ГЛАВА VII

ГЛАВА VII

Мелкие песчинки щекотали широкие ноздри гураму. Животное жадно обнюхивало песок Пояса Сам-Ру в поисках пищи. Возмущённый долгим отсутствием сочной зелени в рационе, гураму начал ворчать на всадника, мотая головой из стороны в сторону. Луч света Великой Ра-Аам, пробил себе путь сквозь отверстие купола, пробежал по кожаной упряжи и замер на мощной челюсти кисару. Воин похлопал широкой ладонью по толстой шее ящера, чтобы немного остудить пыл животного. Гураму вновь заворчал. Тур не сводил пристального взгляда с пёстрых рядов кочевников. Весь цвет Периферии! Боевой окрас свирепых лиц не сулил тога ничего хорошего. Почти тысяча воинов, а может и больше, кто их считал, не известного ему племени ртупов пришли на зов Мирта, и отчаянно рвались в бой. Слишком поздно.

Их вождь отказывался возвращаться без добычи, не окропив кровью сиронгов своего сору. Ни уговоры, ни угрозы сахигарлов не помогали. Уставший и расстроенный последними неудачами, Тур никак не мог заставить себя поговорить с упёртым ртупом. Печаль по утраченным друзьям, а также поступок Ашат-Рара — не давали его аруту покоя. Тога провёл рукой по походному мешку, висевшему на боку ящера. Зоркий Шуму пока все ещё с ним. Каждый раз, с приходом очередного рассвета, кочевник обещает богине воздать полагающиеся почести старику, но обязательно находится какая-то причина для того, чтобы перенести обряд.

— Ухтар-ох опять передал, через своего посыльного, просьбу о переговорах. Он начинает терять терпение, тога, — доложил кисару мург из племени питонгу.

Тур нахмурился, оглянулся назад, а затем похлопал гураму по горбатой спине. Животное присело, позволив всаднику спрыгнуть на песок. Скоро наступит тьма, а до рассвета кочевники вряд ли простоят: караван из ворот Ситуст-Ры продолжал прибывать, вокруг становилось довольно оживленно, что не могло не беспокоить кисару.

— Хорошо, передай, что как только свет Великой Ра-Аам померкнет, я встречусь с вождём ртупов и мы решим все вопросы. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Навязался на мою голову.

Мург кивнул, шлёпнул обратной стороной стрекала по толстой шее гураму и направился к ожидавшему его ответа всаднику. Ящер заворчал, так как устал стоять на коленях. Тур, наконец, спрыгнул на песок, скинул с седла походный мешок и лёг отдыхать, ожидая прихода сумерек. Необходимо было привести мысли в порядок, настроится на переговоры. Рёв голодных животных и гомон кочевников заполняли пустое пространство над Поясом Сам-Ру.

— Тур. Пора.

Аглакайя коснулась плеча тога. Воин потянулся, протёр глаза. Вокруг задымились первые костры, играя тенями. Кочевник глотнул ругу, после чего бодро поднялся, ощущая по всему телу прилив свежих сил. Выбрав для охраны самых опытных из рядов наёмников, тога вместе с девушкой отправился на переговоры к вождю ртупов.

Всадники остановились на довольно почтительном расстоянии друг от друга. Ухтар-ох, судя по цвету кожи, оказался совсем молодым воином. Глаза ртупа пылали жаждой крови, а боевой окрас в сине-красных тонах недвусмысленно намекал, для чего кочевник пересёк пустыню. При разговоре с кисару, он всё время поглядывал на стены Ситуст-Ры, перекладывая отполированный сору из руки в руку. Он практически ничем внешне не отличался от обычного ртупа, если не считать глубоких шрамов, которые наносились каждому вождю его племени. Аглакайя осторожно, стараясь не привлекать внимания, отстегнула данак, достала из тонкостенного колчана стрелу — судя по всему, встреча ничем хорошим не закончится.

— Приветствую тебя, тога. Много воинов удалось вам собрать под свой саяк, как погляжу, жаль вот мы не успели. Ну да не беда. Уж больно долго добирался до нас твой посыльный, упокой его аруту Цоронг! — воин оскалился, демонстрируя окружающим острые, как у топориска зубы. Массивный рог на лбу угрожающе выступал из-под шлема вождя.

— И я рад видеть воинов далеких земель Периферии! Не хочу тянуть кута за хвост, поэтому сразу перейдём к главному вопросу. Я веду за собой, как ты уже заметил, немало кочевников, с нами женщины, есть старики, среди которых не только ртупы и кисару. Делать такие длительные остановки очень опасно. Воды не хватает. Поэтому Ухтар-ох, предлагаю не мешать нашему продвижению, а присоединится и вместе доехать до земель кисару, где наши с тобой тропы навсегда разойдутся.

Ртуп недовольно надулся, затем оглянулся по сторонам, нервно похлопывая своего гураму по шее. Ворчливый ящер никак не хотел стоять спокойно и постоянно крутил рогатой головой, свирепо поглядывая на животное под седлом кисару.

— А я-то уж было решил, что ты так долго раздумываешь над моим предложением. Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Да, жаль, тога, выходит — мы не смогли с тобой договориться. Может с Миртом получится, а? Он среди вас, хотелось бы взглянуть на него? Думается мне, что слава о нём слегка преувеличена, как и обо всех кисару.

Тур выдохнул. Он нисколько не сомневался в исходе переговоров, но попробовать-то стоило. Боковым зрением, тога заметил, как Аглакайя, быстрым движением, вложила стрелу в данак. Ухтар-ох также обратил на это внимание.

— Мирта с нами, к сожалению, нет. Поэтому договариваться вам придётся со мной! — повысил голос кисару. Повторюсь и буду краток: или вы поворачиваете, и мы вместе возвращаемся домой, или я смету с тропы твоих воинов, а затем засыплю ваши тела песком Сам-Ру! Выбор за тобой, вождь!

Ртуп криво усмехнулся, показывая свое пренебрежение к словам кисару.

— Тога, да у тебя просто талант вести переговоры, как погляжу! Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Впрочем, как и у твоей девчонки. Зачем ты ее притащил с собой? — Ртуп пригрозил пальцем Аглакайе, — А что мне сказать воинам Периферии, а тога? Мы проделали такой длинный путь, чтобы проводить тебя до кочали? Или что? Слышал бы ты, какими речами сыпал твой посыльный, какими обещаниями умащал наши аруту! А что теперь?! Где великие подвиги, прославившие ртупов? Где пестрые головы сиронгов? Отвечаю тебе: или ты пропустишь нас, или мы остудим наши сору в вашей крови! Выбор за тобой.

Ухтар-ох подкинул боевой топор и обернулся назад, любуясь стройными рядами своих ртупов.

И без того бессмысленный разговор затягивался, поэтому Тур решил, поставит в нём точку.

— Хорошо, вождь, в таком случае, я вызываю тебя в круг, как это принято у кочевников Периферии и пусть боги рассудят нас. У тебя нет права отказаться, я думаю, ты прекрасно понимаешь это.

Ртуп широко улыбнулся противнику.

— А я-то уж думал, не дождусь, забери тебя Цоронг! Значит, это всё не просто слухи. Вижу среди кисару действительно, есть настоящие воины. Ну, что ж, до первого жертвенного костра тога. Посмотрим, на что ты способен!

Ртуп ударил стрекалом своего ящера и, не прощаясь, поехал назад в лагерь.

Именно такого исхода он ожидал от переговоров с тога. Вернуться назад с пустыми руками — плохой знак для воина, а вот принести на сумпу голову лучшего из кисару, наверняка поможет укрепить авторитет ртупов среди кочевых племен. К тому же этот сброд, лишившись вожака, тут же разбежится по своим кочали. Плюс, кто-то из пленных ртупов, возможно, встанет под его командование. А там и до сиронгов не далеко, если на то будет воля Цоронга.

— Заправь сору, как следует Аракла-ох! Да, смотри, чтоб на этот раз не одной зазубрины!

Вождь кинул боевой топор в песок, проезжая мимо старого ртупа, который заботливо переворачивал на костре вяленые ножки кута. Кочевник кивнул и быстро подбежал к боевому топору Ухтар-оха. Оружие ртупа не нуждалось в заточке, но чтобы не испытывать судьбу и не гневить понапрасну Цоронга, Ракла-ох, всё же пробежался оселком по рабочей части сору. При этом ртуп усердно воздавал хвалу Цоронгу, наговаривая победу вождю на лезвие.

Параллельно с тем как кочевники начали приносить первые скромные жертвы богам, к очерченному кровью кругу стали стягиваться воины, желавшие понаблюдать за поединком. Издалека, с самой вершины башни, за перемещением кочевой массы с любопытством следили рамбуты Ситуст-Ры. Над Поясом Сам-Ру завыл сиронзу. Представители двух враждующих лагерей выстроились по обе стороны от очерченной жрецами площадки. С одной и с другой половины раздавался разгневанный вой гураму. Животные страдали из-за отсутствия обильной растительности, довольствуясь скудным запасом сухой листвы из походных тюков тога. Наконец зазвучал бубен жрецов Великой Ра-Аам, созывающий воинов для проведения поединка.

— Чего так долго-то, раздери тебя агато? — прокричала Аглакайя, подходя к сидящему на разложенных тюках Туру. Воин одёрнул руку от сатунгасу. — А ну покажи!

Девушка схватила тога за предплечье и посмотрела на толстые пальцы со следами гнойной слизи.

— Снимай!

— Тебе заняться нечем, Аглакайя?! Лучше бы проверила дозорных, мало ли что. Вдруг ртуп это специально затеял, чтобы усыпить нашу бдительность?

Аглакайя решительно дёрнула за ремень сатунгасу и, схватившись за грудную пластину, потянула часть кожаного доспеха на себя.

— Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! — девушка подняла удивленные глаза на кисару. — И с этим ты собрался выходить против молодого, жадного до крови ртупа? Чего молчал-то? К Сам-Ру захотел?

— Я что сказал?! Отправляйся и проверь дозорных! — Тур выдернул из руки девушки ремень сатунгасу, — сейчас уже ничего не поделаешь, отправляйся, Аглакайя. Не перечь мне.

— Ты же так сгниёшь заживо, нужно срочно показать рану жрецам! Даже, если с позволения Ра-Аам тебе чудом удастся одолеть ртупа, долго ты все равно не протянешь.

Тур устало махнул рукой на предложение Аглакайи. Весь путь он чувствовал чудовищную слабость из-за гноившейся раны, полученной в схватке с сахигарлами Сабатаранги.

— Приведи мне лучше гураму, не гоже тога заявляться на круг пешим. Ну, Аглакайя!

Девушка бросила взгляд на воспалённую рану кисару и, ни говоря больше, ни слова, пошла к стоящим неподалёку запряженным ящерам. Тур, тем временем, закончил осмотр, приложил свежую мазь к ране и стал зашнуровывать сатунгасу. За спиной тога, раздался рёв гураму, и мимо кисару, верхом на рогатом животном, пронеслась Аглакайя. Тур даже рта не успел открыть, как она оказалась у края площадки, очерченной телами стоящих по кругу, воинов. Девушка спрыгнула со спины ящера, решительным шагом подошла к Ухтар-оху и с силой ударила ртупа по лицу. Вызов брошен! Ах, ты ж, охвостье кута!

— Аглакайя! — взревел разгневанный Тур, но его уже никто не слышал.

Послышался вой со стороны кочевых кисару. Аруту Тура сжалась до размеров горошины. Ухтар-ох сделал шаг, назад не понимая, что происходит. Аглакайя замахнулась для повторного удара, но на этот раз воин успел схватить руку девушки. Сжав запястье кисару, он с силой притянул её к себе, а затем резко оттолкнул, да так, что Аглакайя потеряла равновесие, запнулась о собственную ногу и распласталась на песке.

— Умерь свой пыл, фокуру! — вспыхнул ртуп. Воин выхватил из-за спины сору и двинулся на лежавшую перед ним девушку. — С чего это вдруг тебе взбрело в голову кидаться на меня? Или Тур испугался? А? Следующая такая выходка будет стоить тебе аруту.

Аглакайя поднялась, смахнула с колен острые песчинки и, гордо подняв голову, заявила:

— А ты попробуй и посмотрим! Ну же, криворотый! Чего хвост-то поджал, испугался, девчонки? Или может, боишься растрепать все силы перед боем с тога? Я вызываю тебя на круг, мерзкий сын кута!

— Закрой пасть, мерзавка и убирайся …

Но не успел Ухтар-ох закончить фразу, как получил ещё один удар — на этот раз в нижнюю челюсть. Раздался возглас изумления в рядах собравшихся кочевников. Аглакайя не позволяя противнику опомниться, нанесла серию точных ударов, сбив гиганта с ног. Воин упал на спину, толпа взвыла от удовольствия. Такое не часто увидишь. Послышались возгласы одобрения и поддержки.

Воин, поправил кожаный шлем на голове, вскочил на ноги и, размахивая перед собой топором, стал уверенно наступать на кисару. Взмах, выпад, удар, выпад удар! Аруту Тура сжалось, когда высокий, широкоплечий ртуп навис над девушкой, словно охнос над кутом. Аглакайя отчаянно сопротивлялась натиску противника, отбивая саяком сокрушительные удары сору. Атмосфера поединка накалилась до предела. Ухтар-ох ревел, как десяток голодных топорисков, упустивших добычу. Удар, ещё удар, выпад! Взмах, удар, выпад! Неравный поединок завёл толпу кочевников, которая начала активно болеть за своих воинов. Меч Аглакай точными уколами жалил толстокожего воина. Ухтар, прикусил губу, когда девушка в очередной раз рассекла ему предплечье. Аруту ртупа горела злобой так, что казалось достаточно поднести к нему сухую ветку саговника, и она вспыхнет. Бесила его не столько боль, сколько обида, девчонка не собиралась ему уступать, наоборот постепенно она перехватила инициативу.

Тем временем Тур не находил себе места: воин расхаживал из стороны в сторону, теребя рукоять своего саяка. Вмешаться он уже не мог, по крайней мере, до тех пор, пока кисару не будет окончательно повержена. Аглакайя совершила глупость и он непременно её накажет, но вот только выживет ли она, чтобы получить от него по заслугам, большой вопрос? Кисару подозвал одного из своих тога и приказал оповестить кочевников о возможном столкновении с ртупами. Все должны быть готовы, по его сигналу пустит в ход мечи.

Воин не был уверен, что у них получится сдержать воинственный порыв противника, даже если Великая Ра-Аам поможет девушке выстоять против ртупа. Сердце Тура начало пульсировало с бешеной скоростью, когда сору Ухтар-ох оказывалось на миллиметр от шей Аглакайи. Постепенно силы стали покидать противников, атаки были менее результативны, а воинственный крик намного тише. Песок, с жадностью Сам-Ру, впитывал алую кровь. Удар, выпад, удар, уклон, выпад, удар! Схватка была настолько горячей, а силы настолько не равны, что ход поединка заинтересовал даже рамбутов маячивших на серой стене Ситуст-Ры.

— Ну, что, здоровяк, обломал зубы?! Ничего, это я только разогреваясь! — тяжело дыша, прорычала Аглакайя.

— Заткнись и побереги силы. Это все равно не спасёт твоего тога, фокуру! Сначала я отрежу твой поганый язык, а затем заставлю Тура его сожрать! Как тебе, а?

Ртуп увернулся от летящего в голову удара и махнул сору в ответ. Зацепив лезвием бедро девушки, воин облизнулся. — Ничего, ничего — скоро всё закончится красавица! Потерпи.

Удар, удар, ещё удар! Выпад, отскок, выпад, удар!

— Лучше подумай, как будешь светиться на погребальном костре, мерзкий сын кута!

Аглакайя отпрыгнула в сторону и, присев на одно колено, рассекла мечом воздух снизу вверх. Клинок прошел вдоль тела ртупа, оставив после себя кровавый след. Воин взвыл от боли и схватился двумя руками за лицо. Девушка тяжело выдохнула. Про себя она уже попрощалась с соплеменниками и обратилась к Великой Ра-Аам за лёгкой тропой Сам-Ру. Ухтар-ох упал на колени, орошая песок кровавыми каплями. Кисару не собиралась добивать ртупа — поединок окончен и в этом нет необходимости. Кочевники под командованием Тура ликовали. Громкие крики одобрения пронеслись над песками Пояса Сам-Ру. Она сделала это!

Когда кисару повернулась спиной к ртупу, намереваясь уйти, Ухтар-ох вскочил на обе ноги и атаковал. Крик замер на губах тога, так и не успев сорваться с них. Ртуп с силой вогнал острый наконечник сору в спину девушки. Послышался хрипловатый смех воина. Аглакайя вскрикнула, большие глаза кисару взметнулись к куполу. Чувствуя, как подгибаются ноги, она завалилась на песок. Толпа взвыла, послышался лязг оружия. Тур подал воинам сигнал к наступлению. Началось то, чего он так не хотел и опасался — две группировки кочевников сошлись в смертельном бою на глазах у, ликующих от увиденного, сиронгов. По стенам Ситуст-Ры пронеслись ликующие возгласы.

Пробираясь сквозь кровавую толпу, тога искал глазами Ухтара, но ртупа нигде не было. Кисару решил вытянуть из-под ног дерущихся кочевников, тело Аглакайи. Когда воин присел, чтобы взять на руки девушку, на его мощной шее, железной хваткой, сомкнулись руки противника. Тур оглянулся назад и встретил ледяной взгляд Ухтара-ох. Ах, ты ж, охвостье кута! Ртуп позволил тога развернулся. Хищно оскалился, а затем больно ударил коленом под дых кисару, попав как раз по гноившейся ране. Воин забыл о девушке и накинулся на вождя ртупов. Они катались под ногами сражавшихся кочевников, сцепившись, словно два огромных краба. Каждый стремился вытрясти из противника аруту. Тур дал себе слово, что не будет жить, если не отправит наглеца к праотцам.

— Знаешь, почему я не заколол тебя также как эту бешеную? — процедил сквозь зубы ртуп

Тур кряхтел, пытаясь освободиться от железных пальцев воина сковавших ему шею.

— Я хотел видеть, как из твоих поганых глаз истечёт аруту! Ты лишил меня возможности превзойти доблестью Хитро-ох-мавла, а значит, должен отправиться к Цоронгу. Понятно?

Ртуп случайно надавил на живот тога и, разглядев в глазах воина, ужасную боль, широко улыбнулся. Вот это другое дело! Несмотря на то, что Аглакайя нанесла серьёзные повреждения, и он истекал кровью, для борьбы силы всё ещё оставались. Ртуп упёрся коленом в живот кисару и больно надавил, да так, что глаза Тура готовы были вылезти из орбит. Тога закричал. Кисару задыхался, испытывая жуткие мучения. В то время как Ухтар-ох ликовал, заливая собственной кровью сатунгасу противника. Он открыл себе путь к вратам Ситуст-Ры. Тур закатил глаза и, наконец, перестал сопротивляться.

— Так-то, поганец! — прошипел ртуп и отпихнул от себя тога.

Неожиданно раздался хлюпающий звук: из горла ртупа вылез острый конец сору. Глаза Ухтар-ох округлились не только от ужаса, но и от осознания абсурдности ситуации. Ртуп опустил руки, сору исчез в кровавой темноте тела. Следующий удар сломал ему шею, распоров ткани до самых позвонков. Пульсируя толстыми струями крови, кочевник упал на песок. Жизнь молодого вождя ртупов оборвалась, от руки девушки. Шатаясь на ватных ногах, между двумя лежавшими на песке воинами стояла Аглакайя. Не обращая внимания на то, что происходит вокруг она тихо села рядом с Туром. Мутными глазами, посмотрела на синее лицо тога и завалилась на бок. Песок под девушкой очень скоро пропитался кровью.

Шум битвы разлетался далеко по всему Поясу Сам-Ру.

— Уранга режут друг друга, как вы и предполагали, хуму. — радостно ухмыляясь, один из рамбутов обратился к стоящему рядом Ашат-Рару.

Новый хадрат Ситуст-Ры нахмурился, вглядываясь единственным глазом в пеструю толпу кочевников. Однако расстояние не позволяло ему толком ничего разглядеть. Хадрата печалил тот факт, что у Тура не получилось договориться с кочевниками, однако жертвовать сахигарлами он не собирался. Руководствуясь мудрыми советами Твердыни Умра, хадрат быстро навёл порядок по секторам Ситуст-Ры, особо не заботясь о дальнейшей судьбе кочевых народов. Труп Сабатаранги найден и предан забвению, Мирт навсегда пропал в лабиринтах Ох-Ра, а уранга оказались за стенами. Золото, о котором ему, как-то рассказал Мирт, из каменоломен Тиглура отдано на восстановление Ока-Ра и всех секторов государства. Всё сложилось, как нельзя лучше и для него и для Ситуст-Ры в целом.

Единственное чего никак не мог забыть сиронг, так это смерть Мия-Ру. Злость, которая некогда овладела аруту Сабатаранги посеяла свои семена внутри молодого хадрата Ситуст-Ры и готовилась дать всходы. Слишком сильно он любил сестру, чтобы позволить виновнику уйти от ответа. Сабатаранга отправился к праотцам, но Мирт, возможно, остался жив. А он в этом повинен не меньше Сабатаранги. Когда привычный ритм жизни будет восстановлен Ашат-Рар соберёт пару поисковых хамру и отправится в Ох-Ра, чтобы отыскать кисару и призвать к ответу за смерть сестры.

«Я доверил ему жизнь Мия-Ру, а значит, Мирт должен был сделать все, чтобы сохранить её, даже если сам стоял на краю тропы! Она была так далека от всей этой заварушки. Стоило ли все это, ее крови? А может уранга специально подстроил гибель сестры? Если его не сожрут откеты или он не сдохнет от голода, я заставлю уранга ответить за смерть Мия-Ру перед всей Ситуст-Рой! Он и меня подбил на эту авантюру. Ведь я считал его достойным назваться другом»

Сахигарл повернулся к старшему рамбуту.

— Передай вниз, чтобы не вздумали открывать ворота. Скорее всего, будет много раненых. Никакой помощи. Ответ для них один — болт григера!

— Слушаюсь хуму!

Воин приложил кулак к груди и, развернувшись, поспешил исполнить приказ военачальника. Ситуст-Ра изнывая от нанесённых ей болезненных ран, начинала потихоньку выздоравливать.

Ашат-Рар тяжело выдохнул, наблюдая как у стен, уранга активно заливают горячей кровью песок Ситуст-Ры. Туда им и дорога. Они все ответят за смерть Мия-Ру! Все до единого. Берегись, Мирт, если твоя богиня все же сохранит тебе жизнь, то я отниму ее, не будь я Ашат-Раром!