Глава 44. Лишь принесёшь ты жертву

— За это он не найдёт себе покоя до тех пор, пока не родится тот, кого ты носишь под сердцем! — гремел Злодин, а пирог на жертвенном камне сам собой крошился от его голоса.

Злося вовсе не жаловалась на сэра Злорика древнему истукану, но премудрое божество ухитрилось вытянуть из неё правду, слово за словом. Началось всё с простого вопроса — почему девушка не приходила так долго? Ей пришлось объяснить ситуацию со своим плохим самочувствием, а потом рассказать и причину оного. Лгать Злодину было нельзя… Точнее невозможно. А вот гнев божества напугал бы человеческое существо и похрабрее Злоси!

— Но… дедушка! — вставила она, когда рассерженный Злодин сделал паузу. — В таком случае речь идёт лишь о нескольких месяцах? И, сэру Злорику рано ещё обретать покой так скоро!

— Несколько месяцев? — насмешливо воскликнул истукан. — Нет, так легко он у меня не отделается! Твоё дитя должно родиться в твоём времени, а время это наступит через семьсот лет. Вот он у меня и погуляет по замку семь столетий! Пускай охраняет свой глупый клад, который копит не пойми для кого, и которым ему самому не суждено, будет воспользоваться!

Злося поняла, о чём речь — клад находился в полой колонне, которая подпирала потолок в пиршественном зале. Чтобы сбрасывать туда драгоценности, сэр Злорик поднимался на чердак и бросал свои трофеи в отверстие замаскированное под ливневый сток. Это выяснилось совсем недавно, во время событий предшествующих её браку с сэром Злоскервилем, когда её будущий муж повёл свои войска на штурм Злорд-холла, чтобы освободить саму Злосю из плена.

— Я вижу, ты обулась, внучка? — прервал её воспоминания истукан, моментально превратившись из разгневанного бога в доброго дедушку. — Правильно, тебе надо избегать простуды. Что это у тебя на ножках, кошачьи шкурки?

— Кроличьи, — поправила его Злося, но древний бог, видимо был глуховат.

— Умно придумано, кошачий мех мягкий и тёплый, — продолжал он свои рассуждения. — Расскажу-ка я об этих твоих шкурках писакам. Представляешь? Эти чудики нашли где-то бузинный лист, пропитанный поэтическим мёдом, накрошили его себе в табак, скурили и такого насочиняли, что мне самому понравилось! Вот я и подкину им идейку про девушку-Злолушку и её туфельки из кошачьих шкурок.

............................................................................................

Прим. авт. —

Здесь имеется в виду первоначальная версия сказки про Золушку, где её обувь была сшита из кошачьих шкурок, чтобы дать отдых усталым ногам. «Хрустальными» её туфельки стали из-за ошибки переписчика, который написал вместо «кошачьи», «стеклянные», так-как эти слова были созвучны в старом наречии. Впоследствии произошла замена стекла на хрусталь, чтобы придать красоты образу и сюжету.

(За полную достоверность информации не ручаюсь. Сведения взял из радиопередачи советского времени.

Как выяснилось впоследствии вариантов с башмачками, туфельками и тапочками множество. Здесь упомянут лишь один из них.)

.............................................................................................

— Да ты о ком говоришь, дедушка? — спросила Злося, наморщив лоб.

— А, не важно! — отмахнулся истукан. — Они все не здесь живут и не в этом времени. Два брата-картографа и ещё один сочинитель из франков… Но я отвлёкся, а тебе, наверное, не терпится узнать, как вернуться домой?

Злося кивнула, так-как дыхание подвело ее, и она не смогла вымолвить ни слова.

— Так вот! — начал объяснять Злодин. — Как я и думал, это дело рук Злоки, и чтобы вернуть всё на свои места, надо этого поганца изловить. Я этого сделать не могу, так-как здесь я, м-м, слишком деревянный для этого. Так что придётся всё сделать тебе самой.

— Как же я могу поймать… бога? — удивилась Злося.

— Скажем, есть немало способов для этого, — хитро прищурив глаз, проговорил Злодин. — Но тебе не придётся в них слишком изощряться — Злоки где-то здесь, в этих чертогах, но я не вижу его, так-как он прячет от меня свою лисью морду. Но ты, внучка, способна его увидеть. Посмотри по сторонам, поищи, а когда найдёшь, сразу кричи — «Вот он!» Сделай это раньше, чем он заговорит с тобой, иначе попадёшь под его чары.

Злося оглянулась. Знакомое помещение библиотеки было пустым, если не считать капища, устроенного посередине. По обеим сторонам от входа, правда, стояли две большие тяжёлые скамьи, сработанные из таких же дубовых досок, как и все подобные изделия в этом замке. Но не под скамейкой же прячется Злоки?

На всякий случай она туда заглянула. Нет, никакого Злоки там не было, зато, нашёлся, потерянный, во время предыдущего визита, нож. Злосе он был сейчас не нужен, но она всё равно забрала его по привычке наводить порядок там, где встречала непорядок.

Девать нож ей было некуда, и девушка зажала его в руке, собираясь избавиться от этого предмета при первом удобном случае. Она обошла зал по периметру, тщательно осматривая стены, пол и потолок, но так и не увидела ничего примечательного. Тогда Злося взглянула на балюстраду, куда вела винтовая лестница. Там?

В её время на балюстраде располагались стеллажи с аккуратными небольшими томиками, тогда, как внизу был лабиринт шкафов нагруженных почтенными тяжёлыми фолиантами. Сейчас наверху было пусто, по крайней мере, так казалось при взгляде снизу.

Не особо надеясь на успех, Злося стала подниматься по винтовой лестнице, отметив про себя, что это не та лестница, которую она знала в своём времени. Та была чугунной, красивого ажурного литья, и, кажется, чуть более узкой. Эта — деревянная, грубовато, но прочно сработанная, укреплённая дополнительными столбами-колоннами, служившими заодно опорой для перил, вместо привычных изящных балясин. Злося миновала несколько ступеней, пройдя при этом треть высоты лестницы, (та была всего два с небольшим человеческих роста), когда вдруг почувствовала чей-то взгляд, упёршийся ей в спину.

Ощутить такое промеж лопаток всегда неприятно и тревожно. Но одно дело, когда чувствуешь нечто подобное, находясь среди людей, и совсем другое, если знаешь, что людей здесь нет и быть не может, потому, что двери заперты.

Видимо Злося сделала неловкое движение, отвлёкшись на это чувство, потому что её нога внезапно заскользила по полированному дереву, и она потеряла равновесие! Мягкие меховые тапочки подвели её. Замшевые подошвы оказались недостаточно шершавыми, чтобы обеспечить надёжное сцепление с гладкой поверхностью пола. Злося мимолётно пожалела о том, что не осталась босиком, и тут же взмахнула руками, ища точку опоры. Ей хватило ума резко согнуть ноги в коленях, переместив центр тяжести вниз, отчего её перестало со страшной силой тащить назад, и она избежала опасности закувыркаться по ступеням. Одновременно она схватилась за одну из колонн-подпорок, служивших ещё и балясинами перил, и пальцы девушки с неженской силой вцепились в гладкое дерево.

— Нет, красавица! Умоляю — не режь меня!

Злося невольно зажмурила глаза, когда споткнулась, и теперь с удивлением раскрыла их. Прямо перед ней было лицо. Человеческое лицо… Или, не человеческое?

Лицо это было вырезано в верхней части колонны-подпорки, за которую она ухватилась. Ни снизу, ни сверху с балюстрады, ни даже проходя по лестнице, заметить его было невозможно. Злося смогла увидеть это изображение только потому, что села на ступени лестницы и случайно заглянула под широкие перила.

Несмотря на простоту резьбы, лицо, изображённое на колонне, было очень выразительным и даже красивым. Это был портрет человека не старше тридцати лет, безбородого и с очень лукавой физиономией. Впрочем, сейчас его черты были искажены страхом.

— Пожалуйста! — повторили деревянные губы. — Не причиняй мне вреда! Ты такая красивая и такая смелая, прям настоящая валькирия, только не холодная, а… но это не важно! За что же ты хочешь лишить красоты меня? Прекрасный лик, это ведь всё, что у меня осталось, потому я и прячу его, как единственное сокровище...

Злося вдруг обнаружила, что до сих пор сидит с занесённой, как будто для удара правой рукой, в которой был зажат нож. Она поспешно опустила эту руку, испытывая чувство неловкости, словно сделала что-то неприличное.

— О, благодарю тебя, прекраснейшее создание, затмевающее своей красотой всех дев надвоздушного эфира, что взирают на род людской снисходительно и гордо!

— Кто ты? — услышала Злося свой голос, почему-то ощущая, что делает что-то неправильное.

— О, мудрейшая и любознательнейшая из дев! — ответствовала колонна. — Знай, что я бог, повелевающий стихией, которая согревает человечество уже многие века. С помощью этой стихии люди готовят себе пищу и обогревают дома, строят и занимаются ремёслами, воюют и даже лечатся. С помощью неё они в скором будущем станут передвигаться по земле и по морю, а видоизменив её, покорят пространство и достигнут других миров. Благодаря этой стихии, властью над которой я поделился с людьми, человечество выделилось среди прочих созданий и подняло голову над природой, сделав её своей собственностью. Иными словами, я — бог огня, а имя моё — Злоки!

«… иначе попадёшь под его чары!» — всплыли в памяти Злоси слова Злодина.

Только вот к чему это было сказано, девушка не помнила. Не обратила она также внимание на вздох, раздавшийся откуда-то снизу.

Злоки? Ей было знакомо это имя. Ну, да, ведь она его искала, вот только никак не могла припомнить, зачем? А ведь он очень мил, этот Злоки...

— Очень приятно! — приветливо произнесла Злося. — Рада познакомиться, а меня зовут...

— Да! Да, великолепнейшая Злося! Мне знакомо ваше имя! — восторженно пропел Злоки, с выражением восхищения на деревянном лице. — Правда, сейчас вас следует называть — зледи Злольга, хозяйка Злорд-холла.

— Нет же! — рассмеялась Злося. — Я не она, хоть мы очень похожи. Просто мы родственницы. Я отдалённый потомок её сестры по отцу — Зледы. Судьбе было угодно распорядиться таким образом, что мы носим одинаковые лица...

— Одинаковое лицо, если выразиться точнее, — поправил её Злоки. — И это лицо вашей общей прародительницы, царицы Злофьи. Она жила очень давно, так что между ней и князем Злодиславом лежит столько же времени, сколько между Зледой и тобой, прекрасное дитя!

— Надо же! — удивилась Злося. — Я никогда не думала, что я такая знатная. Сплошные князья и царицы в прародителях!

— Умнейшая из красавиц! — защебетал соловьём Злоки. — Такие, как ты не могут быть не знатными. И родом, и лицом, и положением, ты знатнейшая из женщин...

— Но то положение, которое я сейчас занимаю, это не моё положение! — возразила Злося. — Я же не зледи Злольга, и не намерена дальше оставаться на её месте.

— Нет, нет, ты ошибаешься, услада моих очей! — перебил её Злоки. — Ты сейчас именно зледи Злольга, а не кто-нибудь ещё.

— Но, как же так? — воскликнула крайне удивлённая девушка.

— Я объясню, — пообещал лукавый бог и заговорщически подмигнул ей. — Как ты думаешь, что есть человек? Нет, не мучь себя догадками! В лучшем случае ты скажешь, что человек, это существо с двумя руками, двумя ногами, одной головой и без хвоста. Существо лишённое крепких когтей и зубов, но наделённое разумом. Так ведь?

— Так… — не слишком уверенно ответила Злося.

— Это кажется очевидным, — продолжал развивать свою мысль Злоки, — и, тем не менее, это ошибка. То, что человек считает самим собой, на самом деле является лишь его носителем, телом, которое он строит для себя в течение всей своей жизни. Но сам человек, это нечто иное! Но учти, я имею в виду вовсе не душу, о которой столько всего наговорили жрецы самого разного толка за всю историю человечества. Душа в человеческом теле, конечно же, есть, но о ней разговор отдельный. Я же имею в виду человека, как такового, его подлинную сущность!

Злося слушала, забыв, что сидит на ступеньках винтовой лестницы. Она также не осознавала, что беседует с деревянной подпоркой для этой лестницы. Перед ней был самый занимательный из собеседников, каких она только видела в жизни. И, пожалуй, самый привлекательный из мужчин...

— Так вот! — продолжал повелитель первой из изменчивых стихий сущего. — Ты не представляешь, восхитительная дева, как выглядет человек на самом деле. Это нечто вроде нескольких сплетённых между собой спиралек, таких крошечных, что они не видны простым глазом. Только учёные будущего догадаются, как можно разглядеть эти спиральки. Вот эти самые спиральки и строят вокруг себя человеческие тела. А ещё, они способны практически бесконечно повторять самих себя, обретя, таким образом, бессмертие, которому завидуют даже боги!

Только представь себе — в твоём теле таких спиралек великое множество, прямо как звёзд на небе, но это не множество людей, это только одна ты! Из каждой такой спиральки можно вырастить такое же тело, как то, что у тебя сейчас. Но это не требуется, потому что для размножения людей придуман гораздо более интересный способ. Догадываешься какой? Ты его прекрасно знаешь! Ну, да, ну, да, это соитие между мужчиной и женщиной — самое замечательное действо, которое дано человеку богами! Именно во время этого соития спиральки из тела мужчины сплетаются со спиральками из тела женщины, рождая из двух третью спиральку — их дитя.

По своему значению мужская и женская спиральки равны, но заново созданная спиралька остаётся в теле женщины, чтобы строить собственное тело в материнской утробе. А вот теперь самое интересное! Новая спиралька-человек, вовсе не забывает, кем она была до этого. Да, она сочетает в себе и материнские, и отцовские черты, поэтому новорожденное дитя чаще всего похоже на обоих своих родителей. Но нередко случается так, что ребёнок похож лишь на одного из них.

Заметнее всего это бывает, когда дитя получается одного пола с тем из родителей, с которым у них наибольшее сходство. Это означает, что при слиянии одна из спиралек взяла верх над другой. Не победила в борьбе, а просто повторила самоё себя. При этом свойства второго из родителей не пропадают, а отодвигаются на второй план, как бы временно откладываются. Они потом появляются в следующих поколениях, но сначала, кажется, что от них не осталось и следа.

И вот появляется на свет дитя, скажем, девочка, удивительно похожая на собственную мать. До того похожая, что войдя в возраст невесты, она не просто напоминает свою помолодевшую родительницу. Если та ещё не стара, и здоровье её не подорвали болезни, если она по-прежнему цветёт, как женщина, то таких мать и дочь люди принимают за родных сестёр. Более того — за близнецов! Но мы-то теперь знаем, что происходит. А произошло то, что та самая спиралька, о которой я говорил, повторила себя не в одном теле, а в двух, оставаясь при этом самой собой! Так что выходит, что те, кого окружающие считают двумя разными людьми — матерью и дочерью, (в чём они уверены сами), на самом деле являются одним человеком, по воле богов рождённым дважды!

Злося раскрыла рот от изумления.

— Ты удивлена, моя прелесть? — расплылся в улыбке Злоки. — А, между прочим, кое-кто из мыслителей древних времён об этом давно уже догадался. Правда, речь тогда шла о близнецах, которых называли двумя списками с оригинала. Совершенно справедливо! Тем более что в близнецах это гораздо легче заметить, чем в случае с матерью и дочерью, а тем более, если речь идёт, скажем, о внучке и бабушке.

— О внучке и бабушке? — ошеломлённо повторила Злося.

— Или даже более отстоящих друг от друга родственниках. Как в случае с царевной Злофьей, княжной Злольгой, её незаконнорожденной сестрой Зледой и тобой, душа моя!

— Так что же это выходит? Что мы все, это...

— Один и тот же человек, которого можно называть как угодно! Поэтому, я, не кривя душой, говорю тебе, дитя, что здесь сейчас ты — зледи Злольга, находящаяся на своём законном месте.

— Но, как же мой муж?

— Ты о котором? Впрочем, они друг друга стоят, ведь то, что справедливо по отношению к тебе, также справедливо и по отношению к нему… К ним. Да, это один и тот же человек — тупой, грубый, эгоистичный, самовлюблённый головорез. А как от него воняет!

Злося невольно поморщилась, вспомнив тяжёлый пивной перегар, исходивший от сэра Злорика, когда он её… Нда.

— Мало того, что этот бугай склонен к пьянству, — продолжал свою обличительную речь Злоки, — так он ещё и по скотски обращается со своей женой! Я ведь всё знаю. Не смотри, что я торчу здесь бревном подпирающим лестницу, мне многое видно, слышно и известно. Совершить такое с беременной женщиной! Между прочим, учти — это ведь не в последний раз.

— Нет!

— Да. Ты, наверное, думаешь, что вот он раскаялся, получил от тебя прощение, и больше так не будет? Погоди, вот он напьётся ещё разок, тогда увидишь! А напьётся он очень скоро, может быть сегодня.

— Я не хочу здесь больше оставаться ни на один день! — взвизгнула Злося. — Помоги мне вернуться к моему настоящему мужу — сэру Злоскервилю!

— То есть, к нему же, только рождённому века спустя? Думаешь, он лучше? Поверь мне — он такой же. Один в один! Не веришь? Тогда скажи, чем он был занят, этот самый сэр Злоскервиль, до того, как познакомился с тобой?

— Беспробудно пил… — прошептала Злося похолодевшими губами.

— Вот видишь! Но это ещё что! Он ведь, насколько я знаю, пил такой напиток, от одной кружки которого сэр Злорик упадёт под стол и будет сутки спать, если вообще выживет. И ты думаешь, что, называясь Злоскервилем, он больше к нему не прикоснётся? Наивное дитя! Ещё раз повторяю — это вопрос времени. Так, где ты хочешь, чтобы над тобой надругались, здесь или там?

Злося задрожала от ужаса! Он ведь был совершенно прав, этот Злоки. Но если так, то она обречена, и вся её дальнейшая жизнь будет сплошным кошмаром, если она вообще останется в живых.

— Что же теперь делать? — пролепетала она сквозь навернувшиеся слёзы.

— Даже не знаю, чем помочь тебе, бедняжка! — задумчиво проговорил Злоки.

— Подскажи, хоть что-нибудь! — попросила Злося, уже рыдая навзрыд. — Придумай, пожалуйста!

— Эх, такая молодая, такая красивая!.. — сокрушался бог огня, видимо искренне жалея девушку.

— ...

— Есть, конечно, один способ помочь тебе, дитя, — сказал он, наконец, вдоволь налюбовавшись на слёзы своей собеседницы. — Но боюсь, что он тебе не понравится.

— Всё что угодно! Я на всё согласна! — воскликнула Злося в отчаянии, почти воочию увидев разверзнувшуюся перед ней бездну. — Что я должна сделать?

— Убить сэра Злорика.

— Что?!

— Ты не ослышалась, душа моя! Здесь, как на войне — убей или убьют тебя. Ты, конечно, можешь смириться со своей участью, но не советую. Ты молода, красива, умна, у тебя вся жизнь впереди. Такая жизнь, которую можно прожить блистательно, а можно загубить прямо сейчас. Так что — решай!

— Но если я это сделаю, то тогда смогу ли вернуться к сэру Злоскервилю?

— Наивное создание! Если ты это сделаешь, то не будет ни пьяниц Злоскервилей, ни безмозглых подлецов Злордов. (Один из них ведь уже пытался тебя изнасиловать там в твоём времени, не правда ли? Видимо, это у них семейное!) Даже тот, кто сидит сейчас в твоей утробе, исчезнет...

— Нет!

— Да! А зачем он тебе нужен? Ты что, хочешь родить вот такого сэра Злорика ещё разок? Странное дитя! Послушай лучше, что я тебе скажу — пойди немедля к этому мужлану, скажи, что хочешь остаться с ним наедине прямо сейчас. При всех скажи, не стесняйся! Они будут в восторге и начнут выкрикивать боевые кличи и поднимать здравницы в твою честь! Но он их всех тут же выгонит. А когда вы останетесь наедине попроси его обнять тебя покрепче! Он, конечно, тут же исполнит твою просьбу, вот тогда не медли — что есть силы, вонзи ему нож вот сюда!

Перед Злосей вдруг появилось изображение сэра Злорика, которое приблизилось таким образом, что стал виден участок шеи, как бы с нарисованной аккуратной раной без крови.

— Только сделай это решительно и резко, не тяни время! — продолжал Злоки свои наставления. — Такой удар убьёт его наверняка, но чтобы у него не было шанса в последний момент ударить тебя в ответ, поверни нож в ране и тогда страшная боль парализует его мгновенно!

— А что мне делать потом? — спросила Злося. — Ну, убью я сэра Злорика, а дальше что? Ведь всё это тут же обнаружится, а я не смогу ни спрятать тело, ни убежать. И тогда меня ждёт быстрая казнь, тем более что обнаружится, что я не беременна, ведь дитя в моей утробе исчезнет...

— Нет, нет, нет! Что ты? Неужели думаешь, я дал бы тебе столь нелепый и гибельный совет? Поверь — никто ничего не узнает! Не будет ни крови, ни трупа, и не придётся тебе никуда бежать. Пройдёт часа два или три и сэр Злорик войдёт под руку со своей женой Злольгой в пиршественный зал под восторженные крики дружины, с которой он так любит пировать.

— Не понимаю...

— Всё просто — лишь только душа сэра Злорика покинет тело, туда вселюсь я! Ведь ты же не думаешь, что я на самом деле деревянная подставка для лестницы? Это моё временное тело, которое я с удовольствием покину, так-как мне страшно надоело здесь торчать. Я давно бы ушёл, но не было удобного случая, а теперь надеюсь, что ты мне его предоставишь. Только предварительно возьми свой нож и приложи его на миг к моим губам. Тогда я перейду в эту холодную сталь и буду с тобой во время совершения преступле… то есть, справедливого воздаяния и освобождения! Потом я скользну из ножа в тело сэра Злорика, затворю ему кровь и сделаю своим обиталищем. Не бойся! Ты даже одного мига не увидишь это тело мёртвым. Зато будешь иметь счастье лицезреть преображённого хозяина Злорд-холла, который разгонит здешнюю банду гуляк и пьяниц, превратит этот грубый замок в чертоги достойные короля и будет всячески холить и лелеять свою жену!

— Но как же… Неужели ты думаешь, что я соглашусь жить с трупом сэра Злорика и быть ему женой, даже зная, что внутри мертвеца сидит бог?

— Конечно же, нет, моя проницательная зледи! Это тело послужит мне ни чем иным, как одеждой. Оно не будет разлагаться, сохранит человеческое тепло и упругость. Ни в чём, совершенно ни в чём это не будет напоминать труп! Даже сердце будет стучать, а кровь течь, за это я ручаюсь! Это тело будет отправлять все жизненные потребности, так что никто ничего не заподозрит. А вот чего не будет, так это того, что оно не станет докучать тебе, золотое моё дитя! То есть, эта способность у него тоже сохранится, но зачем она нам? Я предлагаю тебе любовь бога! Посмотри, о чём я говорю.

Вдруг видение зарезанного сэра Злорика исчезло, и колонна-подставка перед глазами Злоси тоже расплылась, а вместо неё она увидела обнажённого юношу сказочной красоты с огненно рыжими волосами, напоминающими языки пламени! Сложением он был далеко не так могуч, как сэр Злорик, и даже не так, как сэр Злоскервиль, но его тело было покрыто совершенными скульптурно красивыми мускулами, и было намного стройнее и привлекательнее отягощённых собственной мощью обоих мужей, (она уже так сама об этом думала), путешественницы по времени. Что же касается лица, примитивное изображение которого она видела, то оно было красивее всех мужских лиц, встречавшихся ей до сих пор! Ему невероятно шло выражение хитрости и лукавства, делавшего его чрезвычайно похожим на симпатичную лисью мордочку.

Злося не смогла побороть любопытство и опустила глаза. Кровь бросилась ей в лицо, а из губ вырвался невольный вздох восхищения! Мужское достоинство нагого бога было таковым, что до него было далеко и сэру Злорику, и сэру Злоскервилю.

Увидев её реакцию, Злоки совершенно не смутился, а повернулся туда-сюда, давая себя получше разглядеть.

— Это моё истинное обличие! — проговорил он с гордостью, испытывая удовольствие от восхищения девушки. — И это всё будет твоим, любимая, лишь только жертва, о которой я говорил, будет тобою принесена. Что же касается тела, которое послужит мне дневной одеждой, то его можно будет запирать на ночь в сундук или шкаф, чтобы оно не портило нам ночных праздников. А можно будет сажать в прихожей в кресло и тряпкой накрывать, чтобы не запылилось!

Их смех слился воедино и был звонким, долгим и сладостным, как поцелуй любовников. Злоки не сказал больше ни слова, а только сделал приглашающий жест и снова превратился в столб с вырезанным лицом, которое глядело на Злосю глазами полными любви и ожидания.

Девушка взглянула на нож, зажатый в руке, и глаза её хищно блеснули. Если она и колебалась, то это длилось не больше секунды. Быстрым движением она приложила клинок к губам резного деревянного лица и увидела, что глаза этого изображения остановились. Теперь это было просто творение неведомого резчика, в котором не было ничего, кроме его скромной фантазии.

Зато нож в её руке вздрогнул, словно был живым существом, чуть заметно завибрировал, и по его лезвию пробежали искры. Есть! Всё получалось именно так, как говорил Злоки.

Злося не стала, как в прошлый раз заворачивать клинок в ткань, а просто засунула оружие за кушак за спиной таким образом, что достать его было совсем несложно. Вприпрыжку сбежала она с лестницы и вприпрыжку пронеслась по залу к выходу, совершенно не слыша, что ей кричит в спину чёрный истукан, торчащий посреди импровизированного домашнего капища.