Глава 5. Допрос

Добраться до Замка засветло не получилось. Ранние сумерки упали на землю тёмной вуалью, искажая и преображая окрестности. Тропа стала едва различимой, а кусты и редкие деревья превратились в пугающие чёрные силуэты. Зияющий чернотой овраг решили обойти стороной: вряд ли было разумным искать в темноте, среди кустов, отверстие потайного хода.

Поэтому юноши на свой страх и риск двинулись по другой тропе, которая вливалась в большую дорогу, что вела к Замку с севера. Шли с опаской, озираясь и поминутно прислушиваясь: не идёт ли замковый дозор?

И, разумеется, молчали. Лишь один раз, когда на западе разлилось светлое зарево и показался краешек встающей Хозяйки, Огюст де Балле обернулся к товарищам:

— Слава богам! Теперь светлее будет...

Рене оглянулся в ту сторону и невольно нащупал на груди заветный флакон.

«Большая Луна!.. Сейчас поднимется в небо: самое время выпить зелье старика. Только лучше отойти подальше, чтоб никто не начал расспрашивать. Не хватало ещё объясняться со всеми...»

Он стал замедлять шаг, а затем присел, притворяясь, будто ему что-то мешает в сапоге.

Мгновением позже до его чуткого слуха донёсся глухой перестук копыт и позвякиванье уздечки.

Дозор!

Недолго думая, Рене кинулся в ближайшие кусты и затаился, распластавшись в пожухлой траве. Хоть и прошлогодняя, высокая полынь скрывала его хорошо. Лишь бы только не чихнуть от её горького запаха и травяной пыли...

Боги не попустили. Никто даже не заметил его исчезновения. А он, затаясь в кустах, слышал каждое слово, видел каждый жест...

— Стой! Кто таковы? — резко окликнул спутников Рене чей-то голос. Судя по интонации, командир отряда. — Взять их в кольцо!

Послышался торопливый стук копыт: дозорные окружали парней.

Рене чуть приподнялся на локтях и, вытянув шею, увидел чёрные силуэты всадников. Встающая на западе Хозяйка освещала окрестности пока ещё не в полную силу, но и этого призрачного света было ему достаточно.

— Господа, спокойно! — донёсся до его слуха нарочито уверенный голос Луи д’Абеляра. — Мы такие же конноры, как и вы. И ни в чём не виновны!

— А вот это выясним уже в Замке, — насмешливо ответил всё тот же командир отряда. — И про вашу невиновность, и про нахождение вне стен Замка в неположенное время… Именем командора Северного замка вы арестованы!

Де Балле, д’Абеляр и Оливье де Рэй попытались протестовать, но тщетно: окружившие их конники разоружили всех и, угрожая мечами, заставили идти в сторону Замка.

Рене вновь вжался в землю. Он совсем не хотел, чтобы его заметили, и тоскливо ждал, когда дозор со своей добычей уберётся прочь.

Воистину, боги услышали его желание, потому что до его слуха снова донёсся негромкий перестук копыт, который медленно удалялся. Пришлось ещё долго ждать, пока дорога совсем опустеет: чем демоны не шутят, вдруг кто-то из дозорных случайно обернётся и заметит… Вон уже как высоко поднялась Хозяйка: светло почти так же, как во время заката.

Дождавшись, когда в степи наступит мирная тишина, нарушаемая лишь шорохом ветра в ветках и траве, Рене поднялся сначала на четвереньки, а затем, тревожно озираясь, выпрямился во весь рост. Всё оставалось спокойно, и он с облегчением вздохнул.

Теперь следовало обдумать, как быть. В Замок возвращаться нельзя. Папаша сразу догадается обо всём, если уже не знает наверняка, с его-то магическим даром.

Рука сама нашарила на груди флакон с зельем. Выпить сейчас?

Рене снял цепочку с шеи и посмотрел сквозь прозрачное стекло на свет.

Какую силу это освободит? А может, старый хрыч обманул и ничего не случится?

«Если не выпью, то никогда не узнаю», — сказал он сам себе и, откупорив флакон, поднёс его к носу. Запах был приятным и напоминал кошачью мяту.

Помедлив, Рене сделал первый глоток… затем второй. Зелье оказалось прохладным и жгучим, с явным привкусом крепкого эталийского вина.

«Ха! Стоило ли ради настойки кошачьей мяты тащиться в такую даль?»

Он презрительно ухмыльнулся и, отшвырнув пустой флакон в кусты, не спеша зашагал по дороге.

Решено: в Замок он больше не вернётся.

***

Войдя в кабинет, эн Аннибал в раздражении снял перчатки и швырнул их на стол. Стопка донесений от дозорных командиров при этом накренилась и рассыпалась, мешаясь с другими бумагами, но командору сейчас было не до того. Заложив руки за спину, он принялся расхаживать мимо стола от окна к двери и обратно, словно запертый в клетку аралисский тигр.

Злость бушевала в груди и просила выхода.

«Кайер бы побрал этого Рамона де Насинте! — думал эн Аннибал, как никогда ощущая себя бессильным и униженным. — Сосунок! Мальчишка!.. Чуть не в глаза надо мной смеялся!»

Как же ему осточертело говорить с герцогом на разных языках, при этом раскланиваясь и делая вежливое лицо, когда по правде собеседника хочется придушить. Ну или приложить холёной мордой о стол, чтобы начал думать наконец головой!

— Кайеровы рога! Да как он только может утверждать, что в нашей марке всё спокойно?! — прорычал командор, в бессильном гневе пнув сапогом сундук. — Демоны побери, у него что, уши заложило? Я ж ему в трёхсотый раз говорю: Корранго бесчинствует, рыцари исчезают… А Рамон твердит, как упрямый баран, что в марке всё спокойно! Нашёл спокойствие… Границы закрывать нужно, а не смеяться надо мной!

Этот разговор об ужесточении досмотра на границах Соколанской марки происходил уже не однажды и всегда заканчивался одинаково: герцог де Насинте отказывался принимать подобные меры, считая, что это повредит торговле. Дескать, марка и так находится не на оживлённых путях, а если ещё и границы перекрыть — так и вовсе никто в нашу глушь не поедет.

«Да к Кайеру эту торговлю, одно лето как-нибудь перебились бы без заморских товаров, — размышлял эн Аннибал, продолжая шагать по комнате. — За это время, может, и зачинщиков изловили бы. Да только как достучаться до этого молокососа?»

Строго говоря, Рамон де Насинте был не так уж и молод. Сорок лет — приличный возраст для правителя края. Но двадцать лет назад, когда он только взял в свои руки бразды правления маркой, молодой герцог был, по мнению эн Аннибала, совершенным сопляком. Да и остался для него таким же, несмотря на двух взрослых сыновей. Во всяком случае, поддержки и понимания от герцога точно ждать не приходилось. За всей почтительностью и учтивыми речами командор ясно видел, что на него смотрят как на забавного старика, с которым необязательно считаться. От этого возникало ощущение, что он бьётся головой о стену, а в груди зрело глухое предчувствие чего-то непоправимого, которое вот-вот нагрянет, словно над Северным замком сгущались невидимые тучи.

В дверь резко постучали.

Эн Аннибал остановился у окна, за которым синели ранние весенние сумерки.

«Пора бы уже и зажечь свечи, да стоит ли? И в темноте хорошо».

Стук раздался снова, громче и настойчивей. Не Себастьян, это точно — тот стучит осторожно, словно боясь спугнуть мысли своего господина.

«Вот ведь принесло кого-то так поздно! Что там ещё случилось?»

Командор вздохнул и выпрямился, принимая властный и невозмутимый вид.

— Войдите! — произнёс он, обернувшись к двери.

Вошёл эн Бертран, один из тех молодых конноров, которые за пять лет успели отличиться настолько, что эн Аннибал порой доверял им охрану своих покоев.

Чёрные длинные волосы, схваченные на затылке в хвост, красивое умное лицо с внимательными глазами, тёмные усики и маленькая бородка по альсидорской моде, — эн Бертран де Беррен был образчиком молодого аристократа, графского сынка, успешно подвизающегося на рыцарском поприще. Однако за показным усердием в нём не чувствовалось настоящей преданности Ордену, и оттого важных дел ему не поручали.

Эн Аннибал окинул пристальным взглядом застывшую у двери фигуру молодого коннора и, несмотря на сумерки, легко распознал на его лице волнение.

— Вечер добрый. Что вас ко мне привело?

Скрыть недовольство в голосе не удалось, и эн Бертран, видимо, приняв это на свой счёт, щёлкнул каблуками и ещё больше вытянулся в струну.

— Альд командор, разрешите доложить! Дозорный отряд задержал группу асаванов за пределами Замка.

— Гхм… Так поздно? — Эн Аннибал нахмурился, потирая подбородок. — Передайте мой приказ: пусть отведут их в Кузнечную башню. К эн Филиппу!

— Слушаюсь, альд командор!

Быстро кивнув по уставу, эн Бертран развернулся на каблуках и скрылся за дверью.

Набросив на плечи плащ, эн Аннибал зажёг толстую восковую свечу в медном подсвечнике, а затем достал из ящика стола старинный ключ с завитушками и, подойдя к стене, откинул в сторону тяжёлую зелёную портьеру.

За ней обнаружилась потайная дверь из крепкого южного дерева с бронзовой ручкой.

***

Хозяйка уже поднималась в зенит, когда Рене ощутил: с ним творится что-то неладное. Он прошёл почти половину пути до Соколана и даже видел вдали тёмные башни города, озарённые розоватым лунным светом. Тишину вокруг нарушал только шелест сухих трав, который в какое-то мгновение стал намного явственнее. До ноздрей донеслись запахи дыма из печных труб и свежего хлеба, собачий дух и тот особенный запах… Тех существ, к которым принадлежал и он сам до недавнего времени. Слабые, беззащитные, но такие наглые двуногие. Кстати, мясо их не так уж невкусно, особенно на голодный желудок… М-рр...

Рене потряс головой, приходя в себя.

Какие ещё существа? Он же человек! Он же не… Что это?!

Внезапно, без предупреждения, к горлу подкатила тошнота. Живот скрутило так, что пришлось согнуться, почти упасть на четвереньки. Что это?! В настойке была отрава?

Дыша ртом, полузакрыв глаза и опираясь о землю руками, Рене ждал, когда его отпустит это противное состояние.

Ну не могло же так быть, что его в самом деле отравили? И что, этот отшельник знал о той шутке над Гарвелом и решил вот так наказать?

«Нет, я хочу жить! Жить! — бормотал он в полубреду. — Я не хочу умирать!»

Тело Рене начало подёргивать в конвульсиях, и он упал на бок в совершенном ужасе от происходящего. Пальцы рук скрючились, его выгнуло дугой, стало трудно дышать, казалось, одежда душит… Он катался по земле, тщетно пытаясь избавиться от камзола и шосс, нарастающая боль в мышцах и костях заставляла скулить и рычать. А затем наступил предел, и Рене накрыла темнота.

***

В дознавательной у эн Филиппа было, как всегда, сухо и тепло, негромко потрескивая, горели свечи в медных шандалах.

Эн Аннибал неслышно притворил за собой дверь и прошёл по неширокому коридору, не обращая внимания на различные орудия пыток, расставленные по сторонам. Большинство из них были предназначены для запугивания приводимых на допросы, и лишь малая часть арсенала дознавательной применялась по своему прямому назначению.

Но всё-таки эти косы и цепи, кресло с ножами и прочие музейные экспонаты ничего не стоили рядом с подлинными магическими артефактами, способными без крови и перелома костей добиться куда больших результатов.

Там, где коридор поворачивал направо, командор остановился: показываться арестованным во время допроса в его планы не входило. Прислонясь к стене, он скрестил руки на груди и стал слушать, как эн Филипп ведёт дознание.

Широкоплечий, рослый, как медведь, старший Кузнец наводил страху своим видом. Не все же, подобно эн Аннибалу, знали, что свирепость эта — показная. Старику в своё время довелось пострадать от жуткого колдовства, и теперь, помня о своих невольных злодеяниях, несчастный старался по возможности искупить вину.

Хотя, по мнению командора, там нечего было искупать: околдованный не может нести наказание за чужую злобную волю, превратившую его в чудовище. Но рты никому не заткнёшь и слухи в сундук не упрячешь. Давняя мрачная история уже превратилась в Замке в страшную легенду, которую, перевирая и путая, мальчишки-асаваны шёпотом рассказывали каждому новичку.

Этот страх перед эн Филиппом был теперь командору на руку. Опасаясь жуткого монстра, даже самые нахальные остерегутся наглеть: чего доброго, поджарит и съест, вспомнив прежнее времечко.

Как видно, командор немного опоздал к началу допроса и кое-что пропустил. Первая же услышанная фраза Кузнеца заставила его в недоумении сдвинуть брови.

— … Где находится это место?.. Говори, гадёныш!

— Я не знаю… не знаю ничего!.. Ай, больно же! — закричал в ответ ломкий мальчишеский голос, после чего раздался тонкий всхлип.

— Так, теперь ты, — грозно проговорил старик. — Что молчишь?.. Жару ещё подбавить?

— Не надо, — торопливо отозвался высокий, чуть подрагивающий от волнения тенорок. — Мы не помним, где это находится. Там была пещера, заросшая паутиной… Но это всего лишь видимость, мы попали из неё в какое-то другое место. А где оно есть, что это за комната, неведомо никому из нас.

— Ишь как складно поёшь, — эн Филипп явно усмехнулся. — А зачем вас, поганцев, туда погнало, а? Чего получить захотели?.. Неблагодарные, тьфу!

— Мы просто решили погулять… — начал было кто-то баском и тут же болезненно вскрикнул. — Оой… снимите этот обруч, он жжётся!

— Да ладно вам, Луи, не видите — врать тут бесполезно, — продолжал тенорок. — Но только пусть нас допрашивает командор. Всё равно он здесь, я его чувствую!

— Ишь, командора ему подавай! — заворчал эн Филипп. — Может, ещё самого короля потребуешь?

— Короля здесь нет, — прозвенело ещё более высокой нотой, — а командор вон там, за углом. Мой дар не обманешь!

«Мыслечтец, — понял эн Аннибал. — От такого и впрямь не скроешься».

Хочешь не хочешь, а пришлось выйти и встать посреди дознавательной, окидывая строгим взором пятерых задержанных.

Сказать по правде, вид у них был прежалкий. Потрёпанные, исцарапанные и грязные, со связанными за спиной руками, недавние «орлы» сидели в ряд на скамье, и у каждого из них на лбу был закреплён узкий металлический обруч. Так называемый «венок правды».

— Вот, Аннибал, полюбуйся, — Кузнец протянул ему хрустальную чашу, в которой вперемешку лежали пять фигурных подвесок с серебряными цепочками. — С этих негодников сняли. Демоновы амулеты, тёмная магия. И где только раздобыли?!

Нахмурясь, командор обернулся к притихшим юнцам.

— Вот, значит, как… Отвечать без увёрток. Где взяли?

Один за другим они опускали глаза, не выдерживая строгого взгляда.

— У мага… У отшельника… У святого в пещере… — зазвучали вразнобой голоса.

— Гхм… Тоже мне, нашли святого, — хмыкнул эн Аннибал и, заложив руки за спину, медленным шагом прошёлся по дознавательной, а затем вновь пристально оглядел задержанных по очереди.

Не смея смотреть ему в лицо, молодые рыцари виновато отводили глаза.

— Наивные сопляки, купились на дешёвые безделушки! — бросил командор тяжело. — Откуда взяли, что этот отшельник святой?.. Кто вам сказал, что он и вправду отшельник?..

— Так ведь это… слухи ходили, альд командор, — выдавил сидевший с краю рыжеволосый Огюст де Балле.

Эн Аннибал медленно оглядел его с головы до ног и отрывисто приказал:

— Встать, коннор де Балле! Шаг вперёд!

Эн Огюст неловко поднялся и шагнул, слегка горбясь. Стянутые за спиной руки не давали ему вытянуться по уставу, а голову он вжимал в плечи, словно пытаясь сделаться незаметнее, и даже попятился, когда командор подошёл ближе.

— Гхм… «Слухи»! — передразнил эн Аннибал, в запале повышая голос. — А сами-то головой думать приучены? Али только как телята: куда погнали, туда и бежать? Так, что ли, я спрашиваю?!..

Его взгляд устремился к скамье, на которой жались остальные.

Юноши ёжились, избегая на него смотреть: кто-то понуро опускал голову, другой делал вид, что рассматривает стену.

Выглядело это настолько забавно и жалко, что командор старательно нахмурился, боясь улыбнуться. Сказать по правде, тут бы скорее плакать, чем смеяться: случись серьёзная опасность, с такими недотёпами ни одно нападение отразить не выйдет.

— Кто указал дорогу к отшельнику? — спросил он уже спокойнее.

Со скамьи поднялся светловолосый и светлоглазый Оливье де Рэй.

— А на пиру в Замке один рыцарь сказал, — ответил он знакомым высоким тенорком.

— Так-так… И вы, конечно, знаете его?

— Н-нет… Ой!.. Да, знаю, альд командор.

— Его имя?.. Имя!

На глазах молодого рыцаря показались слёзы, и он наклонился вперёд, сгибаясь от боли.

— Альд командор, пощадите! Это мой брат… Эн Ас-стольф… д-де Рэй. — Было видно, что говоривший желал утаить сказанное, но под действием «венка» не мог этого сделать. — Пощадите его! Он же и сам, наверное, от кого-нибудь узнал...

Эн Аннибал холодно кивнул, стараясь не показать, как его бесит вся эта история.

Допрашивать своих же, не иметь надежды найти верных людей среди тех, кто призван защищать Замок… Подобного испытания на склоне лет точно недоставало!..

Он снова прошёлся взад и вперёд, гася непроизвольный порыв гнева.

И ведь совсем мальчишки! Сопляки неразумные! Амулетов святого захотелось, видите ли...

— Гхм, так… С эн Астольфом я разберусь отдельно. А вот вы… — Он ещё раз внимательно оглядел всех пятерых. — Зачем вам нужны эти кайеровы побрякушки? Вот именно вам?.. Встать, эн Луи д’Абеляр!

Черноволосый стройный юноша поднялся со скамьи и как смог выпрямил спину. Взгляд его тёмных глаз был отведён в сторону.

— Прошу простить, альд командор… Меня заставила пойти на это любовь. У меня есть девушка, и она так юна и прекрасна, что вы даже не представляете… Её зовут Изабетта, у неё золотые волосы. Но моя беда в том, что она — всего лишь актриса бродячего театра. В нашем роду никто не примет женщину низкого происхождения. Хотя она не женщина, а просто неземное существо, сама Ориана!.. Я знаю, у нас нет надежды на будущее… но она тоже любит меня. Вы понимаете?

Эн Аннибал снисходительно кивнул. Что может быть проще, чем юношеская пылкая влюблённость? И как легко использовать того, кто ничего не видит вокруг, кроме прекрасного лица своей возлюбленной!

— Я слушаю вас, — с лёгкой усмешкой проговорил он. — Что же вы замолчали?

Запинаясь и краснея от смущения, молодой рыцарь поведал историю своей любви. Судя по тому, что «венок» ни разу не обжёг рассказчика, всё это было правдой. Луи д’Абеляр решил выкрасть возлюбленную из балагана её отца, но прекрасная Изабетта отказалась бежать, заявив, что брак без благословения родни принесёт только несчастье. Юноша пытался умолять её со всем красноречием, на которое был способен, но всё оказалось без толку. Кроме того, в самый разгар объяснения в балаган ворвались братья девушки и, не разобравшись, вышвырнули влюблённого прочь.

Командор сочувственно кивнул.

— Гхм… Кажется, припоминаю что-то такое. Так это о вас недавно судачили в Соколане? Якобы юный рыцарь проник в балаган к бродячим комедиантам, пытаясь соблазнить хорошенькую плясунью? Ей ведь нет и шестнадцати, не так ли?

— Это всё ложь! — возмущённо вскрикнул Луи. На его бледных щеках выступил румянец гнева. — Ложь и клевета!.. Я намерен честно на ней жениться, Изабетта достойна любви не меньше, чем знатная дама!.. И клянусь, ещё не всё потеряно! Боги соединят меня с Изабеттой. Мне нужен был лишь талисман удачи — и я его получил.

Эн Аннибал усмехнулся, в который раз поражаясь, насколько любовь может сделать человека суеверным.

— Вот, значит, зачем вы ходили к отшельнику — просить помощи у богов?.. На вашем месте благоразумнее было бы вознести молитву в храме Владычицы или Пресветлой Орианы, как полагается искони, а не бросаться выпрашивать побрякушки у подозрительного шарлатана. Вы меня разочаровали, эн Луи.

Молодой рыцарь смутился и прикусил губу, не зная, что сказать в ответ.

— Ну, а вы, эн Огюст? — обратился командор к переминавшемуся рядом с ноги на ногу де Балле. — Тоже искали амулет удачи для своей наречённой?

Рыжеволосый коннор глянул исподлобья; длинные кудрявые волосы и нежный цвет лица делали его похожим на переодетую девушку, особенно теперь, когда щёки юноши заливал яркий румянец волнения и стыда.

Род де Балле считался одним из самых уважаемых в Соколане, да и сам он всегда был у наставников на хорошем счету.

Что же заставило парня, только что принявшего посвящение, пуститься в эту авантюру с амулетами?

— Альд командор, я хотел добыть талисман верности для своей жены, — запинаясь, заговорил эн Огюст. — Вы ведь знаете, что я женился?.. Моя Алисия слишком красива, чтобы на неё не пялился каждый встречный. А я ведь стану жить в Замке, ездить в дозоры, и возвращаться домой надолго не смогу… Вот я и решил, чтобы Алисия не могла мне изменять...

— Вполне понятно: ревность — плохой советчик, — холодно прервал его командор, останавливая жестом дальнейшие объяснения. — Теперь вы, эн Клод! Что можете сказать в своё оправдание?

Бледный, с синяком на скуле и взъерошенными волосами, Клод де Жильер неуклюже поднялся на ноги. Сейчас особенно были заметны его болезненная худоба и лихорадочно блестящие глаза. Сделав шаг вперёд, он неуклюже упал на колени перед эн Аннибалом.

— Альд командор, отпустите! Я не могу служить в Замке, я недостоин!.. Позвольте мне уйти, мне нужно молиться… Поймите, я совершил ужасный грех… Я убил своего отца!

Эн Аннибала кольнула невольная жалость.

Парень был сыном эн Даниэля, погибшего больше года назад в результате несчастного случая. Невзирая на приближение грозы, тот зачем-то срочно поехал в город. По дороге, испуганные грохотом грома, лошади понесли, лёгкий экипаж опрокинулся и упал в овраг. Ни о какой вине его сына в отчётах речи не шло. Должно быть, Клод под впечатлением от утраты немного повредился в уме.

— Не наговаривайте на себя, вы не могли убить его. Смерть вашего отца — воля небес, — произнёс командор как можно мягче.

Но Клод замотал головой.

— Нет, вам неправильно сказали, это именно я виноват! Перед тем как он уехал, мы крупно поссорились… И я имел дерзость говорить непочтительно. Боюсь, что отцу по пути стало плохо с сердцем и он не смог удержать лошадей.

— Даже если и так, вы не должны себя винить. Это было стечение обстоятельств, несчастный случай, но никак не ваша вина.

— Нет-нет, альд командор, я знаю, это я всему причиной! — воскликнул Клод; зеленоватые глаза его дико расширились, юноша затрясся, словно в лихорадке. — Прошу, отпустите меня… Я должен молиться, я совершил страшный грех… Боги наказывают меня, я должен искупить… Я искал встречи со святым… Думал, что он откроет мне свою мудрость. Но стало ещё хуже, теперь я приношу несчастья… Это из-за меня погиб Дануан!

Эн Аннибал нахмурился и обернулся к молчаливо наблюдавшему всю эту сцену Кузнецу.

— Филипп, мне кажется, он не в себе. Пошлите за эн Альфредом, пусть захватит успокоительное. — И добавил, обращаясь ко всё ещё коленопреклонённому эн Клоду: — Встаньте! О вашей просьбе поговорим позже, когда вы будете в более спокойном состоянии. Эн Филипп, помогите ему подняться.