Миг короля

Третья группа

Голосует за первую!

Остров Короля

Вода заливала глаза и нос, противно хлюпала в горле, горьким налётом оседала на языке. Вода была приторно-солёной и гадкой. Хотелось пить.

Нож на поясе, лёгкий охотничий нож, единственное, что осталось от его снаряжения, нещадно тянул вниз, ко дну. Длинный кинжал в тяжёлых добротных ножнах был сброшен ещё в первые часы плавания — вместе с сапогами и курткой.

Мартину очень хотелось отстегнуть разбухший от воды кожаный ремень, отстегнуть и дать ему уйти на дно. Но он помнил, что этого делать нельзя — нож ещё пригодится ему, дальше.

Всё только начиналось…

Сколько он плыл? День? Два? Может, неделю или месяц?

Какая, чёрт возьми, разница. Он плыл — и это единственное, что ещё имело значение.

Он ужасно устал. Ему хотелось спать — сколько времени он провёл в воде, сколько раз в последнее мгновение выныривал из судорожной полудрёмы, почти всегда едва не стоившей ему жизни?

Особенно тяжело приходилось по ночам. Мартин с трудом ориентировался по звёздам, стараясь держать Северную звезду слева. Но плыть в темноте было сложнее — может быть потому, что волны оттягивали назад, гораздо сильнее, чем днём, и приходилось беспомощно барахтаться в их мелких пенных барашках.

Мартина начинала одолевать ностальгия. Он тосковал по твёрдой земле под ногами. Его мутило от мягкого покачивания, от безбрежной воды вокруг — куда ни глянь, везде только море…

Он помнил, как прыгал в воду — тогда он ещё был молод и полон сил. Наверное, он и сейчас ещё не стар… кто знает? А может, прошло уже несколько веков, и единственное, что держит его на плаву — это не крепкие молодые мышцы, а старые, полые и трухлявые кости?..

По ногам ударило дно; твёрдый песок, расползающийся под ногами, казался каменным.

Мартин стоял по грудь в воде. Наверное, если бы не привычка держаться на волнах, он бы упал. Первый шаг дался с огромным трудом, словно он разучился ходить. Второй шаг, третий… Идти в воде было тяжело; обессиленные руки висели вдоль туловища безвольными плетями.

По колени в воде он остановился и рухнул на четвереньки, вздымая вокруг себя солёные едкие брызги. Последние метры его протащила приливная волна — он упал лицом в песок, и его лицо горело от счастливых слёз.

Он доплыл. Он добрался до острова Короля.

Пустыня на Острове Короля

Песок сухо шуршал и сыпался под ногами. Мартин устало брёл, с трудом переставляя ноги. Ему казалось, что он не двигается с одной точки, сколько бы усилий не прикладывал.

Колени обожгло болью. Он упал и покатился по невысокому склону. Голова кружилась; локти и ладони саднило. Сколько раз он успел упасть за этот день? Без счёта…

Поднялся Мартин с трудом. Солнце нещадно хлестало по глазам, било раскалёнными кулаками по затылку. Воздух висел перед ним дрожащим зыбким маревом, не горячим даже — раскалённым.

Чего бы он сейчас не отдал за глоток воды? Даже той, солёной до горечи воды, которую он проклинал совсем недавно — или уже очень давно?

Но останавливаться было нельзя. Отдыхать было нельзя. Засыпать было нельзя. Сон — это смерть в Пустыне на Острове Короля. Если его увидят… если его найдут… Даже безоружный сделает всё, чтобы убить его. Задушит голыми руками. Зубами разорвёт горло. Раскроит голову ближайшим камнем… и, скорее всего, попытается напиться его кровью — о да, кровь может спасти от жажды!

Мартин старался не останавливаться. Каждая остановка означала, что потом снова придётся уговаривать себя идти вперёд. Сейчас он двигался медленно, механически — но всё же он шёл вперёд.

Вновь пришла ночь; Мартин провёл её сидя, прислонившись спиной к небольшому валуну — то ли спрессованный, то ли оплавленный солнцем песчаник. Спать было нельзя — но он и не мог уснуть. От холода стыла в жилах кровь, а песок казался шершавым сухим льдом.

Утром Мартин понял, что больше не сделает ни шага без глотка жидкости — какой угодно! Он вытащил из-за пояса нож, задумчиво провёл лезвием по руке. Сейчас сталь была едва тёплой.

Нужно резать поперёк, а не вдоль. Всё же самоубийцей он не был.

Мартин сжал зубы и полоснул лезвием по запястью — в глазах помутнело от острой боли. Кожа по краям раны вздыбилась, неторопливо и густо потекла тёмная жидкость. Мартин поднёс руку к губам, присосался к ране, торопливо глотая собственную кровь.

Во рту стало липко и вязко.

…Его стошнило, и он вырвал кровавыми сгустками. Чёрт! Ему нельзя терять те крохи жидкости, что ещё у него остались…

Всё тело облепила тошнотворная ватная слабость. Мартин дрожащей рукой перетянул ремнём рану. Кровь медленно застывала.

Нож пришлось нести в руках; лезвие быстро нагрелось, оно отбрасывало острые блики Мартину в глаза, то и дело касалось кожи, оставляя недлинные — нет, не ожоги, конечно… но всё же ощущения приятными назвать было сложно.

Мартин подумал, что можно было бы прижечь рану лезвием — и отбросил эту мысль. Даже нещадное солнце Пустыни не могло настолько раскалить нож.

…Он увидел его через три дня; одиноко бредущий человек, босой, как и сам Мартин, с рубашкой, повязанной на голову, и красными от солнца плечами.

Мартин напал со спины, всадив нож незнакомцу в шею — и, пока тот бился в конвульсиях, отчаянно хватая пустой воздух перед собой, жадно пил из его шеи тёплую, вырывающуюся короткими толчками кровь.

Потом его опять неудержимо рвало. Желудок, отвыкший от пищи, ссохшийся, сжавшийся, уже не мог ничего принять.

Обыск искателя окончился сказочной неудачей. Одежды на нём почти не было. Пищи или воды, конечно, тоже. Оружия не оказалось; жаль. Мартин снял с него только рубашку, оставив штаны — они были изодраны в клочья ниже колен, да и выше сохранились не очень хорошо.

Впрочем, Мартин всё же передумал — обрезал штанины, накрутив лохмотья себе на ноги. Песок давно сделал ступни нечувствительными, зато кровоточащие ранки на ногах от мелких острых камешков давали о себе знать всё чаще.

Следующего Мартин увидел уже ночью, и понял: Город близко. Ему повезло, что и этот искатель не сразу заметил его приближение — у нового сохранился кинжал, хоть и уже, зато гораздо длиннее и острее широкого охотничьего ножа Мартина.

Мартину удалось свернуть ему шею, когда искатель всадил ему свой кинжал в бок. Ему повезло снова: лезвие скользнуло по рёбрам, не задев ничего важного…

Мартин перемотал рану одеждой, снятой с нового трупа.

Ночь прошла в лихорадке. Он не спал — холод воздуха попеременно сменялся жаром в боку, помогая не уснуть. В голове плавали мутные образы из далёкой прошлой жизни, которые язык не повернулся бы назвать снами. Воспоминания? Нет, галлюцинации, бред…

Днём Мартин всё же постарался прижечь рану горячим лезвием ножа. Увы, неудачно, только растравил едва начавшую подсыхать рану.

Пустыня таяла под ногами — и вновь восставала перед глазами бесконечными дюнами, серо-жёлтыми, сухими и жаркими. Мартина бросало из отчаяния в яростную надежду: перед ним плыли миражи. Цветная черепица крыш, как в его родном городке, остроконечные башенки, увитые плющом белые стены, деревья — много деревьев и зелени. Чистые неширокие улочки…

А на следующем бархане под ногами взметалась мелкая пыль, и видение таяло в сизой дымке, чтобы возникнуть вновь и подарить новую надежду.

…Город оказался ближе, чем казалось Мартину. Он даже мог бы до него дойти до наступления ночи, но осторожность нашёптывала оставаться в пустыне.

И Мартин послушался. Не зря — вся ночь прошла в тревожном ожидании, а наутро розовый восход медленными сползающими тенями обнаружил за следующей дюной свежее побоище — у самого подхода к Вратам Короля. Тела успели окоченеть, но не начали разлагаться. Значит, их убили вчера вечером, уже после заката.

Мартин отдёрнул руки, отвернулся от холодных тел.

Город Короля

Врата распахнулись, обнажая чудовищные механизмы, огромные мясорубки, которые необходимо было пройти, чтобы попасть в Город.

Мартин содрогнулся от ужаса, заглянув в распахнутый зев Врат: ему предстояло идти туда, где только смерть, где стальные орудия бездушно кромсали и крошили живую плоть, где было царство искромсанных тел, чёрных от крови шестерней и огромных сложнейших кровожадных механизмов, с хлюпающим причмокиванием пережёвывающих человеческую жизнь…

Мартин закрыл глаза. Наверное, стоило сразу попрощаться с жизнью, но он только вдохнул полные лёгкие сухого воздуха Пустыни. И сделал шаг вперёд.

Над головой сомкнулся потолок, погасло горячее солнце. Со всех сторон оглушительно заскрежетало, отвратительно потянуло приторным и острым запахом крови. Всё вокруг зашевелилось, словно Мартин находился внутри огромного живого существа.

От железа шёл холод. Осторожно взбухали звуки — зловещий скрип, скрежет, одинокий леденящий душу вопль где-то впереди… и тошнотворное влажное чмоканье. Так огромные челюсти медленно и со вкусом перемалывали бы человеческие кости.

Мартин сделал второй шаг по скользкой от крови искателей дорожке.

Над головой свистнуло — Мартин пригнулся, уворачиваясь от смертоносных лезвий, жаждущих его крови. И этот, первый скачок послужил сигналом — Врата будто вспомнили о своих обязанностях и ожили, чтобы забрать жизнь Мартина.

…Мартин прыгал, скакал, пригибался, приседал и уворачивался от всевозможных хитроумных приспособлений. Здесь, во Вратах, не было ни единого безопасного клочка, где бы не вспарывали воздух лезвия или не пытались раздробить голову огромные молоты, где можно было бы прислониться к стене и отдохнуть. Здесь даже стен не было: всё перемещалось, едва глаз успевал оценить смертельность ловушек. Приходилось постоянно двигаться — остановка означала смерть.

Мартин увидел впереди себя такую же фигуру, уворачивающуюся и скачущую нервными неровными прыжками, пытающуюся избежать смерти в этой адской мышеловке. Наверное, этот искатель стал единственным, что спасло от смерти его самого — он прокладывал Мартину путь. Они продвигались медленно, замысловатыми зигзагами, прячась и убегая… пока искатель впереди не упал, проткнутый незаметным крошечным лезвием, вылетевшим из-под ног и застрявшим у него в горле.

Не успело тело упасть, как его тут же подхватили огромные железные крюки, хрустко разломали на большие куски и уволокли куда-то в недра чудовищной машины. Мартин с трудом сдержал рвотный позыв, с трепетом наблюдая, как тело исчезает в тёмных неразборчивых недрах механизма, за чем-то огромным и зубчатым, до ужаса напоминающим оскаленную, вечно голодную пасть…

…Мартин вывалился из Врат на вымощенную булыжную мостовую Города. Некоторое время он пребывал в беспамятстве, видя перед собой только злобно смеющиеся разверстые пасти, полные чёрных железных зубов, и слыша в ушах жуткий хохот… Он сел, помотал головой, пытаясь прийти в себя.

Вокруг было тихо и пустынно. Жалобно выл ветер в тёмных подворотнях. Пахло сыростью — запах странный, ненормальный для города… но и Город-то совсем не обычный.

Мартин силой заставил себя не думать — просто идти вперёд. Он старался выбирать улочки потемнее и поуже. В них у него было преимущество — короткое лезвие ножа и кинжала не требовало широкого замаха.

На соседней улице шла драка — молча, упрямо и до самого конца. Здесь, в Городе, не могло быть нескольких победителей. Выживал только один.

Мартин притаился за углом, выжидая последнего оставшегося в живых. В его руке подрагивал стилет, взятый у незнакомца, убитого им в пустыне, — обещание смерти для победителя.

Наконец из всех осталась одна фигура, слабо покачивающаяся, но всё же стоящая на своих ногах; Мартин выждал, пока она подойдёт поближе — и молча всадил в неё узкое поблёскивающее лезвие.

…Голова ужасно болела; Мартина шатало из стороны в сторону. Ужасно хотелось спать. Даже больше, чем есть — усталость валила с ног, склеивала веки.

Но спать всё ещё было нельзя. Впереди ждала цель — Дворец манил высоким шпилем-одиночкой, сияющим в свете звёзд яркими белыми искрами.

Ещё дважды он попадал на драки и добивал победителя. Один раз напали на него самого. Его выручило слепое везение — нападавших оказалось двое в разных концах переулка, и они попросту изрубили друг друга. Мартин отделался перерубленным плечом и глубокой узкой раной в бедре.

Их оружие Мартин оставил, как было — короткий палаш в груди одного и крошечный нож в глазнице второго. Может, и зря оставил.

Подволакивая ногу, он стремился вперёд. Ещё три квартала не принесли сюрпризов, зато потом начался сущий ад. Истекающие кровью, на каждом шагу, в каждой подворотне умирали незнакомые ему люди, решившие попытать счастья и не дождавшиеся успеха. Они умирали поодиночке и целыми группами. Мартин шёл вперёд сквозь стоны и предсмертные хрипы, сквозь чёрную, блестящую под звёздами кровь и неясные угрозы, от которых закладывало уши.

В квартале от Дворца Короля Мартина едва не прикончил какой-то полумёртвый. Мартин лишился своего ножа, оставляя его в быстро остывающем теле несчастного. Это было плохо — ему предстояло пройти весь Дворец с одним лишь кинжалом.

Площадь перед Дворцом оказалась залита светом невысоких оранжевых фонарей. Контраст между тёмной подворотней и ослепляющими фонарями едва не стоил Мартину жизни. Свистнул рассекаемый воздух, стилет прошёл в ладони от его груди. Отшатнувшийся Мартин получил только глубокий порез через всю щёку.

Мартин упал на камни мостовой. Лезвие не отставало; оно живой змеёй пронеслось совсем рядом. Мартин вдруг почувствовал себя во Вратах, на него вновь пахнуло смертью…

Он подставил руку, уходя от очередного удара и, уже заваливаясь набок, сумел схватить противника за руку, утянуть за собой.

Мартин перекатился, хватая голову искателя, и резким ударом приложил её о брусчатку. Послышался хруст — искатель дёрнулся в его руках, пытаясь скинуть его с себя, не глядя вцепился в его ухо и рванул вниз. Перед глазами Мартина всё поплыло от боли…

Мартин ещё раз ударил его лбом о мостовую — и противник затих.

Перед глазами смыкался алый туман. Правая половина лица горела огнём. Из уха горячо хлестала кровь; Мартин ничего не слышал.

Он поднялся на четвереньки, медленно выпрямился, подобрал выпавший из руки искателя стилет — и коротко взмахнул, всаживая его в тело искателя. Он дёрнулся, когда лезвие его же кинжала вошло ему под лопатку.

Кровь стучала в ушах так, что, казалось, лопнут барабанные перепонки.

Мартин прижал ладонь к изодранному уху, и голова мгновенно взорвалась болью.

Тогда он сдёрнул рубашку, скомкал, прижимая её к пульсирующей ране, рукавами вытирая глаза.

Дорога была свободной, только ещё в последний раз вздрогнул его неудавшийся убийца.

Мартин перешагнул через судорожно, неестественно застывшее тело.

Корона Короля

Галереи Дворца вились бесконечными лабиринтами. Мартин держался за стены, чтобы не упасть. Дым факелов разъедал глаза, губы саднили от привкуса крови, нога немела от боли. Лицо застыло стальной маской, скованное болью и корочкой подсыхающей крови.

Мартин упрямо шёл вперёд, путаясь в коридорах и поворотах, теряя направление.

Он пытался считать повороты — нет, не для того, чтобы потом найти дорогу обратно. Выхода из Дворца нет, его судьба здесь.

Он считал повороты, чтобы не кружить по лабиринту Дворца… бесполезно. Он быстро сбился, потерял счёт; усталость мешала сосредоточиться, и вот уже Мартину начало казаться, что он только что проходил по этому коридору… и здесь уже поворачивал направо…

Впереди мелькнула тень, и Мартин рванулся к ней. Нет; никого. Он устало прислонился к стене. Камень отозвался лёгким гудением. Это тоже только галлюцинация?

Мартин зло ударил рукой по стене. Нет, стены и вправду слегка вибрировали… Мартин удивленно уставился на свою ладонь.

Метались впереди тени от факелов, и Дворец был абсолютно пуст. Огромный запутанный лабиринт… Только эта странная вибрация, идущая от стен, словно и Дворец тоже был живым.

Мартин приложил руку к камню — и удивлённо отдёрнулся: он был тёплым, и уже не едва ощутимо вибрировал, а вполне ощутимо дрожал.

Он снова коснулся стены. Так вот как нужно искать правильный путь!..

Мартин пошёл вперёд, не отнимая ладони от стены. Коридор вскоре разветвился.

Он тщательно ощупал стены: направо камень становился холоднее, направо — нагревался.

Мартин уверенно свернул направо.

…Нога болела; лицо горело, а ухо мучительно ныло, изредка взрываясь приступами жгучей боли. Мартин постарался ускорить шаг, но понял, что смог только сохранить свой медленный темп — он неотвратимо слабел. Колени от усталости подрагивали, грозя в любое мгновение предать Мартина.

Он сглотнул и настойчиво вцепился в уже почти горячий камень стены.

Впереди свет не был больше неровным и мерцающим; впереди свет был ярким и ровным.

Мартин вытер пот со лба тыльной стороной ладони: оказывается, пот катился с него градом, заливая глаза и мешая видеть. А он даже внимания не обратил…

Свет впереди манил, как живой. Мартина бил озноб, а впереди было тепло. От стен шёл жар; Мартин убрал ладонь.

Если бы он мог — он бы побежал. Но сил не было, Мартин едва волочил ноги. Зато он уже видел цель: огромный пустой зал, залитый ярким светом, зал под открытым небом… Красноватый свет шёл снизу, из-под стен, и звёздное небо было видно очень хорошо.

В центре зала стоял высокий мужчина. Правая рука у него была только до локтя; дальше свисали какие-то бессмысленные лохмотья. А на его голове красовалась корона. Перед ним в воздухе плыли слова — «Король Тристо»…

Глаза Мартина заволокло яростью. Он кинулся вперёд, занося руку для удара. Человек с короной на голове (Мартин не мог даже думать о нём, как о Короле — нет, самозванец!) не шелохнулся. Он стоял, глядя на надпись перед собой восторжёнными глазами, и его лицо, его грубые черты смягчала удивительно неуместная в сочетании с кровью и свежими шрамами детская улыбка, мечтательная, безмятежная, полная покоя и восхищения чудом.

Мартин отвёл руку назад — и взмахнул почерневшим стилетом. Тёплая кровь брызнула в лицо; Мартин облизнул пересохшие губы. Они снова были солёными.

У ног Мартина вспыхнул огонь, пожирая тело бывшего Короля, Короля-самозванца. Но Мартин уже не смотрел. Корона упала с отсечённой головы, гулко прокатившись по каменному полу.

Мартин нагнулся. Пальцы коснулись металла — золото мерцало и сверкало, и было чуть тёплым на ощупь. На лбу корона сидела немного неудобно, как-то наискосок, словно была чуточку великовата. А в воздухе перед ним уже плясали золотые искорки, складываясь замысловатыми спиралями, выписывая изящную надпись — «Король Мартин»…

Каждый мечтает стать Королём; иногда им становится самый сильный, иногда самый смелый или хитрый. Или самый подлый. Но никогда ещё Король не жил более одного мгновения. Мига, которого достаточно для того, чтобы его убить.

Всего миг можно быть Королём. Всего краткое мгновение можно быть вершиной мира. Но это мгновение — оно стоит того, чтобы заплатить за него любую цену. Заплатить своей жизнью.

Золотые буквы на тёмно-синем фоне бархатного неба были таинственно далёкими. Интересно, правду ли говорят, что днём, в ярком солнечном свете, надпись багровая, словно кровь?..

Быть Королём. Чувствовать себя Королём, видеть своё имя выписанным среди звёзд.

Мартин дрожал от восторга. Тяжесть короны плотно охватывала его чело. Он достиг; он выжил; он победил! Всего мгновение принадлежало ему — и вместе с ним ему принадлежал весь мир. Мартин протянул руку к золотым буквам…

И задержал дыхание — надпись тревожно замерцала, перемигиваясь с высокими звёздами. Камень под его ногами дёрнулся, и качнулся весь мир.

Шею обожгло болью; удар пришёлся в то самое место, куда Мартин когда-то ударил свою первую жертву в пустыне, первого встреченного им искателя.

Корона слетела с его головы, с металлическим стуком упала на пол.

В воздухе таяли золотые буквы — Мартин сквозь мутную кровавую плёнку на глазах видел, как рисует изящный почерк новую надпись — «Король Мегор». Разгорелся благородный красный огонь — Мартин ещё успел почувствовать, как вздрогнул воздух, успел увидеть, как взметнулась и над новым Королём тёмная тень — и эта запись тоже рассеялась, сменяясь новой — «Король Ив»…