Глава 63. Пора

Фигольчик с Быковичем промучились похмельем весь следующий день. Остальная компания решила не приступать без них к разработке плана действий, так-как после великолепной оргии им тоже требовался отдых.

Правда, на сей раз Анджелика не чувствовала себя настолько разбитой и измученной, как тогда. Видимо это было, как потеря девственности — боль, страх, неприятные ощущения были и прошли. Они больше не вернутся, как не вернётся сама невинность, которую следует не оплакивать, а отпустить с благодарной улыбкой, а самой повернуться лицом к новой жизни, в новом качестве. И ровно половина успеха в этой жизни зависит от того, как её встретишь — трясясь от страха и прокиснув, либо радостно и смело, изучая каждый шаг и выбирая для себя лучшее из достигнутого.

В деле плотских изысков, которых она неожиданно отведала и к которым вдруг почувствовала жгучий интерес, было почти, то же самое. Исключением было то, что бурное многогранное наслаждение она испытала не в первый раз. Но если тот, первый, дался недёшево, принеся телесную боль и душевные муки, то второй прошёл без ущерба для тела, душе доставил только радость, а полное восстановление сил произошло уже на следующее утро.

Они отмылись накануне вечером, затем отлично выспались, провалявшись в постели почти до обеда. Потом был развесёлый пир-горой, на котором, правда не было Фига и Быка. Эти бедняги смотреть не могли на вино и еду, а потому друзья не стали их тревожить.

Фоллиана успела пополнить запасы провизии уничтоженной парой гуляк, а потому недостатка в ней не было. За шутливой беседой время пролетело быстро, и из-за стола поднялись, когда солнце уже основательно склонилось к западу.

Анджелика и Драся вышли подышать воздухом, а заодно ещё раз полюбоваться на фонтан, с которым они задумали проделать рискованный, но необходимый, как им казалось, эксперимент. Фонтан выглядел точно таким, каким запомнила его Анджелика. Потемневшие от времени металлические волки, изображённые с потрясающей реалистичностью, казалось бы, следили неподвижными глазами за каждым шагом приблизившихся к ним людей. Анджелика поймала себя на том, что находиться рядом с этими изображениями ей неприятно. (А вдруг, правда, что это никакие не статуи, а живые волки, обездвиженные с помощью магии?)

Тогда она сказала об этом Драсе, и тот предложил вернуться обратно в замок. Отметив, что фонтан неплохо бы почистить, но сегодня этим заниматься совершенно не хочется, они обошли ещё раз двор по периметру настила и вошли в простую прямоугольную дверь, нырнув в прохладу каменного лабиринта лестниц.

— Что будем делать дальше? — спросила Анджелика.

— Я думал навестить Фига и Быка, посмотреть как они там, — ответил Драся.

— Тогда сходи к ним один, — сказала принцесса. — Я загляну чуть позже, а сейчас пойду, посижу в библиотеке. Может быть, найду там Фоллиану и поболтаю с ней о девичьем!

Они расстались, условившись, найти друг друга чуть позже. Анджелика действительно направилась в библиотеку, задумчиво глянув по дороге в сторону спальни — не соснуть ли часок? Но закатное время уже наступило, а, как известно, на закате лучше не спать, а то потом и голова будет дурная, а ночью бессонница одолеет. Тогда принцесса решила следовать первоначальному плану, и через пару минут перешагнула порог библиотеки.

Там было тихо, но не безлюдно. Фоллиану она, правда, не застала, но в кресле за небольшим столиком, с каким-то атласом в руке сидел капитан Барбарус, который тут же вскочил при её появлении, как это подобает истинному кабальеро. Анджелика тоже поприветствовала своего нечаянного любовника, спросила, не помешает ли она ему, и, получив горячие заверения, что, конечно, нет, прошла к полкам, где лежали артефакты.

Ей так и не удалось рассмотреть их, как следует, в прошлый раз, поэтому стоило наверстать упущенное, так-как вскоре они собирались покинуть этот замок, может быть, навсегда. Рогелло Бодакула много путешествовал при жизни, и видимо ему пришлось повидать немало чудесного. А кое-что из редкостей он прихватил с собой в качестве трофея. Вот, например, металлические перчатки, лежавшие на отдельном коврике. Семипалые перчатки! Прикинув длину пальцев, на которые они были рассчитаны, Анджелика только головой покачала. Обладатель таких кистей рук мог без труда сомкнуть пальцы на её талии. Каким же он был сам? Человек ли это или чудо-юдо, какое-то?

А вот раковина моллюска размером с небольшой сундучок. У мамы похожая стояла в серванте среди фужеров и салатников. Но эта отличалась тем, что была совершенно прозрачной, словно сделанной из хрусталя. Сначала Анджелика так и подумала, но, проведя ладонями по неровной внешней и гладкой внутренней поверхности раковины, она поняла, что это не творение чьих-то рук, а чудесное создание природы.

А вот...

Девушка не могла сказать, что ничего не слышала. Конечно, она слышала, как с лёгким хлопком закрылся атлас, как его осторожно положили на стол. Слышала она так же, как капитан поднялся с кресла и направился к ней. Она поняла, зачем он к ней идёт, а потому, когда ей на плечи легли знакомые грубые ладони, Анджелика вздрогнула не от неожиданности, а от охватившего её трепетного чувства.

Она же не собиралась сейчас ничего подобного делать! Принцесса думала даже, что вчерашнее праздничное безумство было их последней связью с нежданным любовником, но видимо она ошиблась.

Губы Барбаруса, коснувшиеся её шеи, заставили девушку вздрогнуть ещё сильнее. Дыхание перехватило, и слова отказа застряли где-то в горле, не сумев выйти наружу. Анджелика повернулась к нему лицом, намереваясь извиниться, сказать что-нибудь, чтобы не обидеть нового друга, но сказать ничего не смогла, так-как губы любовника накрыли её собственные, сами собой раздвинувшиеся им навстречу.

Принцесса больше не контролировала себя. Лёгкий сарафанчик, который она носила на голое тело, упал к её ногам, и обнажённая грудь прильнула к жёсткому колету капитана. Анджелика обвила руками шею любовника, а он подхватил её под ягодицы и слегка приподнял вверх. Тогда она раздвинула ноги и скрестила их у него за спиной, от чего он сразу вошёл в неё на всю длину своего немаленького органа...

Они двигались, не размыкая объятий, не прекращая поцелуя. Со стеллажа, к которому Анджелика прижалась спиной, что-то падало, сыпалось, но сейчас это ей было всё равно! Страсть не утихала, хотелось ещё, хотелось быстрее, глубже!..

Как бы ни были сильны руки Барбаруса, но через какое-то время он устал, а потому перенёс свою любовницу на столик, смахнув с него атлас, и они продолжили там. Но и тут их ждало неудобство — столик был низковат, и капитану приходилось сильно сгибать колени. Анджелика это поняла и велела ему сесть в кресло, а сама запрыгнула сверху и нетерпеливо направила в себя его пылающий орган!..

Её движения были неистовыми и стремительными — помогли хорошо натренированные ноги. Любовники не знали сколько прошло времени, может быть минута или две, но тут в самый разгар этой бешенной скачки девушка почувствовала внутри себя биение мужского семени и от этого ощущения волна удовольствия, поднявшаяся снизу вверх, накрыла её с головой!

Они так и замерли в обнимку, вцепившись друг в друга, как хищник и жертва. Вот только кто был кем?

Когда Анджелика почувствовала, что скипетр капитана внутри неё опадает и теряет форму, она ещё раз поцеловала своего любовника, быстро соскочила на пол, привела себя в порядок, накинула сарафанчик и выбежала из библиотеки.

С Драсей они столкнулись буквально на пороге. Принцесса на миг ощутила себя кошкой, застигнутой, за кражей сметаны, но вдруг почувствовала… Не поняла, а именно почувствовала, что её возлюбленный только что был с женщиной!

И снова ревность окатила её, словно горячей волной! Ревность, возникшая в то самое время, как семя капитана обильно струилось по внутренней поверхности её бёдер.

Они ничего не сказали друг другу, только прижались ещё не остывшими телами, и так в обнимку отправились к себе. Ночь, которая была у них после этого, казалась волшебной сказкой! Любовная битва шла до утра, неистовость сменялась нежностью, и ни один из них не мог взять верх над другим.

....................................................................................

— Я был с Фоллианой, — признался Драся, смущаясь гораздо больше Анджелики. — Сначала я действительно навестил Быка, (Фиг дрых без задних ног), послушал его жалобы и клятвы, что он де никогда к этому пойлу больше не прикоснётся, после чего направился в библиотеку, но немного не дошёл до неё. Просто я проходил мимо главного зала и увидел, что Берёзка лежит на скамье, а Фоллиана хлопочет вокруг неё, как любящая старшая сестра над заболевшей младшенькой. Конечно, я вошёл и спросил, не требуется ли помощь. Но Фолли сказала, что всё в порядке и Берёзке просто нужен отдых, так-как она быстро устаёт в последнее время.

Тем временем наша дриада уснула, и мы с Фоллианой вышли, чтобы не мешать спящей своим разговором, в соседнюю галерею. Ту, что увешена сильно выцветшими портретами графов и графинь Бодакула. Там стояла одна из больших резных скамей, каких много было в замке. На неё-то мы и присели. Машинально разговаривали шёпотом. Сначала говорили о Берёзке. Она ведь потратила очень много энергии накануне, когда увеличила наши ощущения за счёт сил земли.

Потом мы разговорились о том, что было вчера. Фолли говорила обо всём совершенно откровенно, естественно и без стеснения, и это было здорово! Чаще всего даже с совершенно распутными женщинами невозможно обсуждать подобные вещи. Ведь их распутность в большинстве случаев бывает вынужденной, вымученной и показушной. На самом деле они ещё более закомплексованы и заперты в тиски предрассудков, чем все остальные.

С Фоллианой всё было не так. Она свободно говорила о наших приключениях, называя вещи своими именами, тем более что для неё не существует проблем с латинской терминологией. Даже не помню, как вышло, что в какой-то момент разговора мы стали целоваться. Оба понимали, что делаем что-то запретное, противозаконное, ведь между нами не было «Огненной страсти», и «отдачу долга» можно было считать свершённой, но всё равно не могли остановиться. А потом… Фолли встала и сбросила платье, и тогда уже пути назад просто не было… Вот тогда я изменил жене, потому что всё, что было до этого нельзя считать изменой, что бы мы ни делали во время совместной любви под дриадические песни. Как она после этого не указала мне на дверь, ума не приложу!

Анджелика пересела к нему в кресло и ласково прижалась к боку любимого, положив голову ему на грудь. Огнеплюй в это время что-то сосредоточенно отмечал в маленьком блокноте.

— Огонёк! — негромко заговорила Анджелика, скосив на него глаза, но, не меняя положения головы. — Я всех друзей замучила своими расспросами, но мне важно знать, что ты думаешь обо всем, об этом?

Огнеплюй оставил свой блокнот и посмотрел на неё долгим, чуть насмешливым, мудрым понимающим взглядом.

— Видишь ли, внучка, — начал он. — Почти тысячелетнее пребывание среди людей не сделали из меня самца еху. Я дракон, каким и был всегда, и намерен оставаться драконом во всём, в том числе и во взглядах на отношения между влюблёнными. А мои взгляды тебе известны.

— Но ведь я тоже самка еху, фактически, — попыталась возразить Анджелика.

— Ты принцесса, фактически, — парировал Огнеплюй, — а это намного выше в человеческой иерархии, чем самка еху. Кстати, не будем порочить самочек еху. Если их мозги не выкручены агрессивной патриархальщиной, как руки арестованного, они быстро ощущают вкус свободы, привыкают к ней и живут, как люди. Именно, как люди, а не как куклы на верёвочках, за которые за которые так любят дёргать все, кто присваивает себе право властвовать. Это может быть кто угодно, от административных чиновников и активистов политических партий, до духовных пастырей. Вся эта сволочь обожает лезть к людям в постель со своими законами и правилами «данными свыше», и «мудрыми» советами, и всю её надо гнать оттуда в три шеи, поскольку ей там делать нечего!

С самцами еху сложнее — им трудно доказать, что женщина не вещь и не скотина. Они стремятся повелевать и властвовать, забывая о прямой своей обязанности — оберегать, защищать и заботиться о той, которая главнее и дороже в семье, чем какой бы то ни был мужик, так-как женщина центр семьи и вокруг неё всё вращается в конечном итоге. Самое мерзкое при этом, то, что самцы еху забыли общий закон всей живой природы, наделённой зачатками сознания — не тронь самку! Вырожденцы… Сколько я рук оторвал таким! Я ведь за то и люблю свой народ, который вывел из первых пираний, свирров, а после индейцев и ещё кое-кого, что в их культуре в принципе нет насилия над женщиной, как в постели, так и в повседневном быту. В их отношениях присутствует свобода и терпимость, а среди мужчин очень высок культ почитания женщины. Зато у меня там все здоровые и сильные! И красивые к тому же, скоро сами увидите. Что же касается ваших сомнений, друзья мои, то не беспокойтесь — любовь тем сильнее, чем она меньше отравлена ревностью. Ревность — хорошая приправа к чувствам, но именно приправа, а не основной ингредиент. Никто в здравом уме не будет есть горстями чёрный перец, но без него жаркое — не жаркое! Так и здесь… Внучка, скажу прямо — я тобой горжусь и то, что твоя «Огненная страсть» до сих пор не прошла, не унижает, а возвышает тебя в моих глазах!

— Откуда ты узнал?

Анджелика повернулась к нему и взглянула с удивлением.

— Вижу! — ответствовал Огнеплюй. — По вашему отношению друг к другу вижу. По тому, как вы любите своих рождённых в любви детей. Так неужели я буду это осуждать, как это делает какой-нибудь лысый павиан, который мнит себя пупом Земли и хозяином жизни, в то время как ему самое место в клетке? Хватит об этом! Лучше скажи — ты пыталась преодолеть в себе это чувство?

Анджелика молча, кивнула.

— Не делай больше этого! Оно либо пройдёт само, лет через двести, либо сменится новым.

— Пройдёт лет через двести? Сменится новым?

Она ещё больше распахнула глаза от удивления, но Огнеплюй только добродушно усмехнулся.

— Чтобы одна «Огненная страсть» сменила другую, нужна определённая ситуация, — сказал он. — Ты знаешь какая — конфликт и поединок с особью противоположного пола, в котором ни одна сторона не сможет победить. Но даже при этом «Огненная страсть» возникает не всегда, так что я упомянул этот вариант только для порядка. Скорее всего, тебе придётся просто подождать, пока всё не пройдёт само.

— Я столько не проживу!

Огнеплюй даже поперхнулся от её слов.

— Что я слышу, принцесса-драконесса? Или ты думаешь, что пребывание в теле дракона-монстра прошло для тебя бесследно? Даже не надейся! Уже то, что ты передала Они способность выпускать огонь, да не какой-нибудь, а белый, говорит о том, что драконессой ты быть не перестала, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Но тогда я уже не могу причислять себя к роду человеческому и быть продолжательницей фамилии Самбульо! — не унималась упрямая принцесса.

— Ты основательница новой ветви или я зря потратил эти столетия! — проговорил Огнеплюй с нажимом. — Хватит сомневаться в себе, давайте лучше закончим то, что начали — скажи внучка, это ведь было не последнее твоё свидание с капитаном?

— Ты меня насквозь видишь что ли? — проворчала Анджелика. — Да, не последнее. Последнее случилось через пару дней, когда мы с ним спустились в погреб за вином. Ну-у, понятно, что это был предлог, и все понимали, что это предлог, но я была тогда в таком состоянии… Даже есть не могла. И что бы ни делала, с кем не говорила, глазами всё равно искала Барба. В конце концов, не выдержала, заявила, что у нас кончается вино, которого было хоть залейся, и попросила Барбаруса помочь мне его принести. Понятное дело, всем было ясно, что происходит, но нас никто не подумал останавливать. А как стыдно было!.. Но от этого все ощущения даже обострились. Если бы он разложил меня при всех тут же на столе, я, наверное, не выдержала бы и подчинилась...

— С «Огненной страстью» не шутят! — глубокомысленно заметил Огнеплюй. — А дальше что было?

— Мы даже в подвал спуститься не успели, — продолжила Анджелика. — Когда шли вниз по лестнице, он вдруг повернулся ко мне и схватил в объятия. Я и сказать ничего не успела, как осталась без одежды. Там есть площадка после первого марша лестницы, на ней меня и отодрали, как сучку… Простите за грубость, но другого сравнения придумать не могу! Барбарус жёсткий любовник, он часто больно делает, но почему-то мне иногда именно это и надо. Потом мы всё же спустились в подвал, и там он ещё раз взял меня, усадив на бочонок. А потом ещё разок на обратном пути, поставив на четвереньки, на ступенях. Вино мы в итоге принесли не скоро. Сарафанчик мой потерялся где-то по дороге, и я заявилась в зал завёрнутая в сорванную где-то пыльную штору, но там уже никого не было.

— Фиг с Быком наелись и ушли, — дополнил Драся её рассказ. — А меня Фоллиана и Берёзка позвали в библиотеку принести ещё продуктов, которых у нас тоже было, хоть отбавляй...

— Ага, и там вы?..

— Да, это было моё последнее свидание с нашими замечательными девушками, — ответил Драся. — Они были великолепны, особенно Фоллиана, которая взяла на себя ведущую роль. Берёзка была скорее украшением нашего трио, но драгоценным украшением! А Фолли...

— Удивительно, что она не понесла от тебя, после всего что между вами было! — сказала Анджелика, погладив его по щеке.

— Это потому, что она уже была беременна, чудаки! — рассмеялся Огнеплюй. — Скорее всего, она была беременна уже тогда, когда вы её в первый раз увидели. Скажу больше — если бы она не была в положении, врядли случились бы все эти чудесные приключения с её участием. А так, инстинкт подсказал ей, что никаких серьёзных последствий измены мужу не будет, вот она и пустилась, как говорят люди «во все тяжкие». Очень хорошая разрядка для нервов перед непростым начальным периодом материнства.

— Это правда, — подтвердила Анджелика. — Воспоминаний хватает до сих пор. Но боюсь, воспоминаниями дело не ограничится.

— А вы с тех пор больше не встречались?

— Ездили к ним в гости один раз, когда детям исполнилось четыре и три годика, — ответила Анджелика. — Но тогда между нами ничего не было. Не при детях же устраивать праздники любви! Мы просто погостили у них немного и вернулись домой. Теперь хотим позвать их к себе, но им с таким выводком будет приехать сложнее.

— Никаких проблем! — махнул рукой Огнеплюй. — Когда соберётесь, дайте знать мне, я всё организую. Весь ваш детский сад заберу в круиз. Да не волнуйтесь, там будет такая охрана из пираний современной выучки, что ни монархам, ни президентам не снилась! К тому же там будем мы с Мег и Хранитель. Так что все вернутся целыми, невредимыми и переполненными впечатлениями. А вы, тем временем, отдохнёте так, как посчитаете нужным. А теперь, расскажите, чем всё дело кончилось.

— Это было просто, — заговорила Анджелика. — На следующий день мы решили попробовать запустить фонтан наполненный кровью Земли и провести ритуал открытия портала. Я уже разделась для воздушного танца, а Берёзка начала петь, и из пастей волков заструилась кристально чистая вода, как вдруг прямо над нами сверкнуло, и над фонтаном появился Чикада с зеркалом в руках. Волки тут же задрали головы, и вода из их пастей устремилась прямо вверх, в зеркало, словно это было не зеркало, а воронка, куда воду втянуло со страшной силой. Чикада потом объяснил, что вода эта не пропала, а образовала в некоем измерении озеро совершенно круглой формы, которое может служить порталом. Я подозреваю, что речь идёт о том самом озере в измерении, где за мной гонялись, как за ведьмой.

— Значит, ваше предприятие не удалось?

— Чикада не разрешил нам завершить ритуал. Он даже разнос нам устроил за то, что мы опять чуть не запутали всё своими перескоками из мира в мир. А потом он просто отправил нас по разным углам, как разгоняют расшалившихся детей. Фиг с Быком отправились к Козауре в соответствующее время, а мы получили то, о чём мечтали — красивый дом у подножия неприступной горы. Дом этот стоит посреди прекрасного сада, а ещё у нас есть гараж с двумя автомобилями, какой-то неизвестной конструкции. Вот только одно немножко сбивает с толку — дом этот и всё вокруг, расположено непонятно где, как будто парит в облаках. Зачем нам при этом автомобили? Но дело не в этом. Мы можем выйти из своего мира и отправиться в гости. К нам никто пройти без нашего ведома, не может, поскольку этот мир скрыт, и нет никакой возможности рассказать, где он находится.

— Хм-м, кажется, ваш друг переборщил с конспирацией, — глубокомысленно проговорил Огнеплюй. — Я понимаю — это искусственный мирок, не привязанный ни к чему конкретному. Подумаем! Я полагаю и дом, и гору, и всё остальное можно пристроить в подходящее место. Займусь этим сразу, как только закончим дела здесь. Что-нибудь ещё там есть особенного?

— Гора устроена так, как будто подходит для обиталища драконов. Там даже груда самородного золота есть и широкая пещера на вершине, как будто на случай, если мы вдруг снова обретём драконьи тела.

— Пробовали?

— Нет ещё. Некогда было, но попробуем обязательно, только боюсь, я снова буду драконом-монстром!

— Драконесса, высидевшая, хотя бы одно яйцо, монстром не считается, даже если у неё три головы. Беленький, ты, что об этом не знал? А, что с тебя спрашивать! А что у ваших друзей?

— Великолепная библиотека посреди леса! Непонятно только для каких читателей она предназначена, но Фоллиану это не особо волнует. Здание похоже на дворец, но в нём живут только трое — Барбарус, Фолли и маленький Рогелло.

— А где же Берёзка с дочерьми?

— В древесных чертогах, конечно! Они тут же рядом, в двух шагах от входа. Очаровательная рощица из шестнадцати берёз. Посередине большое, стройное и кудрявое дерево, а пятнадцать других вокруг, словно выводок беленьких цыплят. Но они не сидят внутри, как обычные дриады, по полгода безвылазно, а выходят, когда им вздумается. Чаще ночью.

— Любопытно, а… — начал Огнеплюй, но в это время у него в кармане заиграл рингтон мобильника.

— Да? — спросил красный дракон. — Как прошёл полёт? Посадка нормальная, непогода не помешала? Отлично! Настроение шефа? Постарайтесь его успокоить. Всё-таки с воскресшей дочкой встречается, а не с драконом. Скажите, что я велел. Всё! Будем через час.

— Вот теперь нам пора, — сказал он и направился к выходу. — Одевайтесь, собирайте детей, я буду ждать в машине.

Анджелика и Драся переглянулись. Сердце принцессы отбивало барабанную дробь.

— Пора? — спросила она, желая получить поддержку и одобрение.

— Пора, — уверенно сказал её дракон.