Глава 9. Обгоревшая грамота

Эн Ланж в раздражении мерил шагами приёмную, мысленно кляня эн Ринарда и его скупердяйство. Ещё с утра подав командору прошение об отпуске, он вот уже второй раз вынужден топтаться у дверей кабинета, ожидая, когда герцог наконец, расщедрится на положенное отпускнику жалованье. Сколько помнил эн Ланж, деньги из командора всегда удавалось выжать лишь после долгих усилий. И это раздражало — до такой степени, что хотелось плюнуть и уйти. Послать бы это жалованье к Кайеру, всё равно с лена есть кое-какой доход… Да нельзя: Серафина мозги выест своими воплями. Женщина, что с неё возьмёшь.

Эн Ланж любил жену и прощал капризы. А ещё жалел: за все годы супружества, а поженились они ещё в юности, боги не захотели дать ей ребёнка, как она ни просила. Теперь надежда на материнство Серафины давно растаяла, и она, как будто смирилась с этим. Наряды, визиты к подругам, приёмы гостей, дорогие породистые собачки, — жена тратила деньги так, словно они били фонтаном у них в саду. Но эн Ланж не слишком сердился на это, догадываясь, что этими развлечениями Серафина пыталась заглушить глухую тоску по другой жизни, где вместо любимых собачек её окружали бы дети, а деньги, выбрасываемые сейчас так щедро, уходили бы на детские платьица и игрушки… На учителей для подросших сыновей и дочек. На обучение в благородной школе юных потомков древнего рода...

Да что травить душу подобными мыслями? Судьбу не переспоришь. Богам лучше знать, за что они посылают такое испытание. Но бросить жену, развестись и жениться на другой эн Ланж не мог. Хотя закон и разрешал второй брак, если первый оказывался бесплодным.

Пройдя в очередной раз от окна к столу дежурного, эн Ланж обнаружил, что рыцарь ушёл: пришло время перерыва, и доблестный страж приёмной отправился перекусить в замковую столовую.

«Добро, — усмехнулся эн Ланж одними губами. — А ну-ка, глянем, чего он понаписал».

Раскрыв толстую папку, он быстро нашёл сегодняшнюю запись.

«Эн Ланж Гарвел да Лисена, младший магистр, по личному делу...»

Ладно, про себя он и так всё знает. Дальше.

Перевернув лист на другую сторону, он застыл, уперевшись глазами в каллиграфически выписанную строчку:

«Эн Гарвел Кристон, коннор, гонец от командора Северного замка, с грамотой на личное вручение».

Эн Гарвел… Не может быть. Эн Гарвел!

Глаза заслезились от напряжения, пришлось сморгнуть. Но и тогда смысл прочитанного не изменился.

В голове запульсировало от сильного волнения.

Он не успел расслышать имени мальчишки, толко ненавистную фамилию. И теперь не мог отвести взгляда от строчки.

Неужели он ошибся? Или старая графиня, рассказывая о Лоре, намеренно исказила факты?.. Как жаль, что оба брата успели уйти к Акеруну! Ни Карл, ни тем более Альберт не стали бы лгать, им не было в этом выгоды. Только старуха, затаившая злобу после гибели сына, могла исказить правду. Чтобы сын Лоры и всадника, не дай боги, не получил какого-нибудь места в свете, чтобы навсегда остался никем для родственников матери. Как это похоже на графиню Элеонору!

Пытаясь успокоиться, эн Ланж снова прошёлся до окна. Пульсация в голове не проходила. Он провёл рукой по лицу.

Прав ли он в своих предположениях, или мальчика так назвали случайно?

Имя Гарвел достаточно редкое, в отличие от Карлов, Генрихов и Мишелей, которых встретишь в каждой второй семье, — это первое. Простолюдины обычно вычурно детей не называют, а всадник в «дворянскую лестницу» не входит, — это второе. И третье, от которого заныло в душе: прощаясь годы назад, Лора поклялась назвать сына его, Ланжа, именем. И хоть ей было всего четырнадцать, клятвы она умела держать как истинный рыцарь. Да она и была рыцарем, он сам её тогда посвятил, самонадеянно взяв на себя полномочия, которых не имел.

Так что же выходит?.. Этот мальчик-коннор — в самом деле её сын?

А ему самому — внучатый племянник?

Впору было схватиться за голову.

Нет, отпуск ему и в самом деле необходим. Съездить в Соколан и поговорить с Наттиэлем Кристоном по-мужски. Пусть скажет начистоту, кто мать этого мальчишки!

Эн Ланж вернулся к двери кабинета — и остановился перед ней; если бы взглядом можно было прожигать, то сейчас в гладком полированном дереве с затейливым вензелем герцогов де Лангвилей зияла бы крупная дыра.

«Мой род благородней и древнее, — раздражённо подумал магистр, — а я вынужден пресмыкаться перед ним, стоя в приёмной, как какой-нибудь лакей!.. На что это похоже, в конце концов?!»

Стоя перед закрытой дверью и не смея войти, он всегда ощущал себя идиотом. И сегодня это чувство достигло предела. Древняя кровь да Лисена, выходцев из северного Альсидора, ударила в голову. Словно лопнула натянутая струна. Нетерпение, досада и злость на эн Ринарда, так долго сдерживаемые уздою приличий, внезапно выплеснулись в невиданном в Замке поступке: эн Ланж решительным жестом толкнул дверь в кабинет командора.

Та медленно отворилась.

«Что ты делаешь?! — тут же завопил внутренний голос, — Войти без доклада может только старший магистр, имеющий не меньше шести золотых звёзд! А у тебя всего лишь десять серебряных...»

«Ничего! — оскалился в злой усмешке эн Ланж. — Пусть знает, с кем имеет дело. А то уже ноги вытирать начал!.. А вытурит — не страшно. Этот Замок на басмарской земле не один».

И шагнул вперёд, внутренне ощетинясь, готовый к тяжёлому разговору.

***

В кабинете его встретила тишина. Пустой стол, заваленный пыльными бумагами, напоминал о том. что герцог не его одного мариновал подобным образом, неделями и месяцами не давая ответа. Наверняка и сейчас сбежал ото всех в свой заморский сад, к горластой любимице Риче.

«Ну что ж, я тоже умею ждать, — хмыкнул он, оглядываясь по сторонам.

Взгляд скользнул по ковру, камину и карте — и вернулся: в красных углях желтело нечто, сильно походившее на пергаментный свиток.

Эн Ланж нагнулся и осторожно вынул из камина находку. Края документа обгорели, но сам он лишь слегка потемнел, а чернила на нём не только не исчезли, но и приобрели ещё большую чёткость. И даже едва заметное свечение, будто напитались жаром углей.

«Вот Кайер же!.. Магическая защита! — подивился эн Ланж, бережно стряхивая с пергамента серый пепел. — И кто только догадался её поставить?»

Обычно документы и грамоты от уничтожения не защищали, предпочитая посылать копии с голубем, чем тратиться на услуги магов-алхимиков. Недаром прозванных «алчхимиками» за непомерно высокие расценки.

«Должно быть, у писавшего имелись серьёзные опасения за судьбу грамоты… Наверняка имелся на примете человечек, могущий эту грамоту перехватить и уничтожить, — рассуждал эн Ланж. — А ну-ка, прочтём, что тут написано… Не очень-то красиво читать чужую переписку, да ничего не поделать. Сдаётся мне, грамота в камине — это дурной знак для того, кто её отправил».

Он бережно развернул свиток и прочёл следующее:

«Эн Аннибал, маркиз де Морнибанд, милостью Акеруна и Воителя командор Северного замка в Соколанской марке, сердечно приветствует эн Ринарда, герцога де Лангвиля, командора Замка каделланов в Ор-Айлере.

Имею честь сообщить Вашему высочеству, что в последние месяцы во вверенном мне Замке и его окрестностях далеко не спокойно, и тому есть изрядные причины, кои перечислю.

Во-первых, небезызвестный Вам Бартоломе Корранго, наводящий смуту в умах асаванов Замка, отчего те асаваны и некоторые конноры, пренебрегая службой Скачущему и Замку, вступают в ватагу разбойника для грабежей и прочих непотребств.

Во-вторых, в окрестностях Замка прячется якобы святой отшельник, смущающий души асаванов и конноров своими пророчествами. Из допросов пойманных стало известно, что этот «святой» заставлял их бросить службу здесь и бежать в Замок Вашего высочества.

В-третьих же, у меня есть веские основания предполагать, что некто из конноров, служащий под моим началом, замышляет против меня. Имени его я называть здесь не стану, из опасения, дабы преждевременно не ускорить события. И хотя доказательств открытой измены пока не имеется, в Замке многие конноры и магистры утратили прежнюю свою преданность, имея дерзость совещаться и принимать решения в моё отсутствие. Но есть у меня чувство, от коего не могу избавится, что решится всё уже на днях, да не допустят Скачущий и Акерун кровопролития!

Вам, верно, покажется всё вышеизложенное пустяками, не стоящими внимания, и я мог бы их счесть таковыми, если б все они не происходили в одно время. Коли появится здесь человек проворный, из тех, кому чуждо само понятие чести и совести, да, не приведи боги, воспользуется тем положением, в котором ныне находится Замок, то я не берусь описать последствия. Ибо беда станет грозить не только самому Замку, но и всей Соколанской марке, коя находится под нашей защитой.

Посему я требую от Вашего высочества выделить отряд конноров под командованием опытного магистра, дабы прислать его в наш Замок для устранения возможной угрозы.

Засим выражаю Вам своё почтение и заверяю в своей дружбе —

Эн Аннибал де Морнибанд,

двадцать третий командор Северного замка.

Писано в Месяц Единорога, двадца… »— правый край грамоты обгорел; как видно, магическая защита, для экономии, была наложена лишь на текст письма, края же пергамента, не выдержав близости раскалённых углей, осыпались в руках эн Ланжа почернелыми хлопьями.

И всё же в левом углу уцелела совершенно потемневшая приписка:

«Коннор, который доставит Вам это письмо, хоть молод и неопытен, но прямодушен и смел, и доверять ему можно. Он прошёл проверку «венком правды», да и ни в чём подозрительном замечен не был.»

«Вот этого от тебя не ждал, эн Аннибал. Так подставить парня! — В досаде эн Ланж помянул и рога, и чешуйчатый хвост Кайера. Боги любят шутить, и на сей раз этим чужим письмом его опять поставили перед выбором: либо отойти в сторону и дать эн Ринарду убрать мешаюшую пешку, либо… Либо вступиться за родную кровь и пойти против собственного командора. Которому давал Клятву. — Расписал о прямоте да честности!.. Неужели не знал, кому пишешь? Эн Ринарду наплевать на благородство, ему выгоду подавай. И если уж грамоту бросил в огонь, так и мальчишку не пожалеет… А я и так ему немало перечил, ещё и вместо отпуска пошлёт ко всем демонам».

«Вот именно, — зашептал в нём голос слабодушия, — Оставь ты это дело. Ещё и неизвестно, сын ли он Глории. Ну, пропадёт мальчишка, так велика ли беда? Тебе никто не поручал его защищать. О Серафине подумай, она тебя с деньгами ждёт, а не с волчьим билетом...»

«Уж это-то точно».

Эн Ланж провёл руками по лицу, затем снял с головы обруч и зачем-то пригладил ладонью волосы. Тревожность в душе нарастала; ни дать ни взять, кто-то другой внутри бил тревогу, не давая усыпить совесть обычными житейскми мыслями.

Да, можно закрыть глаза на убийство человека, как командор эн Ринард — на просьбу о помощи из другого Замка. Но как жить потом, помня, что мог отвести беду — и не сделал этого?! Как молиться Скачущему… да и просто смотреть в глаза другим людям?

Он резко отодвинул стул и сел, зная, что этим громким звуком объявляет о своём присутствии и бросает вызов. И в то же время понимал: другого выхода — нет. Потому что для него Клятва, данная при Посвящении — не пустые слова. И Тот, кто позволил ему прочесть обгоревшую грамоту эн Аннибала, знал это слишком хорошо.

«Да. Вот и пришёл этот час, о котором говорится в Клятве, — криво усмехнулся эн Ланж. — Служить, «не устрашаясь и сердцем борясь против лжи, не размышляя, что может случиться потом».

Не отступать никогда — ни в беде, ни в бою,

Честью, мечом ото зла этот мир защитить...

Клятву прими, о Воитель, и душу мою

В трудностях жизни, прошу, помоги укрепить.

Надев обруч обратно, он быстро встал и повернулся к двери в зимний сад, откуда уже слышались тяжёлые шаги герцога.

***

Эн Ринард вошёл, заслонив свет грузной фигурой; весь его облик выражал праведное возмущение хозяина, в чьи владения ворвался непрошеный гость.

Однако одышка не дала ему высказаться сразу. Пока же он набирал в грудь воздух для гневной тирады, эн Ланж первый бросился в наступление, понимая, что в создавшемся положении самое лучшее — атаковать.

Непринуждённо уперев левую руку в бок, он иронически изогнул бровь.

— Вот так-так, альд командор! Грамота из Северного замка — у вас в камине?

Увидев свиток в его руке, герцог изменился в лице и шагнул вперёд.

— Дайте сюда!

Проигнорировав требование, эн Ланж со спокойной усмешкой спрятал грамоту за пазуху.

— Ну уж нет, это я вам не отдам. И не просите. — И весомо добавил: — Да, и не вздумайте тронуть мальчика, гонца эн Аннибала. Слышите?

Эн Ринард, как видно, опешил от такой наглости.

— С чего вы взяли, что я стану им заниматься?

— Я хорошо вас знаю, альд герцог, — сузил глаза эн Ланж, прекратив улыбаться. — Вам на руку, если б гонец бесследно исчез, ведь тогда вы сможете сказать, что никакой грамоты не получали.

— У вас богатая фантазия, эн Ланж, — попытался усмехнуться герцог.

— Очень может быть, у вас тоже, альд герцог. Но советую помнить: эн Гарвел — мой родич. Вы знаете, как трепетно относятся к родне альсидорцы? А ведь мои предки были оттуда.

Он не спеша прошёл к двери, а затем обернулся:

— И ещё: грамота останется у меня. Если с эн Гарвелом что-нибудь случится, я пущу её в ход.

Герцог побагровел.

— Вы так уверены в своей безнаказанности? — процедил он, — Даже не приходит в голову, что я могу приказать взять вас под стражу?

— Почему же, приходит, — широко улыбнулся эн Ланж, — Но видите ли, альд командор, магистра, даже младшего, нельзя взять и посадить в темницу просто так. Какой бы ни была ваша власть в Замке, вам пришлось бы объяснить мой арест Совету магистров. А им, я думаю, было бы интересно узнать, с какой такой стати вы пытались сжечь грамоту из Северного замка. И уж точно вам придётся не по вкусу, если этот случай дойдёт до ушей Верховного магистра. — И он насмешливо поклонился.

Некоторое время оба мерились взглядами.

Всё показное добродушие герцога давно исчезло, и сейчас свирепости его позавидовал бы и вервольф. К тому же его явно выводила из себя улыбка противника.

А тот не мог отказать себе в удовольствии подразнить командора, как альсидорцы дразнят быка на арене. Возбуждение его почти достигло предела, а чутьё подсказывало, что некая граница уже пройдена, и назад, к прежней жизни, возврата нет.

— Вы пожалуй, правы, — вдруг процедил эн Ринард, но злобная гримаса, перекосившая его лицо, говорила о том, как он жаждет расправиться с непокорным магистром. Это было не первое их столкновение, но такой ненависти эн Ланжу ещё видеть не доводилось.

«Надо держаться настороже, — понял он. — Скорее всего, герцог решил меня убрать по-тихому, из-за угла. Якобы несчастный случай. Добро, пусть попробует. Главное теперь — выйти из кабинета, а в Замке у меня есть свои, они не дадут убить. И видно, придётся убраться отсюда подальше. Жизнь дороже честолюбия».

А вслух сказал, насмешливо сощурясь:

— Я вижу, мы с вами договорились, альд командор. Единственное, что я прошу, это дать мне отставку. Признаюсь, мне хотелось бы тишины и покоя.

По лицу эн Ринарда пробежала судорога, а губы искривились в подобии звериного оскала. Наверно, вместо отставки с радостью подписал бы смертный приговор эн Ланжа.

— Хорошо, — проговорил он наконец, и это походило на рычание. — Будет вам отставка.

Герцог схватил чистый лист и, обмакнув перо в чернильницу, стал размашисто писать, склонившись над столом. Пышные каштановые волосы заслонили его лицо, но эн Ланж и так мог представить выражение, с каким командор писал.

«Вряд ли он так легко сдастся, это не в его характере, — размышлял магистр. Небрежно сложа руки на груди, он зорко наблюдал за каждым движением герцога. — Командор не из тех, кого можно остановить словом «закон». Значит, и мне нельзя отступать, что бы ни случилось, иначе я пропал».

Некоторое время тишину кабинета нарушал только скрип пера. Но вот эн Ринард приложил печать и повернулся, пряча бумагу за спиной. А на лице, ещё недавно искажённом гримасой злобы, вновь заиграла притворно-добродушная усмешка. Только глаза горели мрачным огнём, и оттого казалось, что улыбается тигр.

— Я дам вам отставку. И даже обещаю не вспоминать о том, что вы грубо нарушили устав вторжением в мой кабинет — при условии, что отдадите мне грамоту командора Северного замка и навсегда забудете о её существовании.

И он властно протянул руку за свитком.

Эн Ланж отступил, медленно качая головой. Он перестал улыбаться, а рука сама собой легла на рукоять меча.

— Нет, альд командор, так не пойдёт. Я не могу отдать грамоту, это залог безопасности эн Гарвела и мой.

— Это приказ! — рявкнул эн Ринард. — Или вы смеете ослушаться приказа?

— Увы, смею.

— Вы будете наказаны за неповиновение!

— Знаю, — спокойно ответил эн Ланж, хотя и понимал, что разговор зашёл уже слишком далеко. Он был уже не рад, что впутался в эту историю, но не мог отступить. И сам дивился своему упрямству, заставлявшему его перечить командору. — В вашей власти наказать, но не в вашей власти заставить.

Эти слова разозлили герцога ещё больше.

— А, вы уповаете на неприкосновенность магистра?.. Я лишаю вас её. Вы больше не магистр! — прогремел он.

— Лишить звания магистра может лишь Суд Ордена. — Эн Ланж вновь насмешливо улыбнулся. Этот словесный поединок выматывал неопределённостью и становился всё более опасным. Каждую минуту по знаку командора могла ворваться стража, и оставалось молить богов, чтобы не пришлось рубиться со своими. К удовольствию своего врага. А что эн Ринард стал врагом, не оставалось ни малейшего сомнения. — Надеюсь, вам это известно?

— Я и без Суда это сделаю! — рыкнул герцог и, приблизясь вплотную, скомандовал: — Стоять смирно, магистр да Лисена!

Эн Ланж привычно вытянулся в струну, гадая, что такого задумал командор.

«Конечно, не убьёт, — усмехнулся про себя, — да и ударить побоится. Всё-таки я не смерд, а он не государь Александр, перед которым дрожали все, от командира до простого латника… Нет, командор — хитрая лисица, вся его ярость наполовину спектакль. Мне ли не знать, насколько хорошо он владеет собой?»

Как бы подтверждая эту мысль, эн Ринард некоторое время молчал, пристально глядя ему в глаза. А потом вкрадчиво произнёс:

— Эн Ланж, у вас ещё есть возможность остаться со мной в добрых отношениях. Всякому человеку нужно что-то взамен, это я понимаю. Назовите свою цену грамоты и своего молчания. Кажется, вам нужны деньги?.. Я сегодня добр: забудьте про грамоту — и у вас будет двойное жалованье. Нет?.. А, вспомнил: вы крайне честолюбивы. Хотите повышение до старшего магистра? Опять нет?.. Тогда назовите свою цену. Что вам нужно?

— Мне ничего не нужно, альд командор, — усмехнулся эн Ланж. — И грамоту вам отдать не могу. Мне жаль, что вам этого не понять, но не всё на этом свете покупается.

— Ну что ж, ваш выбор, — и герцог с издевательским смешком разорвал только что подписанный приказ об отставке.

Белые клочки ещё кружились, падая на ковёр, когда эн Ринард, жёстко усмехаясь, протянул руку к плащу магистра — и одна за другой стал срывать с него серебряные звёзды.

— Альд командор, что вы делаете?! — эн Ланж непроизвольно отшатнулся, перехватывая пальцами чужую руку, отнимавшую у него честно заслуженные награды.

— Смирно, я сказал! Это и есть ваше наказание. — Синие глаза герцога де Лангвиля откровенно насмехались. — Минус четыре звезды — и вот вы уже не важный магистр, а всего лишь коннор. И я могу спокойно отправить вас в Башню Молчания. Как вам такое превращеньице, а?

Нитки с треском рвались, выдирая из плаща красные клочья, но магистр больше не промолвил ни слова и не сделал попытки защититься. Только молча смотрел, и в этом взгляде его враг не увидел бы ни смирения, ни страха, — одну лишь холодную решимость.

Нет, он не испугался власти командора, в его кажущейся покорности таилась иная причина.

«Забирай, эн Ринард, это твои звёзды, не жалко! Я не хочу быть тебе обязанным… Эх, каким же я был когда-то глупцом… Служил этому подлецу, как посланнику самого Скачущего! Ну, что ж, видно, настало время платить за свои ошибки. «Служи достойному» — некогда был девиз моей семьи, и я последую завету предков».

Когда четыре серебряные звезды с тихим звоном упали на пол, а герцог отступил, самодовольно любуясь делом своих рук, эн Ланж бросил к его ногам магистерский обруч. А следом — кольцо вассала, с которым не расставался уже десять лет.

И вышел прочь из кабинета.

У него осталось шесть звёзд, как у коннора. А за пазухой лежала обгоревшая грамота с гербом Северного замка: соколом на ветке дерева. Замка, куда он должен спешить на помощь.

***

И странное дело: эн Ринард позволил ему беспрепятственно выйти из Замка. Как будто внезапно забыл о грамоте или она перестала его интересовать. Это удивляло и настораживало эн Ланжа. Он не обманывался и знал, что герцог никогда не забудет сегодняшнего разговора и постарается отыграться при первом же удобном случае.

«Вот только почему он так легко отпустил меня? Даже не попытался отнять грамоту, ни сам, ни с помощью стражи. Да, отныне по улицам придётся ходить с оглядкой, а о прогулках в одиночестве лучше и вовсе забыть».

Привычно сбежав с крыльца, магистр остановился, пропуская группу асаванов. Коротко стриженые, в изумрудных с белым камзолах и коротких штанах с чулками, с белыми воротниками, мальчишки смахивали на пажей из хорошего дома. Лишь деревянный меч у бедра указывал, что это — будущие конноры.

«Надежда, цвет и слава Замка каделланов», — вспомнилась традиционная фраза командора при ежегодной церемонии Посвящения.

Сейчас они были всего лишь обычными орущими подростками, которые толкались и давали друг другу тумаков — совершенно так же, как и любые школяры.

Один из них, горбоносый, с копной чёрных вьющихся кудрей, грубо ухватил за плечо тщедушного паренька; ниже всех ростом, тот походил на малолетку, затесавшегося в компанию больших.

— Эй ты, малявка, слушай сюда!.. Ещё станешь умничать и полезешь с ответом вперёд нас — красными соплями умоешься, понял?

Светловолосый паренёк дёрнулся, высвобождаясь, и кинул чернявому дерзкое:

— Иди ты к Кайеру! Учиться надо, а не бегать за девками.

— Что-о?.. — вскричал первый, дико сверкнув белками глаз. — А ну повтори, козёл!

Светловолосому бы сжаться, промолчать, но он, отскочив подальше, крикнул, как будто нарочно дразня:

— Иди к Кайеру! Поцелуй его под хвостом!

«Ну точь-в-точь я перед командором!», — хмыкнул про себя эн Ланж.

Дальнейшее можно было предугадать без труда. Взбешённый смелостью мальчишки, чернявый ринулся на него, точно бык. Тот попробовал увернуться, но его встретил кулак товарища обиженного. Удар — и светловолосый отлетел на своего недруга, а в следующий миг, уже с разбитым лицом, — к другому его дружку, а от него — к третьему, четвёртому, пятому… Наконец, паренёк упал ничком, и подростки принялись безо всякой жалости пинать его ногами.

«Забьют насмерть», — понял эн Ланж. В два прыжка он оказался возле мальчишек — и стал расшвыривать их в стороны, словно нашкодивших щенят. Они вскакивали, зло озираясь, но, увидев взрослого рыцаря, разом теряли боевой пыл.

— Прекратить драку!!! — гаркнул он. — Шестеро на одного — вы рыцари или разбойники?.. Где Кодекс благородства? Где у вас совесть? Бить упавшего — последнее дело.

— Он меня оскорбил! — крикнул горбоносый, сжимая кулаки и наступая на эн Ланжа.

— За оскорбление вызывают на поединок, а не машут кулаками, как простолюдье на ярмарке.

— Кто вы такой, чтобы вмешиваться? Я — потомственный рыцарь, а у него мать прачка!

— Рикаредо прав!!! — заорали остальные. — Пусть этот недоносок катится из нашего Замка! По-любому пришибём!

— Ма-алчать, смирр-на! — раздался рядом громовой голос, и к асаванам и эн Ланжу не спеша подошёл высокий, широкоплечий крепыш лет пятидесяти; суровое, обветренное лицо его обрамляла короткая рыжеватая борода, а длинные рыжие волосы были схвачены на затылке в роскошный хвост. — Что здесь происходит?

Асаваны немедленно вытянулись, явно опасаясь бородача, а эн Ланж вздохнул с облегчением. Эн Симон, давний друг и брат жены, был именно тот, кто мог помочь в сложившейся ситуации с командором.

— Да вот, Симон, твои орлы чуть этого голубя не заклевали, — усмехнулся эн Ланж. В дружеском разговоре разрешалось опускать частицу эн перед именем. — Может знаешь, чей такой храбрец, кто родители? — поинтересовался он, пожимая протянутую руку шурина.

Тот скользнул взглядом по неподвижному мальчишескому телу — и вновь посмотрел на эн Ланжа светлыми неулыбчивыми глазами.

— Это Валент, сын эн Николя де Ло, который погиб в схватке с разбойниками на Восточном тракте. Года четыре тому назад, помнишь?

Усмешка Ланжа мигом погасла; он сам участвовал в том бою, и ещё не забыл, скольких конноров в тот день недосчитался Замок. А он — двоих близких друзей, тех, с кем начинал служить...

Он медленно кивнул. И присел на корточки рядом с мальчиком, нащупывая пульс на худеньком запястье. Возле тела парня, на клумбе, покачивались на ветру бело-розовые и красные анемоны, и от этого соседства сжималось сердце. Точно так же качались ромашки над телом Николя де Ло...

«Похоже, у меня входит в привычку спасать мальчишек, — попробовал он усмехнуться. — Сначала эн Гарвел, теперь этот… Валент. Но как пройти мимо — и не презирать себя потом?»

А эн Симон повернулся к асаванам.

— Кто тут такой буйный? Ты, Рикаредо?.. Или ты, Тьебальд? — грозный рык его мог вогнать сердце в пятки кому угодно. — А знаете ли вы, что драка во дворе Замка даже для коннора — грубое нарушение дисциплины? И за него полагается арест?.. Если не хотите в темницу на хлеб и воду — живо брысь отсюда! И чтобы мне сидели по комнатам до самого сигнала «спать»!

Мальчишек как ветром сдуло. Вот только что стояли — глядь, уже двор пустой; лишь топот ног за углом ещё слышался какое-то время.