Вампир и социопатка

Пролог.

— Почему они не живые? — Альберт жаловался, нещадно пиная безвольную ногу девицы.

— Продажные дамы, что ты хочешь?! — Герман флегматично выпустил струю сигарного дыма. — Их профессии чужды эмоции.

— Нет разницы в выборе специальности, — Альберт вытирал обильные слезы. — Человек обязан отдаваться своей должности без остатка, со страстью.

— Жди, как же! — Сутенер брезгливо осмотрел голую конечность, валяющуюся на полу. — Ты их убиваешь, а они тебе должны за это концерт устраивать. Такого не бывает. Или получай это, — Герман ткнул тлеющей сигарой в окровавленный труп девушки, — или найди себе уже…

Часть 1. Хельга.

— …Мужика!

Я скрипнула зубами. В голове все еще стояли голоса подружек, советовавшие мне как можно скорее обзавестись спутником жизни. Встретились, называется, девичьей компанией: эти кобры будто сговорились — каждая привела с собой кавалера. И целый вечер они тыкали меня носом в мое гордое одиночество, уверенные, что злюсь я из-за отсутствия парня. В итоге они хорошо провели время, а я напилась, и теперь стояла на остановке и надеялась, что какой-нибудь особо жадный водитель не поленится подобрать меня поздней ночью, чтобы увезти домой. Денег на такси не было, а автобусы явно решили со мной не связываться.

Я курила одну сигарету за другой, шаталась, допивала остатки давно выдохнувшегося пива из бутылки, тряслась от холода. Поэтому не слишком огорчилась предложению невзрачного мужика прогуляться до уютного местечка «здесь, рядом». В другое время можно было бы испугаться, но сейчас мне было плевать, куда меня утащат и что со мной сделают. Настроение упало в глубины преисподней, и теперь пламя ненависти жгло меня изнутри.

— Я Вам прямо говорю, девушка… — тараторил новый знакомый. — Кстати, как Вас зовут?

— Ольга, — буркнула я; пусть буду Ольга, не хватало еще этому пояснять, почему мама окрестила меня Хельгой.

— Меня Герман, — явил мне голливудскую улыбку мужчинка. — Так вот, сразу говорю: я Вам предлагаю хорошо заработать этой ночью. Понимаете, наши… ммм… сотрудницы являются эталоном целомудренности: правильное питание, ни одной вредной привычки, натуральная косметика, чистоплотность.

— А я тогда вам зачем? — даже я смогла различить несоответствие с собой.

— У нас один клиент весьма притязателен во вкусах, — пожал пухлыми плечами собеседник. — Ему подавай оторв… Ах, простите! Я хотел сказать, отчаянных дамочек!

— Сколько платит? — мне не то что стало интересно обслужить какого-то неудачника, который гуляет по «бабочкам», но, как я уже говорила, мне было абсолютно все равно.

Я на секунду представила, как вернусь домой, в ледяную квартиру, в которой меня ждет только старый телевизор и пыль. Возможно, возьму еще выпивки. Буду глотать алкоголь до полной отключки. А завтра весь день проведу с больной головой, в темноте, в одиночестве. Лучше уж составлю компанию загадочному «клиенту» с извращенным вкусом.

Герман что-то болтал о том, что посетители не совсем люди, и что бояться нечего, и что не нужно быть холодной и необщительной. Наоборот, чем веселее я буду, тем больше мне заплатят денег.

— Я сама жизнерадостность, — прорычала я и сузила глаза.

Мужик испуганно посмотрел на мое лицо, но ничего не ответил.

Место «здесь, рядом» оказалось уютным баром. Расфуфыренные посетители сидели за лакированными столиками на мягких диванах и потягивали коктейли различной степени красноты. Интерьер был выполнен в алых тонах. Все напитки над стойкой так же имели оттенки от бордового до нежно-розового. Дамы щеголяли в вечерних платьях, джентльмены — сплошь в смокингах. Я в своих черных кожаных шортах, колготах в крупную сетку, куртке, едва прикрывающей пуп, смотрелась здесь как таракан в тарелке с салатом. Собственно, так на меня и поглядывали.

Скривив губы, я обратила внимание на Германа. Мужчина уже с кем-то активно беседовал, однако, не выпуская меня из поля зрения.

— Сейчас, Ольга, — кивнул он мне. — Пока снимайте верхнюю одежду и присаживайтесь на скамейку.

Я отдала куртку гардеробщику. Молодой парнишка в белой приталенной рубашке взял ее двумя пальчиками и слегка сморщил напудренный носик.

— За сохранность имущества отвечаешь, — предупредила я.

Он надменно приподнял бровку, однако повесил куртку аккуратно на плечики.

Герман уже бежал ко мне, едва не светясь от счастья.

— Наш клиент уже здесь, — оповестил он меня, и я едва удержалась, чтобы не завопить и не запрыгать от «радости».

Меня торжественно провели через весь зал. Я косилась на странных посетителей, позволяющих себе прилюдно миловаться: два юноши выписывали узоры из поцелуев на запястьях симпатичной толстушки, пара парней облизывала друг друга, прислонившись к барной стойке, одна дама впилась губами в шею крепкого седовласого господина.

Я вздрогнула, заметив струйку крови, стекающую на ворот старика. Подробностей я ничего не успела рассмотреть: Герман не слишком вежливо впихнул меня в неприметную дверь, ведущую в коридор с мягким ковром.

— Сюда, — поманил он, распахивая передо мной вход в небольшую комнату с круглой кроватью.

Я остановилась посреди номера. Здесь было мило: деревянные панели на стенах, окно отсутствовало, зато имелся камин. Освещением служил лишь огонь, пожирающий несколько дров в открытой топке.

Я не сразу осознала, что мы не одни. У стены стоял молодой мужчина и задумчиво взирал на пламя. Когда я немного привыкла к полумраку, он повернул свое лицо. И я осознала, что пропадаю. Такого красивого человека я не встречала никогда! Ни в журналах, ни на экране, ни на плакатах — нигде я не видела столь великолепной внешности. Его черты были не просто правильными, они были идеальны. Его волосы блестели, струящимися локонами падая на плечи. Его фигуре мог позавидовать сам Аполлон. И его глаза…

Глаза его горели алыми звездами. И вовсе не от того, что в них отражался огонь. Они сияли во тьме. Они сжигали меня, манили, дразнили. Я зачарованно замерла, покоренная их взором.

— Уверяю, тебе она понравится, — раздался голос Германа за моей спиной.

Я услышала щелчок замка. Нас оставили одних. Мужчина оценивающе уставился на меня и нахмурился.

— Раздеваться? — уточнила я, при этом слегка задрожав.

— Не нужно, — устало выдохнул он.

Плавно, словно паря над ворсом ковра, он пересек комнату и включил музыку. Мелодия заглушила треск поленьев, завибрировала в воздухе.

— Танцуй, — его голос был тих, но в нем чувствовалась власть, которой я не смогла не подчиниться.

Я не умела двигаться правильно, я не изучала ни одного па, но я чувствовала ритм, и этого оказалось достаточно. Не слишком заботясь о правильности танца, я прикрыла глаза и отдалась музыке. И она понесла меня на волнах, подхватила, как подхватывает ураган опавший листок, подкинула. Я взмыла над этим миром. Я возвысилась над облаками. Я скользила над морем. Я тянулась к звездам. Я дышала свободой. И не вдруг заметила, что уже не одна взмываю в потоках мелодии. Он держал мои руки и прижимался ледяным телом к моей разгоряченной коже. Развернувшись, я схватила его голову ладонями и прижала к сердцу. Мои пальца утопали в шелковой прохладе его шевелюры, а ноздри трепетали от терпкого запаха кожи. Хмель прошел разом. Все, что заботило меня до этой минуты, рухнуло в бездну небытия. Мыслей не было. Были лишь чувства. Была лишь странная тоска и жажда отдавать себя на милость этого невероятного существа.

— Герман все же умеет выбирать, — услышала я, но мое сознание никак не потревожила эта странная фраза.

Мелодия оборвалась тогда, когда меня начала накрывать темнота. Я наслаждалась истомой, пронзающей грудь. Мой партнер остановился, привлекая меня к себе. На щеке я ощутила его ледяное дыхание. Вдыхая аромат незнакомца, я откинулась назад. Сталь прикоснулась к моей шее. Было приятно. Будто меня разрывало на части, а лезвие, скользящее по горлу, объединяло всю гамму эмоций, сшивало полотно страстей в единую картину великого счастья.

Я не удивилась, когда почувствовала, как по ключицам потекла жидкость. Кровь. Моя кровь. Я распахнула веки, наблюдая, как он наклонился к струйке и слизнул черный нектар острым языком. Что будет дальше, меня не интересовало. Я подчинилась милости его желаний. И распрощалась с остатками разума.

Часть 2. Герман.

— Вампиры — эти отбросы человечества, эти потомки отдавших дьяволу душу людей, — сутенер сплюнул. — Упыри проклятые! Живут на самом дне, питаются людьми. Им нужна лучшая кровь лучших людей. Партнеров для них выращивают, воспитывают, обучают манерам, ограждают от общества. Вампирам нужна чистая, свежая кровь здоровых доноров. Вурдалаки приходят в бар, чтобы насладиться ароматной свежей кровью несчастных жертв. Убивают, утоляя свою жажду. Жрут сердца моих сородичей. И при этом мнят себя элитой, богемой, аристократией.

— Почему я занимаюсь поставкой доноров? — Герман протер уголки глаз толстыми пальцами. — Мой дед занимался этим. Мой отец занимался этим. Мой сын будет заниматься этим. Вампиры умеют зарабатывать деньги. Моя семья умеет выколачивать у них деньги.

— Мы не преступники, — Герман улыбнулся. — Мы позволяем брошенным сиротам, от которых отказались родители, от которых отказались люди, вырасти красивыми и сильными. Мы даем им все, в чем нуждается любое живое существо: кров, еду. Мы даем им даже больше. Мы даем ощущение быть нужными. Для многих из них умереть от укуса вампира — высшее наслаждение. Они к этому приучены. Им это нравится.

— А чего мне бояться? — развел руками владелец притона. — Я не делаю ничего, что навредило бы нашему миру. И вампиры сыты, и большинство смертных цело. Для всех вампиры остаются легендой лишь потому, что давно никто из них не охотится. Они пьют кровь без примесей и химикатов, без спирта, наконец, зачем им прогнившая жижа из вен отравленных организмов людей?

— А, — Герман криво усмехнулся, — Альберт. Он хорошо платит. Но он — извращенец. Ему не нужна еда. Ему нужно что-то другое. Но он хорошо вознаграждает мои труды. Ради него я готов рискнуть и привести девку с улицы. Пусть убедится, что мои крошки гораздо вкуснее отпетой грязнули из внешнего мира.

Часть 3. Хельга.

Я очнулась. Голова не болела. Но я была очень слаба. Тошнота накатывала приступами. Но стоило мне повернуться, чтобы извергнуть всю гадость, что наполняла мой желудок, как от горла отступал студенистый комок. Мне нужно было в уборную. А встать я бы явно не смогла. Или смогла бы? Нужно было попытаться.

То, что произошло вчера ночью, меня не пугало. Я улыбнулась, вспоминая две звезды глаз странного клиента. Что он со мной делал? Я помнила только танец и тонкий стилет, которым он протыкал мою кожу.

Шея горела. Но, насколько я могла судить, раны прикрывала немного грубая, однако умело наложенная повязка. Я приоткрыла один глаз. Роговицу не обожгло. Я лежала, одетая, под одеялом в знакомой комнате, на удобной кровати.

Мой возлюбленный сидел на полу. Он опустил свою красивую голову на изящную ладонь и бездумно смотрел на ворс ковра. Он не шевелился. И, кажется, не дышал.

— Я выкупил тебя у Германа, — сказал он хрипло, не оглядываясь.

— Я не продавалась, — ответила я.

— Тебя никто не спрашивал, — он приподнял точеный подбородок.

— И что? — спросила я, ощущая радость от осознания, что принадлежу этому человеку, но никак этого не демонстрируя.

— Поедешь домой, — он поднялся. — Когда нужна будешь, я приду.

Сердце досадливо йокнуло.

— Как тебя зовут, хозяин, — я издевательски усмехнулась.

— Я еще не определился, — он повернулся, буравя меня взглядом своих призрачных глаз. — Я еще не понимаю. Но я не испытываю к тебе отвращения. Значит, ты будешь жива.

— Я рада, — фыркнула я, кое-как принимая сидячее положение.

— Машина сейчас приедет, — сказал он, помолчав, и вышел.

У гардеробной меня ждали. Мальчик-гардеробщик трепетно держал в холеных ручках мою куртку, пока я пыталась попасть в рукава.

— Мы рады Вам в любое время, — с благоговением произнес он, помогая мне поползти до выхода.

Я покинула бар и зашипела. День был безумно ярким. Осенний мороз ударил по лицу, заставил спрятать мгновенно заледеневший нос в искусственном мехе воротника.

— Мадам, прошу, — церемонно раскланялся передо мною водитель, отворяя дверь светло-бежевого Мерседеса.

Я постаралась не показывать удивления и расположилась в скрипучем кожаном салоне. Ребята явно не теряли времени: шофер повел автомобиль по улицам в направлении моего дома. Им, оказывается, уже был известен мой адрес. Оперативно. Кто же этот прекрасный человек, укравший сегодня мое сердце? И что я? Его игрушка? Его личная элитная путана? Кстати, мне так и не заплатили.

Бабки, сидящие у подъезда, открыли беззубые рты, пялясь на меня, покидающую уютную утробу транспортного средства.

— Смотри, шалавы сидят! — всплеснула я руками, приостановившись около них.

И под веселый гвалт многоголосого возмущения впорхнула в подъезд.

День я провела, сидя на подоконнике. Звонил телефон, а я не брала трубку. В дверь постучали, но я отмахнулась. Кто-то кинул в окошко мелким камушком, но я не посмотрела. Опустошение, которое я почувствовала, расставшись со своим идеальным мужчиной, тяжким грузом легло на плечи.

Завтра на работу. Придется прикрыть горло шарфом.

Часть 4. Герман.

— Выжила?! — Сутенер чокнулся со своим отражением стаканом, заполненным до краев текилой. — И чем Альберту приглянулось это чудовище? Она убивает себя, куря и вливая в глотку дешевое пойло. Ее манеры вызывают дрожь. Она безголовая. Она простодушная. У нее нет ни амбиций, ни стимулов к жизни. Она не способна исполнить утонченные прихоти ни одного из вампиров. Как она выжила?

— В любом случае, я ей благодарен. Альберт мне перечислил весьма чувствительные комиссионные. С такими богатствами запросто можно идти на заслуженный отдых. — Герман засмеялся, но тут же хрипло закашлял. — Но будь я проклят, если позволю уличной грязи проникнуть в мое идеальное общество.

— Клиент для меня — святое. — Герман пафосно ткнул пальцем в зеркальный потолок. — Ради клиента я готов на любую жертву. Я живу ради своей профессии. Я люблю ее. Я хочу, чтобы все было идеально.

— Какая мне разница, что там будет с извращенцем-вампиром и человеком из внешнего мира? Пусть они пропадут пропадом, отдаваясь друг другу со страстью…

Часть 5. Хельга.

— Я чайник ставила, чтобы он закипел, — возмутилась Инна.

— А он и закипел, — ответила я, допивая последний глоток растворимого кофе.

— Если тебе нужен был кипяток, могла бы себе сама поставить, — сотрудница громко вопила на меня, выпившую ее воду, будто это была последняя жидкость на Земле. — Ты совсем невыносимая стала. Что случилось?

— Влюбилась, — коротко кинула я.

— Когда влюбляются, ведут себя так, — она закатила накрашенные очи и изобразила нечто порхающее. — А ты ведешь себя, будто у тебя посреди комнаты кучу навоза вывалили.

Громко цокая каблуками, Инна удалилась за очередной порцией воды. Я только поморщилась.

— Тебе нужно завести домашнее животное, чтобы напряжение снимало, — подсказала еще одна сотрудница.

— Софья Михайловна, — процедила я. — Мне неделю назад подсказали мужика завести. Я завела. Но это ничего не дало.

— Оно бы дало, — вздохнула женщина. — Но ведь в любви не бывает односторонней отдачи. Что ты могла дать в ответ?

«Без понятия!» — пронеслось в моей голове.

Неделю мой принц не давал о себе знать. Я съездила в бар, встретилась с Германом. Сутенер кланялся передо мной, протянул пухлый конверт, уверяя, что это лишь аванс, и его лучший клиент даст мне гораздо больше.

— Когда? — надавила я на него.

— Милая, за Альберта я не могу ничего решить, — пожал плечами Герман. — Его желания и поступки не мог бы объяснить никто. Он не появляется больше в моем заведении. И, откровенно говоря, я надеюсь, что он больше не придет.

— Дорогая, — сутенер мягко, но настойчиво подпихивал меня к выходу, — я тебе буду очень благодарен, если и ты больше здесь не появишься.

Вот и все. Голова гудела от пустоты. Я совершала действия на автомате: работала, ходила в магазины, с кем-то общалась, с кем-то встречалась. Будто механизм с заложенной в него программой. Мне не хватало твердых пальцев и гладких ладоней, сжимающих меня, холодных объятий, пронизывающего взгляда.

Что я могла дать? Он подарил мне самое прекрасное чувство на свете. Что я ему подарила в ответ?

Часть 6. Альберт.

Пятница. Вечер. Я стою у двери офисного здания и смотрю на выходящих людей. Серая масса вытекает на улицу, затаптывая черными подошвами первый снег, и болезненно морщится от кристального морозного воздуха.

Сейчас она выйдет. Я знаю, она ждет меня. Я ее чувствую. Ее смятения не дают мне покоя, терзают в моих дневных снах и доводят до исступления в часы ночного бодрствования. Я вижу ее силуэт в горящем окне. Она бледна и мрачна. В ней нет шаблонной красоты, в ней нет напускной элегантности, в ней нет обаятельной пошлости. Но в ней есть гордость и злость. Я забрал ее душу, но оставил ее разум. И теперь она жаждет вернуться ко мне. Ей отчаянно хочется моих объятий и ласк.

Она выходит на улицу. Как всегда, не замечает, что я стою рядом. День за днем я провожаю ее до метро. Она погружена в себя. А точнее, в меня. Но не может понять, от чего ей так плохо. Я не приближаюсь к ней на то расстояние, с которого она меня ощутит. Но и не выпускаю из вида.

Я игнорирую восторженные взгляды женщин и мужчин, окружающих меня. Им нравится моя красота. Но они не готовы отдать мне свою жизнь. Они хотят получать. Расставаться они не желают.

Что ей нужно? Она — прекрасный работник, увлекающаяся личность, не ограничивающая себя рамками быта. Она мечется в поисках, и не может определиться.

Ей нужен я. И лишь для того, чтобы полностью мог вобрать ее суть. Оболочка тела уже не важна для нее. Она не ела, кажется, со дня нашего расставания. Я, кстати, тоже…

Часть 7. Хельга.

Директор орал, как сумасшедший.

— Где твоя самоотдача? Ты же трудилась так, что бумаги горели под руками. Но неделю уже палец о палец не ударила. То сидишь по полдня и пялишься в окно. Но откровенно засыпаешь. Слова из тебя не вытянешь. Совершенно выбита из колеи. Учти, если так продолжится, мы вынуждены будем расстаться.

Мог бы пугать того, кто действительно способен бояться.

Я скинула в ящик стола ручки, блокнот, калькулятор, встала, одернула блузку.

— Мне нужен отдых, — все, что смогла я ответить на этот разнос.

— Не представляю, от чего ты могла устать, — распалялся директор.

— Оля, тебе звонили, — крикнула Инна.

— Я помню, — кивнула я.

— Ты со мной разговариваешь, или с кем? — зарычал руководитель.

— Звонили из филиала, — не отставала Инна.

— Я помню, — буркнула я. — Запиши себе, если забываешь, что я помню.

— Хельга, ты не выносима! Такое отношение к фирме и сотрудникам лично недопустимо! — тряс кулаками директор.

— Я все делаю правильно, — упрямо ответила я и постаралась уйти.

— Я еще не закончил с тобой, — возмутился начальник.

— Я закончила!

Конечно, теперь не отстанет. Зачем я приходила сюда каждый день? Мне стало не интересно. Все, чем я жила, теперь казалось таким суетливым, безжизненным, блеклым. Я не могла отдавать последние силы на то, что меня не увлекает. Все, чего я хотела — подчинения своим чувствам.

Где ты, любимый? Забери меня отсюда!

Снежинки ломались под ногами. Я прислушивалась к тишине вокруг. Ничего, за что мне нужно было бороться и страдать, не осталось. Только это гнилое отрешение от мира.

Мне посигналили. Кто-то возмутился тем, что я не уступила дорогу его автомобилю. Я послала ему воздушный поцелуй и продолжила путь. Какой-то пьяница затеял со мной разговор. Я поняла это только тогда, когда он откровенно послал меня к черту. И что им всем нужно? Я же не лезу к ним. Почему они пристают?

Словно яркое пятно на фоне черной толпы, я двигалась по привычному маршруту, не задерживая взгляд ни на чем. Опостылело и до икоты знакомо. Мне это не нравилось. Ни когда-то, ни теперь.

Как я сейчас мучилась от желания упасть перед ним на колени! Молить о том, чтобы он отобрал мою волю. Закрывая глаза, я видела его лицо. Его глаза. Мне теперь нужен был только он, и ему я готова была подчинить всю себя. Никто не мог больше похвастать властью надо мною.

Я подняла голову. Черный автомобиль преграждал выход в метро. Люди негодовали, не имея возможности ни войти, ни выйти. Шум нарастал, а вместе с ним нарастала и сладкая горечь. Я подошла к нему. Он стоял у машины и не сводил с меня глаз. Я протянула руку. И забылась, когда он увлек меня внутрь салона.

Часть 6. Софья Михайловна.

Хельга всегда была со странностями. Она разговаривала дерзко, запросто могла нагрубить незнакомым людям. Но в душе она была скромной, порядочной девушкой. Ей не хватало общения. Я ее не осуждала. Она действительно была замечательным сотрудником. Уходила в работу с головой, никогда не отказывала в помощи.

Но что-то случилось. И она вдруг замкнулась в себе. Я бы сказала, что она нашла свою страсть, которой готова была посвятить всю себя. Похоже, это был мужчина.

Возможно, тот самый, что поставил машину поперек улицы и ждал ее, идущую к метро. Он был красив. И его глаза горели в свете рекламных щитов и уличных фонарей, от чего казалось, будто они полыхали огнем. Я и предположить не могла, что ее так увлечет этот юноша. Но стоило ей заметить его, как девочка будто ожила. Она вновь стала самой собой. Радостно ринулась к нему, и они тут же забрались в салон. Он увез ее на моих глазах.

С тех пор я с ней не встречалась.

Эпилог.

Из объявления о розыске.

12 ноября **** года пропала без вести Макарова Хельга Альбертовна. Возраст 24 года, рост 168 см, глаза голубые, волосы русые. Была одета в черную куртку, короткую черную юбку, черную вязаную шапочку, на ногах сапоги до колена. Особые приметы: четыре шрама от порезов на шее, под ухом. По показаниям очевидцев, девушка села в автомобиль к неизвестному у станции метро «***» и уехала с ним. Примет мужчины не вспомнил никто. Просьба всем знающим о местонахождении девушки сообщить в ближайшее отделение полиции.