ГЛАВА XXIII

ГЛАВА XXIII

Холод пробежал по свежей ране на распухшей руке. Ныла нога, и что-то кололо под лопаткой. Но это всё мелочи. Главное — она снова отстояла себе место под солнцем. Получилось, правда, не сразу. Когда-нибудь Сам-Ру доберётся до кочевой аруту но не в этот раз. Приоткрыв левый глаз, девушка посмотрела на рычащего котёнка кихойя. Малыш оскалился, однако с места не двинулся. Он будет держаться на расстоянии, пока голод не пробьёт невидимую стену страха. Никуда она от него не денется. Девушка прикрыла глаз и отвернулась. Сколько прошло времени, с тех пор как она оказалась в яме — неизвестно. Рассвет сменялся рассветом, вколачивая уныние в аруту. Кисару потеряла счёт убитым тварям, которыми ее закидывали мучители. Неандертальцы практически не кормили пленницу: приходилось довольствоваться мясом убитого противника. Смерть не покидала ямы Аглакайи, с ней она ложилась, с ней же вставала, по прихоти Сам-Ру.

Для вутов схватки фуха со свирепыми хищниками этого мира очень быстро стали основным развлечением. Что может быть лучше хорошего боя, особенно если охота не удалась или ушла рыба. Отличный способ пощекотать нервы, восполнив суточную норму адреналина. К тому же не редко завязывались ссоры между вутами, где можно было от души помахать руками. Зачастую в противники кисару подбирали детёнышей. Выбирали из тех, что покрепче, но способных при этом постоять за себя. Как-то раз, в яму спустили взрослого волка, но из-за отсутствия достаточного места Аглакайя разобралась с ним в считанные минуты. Ухта не успел опомниться, как острый осколок кости пробил сердечную артерию и погрузил зверя в объятия Сам-Ру. Ограниченное пространство для манёвра, лишило поединок зрелищности. Вуты негодовали. С тех пор Хати распорядилась подбирать хищников, размером поменьше, не забыв увеличить размеры ямы. Детёныши нисколько не уступали по части свирепости родителям. Чего стоит котёнок саблезубой кошки, разорвавший живот одному из воинов, который по глупости решил проверить готовность хищника к бою.

Аглакайя вспомнила, сколько крови она принесла Сам-Ру, находясь в проклятой яме. Руки девушки загрубели и покрылись мозолями. Шрамы рассыпанные по лицу навсегда оставят след в её аруту. Когти и клыки голодных животных очень часто оказывались вблизи больших глаз кисару. Удивительно, как она вообще до сих пор оставалась жива. Видимо тёмный бог приберёг воительницу кочевой Периферии для чего-то другого. Она больше не боялась наступления сумерек. Наоборот. Каждый раз, когда Хати зажигала главный костёр и острые языки начинали покусывать ночь, девушка испытывала приятную внутреннюю дрожь, прося Великую Ра-Аам об скорейшем избавлении. Но мольбы оставались без ответа.

В последнее время Аглакайя всё чаще задумывалась над тем, что неплохо бы всё бросить и больше не поднимать ножа. Пусть чудовище разорвёт её плоть и отпустит аруту в обитель Сам-Ру. Какой, вообще, смысл в таком существовании? Рано или поздно тёмный бог всё равно доберётся до неё. Он приходит ко всем, и всегда. Кихой зашевелился на своей половине. Поднялся, втягивая ноздрями запах жертвы. После вчерашней схватки она сохранила ему жизнь, но это ненадолго. Очень скоро природный инстинкт возьмёт верх над памятью, и детёныш снова попытается напасть. Вот тогда она и прикончит его, а пока можно ещё поспать. Аглакайя сжала рукоять костяного ножа и постаралась забыться сном. Нет, он не нападёт — слишком рано. Нужно восстановить силы перед очередной схваткой. Вуты посчитали лишним доставать кихойя, присудив победу кисару. Они разберутся с ним поутру, если этого не сделает сама пленница.

Горячая слеза скатилась по огрубевшей щеке девушки. За что Великая Ра-Аам приготовила ей все эти испытания? Что не так с ее тропой? Тяжёлый вздох кисару заставил вздрогнуть хищника. Кихой приглушенно зарычал, присел на задние лапы, облизнулся. Сознание Аглакайи раскрыло створки памяти, впустив девушку. Зелень долины ударила по глазам, погрузив кисару в приятные воспоминания. Стрекот кутов по кустам и редкое рычание ящеров елейным бальзамом пролились на аруту. Как же красиво! Как же она истосковалась по этим сочным краскам и лесным ароматам! Родные просторы земель Рахмая Короткая память! Тепло кочевых простор твёрдым комком подступило к горлу. Аглакайя вспомнила, как ходила купаться к реке, где впервые встретилась с детёнышем топориска. Улыбка коснулась губ кисару. Детские несбывшиеся грёзы. Малыш запутался в силке для кутов, неуклюже попятился и свалился в реку.

Сначала девушка просто наблюдала за безуспешными попытками ящера, который надеялся выбраться. Поняв, что он вскоре утонет, она решила помочь малышу. Вытянув барахтающуюся тушу на берег и распоров саяком путы, Аглакайя подарила топориску жизнь. Гордость за совершенный поступок распирала грудь девочки. Кто бы мог подумать! Это была необычная дружба. Они оба часто приходили к берегу и наблюдали друг за другом со стороны. Двух хищников тянуло друг к другу, словно магнитом.

Удачная охота, как-то раз, позволяла девушке даже угостить нового друга. Это были довольно странные отношения. Аглакайя прекрасно понимала, что, скорее всего, когда детёныш повзрослеет он будет охотиться на таких как она. Но пока об этом не стоит задумываться. Временами Аглакайя даже представляла, как оседлает топориска, словно сиронг, и проедет по кочевью верхом. Вот удивиться Рахмая! Почему сахигарлам Ситуст-Ры можно, а ей нет?! Но когда, наконец, настал тот рассвет, и девушка решилась перейти на другой берег, ящер не пришёл. Он не появился и в другой раз. Топориск исчез и больше они никогда не встречались. Такова жизнь Периферии. Даже свирепый хищник не может оставаться в безопасности. Долгое время Аглакайя ощущала пустоту утраты в аруту. Сам-Ру по обыкновению внёс свои коррективы! Это чувство тоски осталось в прошлом, девушка забыла о нём. И вот спустя столько потухших рассветов оно появилось вновь. Лежа на тонкой подстилке из прелой листвы Аглакайя мысленно вернулась к топориску своего детства. Она опять лишилась мечты.

Нужно было позволить утонуть внутреннему ящеру — не стоило протягивать руку помощи Туру. Амбиции подвели кисару. Как и прошлый раз с топориском, ничего хорошего у неё не получилось. Вместо уважения среди лучших тога — разочарование и беспредельная тоска. Вместо признания и счастливой жизни среди соплеменников — холодная яма дикарей, наполненная чудовищами. Вот награда за все старания. Вспомни она этот случай с топориском чуть раньше и проведи параллель, возможно сейчас не пришлось бы жалеть и лить слезы. Хороша воительница, нечего сказать! Прислужница мерзких волосатых тварей, ненасытных прихлебателей Сам-Ру, жаждущих постоянных развлечений. До какого унижения пришлось докатиться. Ведь так в погоне за лучшей жизнью в будущем можно легко пропустить настоящее, о котором затем придётся долго сожалеть.

Аглакайя стиснула зубы, ощущая внутреннюю злобу на себя, на Тура и, конечно, на Мирта. О, Мирт, раздери тебя агато! Если это и есть великая цель спасения кочевого мира, то почему его спасительница гниёт от многочисленных ран на дне смердящей трупами ямы?! Мерзость! Гореть им всем на ладонях Сам-Ру! Сердце девушки, сжалось от боли. Что если она больше никогда не увидит родные просторы и ту самую речку, на берегу которой в первый раз ощутила зов тёмного божества? Там вместе с топориском осталась настоящая Аглакайя. Сильная и целеустремлённая. Ещё одна слеза скатилась по грязной щеке. Хватит! Слабость — первый враг кочевника. Она должна быть сильной, чтобы пройти все испытания и попытаться вернуться в долину племени Рахмая Короткая память, чего бы ей это не стоило! Старик не стал бы радоваться, узнай он, как страдает его лучшая девушка-воин. Она не позволит сломить себя! Слезы и страдания это не про неё! Кихой занервничал, поднялся и начал расхаживать на своей половине. Аглакайя открыла глаза, пошевелила затёкшей рукой с костяным ножом, готовясь отразить нападение.

«Ненадолго же тебя хватило, мерзкий прихвостень Сам-Ру. Ну что ж давай, только сделай шаг в мою сторону. Слабак! Давай же! Ты распрощался со своей аруту, когда попал в эту яму. Мерзкий прислужник тёмного бога! Чего ж тогда тянуть?»

Котёнок зашипел. Над телом девушки показалось черное бревно. Медленно практически не производя шума, оно выползло до середины ямы, после чего застыло. Кисару приготовилась к худшему варианту развития событий — мало ли что могло прийти в голову безумной старухе?! Аглакайя ещё крепче сжала рукоять ножа, втягивая ноздрями знакомый запах. Конец бревна качнулся, резко накренился и съехал вниз. Уговаривать кисару не пришлось. Быстро перебирая конечностями, она по-обезьяньи вскарабкалась наверх. Из темноты на девушку смотрела лохматая голова Татанки. Вот же, фокуру! Какого Сам-Ру здесь происходит?! Кисару ничего не понимала. Снизу раздалось глухой рычание саблезубого хищника. Аглакайя со всей силы ударила по зубастой пасти зверя и, зацепившись за протянутую руку вута, соскочила на твёрдую почву. Хищник зарычал с досады. Татанка бросила кусок коряги в зверя, кихой зашипел и затих.

Не сговариваясь, девушки, осторожно втянули бревно наверх, а затем откатили на сторону. Покой разбросанных у подножья пещеры жилищ вутов племени Хати никто больше не потревожил. Тишина и умиротворение тугим пологом накрыли лагерь. Неандертальцы спали, как ни в чём не бывало. Лишь одинокий воин на краю пещеры подбрасывал сухие поленья в костёр, тоскливо глядя на звёзды. Его накажут утром. Сильно накажут, но чего не сделаешь ради того, кто так сильно нравиться. Подобный шанс выпадает не часто и не стоит им пренебрегать. Для вутов редки проявления настоящих чувств, зачастую они руководствуются природными инстинктами по отношению к противоположному полу, отсюда желание обладать самками камотов. Не о каких чувствах там не могло быть и речи.

Неказистый Шотку Половинка не сразу согласился на уговоры Татанки. Девушке пришлось долго обхаживать воина, прежде чем решиться раскрыть замысел. После встречи с саблезубой кошкой, которая лишила воина половины пальцев, жизнь в племени перестала казаться такой уж безмятежной. Кто захочет иметь дело с инвалидом? С трудом справляясь с порученными ему обязанностями, неандерталец тосковал по прошлой жизни. Как же теперь выживать, если не можешь защитить даже себя? Тоска изводила могучее сердце неандертальца. Такой сильный и такой беспомощный! Этим и воспользовалась девушка.

Приласкав огрубевшую душу вута, она склонила воина к измене вождю. Зарождающееся чувство в тандеме с естественным зовом тела победили страх перед наказанием, и неандерталец согласился на предложение Татанки. Какая дама посмотрит на Половинку, когда вокруг столько коренастых красавцев с полноценными руками и хищным нравом. Женщин в племени Хати катастрофически не хватало. Шотку улыбнулся, вспоминая как Азур чуть не проглотил свой поганый язык, когда Татанка в первый раз растёрла свежие шрамы на руках Половинки. Воин тяжело вздохнул, косясь на две тёмные тени, кравшиеся вдоль лагеря. Очень скоро они скрылись за скальным выступом и Шотку с облегчением выдохнул. Яркая звезда застыла в карих глазах вута. Теперь будь, что будет!

С приходом женщин племени Хо Хати Большая нога почувствовала угрозу со стороны молодой девушки. Отлично сложена, не лишена разума, сообразительна и, не по возрасту, сильна — она вполне могла составить конкуренцию авторитету старухи. Те, что воспитаны в племени, сломлены от рождения, но эта другая. Дерзкая и очень сильная. Протяни такой девице палец, так она откусит руку по локоть! Старуха понимала, что рано или поздно окрепнув, укоренившись среди соплеменников, Татанка может попытаться заполучить власть над племенем. Мужчины, привыкшие к верховенству женщины, не станут возражать. Какая им собственно разница?

Но идти за молодой и сильной всегда приятней, чем плестись в хвосте за дряхлой старухой, которая уже и слышит-то плохо. Объективно оценив ситуацию, Большая нога решила сломать девушку, пока не поздно, чтобы обезопасить себя от посягательств на будущее. Каждый день Татанке приходилось испытывать на собственной шкуре прелести женской изобретательности и коварства. Зависть — главный источник дурных поступков. От чесания заскорузлых пяток до собирания засохших экскрементов, разбросанных по стоянке — вся грязная работа стала прямой обязанностью вута.

Каждый день Хати просыпалась только с одной мыслью, чем бы ещё загрузить ненавистную Татанку, да так чтобы к вечеру у девчонки сил не осталось даже на то, чтобы поесть. Охота стала единственной отдушиной для молодой девушки. Часами, просиживая в ожидание белки или иного лесного обитателя, она обдумывала свой план мести, представляя тот день, когда сможет, наконец, избавиться от костлявой хватки вождя. Татанка прекрасно понимала, чего от неё добивается Большая нога. Соплеменницы уговаривали девушку уступить, но Татанка оставалась тверда как кремень. Кто, если не она?! Со временем начала отвечать, делая старухе различные маленькие пакости. А когда заметила, с каким упоением Хати наблюдает за поединком фуха, решила освободить Аглакайю. Пусть помнит, кому обязана этим подарком. Если позволить старухе себя унижать и дальше, то возрастает риск остаться в этом статусе до глубокой старости или пока асы, наконец, не приберут ненавистную старуху. Как бы ни так! План не сложный. Выбрать самое слабое звено в виде ночного стража, по возможности охмурить и помочь фуху совершить побег. Пусть противная старушенция отрежет себе ногу, но Татанка не станет больше терпеть её постоянные нападки. Вычищать зубами шкуры — это уже слишком! Унизительный смех вутов ещё долго стоял в ушах девушки. Вот после этого случая она и обратила внимание на несчастного Шотку Половинку. Кто ей ответит взаимностью, если не этот одинокий воин потерявший веру в себя. Безысходность, словно магнит, сблизила молодые сердца неандертальцев. Он даже начал ей нравиться. Возможно, стоило серьезно рассмотреть его кандидатуру, но это будет чуть позже.

Добравшись до тропы, которая извилистым маршрутом уходила к берегам Аюн, Татанка остановилась. Дольше ей идти не имеет смысла. Нужно вернуться назад, пока не наступил рассвет, и её отсутствие не обнаружили вуты. Как же будет рвать на себе волосы старая Хати! Достанется Половинке, но он знал, на что шел. Аглакайя посмотрела на лохматое существо, стоящее напротив. Она, конечно, не знала истинных причин побудивших вута помочь ей, но это и не важно. В первый раз, за всё время нахождения в новом мире, по отношению к ней кто-то проявил заботу. Глядя на грязное, в сальных потёках лицо Татанки кисару попыталась запечатлеть в памяти образ неандертальца. Вот же, охвостье кута! Какое жуткое сочетание красоты и дикости!

Дрожь пробежала по позвоночнику и растаяла на кончике хвоста. Она найдёт этот проклятый грот, выберется из никчёмного мира, и с ужасом будет вспоминать об этих рассветах проведенных наверху. Точно так же, как ещё совсем недавно вспоминала детёныша топориска. Татанка присела, протянув перед собой руку ладонью вперед. Пальцы на руке вута слегка дрожали. Кисару посмотрела в глаза девушке. Поблёскивая в ночи, они излучали тепло: такое далёкое и давно позабытое. Свет луны отразился в больших зрачках Аглакайи. Всё понятно без слов. Острые шипы огрубевшей аруту зашевелились. Кисару склонила голову, прижав кулак к сердцу, затем сделала шаг вперед и коснулась раскрытой ладонью неандертальца. На мгновение их глаза встретились. Одиночество и пустота, больше ничего. Порой достаточно одного мгновения, чтобы понять кто перед тобой. Аглакайя знала, что встретиться им скорее всего не суждено.

«Немногим ты счастливей меня, как оказалось, дитя верхнего мира!»

Кисару убрала руку. Развернулась и, не оглядываясь, поспешила вниз по тропе. Нужно добраться до берега Аюн, как можно быстрее. Если беглянку поймают — мало ей не покажется! Татанка поднялась с колен. Провожая фуха печальным взглядом, она вдруг почувствовала себя кто-то неуютно. Даже противно! Словно чьи-то грязные когти разорвали плоть и вырвали часть сердца наружу. До этого момента она не питала особой симпатии к этому странному существу. Но почему-то, бегство Аглакайи поселило в душе холод одиночества. Неокрепший разум неандертальца пытался решить головоломку, которой не одна тысяча лет. Девушке даже на мгновение показалось, что часть её души покинула тело и отправилась странствовать вместе с фухом. Приятное тепло от осознания выполненного долга грело самолюбие вута. Шумно выдохнув, она улыбнулась сама себе. Выбросила лишние мысли из головы и, подняв гордо голову, пошла к пещере неандертальцев. Будь, что будет!

Там скрючившись на каменном валуне, восседала Хати Большая нога. Старуха злобно сверкала глазками, размышляя над тем как поступить с девчонкой. Татанка дала повод, а больше женщине ничего и не надо. Никому не позволено распоряжаться имуществом племени по своему усмотрению, да ещё без разрешения вождя. Жаль — хорошая была самка. Хати жестом подозвала Азура. Воин вышел из темноты, сжимая в мускулистой руке волосы предателя. С отрезанной головы Шотку Половинки стекала теплая кровь. В зрачках застыл блеск далёкой звезды. Азур посмотрел на луну и громко завыл. Жилы на бычьей шее вута вздулись буграми. Из лесной чащи раздался волчий вой, на который ответил жалобным рычанием детёныш кихойя. Глаза война вспыхнули голодным огнём, когда на тропе появилась Татанка. Новый жестокий мир!

Обглодав косточку, Аглакайя облизала пальцы и, взобравшись на крупный скальный выступ, осмотрелась вокруг. Бесконечной лентой, поблёскивая волнистой чешуёй, словно огромная кари, Аюн уходила далеко за горизонт. Есть своя красота в этом затерянном мире диких мохнатых монстров. Кисару прошла этот не легкий путь. Теперь главное не попасть в сети Сам-Ру и добраться до расщелины. Быстрым шагом девушка пересекла территорию вутов Каюма. Чёрным оком вдали из-за верши сосен мелькала покинутая пещера племени Хо. Кисару поблагодарила Великую Ра-Аам за предоставленную ей возможность осуществить задуманное.

Девушка перестала вздрагивать, когда впереди появлялся очередной монстр. Как оказалось — не каждый нечестивец желал вступить с ней в смертельную схватку, и не все были голодны. Кисару быстро училась. Теперь просторы затерянного мира стали ближе и понятнее. И здесь можно жить, главное держать голову по ветру и не пасовать перед опасностью. Аглакайя провела рукой по глубокому шраму на щеке и улыбнулась, вспоминая, как рвала когтями волчью плоть. Ещё неизвестно кому нужно бояться больше.

Так обходя препятствия в виде хищных представителей местной фауны, на своём пути, Аглакайя наконец добралась до земель Кагая Рваное ухо. Там находилась гора, у подножья которой располагалась заветная расщелина, ведущая в подземный мир Ситуст-Ры. Где тепло, много зелени и пахнет цветами бутоны, которых размером с кулак вута. А подземный ли он? Девушка вновь задумалась об истинности выдвинутого предположения. Перед глазами всплыло гнездо охноса заполненное огромными яйцами, в одном из которых находилась Ситуст-Ра. Что если всё, к чему она привыкла обман и на самом деле реальная жизнь выглядит совершенно по-другому? Где обитель богини? Как тогда жить? Возможно те племена, что предпочитают существовать в своём замкнутом мирке, нисколько не прогадали. Так ли оно важно — познать истину. Добраться до источника. Принесёт ли знание покой в аруту?

Размышления кочевника прервал слабый свист. Аглакайя упала на землю, притаилась. Затем осторожно подползла к обрыву, с которого открывался хороший обзор на реку. Она специально всё это время шла по гористой местности. Шанс встретить среди скал неприятность не так велик. На противоположном берегу Аюн сидел маленький кроманьонец. Хлипкое телосложение существа навело Аглакайю на мысли о ртупах. Очередная загадка затерянного мира! Получается, не только неандертальцы населяют это враждебный край. Есть и другие народы. А что, если попытаться выведать у них о Мирте? Перед глазами Аглакайи всплыла пропитанная смертью яма вутов. Нет! Всё это происки Сам-Ру. Пойти на поводу тёмного бога, когда до грота Ситуст-Ры осталось совсем ничего — что может быть глупее? Девушка отогнала от себя тревожные мысли и ещё какое-то время понаблюдала за кроманьонцем, лежа на животе, прежде чем отправиться в путь.

Мука потянулся, зевнул. Он в очередной раз сбежал от Амака и отдыхал в тени большой глыбы. Время от времени бросал камешки по волнам Аюн, просто для развлечения. Присвистывая от удовольствия, мальчишка тянул время до обеда. Когда ото начнёт греть лохматые локоны он отправиться домой. К тому времени губастый соплеменник наверняка проголодается и вернётся к стоянке — путь будет свободен. Мальчишка не слишком-то боялся кулаков Амака, но к чему искушать судьбу. Мало ли что! После последней схватки с вутами авторитет Тунайя значительно вырос, не говоря о Гу. Фух спасший жизнь Тако Погонщика и в одиночку заваливший крупного вута стал самым уважаемым воином племени. Шутка ли голыми руками разорвать грудь свирепого врага. Это надо видеть! Да повезло ему с друзьями!

Мука гордился собой. Вся его жизнь перевернулась за последнее время. И тот и другой являлись ему лучшим друзьями, а значит, теперь нечего бояться. Мелкие пакости кроманьонца Амака, конечно, серьёзно доставали, но лопоухий сорванец предпочитал не обращать на это особого внимание. Всё равно, больше подзатыльника, ему ничего не перепадёт, зато Мука получал истинное удовольствие, пользуясь своим положением. И дня не проходило, чтобы Амак не почувствовал на собственной шкуре плоды ненависти и презрения со стороны мальчишки. Отсыревшие стрелы, разорванные мокасины, кости в горшке с едой — лишь малая часть мести. Мука считал, что пришло время поквитаться с ненавистным губошлепом и строил козни юноше по мере возможности.

Тунай не раз предупреждал друга, что когда-нибудь тот доиграется, но Мука лишь махал на это руками. Подумаешь! Что этот переросток может ему сделать? Лишь изредка мальчишка позволял кроманьонцу сорвать на себе злость, специально подставив голову или спину, когда точно был уверен, что ничем серьёзным ему это не грозит. Ну как Амак осмелиться напасть, когда рядом стоит вождь или Гу с Тако Погонщиком. Вот и на этот раз Мука подложив мёртвую лягушку в походную суму губастого соплеменника, отсиживался на берегу Аюн, выжидая, когда пыл разгневанного кроманьонца малость поутихнет и можно будет вернуться домой. А там посмотрим кто, кого.

Мука нисколько не сомневался, что трусливая натура Амака не позволит воину, открыто выступить против мальчишки. Тем более, что доказать юноша ничего не мог. О проделках кроманьонца знал только Тунай, остальным было совершенно всё равно, отчего в очередной раз так разоряется Амак. Племя настолько привыкло к неконтролируемым вспышкам гнева со стороны молодого кроманьонца, что особо никто на это внимания не обращал. С самого детства камот показывал себя как очень нетерпеливый и задиристый мальчишка. Чего же ожидать сейчас?

А после битвы с вутами где Амак проявил себя не с лучшей стороны приступы участились. Благодаря Муке жизнь кроманьонца превратилась в кромешный ад. Бессильная злоба металась внутри юноши не в силах найти выход. Нет ничего хуже, чем осознание собственной никчёмности, особенно когда так долго считал себя одним из лучших. Отвергнутые ухаживания Калати, не бывалые успехи Тунайя и его фуха сделали своё дело. Амак затаил злобу и поклялся на костре, что не успокоиться, пока не отправить лопоухого кроманьонца к праотцам. Эти слухи ходили среди детворы, но Мука напрочь отказывался в них верить.

Бросив очередной камень, и сопроводив снаряд тихим свистом, кроманьонец присел на корточки, вглядываясь в ребристый путь. Неожиданно зоркий глаз мальчишки зацепился за тень на противоположном берегу реки. Мука почесал ухо, прищурился и открыл рот от удивления. Он не мог поверить своим глазам. На скалистом выступе, серди каменных глыб стоял точно такой же фух, что проживал с ним в одном племени. Матерь-шуцу! Страх перед властью Гутунда заставила сердце мальчишки замереть. А что если тёмный дух прислал своего второго слугу вернуть Гу? Кто знает, каким образом воин попал к ним в племя. Нужно срочно бежать и рассказать обо всё Тунайю! Фух на противоположной стороне реки продолжал пристально наблюдать за Мукой, застыв словно статуя. Кроманьонец махнул рукой незнакомцу в знак приветствия, закричал. Аглакайя развернулась, а затем спрыгнула вниз, пропав из видимости. Матерь-шуцу! Мука засуетился, не зная как поступить. Возвращаться назад слишком рано. Опасно — можно попасть под горячую руку. Амак скорее всего поджидает жертву где-то на тропе к стоянке.

«Ничего не поделаешь — придётся рискнуть. Ну что мне может сделать это губастый недотепа. Подумаешь, влепит пару подзатыльников. Чего больше-то?!»

Мальчик сжал кулаки, подтянул штаны и, насупившись, решительным шагом двинулся по тропе, ведущей к стоянке Кагая Рваное ухо. Оставалось надеяться лишь на милость лесных духов и матери-медведицы. Высоко в небе летел стервятник, провожая мальчишку острым взглядом. Птица чувствовала, как смерть идёт по стопам кроманьонца. Нужно только набраться терпения и немного подождать.