герб каделланов — голова оленя с ветвистыми рогами…

Согласно легенде, де Каделланом звался основатель Замка, которому однажды в лесу встретился чудесный золоторогий олень с белоснежной шерстью. Волшебный зверь якобы заговорил с ним человеческим голосом, и де Каделлан решил, что это — знамение, посланное Владыкой Акеруном.

Нет слов, легенда была красивой, но Гарвел понимал, что вряд ли так и было на самом деле. Скорее уж, де Каделлан, желая подольститься к государю Александру, умышленно видоизменил эмблему короля Басмарии, добавив девиз «Наша бдительность неусыпна». А государь то ли не заметил этой дерзости, то ли принял её за выражение преданности. Как бы там ни было, а герб с золоторогим оленем украшал теперь плащ каждого рыцаря Ор-Айлерского Замка.

Гарвел толкнул створки дверей; за ними обнаружилась небольшая зала с камином и продолговатым, покрытым темно-зелёным сукном столом. Седоватый рыцарь, сидя за ним вполоборота, просматривал какие-то свитки и время от времени делал пометки на листе бумаги.

Услышав шаги, он оторвался от своего занятия и вперил в Гарвела взгляд своих бледно-голубых словно выцветших, глаз.

— Куда и по какому делу?.. Откуда прибыли? Документы?

Пришлось вновь предъявить дорожную грамоту. Отвечая на придирчивые вопросы старого рыцаря, Гарвел с досадой подумал, что опять попусту теряет время. Какой смысл заезжать сюда, к герцогу Ор-Айлера? Чем он может помочь эн Аннибалу?.. Вряд ли каделланы бросят свой раскрасивый дворец и помчатся на подмогу чужому Замку.

— …К командору? — переспросил меж тем седоватый, подслеповато щурясь на проходящую мимо группу смеющихся конноров. И показал направо от себя. — Вам в эту дверь. Пройдите по галерее до конца, там будет лестница. Поднимитесь на второй этаж, там свернёте налево— и попадёте аккурат в приёмную господина герцога.

Гарвел уставно кивнул и, спрятав обратно в кошель дорожную грамоту, вышел в указанную дверь.