На краю обрыва

ОТ АВТОРА:

В речи ГГ использован местный говор.

____________________

* яркуль — высокий, крутой обрыв

На краю обрыва

( отрывок из нового ещё недописанного романа)

Галина выбежала из дома. Слёзы застилали глаза. Она бежала к месту, куда приходила в дни горя и в дни счастья, в дни ожидания и в дни потерь. Она бежала к реке, где земля обрывалась и крутым откосом падала к воде. Она бежала к своему месту, к яркулю.*

Стоя на краю обрыва, женщина смотрела вниз на воду. Всегда хотелось вот так же плыть и не задавать себе вопросы, правильно ли она поступает? Ветер, обдувая её лицо, высушил слёзы. Она оторвала взгляд от воды и посмотрела на проплывающие облака. Белоснежные замысловатые фигуры на голубом небосводе, постепенно унесли с собой последние двадцать лет, вернув Галину в юность…

***

— Галка, Галчёно-о-ок! — девушка обернулась. К ней приближались два самых красивых парня в деревне, два её друга — Сашка и Пашка. Помахав косынкой, которой она только что провожала улетающих в тёплые края птиц, побежала им навстречу.

Первым подхватил её на руки Пашка и, покружив, поставил на землю.

— Ой, — вскрикнула Галина, зажмурившись и прижав к глазам ладошку.

— Шо, голова закружилась? — подхватил её Сашка и, покружившись, поставил качающуюся девушку. Парни смеялись, Галке тоже было весело, хотя и земля уходила из-под ног, и чувство лёгкого опьянения от головокружения не сразу дало возможность открыть глаза и, посмотреть на ребят. Немного придя в себя, она толкнула в грудь по очереди Сашку, потом Пашку.

— Ну чего вы меня крутите? Знаете же, что у меня голова после бомбежки…

— Голова, опеть? — засмеялся Пашка, прижав к себе девушку. — Надо тренироваться. Ешшо хочешь?

— Да ну тебя, — оттолкнула высокого и худого юношу Галка.

— Во, смотри! — Сашка достал из нагрудного кармана рубашки сложенный пополам небольшой листок.

— Повестка? Уже?

— Да. Мы сами съездили, — ответил Пашка, вынимая из своего кармана такую же бумажку.

— Дайте, — девушка взяла повестки и, развернув, стала читать.

— Через неделю, — наклонясь к её правому уху, тихо сказал Пашка.

— Теперя тебе придётся выбрать, — прижавшись к левому уху Галки, произнёс Сашка.

— Да ну вас, — она оттолкнула парней и побежала к обрыву. Те, смеясь, бросились за ней. Сев почти на самый край, Галка ещё раз перечитала повестки.

— Ну почему вместе-то? — чуть не плача произнесла она.

— Так вместе уйдём, вместе придём, — ответил Сашка

— А ты ждать нас будешь. Только тепяря ужо давай выбирай…

— Ничего я выбирать не буду, — надув губки, ответила девушка и стукнула кулачком, с зажатыми в нём повестками, Сашку в грудь. Тот, перехватив маленькую ручку, забрал небольшие листки бумаги и, наклонившись, заглянул Галке в глаза:

— Ужо все в деревне смеются. Цельный год выбрать не можешь.

— И не собираюсь! Вот придёте из армии, тогда и скажу.

— Тогда поцелуй нас, — выставив вперёд губы, сказал Пашка,

— Ещё чего, — сжавшись в комок, захихикала девушка. Парни, не дожидаясь, сами чмокнули её в щёчки, каждый со своей стороны.

— Ну, хоть намекни, — жалобно спросил Пашка.

— Сказала, как с армии придёте, так и скажу.

— Эх, — вздохнул Сашка.

— Ох, — добавил Пашка, — аж три года ждать.

— Как три года?! — всполошилась девушка.

— Дык так, — пожал плечами Павел, — нас на флот отправлят.

— Как на флот? — Галка стала отбирать у них повестки.

— Читать надоть было лучше, — смеясь, Пашка высоко поднял руку с заветными бумажками.

— Ничёго, как раз подрастёшь, — Сашка обнял девушку и попытался дотянуться до её губ, но Пашка стал помогать Галке отбиваться.

— Эй, не наглей. Я тоже хочу, пусть сама решает.

Пока парни расталкивали друг друга, Галка, выскользнув из их объятий, вскочила и побежала вдоль обрыва, подпрыгивая, поворачиваясь к ним и крича:

— Не скажу, не скажу…

Парни улыбающимися взглядами проводили её.

— Ты не смей первый, — сказал Павел, убирая повестку в карман. — Вернёмся, сама выберет.

— Да я ж шуткую, — ответил Сашка и лёг на пожелтевшую траву, — а шибко хочется.

Пашка лёг рядом и, уставившись на облака, сказал:

— А мне мож ещё шибче, терплю же. Только уговор. Тот, кого не выберет, без претензий.

— Конечно.

— Договорились?

— Да, — подал Сашка руку. Пашка пожал её, и парни, молча, стали наблюдать за проплывающими над ними облаками.

Галка бежала домой. Целый год ей уже завидовали все девчонки. Сашка с Пашкой, это не Мишка-одноклассник, который с третьего класса за ней бегал. Они уже взрослые, в армию уходят.

Когда год назад они, семнадцатилетние выпускники, самые красивые парни в деревне, высокие, статные, подошли к ней и позвали в клуб на новый фильм, она, покраснев, опустила глаза и тихо ответила: «Хорошо, я пойду. А с кем»?» — «С нами», — улыбаясь, ответили парни.

Эта девчонка давно привлекала их внимание, но всё никак не подрастала. Парни часто наблюдали за ней, но Галка даже не замечала этого. А тут вдруг после выпускного юноши, впервые выпив шампанского, привезённого кем-то из города, да потом, уже за пределами школы, для храбрости добавив водки, вперемешку с местным самогоном, осмелились подойти к кучке девчонок, со стороны наблюдающих, как прощаются со школой выпускники. Галка даже не думала, что они идут именно к ней.

А на следующий вечер, она, уже держа парней под руки, шла к клубу, на зависть всем подружкам.

Так и гуляли они втроём. Галка и не задумывалась, нравятся они ей или нет, просто то, что два парня, по которым сохли почти все девушки в деревне, обратили на неё внимание, для пятнадцатилетней девчонки было такой гордостью. Ведь почти взрослые, уже окончили школу, а не скрывая своих чувств, ходят за ней хвостом. Целый год гуляли они вместе. Ходили в клуб на танцы или на очередной сеанс фильма. Гуляли втроём по деревне вечерами. И ни Сашка, ни Пашка не наглели, как другие пацаны из класса, норовившие, будто невзначай, прикоснуться к различным привлекательным частям фигур всё более взрослеющих девушек. Эти юноши отличались от всех. Они были самые лучшие, но вот только выбрать Галка не могла. Ей очень хотелось целоваться, все девчонки уже хвастались и донимали её расспросами: «Расскажи да расскажи, кто лучше целуется», а она всё отнекивалась. Как могла она это знать, если парни даже не пытались?

У них был уговор, сами первые не начнут, пусть Галка выберет, кто станет женихом, а второй без обид, останется другом.

И вот теперь расстаться придётся на целых три года.

***

Сашка и Пашка — мальчишки, родившиеся почти одновременно. В один год, в один месяц и почти в один день, с разницей лишь в несколько часов. Семьи и до их рождения были дружны. А уж после … две молодые матери, живущие по соседству, стали, словно сёстры. То в одном доме, то в другом оставляли ребят и бежали на колхозное поле или ферму, а отцы так и вовсе были первыми трактористами на деревне. И не только потому, что повезло им получить первые машины, пришедшие в колхоз, но и потому, что лучше их не было работников. Так и жили они, радуясь счастливой жизни, что устраивалась в стране, пока в сорок первом не пришла беда. Ушли отцы добровольцами, оставив молодых жён с шестилетками-сыновьями.

Отец Сашки погиб под Берлином, перед самой победой, пройдя всю войну, не получив и царапины — а тут пуля снайпера настигла его.

Пашкин отец вернулся в конце сорок четвёртого без левой руки, и с осколком под сердцем. Хоть и покалеченный, но живой. И почему-то считал виноватым себя в том, что друг погиб, а он остался жив.

И после войны семьи остались дружны. Как мог, помогал отец Павла жене друга, овдовевшей всего в двадцать семь лет. Мало вернулось с войны мужиков в деревню, а парней и того меньше. Не смогла больше Сашкина мать найти мужа. Так и осталось вдовой на всю свою не слишком длинную жизнь.

В сорок шестом родилась у Сашки сестра — Маринка. Как раз в нынешнюю осень пошла она в первый класс.

***

— Нормально, — говорил Пашка, лёжа недалеко от края обрыва, — вернёмся, ей девятнадцать будеть, само то.

— Много ты понимашь в самом том, — рассмеялся Сашка.

— Столько же, сколько и ты.

— Признайся, а ты представлял, как с ней …

— Перестань, она же…

— Ну, когда-нибудь, это произойдёт, — приподнявшись на локтях, Сашка заглянул другу в глаза. — Я представлял и даже во сне видел.

— И я видел, — ответил Пашка.

— И как?

— Мокро, — парни рассмеялись.

— А может, попробуем?

— Ты шо?! Даже не смей! — подскочил Пашка, схватив друга за ворот рубашки. — Не смей её трогать, она ешшо маленькая. Вернемся, выберет тогда и…

— Да ты чего?! — оттолкнув друга, сказал Сашка. — Я же не о ней. Она неприкасаема, но, сам понимаешь, мы же ни разу, а в армии уж точно не получится, давай сходим, я знаю, кто нам даст, — заговорщицки произнёс Сашка, переходя на шёпот. — Надо же научиться. А то потом как?

— Не, я не хочу.

— Да ну? Все хотят, а он не хочет.

— Я потерплю.

— Терпи, а она меня выберет, — засмеялся Сашка, упав обратно на землю и широко раскинув руки. — Я седня ночью пойду обязательно.

— Ну и иди.

***

Галка стояла на краю обрыва. Почти три года прошло, скоро вернутся из армии Сашка и Пашка. Она ждала их верно. Ни с кем даже ни разу под ручку не прошлась. Танцы и кино не в счёт, а вот сердце так и осталось свободным. Придут, и опять спросят: «Выбирай», а как выбрать? Как? Если они для неё одно целое.

Она писала им всё время, и парни не отставали, но затем от Сашки стало все меньше приходить писем. А последние месяцы и вовсе не было.

Ребята надеялись попасть на один корабль, но их разделили, и каждый получил с первым письмом и фото Галки. А потом выслали ей и свои снимки, в красивой форме и с гордыми лицами. Так и переписывались, каждый из парней считал её своей невестой, а она, … она так и не знала, кем их считать.

***

Перечитывая последнее письмо от Пашки, где он указал, что скоро будет дома, Галка услышала со двора крик соседского мальчишки:

— Сашка приехал, Галя-я-я-я, беги, смотри! Сашка приехал!

Девушка выскочила из дома и побежала по улице, а навстречу ей шёл высокий парень в морской форме, с чемоданом в руках. А следом семенила …

Сердце остановилось.

— Галка! Привет! — крикнул парень и, поставив чемодан на землю, бросился к ней. Подхватил на руки, покружил, но она будто не видела и не чувствовала его. Она смотрела на девушку, скромно стоявшую в стороне, и неловко сложившую руки на огромном животе.

— Привет, подружка моя милая, — Сашка чмокнул девушку в щёчку. — А Пашка ещё не вернулся?

Не отвечая, Галка взглянула ему в глаза. Слёзы лезли наружу. Сердце так больно сжалось, она оттолкнула от себя бывшего ухажера и бросилась бежать.

Стоя на краю обрыва, девушка выла в голос. Боль, душившая её, никак не уходила. Даже сама понять не могла Галка, что с ней происходит. Никогда не представляла она себя женой Сашки, впрочем, как и Пашки. Но они были её и только её, и не смели ни на кого больше смотреть. Это она должна была сделать выбор, а не ОН. Как он посмел?! Как мог променять её на эту … клушу. Вот почему не было писем, вот почему он молчал.

— Ненавижу, ненавижу! — кричала Галка облакам. Она не заметила, как начался дождь, и не чувствовала, что стоит вся промокшая, злость заползала в сердце. Злость и месть. Она придумает, обязательно придумает, как отомстить Сашке. Как сделать больно этой клуше с животом.

— Ненавижу-у-у-у! — кричала Галка, заглушая раскаты грома. — Что бы ты сдохла, а-а-а-а-а…— она упала на землю, и обнимая её, словно ища защиты, скребла ногтями, собирая грязь…

Через неделю вернулся Пашка.

Галка каждый день приходила к обрыву. Тут, по крайней мере, не было косых взглядов и усмехающихся вопросов: «А Пашка тоже с женой вернётся?»

— Галка, Галчё-о-о-онок! — девушка обернулась. К ней бежал Павел, ставший ещё выше, шире в плечах, возмужавший, красивый, в парадной форме … у Сашки не было столько аксельбантов и значков. У Паши было больше, и сам он был лучше и никакой беременной соперницы рядом. Галка понеслась, как ураган и, попав в объятия уже не юноши, а почти мужчины, даже не отвернулась, а позволила ему поцеловать себя. Ведь не зря она три года никому не позволяла прикасаться к себе, и теперь впервые в девятнадцать лет узнала, как это, когда тебя целует парень.

Они кружились, обнимались. Поцелуям не было конца. Юноша крепко прижимал к себе своё сокровище. Выбор был сделан задолго до этой минуты, но Пашка чувствовал себя победителем. Именно его дождалась Галка.

Потом они долго, обнявшись, сидели на краю обрыва. Пашка рассказывал, рассказывал всё, о чём и так писал, и Галка знала, но улыбаясь, слушала, а потом вдруг спросила:

— А ты знал?

— Что?

— Ну… про Сашку?

— Да.

— А почему не написал?

— Не знаю. А ты сильно расстроилась, что он…

— Нет, — ответила девушка и прижалась к груди парня. Теперь никто не сможет косо посмотреть на неё, никто не отпустит вслед злую шуточку. Она ждала именно Пашку, всем это станет ясно, а Сашка … да кто такой Сашка? Он даже ростом ниже и в плечах уже и значков у него меньше, да и жена у него конопатая …

Свадьбу сыграли быстро, как раз в тот день, когда у Сашки родился сын, названный Виктором, в честь погибшего отца, так и не ставшего дедом. А через месяц Галка, улыбаясь, шепнула мужу на ушко: «Кажется я…» — дальше не потребовалось, Пашка и так понял, что скоро, как и друг станет отцом.

Всё вроде встало на свои места, но боль никак не хотела покидать сердце Галки. Каждый день, видя соперницу через забор, она сжимала кулаки и, прищурившись, шептала: «Что бы ты сдохла!»

Паша даже не догадывался, что творится в сердце его жены. Они выросли с Сашкой, всегда были — не разлей вода. В детстве вообще считали себя братьями, и сейчас не видели друзья, что между их домами не просто старая ограда, а целая пропасть. И месть уже готовилась. Галка испытывала очень сильное чувство к соседу. Это была не любовь, не ревность, а самое страшное, что может родиться в Душе человека — чувство ненависти. Он лишил её права выбора. Он обманул её и обязательно за это ответит. Но прежде ответит она, эта рыжая, конопатая разлучница. Тощая, словно килька. И как только Сашка мог в такую влюбиться?

Галка ещё не придумала, что сделать, чтобы отомстить Тамаре — так звали жену Сашки, — как та уже и сама попалась. "Видимо, справедливость существует" — думала Галка, глядя, как Тамара, развешивая пелёнки, всё больше корчится. Как садясь на приступок у дома, сжимает кулачки и подтягивает ноги. Сашка днём был на работе и не замечал мучения жена, а возвращаясь поздно домой, ел и, падая в кровать, засыпал. Молодой семье нужны были деньги, и трудодни накапливались с геометрической последовательностью. И только когда Тамара потеряла сознание, упав у печки, подавая ему ужин, он понял, что с женой что-то не так.

Умерла Тамара под новый год, оставив трёхмесячного сына сиротой. Молодая женщина, оторванная от родных и привезённая за сотни километров в чужую деревню, встречала вокруг лишь осуждающие взгляды, стеснялась поделиться со свекровью, что мучили её боли, что шов от «кесарево» вздулся и стал гноиться. Боялась показаться плаксой. Ведь и так не умела она ни корову подоить, ни печь растопить. Свекровь учила её, покачивая головой и вздыхая, что позарился сынок на такую неумеху. И только после смерти в адрес Тамары послышались хорошие слова. Но это уже не мешало Галке, её месть сама собой начала осуществляться. Соперница умерла, теперь пусть Сашка с сыном помучается, а потом она придумает, как ещё больше насолить этому предателю.

Дни шли своим чередом. Весна 1957 года принесла ещё одно радостное известие для Галины. Сын Сашки, как выяснилась, оказался глухонемым. Тётя Оля, мать предателя, лишь вздыхала, что неумелая сноха и родить-то смогла только неполноценного внука. А Сашка всё больше стал пить. Всё, о чём он мечтал, рушилось. Ведь думал, вернётся из армии и именно его Галка выберет, ведь такие письма писала, а тут Тамарка со своей беременностью не вовремя влезла. Не захотела аборт делать, да ещё отец её — старший мичман на корабле, где служил Сашка — пригрозил. Пришлось расписаться, да «в нагрузку» с собой взять. А какие глаза тогда у Галки были? Сашка точно знал, что и за Пашку она вышла от безысходности. Но жена друга — табу. Надо забыть и жить дальше. И он жил. Работал. Не обращал внимания на жену. Старался приходить лишь ночевать домой и просмотрел … хоть и не любил Тамару, да не желал ей смерти, не хотел, что бы сын рос без матери. А теперь ещё и это. Глухонемой.

Первое время не обращали внимания, что мальчик не поворачивает голову на голос, да и игрушку ему надо было увидеть, а то никак не реагировал, а уж как мать Сашкина повезла его в район на осмотр к специалистам, стало ясно — мальчик глухонемой. Хотя доктор и сказала: "Быть уверенными на сто процентов нельзя, что он не сможет говорить, возможно, только глухим будет", но и это не радовало молодого отца, вспоминавшего, что в увольнении обязательно принимал на грудь, а потом уж в койку с теми, кто оказывался рядом в тот момент. Поэтому и винил себя и в том, что Тамара умерла, и в том, что сын оказался больным.

А как залить горе? Только водкой. Вот он исправно и внедрял свой план в жизнь, не обращая внимания на нравоучения друга, на уговоры матери. Иногда ловил на себе злой взгляд Галки, и от этого хотелось ещё больше напиться, чтобы уже не видеть и не слышать никого вокруг.

А сердце у Галки радовалось, уже две чёрных полосы протянулись по нему, но этого ей было мало. Это ещё не всё. Сашка должен понять, что он сделал, на кого променял её. Он должен почувствовать, что она лучше, чем его конопатая Тамарка. И она могла бы родить ему здорового сына, но не родит, потому что он её предал, и получил только сына — инвалида за это.

***

Последний день мая принёс в дом Галины и Павла радость. У них родилась дочь. Назвать решили — Наташей.

Через неделю счастливый отец привёз молодую мать с новорожденной домой из райцентровской больницы. Даже Сашка, на удивление трезвый, заглянул, чтобы поздравить молодых родителей. Галка смотрела так, что он был готов провалиться сквозь землю. Гордый взгляд женщины кричал: «Что тебе тут нужно?! Пошёл вон!»

Вернувшись к себе, Сашка не видел ни мать, ни родные стены, перед глазами всё стояла эта фигурка с набухшими грудями, с округлыми бедрами. Желание настолько было сильным, что взвыв, он упал на кровать и, рыча, стал грызть зубами подушку. Ведь столько мечтал о ней, и сам же всё испортил. После родов Галка стала ещё красивее, ещё женственнее, ещё желаннее. Плоть просто рвалась туда к ней, к такой сочной, мягкой, не то, что была его костлявая Тамарка. Немного пропитавшейся молоком халат, облегающий стройную Галкину фигуру, так и стоял перед глазами. Молодая мать явно была без лифчика, но грудь не висела, как Томкина маленьким мешочками, а упиралась в халат, выделяясь сосками.

Сашка грыз подушку, не в силах сдержать мысли. Они уже рвали этот халат, сжимали эти груди, источающие молоко. Слизывая его, он продолжал ласкать женщину крепкими руками, спускаясь по мягкому животу, стягивая с неё трусики, дотрагиваясь до …

— А-а-а-а-а-а… — взвыл Сашка от ощущения соития с любимой. Всё было так реально, время потерялось, не было подушки, не было его плоти, зажатой рукой, была лишь Галка. Она была рядом с ним, и он…

Мать стояла за дверью, слушая крики сына, понимала, что с ним творится. Ведь и она надеялась, подрастая, Галка всё же выберет её Сашку, и теперь видя каждый день за забором чужую сноху, лишь вздыхала. Не ругала она сына, что не сдержал себя в армии, и за внука не ругала. Что сделано, то сделано. Но боль от того, что сын сам испортил себе жизнь, мучила мать, и сейчас она, лишь тяжело вздыхая, стояла у двери.

… Опустошённый и уставший, Сашка откинулся на спину. Он постоянно думал о Галке, но вот так, чтобы чувство реальности, словно она была рядом, и всё произошедшее дальше … такого никогда не было. И в эту минуту он понял, что Пашка уже ему не помеха. Он не сможет и дальше терпеть, видя, как Галка улыбается его другу, осознавая, что Павел, а не он разделяет с любимой ложе. Нет, он переступит через дружбу. Он хочет жену друга, и он её получит.

А Галка, покормив и уложив дочь в старенькую колыбельку, в которой ещё и самого Пашку качали, легла рядом с мужем и, прижавшись к нему, тихо спросила:

— Ты меня любишь?

— Ты ещё спрашиваешь, — шепнул он на ушко любимой, нежно провёл рукой по груди, опустившись к животу.

— Нет, — остановила его руку Галка, — ещё рано. Надо немного подождать.

— Сколько?

— Не знаю, наверно с неделю.

— Хорошо. Я терпеливый, ты же знаешь.

— Знаю, — ответила Галка, вспомнив Сашку и его жену, — поэтому я и вышла за тебя замуж, — она повернулась спиной к Павлу, и он крепко прижал её к себе. — Эй, эй, — провела рукой между собой и вспыхнувшим, как огонь мужем, — ты чего?

— Да не бойся, я потерплю, — поцеловав в ушко, прошептал он. — Так только прижмусь к тебе и всё.

— Смотри у меня, — шутливо сказала Галка. Павел ещё крепче обнял её и прижал к себе. И тут странное чувство появилось у женщины, ей показалось, что рядом не муж, не его руки, не его тело, даже не его запах. Она резко обернулась и увидала лицо Сашки, испуг заставил её оттолкнуть от себя мужчину.

— Ты что? — спросил Павел.

— Ничего, — наваждение исчезло. — Иди лучше сегодня спать в залу на диван.

— Трусишка ты моя, — нежно поцеловав жену, Паша, взял подушку и вышел из спальни.

Немного посидев на кровати, вспоминая видение, Галина медленно легла. Обняв подушку, прикрыла глаза, но чувство присутствия мужчины не ушло. Он был рядом, лаская её грудь, сжимая, чуть причиняя боль. Потом чувство прикосновения языком к соску заставило её тихо застонать. Она не хотела открывать глаза, не хотела, чтобы видение исчезло и, откинувшись на спину, отдала своё тело ему — тому, кто был в другом доме. Но он был и тут. Он слизывал выступившее молоко, нежно сжимая грудь одной рукой, а другой плавно провёл по телу, заставив женщину чуть приподняться, изогнувшись и сжав плотно губы, чтобы ни услышал муж, застонать. Рука нежно ласкала живот, опускаясь всё ниже, дотрагиваясь до …

— Нет, — резко села Галина, — это невозможно, — шёпотом сказала она себе. — Нет. Так не бывает, — кто-то погладил её по спине. Обернувшись, увидала лишь пустую простынь, но запах чужого мужчины был рядом. Она упала на подушку и, прикрыв глаза, вновь ощутила его присутствие. Больше не отказываясь, расслабила тело, и отдалась страсти с невидимым любовником.

Утром Галка вышла во двор и, встретившись взглядом с Сашкой, курившим на крыльце своего дома, покраснела, вспомнив о ночном приключении. Опустив глаза, быстро пробежала в баню.

Первое желание пойти за ней, сменилось щемящей болью — ведь ночью ему только казалось, что они были вместе. Ещё рано. Надо подождать, всё равно Галка будет его, теперь уж он точно был в этом уверен.

Следующая ночь, как и ещё несколько после, вновь объединила двоих, находящихся в соседних домах. Опять они были вместе. Галка не понимала, ведь так не бывает, но это происходило. Страстное желание одного и ненависть другого соединились воедино. Молодая женщина, не знавшая кроме мужа никого, хотела этого. Не потому, что Сашка был люб её сердцу. Не потому, что Галина тянулась к нему, а только чтобы понять, кто из них лучше. Ведь она должна была выбрать лучшего, а её этого права лишили, так хотя бы сейчас понять, Сашка или Пашка. До этого выигрывал Павел, преданный, ласковый, непьющий, но одного она только не знала и вот теперь … просыпаясь утром, она понимала, что это только сон, мечта. А как оно на самом деле? Это желание узнать, действительно ли Паша лучше Сашки и как любовник, заставляло молодую женщину каждую ночь принимать невидимого у себя в постели, но нужно было иное. Как осуществить — Галка ещё не знала, но она обязательно выполнит задуманное.

Через неделю приняв окончательное решение, она поняла — больше в её постели нет места для иллюзий.

Паша и не догадывался, что происходило в те дни, пока он спал на диване. Снова его Галка была рядом, и он любил её. После родов жена словно повзрослела, что не могло не радовать Павла. Она стала более расслабленной, более горячей, более свободной. Все её движения изменились. Появились новые нотки в стонущем от удовольствия голосе, её нежные руки стали по-новому ласкать мужа. И он даже не мог предположить, что все эти изменения возникли от того, что на время в их отношении вторгся третий, невидимый, но ощутимый, бывший лишь фантазией, заставившей Галину иначе взглянуть на интимную жизнь.

Заботы о малышке, домашние дела на время отстранили мысли Галины о мести. Она не забыла. Женщина лишь ждала подходящего момента.

За соседним забором тоже текла своя жизнь. Наступил жаркий июль и в гости приехали родители Тамары. Хотя говорить «в гости» — неправильно. Они приехали посетить могилу дочери, да уговорить Сашку отдать им мальчика.

Галина развешивала бельё, когда соседи с приехавшими родственниками прошли мимо. Отец Тамары, неся на руках внука, крепко прижимал к себе мальца, словно боясь и его потерять. Сашка взглянул на Галку. Та, усмехнувшись, отвернулась и медленно, плавно покачивая бедрами, пошла в дом. Хоть и была невысокого роста и совсем не полная, но фигуркой Бог не обидел и в нужных местах наделил пышностью.

Сашка сглотнул слюну, провожая взглядам округлившиеся формы после родов такой желанной женщины.

Галка чувствовала на себе голодный взгляд и не спешила уйти в дом, стараясь посильнее причинить боль наблюдавшему за ней мужчине. Мать Сашки, заметив, толкнула сына в бок. Тот, словно очнувшись от сна, опустив глаза, уставился в землю и быстро зашагал в сторону кладбища.

Несколько дней гости уговаривали отдать им Виктора.

«Ты ещё молодой и найдёшь себе жену, — плача говорила Тамарина мать, — и будут у тебя ещё дети. А у нас больше никого нет». И Сашка сдался, поверив, что мальчику действительно будет лучше в большом городе, где есть хорошие врачи. Хоть и не согласна была с этим Ольга, но понимала, что у сватов больше возможностей, и действительно мальчишке могут и слух поправить, да и тяжело ей одной справляться и с внуком, и с сыном, всё больше спивающимся. Обливалось кровью сердце, но надо было смириться, и мать Сашкина дала согласие.

Проводив гостей, забравших с собой Виктора, Сашка напился и, поругавшись с матерью, полез на сеновал. Ольга ещё постояла немного, надеясь, что тот спустится, но услышав храп, разносившейся на весь двор, пошла в дом.

Галка, снимая пеленки, решила, что сегодня всё очень удачно сложилось. И не зря Сашка уснул на сеновале, теперь она и осуществит свою месть. Или хотя бы начнёт её выполнять.

Дождавшись, когда Павел уснёт, Галина тихо вышла из дома и через огород перебралась на соседский двор. Постояв немного у сеновала, прислушиваясь, она осторожно поставила ногу на лестницу и, оглянувшись ещё раз, медленно поднялась наверх. Сашка спал на спине, громко храпя, раскинув руки и ноги. Галя присела рядом. Резкие запахи перегара и никотина заставили женщину отвернуться, но переведя дыхание, она вернулась к задуманному. Конечно, эти запахи не были ей чужды, но муж не пил практически совсем, лишь в праздник и то, не больше рюмки, да и курил не часто, и всегда выходил во двор. Только сейчас Галина поняла, что такой набор ароматов и в таком количестве ей не просто неприятен, а вызывает сильное чувство отвращения, и сразу на Пашкиных весах появился ещё один плюс. Но придя сюда, она не собиралась отступать. Месть затмила чувство стеснения, не раздумывая, женщина сняла с себя сорочку, оставшись абсолютно голой.

Провела рукой по небритому лицу спящего мужчины, затем расстегнула на нём рубашку и брюки. Тот только перевернулся на бок, не поняв, что руки, касающиеся его, не кажутся ему. Но Галина не собиралась отказываться от своего плана. Она продолжала раздевать мужчину. В какой-то момент он проснулся, повернулся и посмотрел ей в лицо, потом, встряхнув головой, вновь захрапел, но видимо осознав, что это не сон резко повернул голову, широко распахнув глаза. Перед ним на коленях сидела нагая Галина. Подскочив от неожиданности, он только и смог, что открыть рот и часто задышать, не зная, что и сказать. От выпитого самогона в мозгу почти ничего не осталось. Он смотрел на женщину, не в силах понять, видение перед ним или сама Галина заглянула в гости.

Женщина, улыбаясь, встала на ноги и, поправив волосы рукой, встряхнула головой.

Сашка, задыхаясь, с трудом сглотнул образовавшийся в горле комок. Галина действительно была рядом.

— Ну, как? Хороша я?

— Хороша, — одними губами произнёс Сашка.

— Лучше твоей Тамарки?

Вновь проглотив очередной подступивший комок, Сашка спросил:

— Ты тут?

— Тут, а что не видишь?

— Вижу.

Галина отступила на шаг назад, потом ещё.

— Жалеешь, что променял меня на свою уродку?

Сашка встал на колени и пополз к желанной женщине. Та продолжала отступать.

— Хочешь меня? — прошептала Галка.

Сашка поймал её руками, и отвечать не пришлось, он прижался губами к её животу и стал с жадностью целовать. Галка тихо засмеялась:

— Щекотно, небритый.

Мужчина резко повалил её.

— Колюче, — прошептала Галка. Сашка дотянулся до своей рубашки и неуклюже стал подсовывать её под Галину, сил терпеть уже не было, и он грубо и жёстко приступил к тому, о чём мечтал несколько последних лет. Видимо боясь, что это только видение и Галка может исчезнуть в любой момент, он забыл о том, что надо быть нежным, что это не портовая шлюха и не надеющаяся на замужество какая-нибудь дурнушка. Сашка грубо насиловал женщину.

Не было тех ощущений, что были там, в спальне, когда Галке казалась, что он рядом. Не было ничего волшебного в этих жёстких движениях бывшего ухажёра, когда-то казавшегося таким нежным. Но Галка терпела молча. Она хотела понять, как это быть с другим мужчиной, осознавая уже, что этому мужлану далеко до её Пашки.

Сделав своё дело, Сашка вдруг словно проснулся.

— Ты тут?! Ты действительно тут?!

Галка, молча, смотрела на него. Ни укора, ни обиды, лишь интерес.

— Прости, прости, — стал часто целовать её Сашка, — прости, я думал … тебе больно?

Но Галка молчала.

Протрезвев окончательно, Сашка вновь попытался уже без грубости, без заламывания женщине рук, без сильных сжиманий нежных грудей, без боязни, что она исчезнет, совершить с ней акт любви, но Галка, сказав: «Отстань», оттолкнула его. Встав, быстро надела сорочку и ушла. Сашка, зажав голову руками, взвыл, как раненная собака:

— Она сама пришла, сама, … а я, дурак, всё испортил.

Только сейчас понял, что по иному-то любить и не умеет. Ведь все, с кем он был до неё, принимали его таким — пьяным и грубым. Даже тогда в первый раз, когда напился перед армией и пошёл к той, что не откажет, даже тогда, боясь прослыть неумехой, боясь, что ничего не получится, был жёстким, злым, грубым. Так и не научился он быть ласковым.

Галка зашла в баню. Смыв с себя чужой запах, вернулась к мужу.

А утром обнаружила на своём теле несколько синяков. Хорошо, что Паша ещё засветло уехал на дальние луга. Двухнедельный сенокос заставил оставить молодую жену с новорожденной дочкой. Не думал Павел, выходя из дома на рассвете, что сегодняшняя ночь изменила всю их дальнейшую жизнь.

Теперь Галка знала, что лучше Паши нет никого, но, почему-то воспоминания о приключении на сеновале, никак не желали покидать её. Вновь хотелось ощутить ту боль, что доставлял ей Сашка. Она и сама не могла понять почему, но и на следующую ночь пошла к нему.

Сашка опять ушёл ночевать на сеновал, сказав матери, что в доме сильно душно. Не было надежды, что Галка придёт, но хотелось вновь оказаться там, где всё ещё сохранялся её запах.

Находящиеся в доме свёкры и сестра Паши не могли видеть, куда ходит Галка по ночам. Пока сын был в армии, отец сделал пристройку к дому с раздельным входом. Хотя Галка и предлагала перебраться в дом Евдокии, воспитавшей её, но Паша настоял, что жена приходит жить в дом к мужу. Вот и жили они в этой небольшой пристройке: маленькая кухонька, и комната, поделённая на две части: на зал и спальню. Окна пристройки как раз смотрели на Сашкин дом. А остальные окна дома выходили на три других стороны.

Неделю длилось это безумие. Как ни старался Сашка, а всё же выходило у него грубо, но уже без синяков. Увидав, что сделал он Галке в первую ночь, долго извинялся, и потом уж старался сдерживаться, но всё-таки, это было не то, чего бы и сам хотел. Видел, как морщится Галка, как вскрикивает, как отворачивается, когда он хочет поцеловать её. Губы Галка берегла и не пускала к ним Сашку. И тот не мог понять, почему она приходит, если явно видно, что не нравится он ей.

Но она приходила каждую ночь, словно заставляя себя понять, увериться в том, что это именно она делает выбор, что Паша и должен был стать её мужем. А не этот … грубый, неотесанный мужлан.

Неделя закончилась, и Галина сказала себе: «Всё, хватит, остальное потом»

Она продолжала ждать мужа, словно ничего и не произошло. А Сашка каждую ночь, сидя на сеновале, не понимал, почему она приходила и почему перестала?

За заботами о малышке неделя пролетела быстро. Галка с утра знала, что муж именно сегодня вернётся и готовя вкусный обед, старалась, как никогда, чтобы порадовать Павла. Понимая, как соскучилась сама, а уж что говорить о нём, она с трепетом ожидала его появления, даже не вспоминая о Сашке, будто ничего и не было.

Сильно загоревший Павел и от этого выглядевший ещё мужественней, не знал, кого первого обнимать. Галка, улыбнувшись, усадила мужа за стол и, проговаривая, что «всё потом», быстро накормив его, поспешила в стайку.

Сашка не заметил, что друг уже дома и решил сам зайти и узнать, почему Галка не приходит. Увидав, что женщина направилась доить крову, он как вор прокрался следом.

Галина, сидя на маленькой табуретке, ласково разговаривала с рогатой кормилицей. Сашка встал рядом, с удовольствием глядя, как ловко она перебирает пальцами по толстым соскам вымени. Как струи молока со звоном ударяются о стенку ведра.

Женщина нежно и быстро забирала у уставшей за день коровы молоко. Её ловкие движения пальцев вызвали у мужчины ломящую боль внизу живота, не в силах терпеть, он шагнул к ней и резко дёрнул за руку. Увидав соседа, Галина даже обрадовалась, всё складывается так хорошо, она и не думала о такой удаче.

Она продолжала доить корову, глядя на Сашку томным взглядом и слегка ерзая по табурету. Зажав верхними зубами нижнюю пухлую губу, она стала тихо постанывать. Потом чуть показав язык, медленно облизала губы.

Сашка, в нетерпении, потянул к себе женщину, резко повалил её на кучу сена перед головой коровы и, задрав подол юбки, как обычно грубо овладел ею. Падая, Галина зацепила ведро и тёплое молоко растеклось под их ногами.

Сашка вновь, как в первую ночь, насиловал её. Изголодавшаяся плоть не давала мозгам думать. Мужчина не видел и не слышал ничего вокруг, лишь Галка рядом — это всё, что ему сейчас нужно, и в этот момент соображать он уже не мог. Всё было не важно, как и то, где они находятся.

Галя знала, что Павел придёт, он всегда забирал ведро, а сегодня, соскучившийся муж обязательно раньше зайдёт в стайку. Надо было только дотянуть до его прихода. И, посматривая в сторону двери, шептала на ухо Сашке:

— Сильнее, сильнее, хочу, чтобы мне было больно.

И он старался, с силой сжимал её груди, шлёпал по бёдрам, оттягивая больно кожу и в самый удачный момент, укусил женщину за шею.

Заметив мужа, Галка закричала.

Словно лапа медведя схватила Сашку за шиворот, и кулак пудовой гирей прилетев в глаз, отбросил в сторону. Через несколько секунд от красивого лица Сашки осталось лишь месиво. Нос, свёрнутый набок, пара зубов, вылетевших и навсегда погребённых в коровьей лепёшке. Если бы не прибежавший на крики отец Пашки, то, видимо, пришлось бы хоронить Сашку, и надолго Галина осталась бы без мужа.

Женщина вся в слезах, кутаясь в юбку, отползла немного в сторону и лежала, измазанная в навозе и молоке. Она испуганно смотрела на домочадцев, сбежавшихся на её крики. Свекор, встав между сыном и Сашкой, всё же заставил Павла остановиться. Сын, тяжело дыша, обернулся, обвёл всех взглядом, полным злобы и, подойдя к Галине, взял её на руки и унёс в дом.

Больше у него не было друга.

Отомстив Сашке, Галина наказала и Павла, подумав: «Это тебе за то, что не сообщил мне тогда из армии о Сашкиной женитьбе»

И ещё пара чёрных полос легла на сердце молодой женщины, оставляя всё меньше чистого места.

***

Воспоминания с трудом покидали женщину.

Она сидела на мокрой земле, не замечая ночного дождя. Память вернула лишь боль и обиду, но не раскаяние.

Сердце не хотело прощать. Оно, выжженное злобой, постепенно превращаясь в кусок угля, было готово лишь к новым черным полосам ...