ГЛАВА XV

ГЛАВА XV

Снег крупными хлопьями разлетелся по сторонам, искрясь в тусклом свете луны. Холодными лапами страх коснулся аруту юноши. Казалось, сердце остановилось навечно. Волосатый монстр, покинув чертоги тёмного бога, выбрался из ледяного плена на глазах у Мирта. Времени на раздумье не осталось — неандертальцы практически дышали в спину. Кисару прыгнул вперед, погрузившись с головой в сугроб. Маленький рост опять оказался для кочевника преимуществом. Хищник просто не обратил не него внимания, когда увидел перед собой группу воинов с крепкими дубинками наготове. Рёв зверя заставил отступить нападавших.

Пещерный медведь покой, которого был так бесцеремонно нарушен, атаковал вутов. Когтистые лапы разрывали плоть, раскидывая противников. Снег комьями летел по сторонам из-под когтистых лап. Жуткий рёв шуцу смешался с воплями раненых неандертальцев. Чудовище почуяло первую кровь. Воины, наконец, пришли в себя и, орудуя дубинками стали отбиваться от хищника. Кремневые вкладыши разрывали шкуру, выдёргивая крупные куски мяса. Наседая со всех сторон, они заставили хищника отступить. Медведь пришёл в бешенство от подобной наглости.

Воины понимали, что бежать бесполезно — стоило дать слабину, и шуцу обязательно их догонит, а затем расправится с особой жестокостью. Вуты решили отделаться малой кровью. Оставив медведю троих умирающих воинов и женщину на растерзание, они, пятясь назад, отступили к лесу. Дубинки приходилось держать наготове, чтобы предотвратить возможное нападение. Хищник тяжело дышал, выбрасывая из алой пасти клубы пара. Перемещаясь вниз по оврагу, неандертальцы очень скоро смогли забраться наверх, а затем с быстротой оленя вернулись к пещере. Шуцу грозно зарычал на не званых гостей, задрав высоко мощную голову, раны не давали ему покоя. Вуты оставленные соплеменниками умирать, вряд ли способны сопротивляться. Он может праздновать победу. Медведь не стал ждать, когда его начнут упрашивать. Боль требовала немедленного отмщения. Терзая горячую плоть нерасторопных вутов, хищник искал успокоения, оглашая округу свирепым ревом.

Все это время кисару лежал под снегом, забравшись под поваленное дерево. Да, такого ему ещё не приходилось видеть. Сила Ра-Аам не знает границ. Дождавшись, когда шуцу отойдёт на приличное расстояние, Мирт выбрался из снега. Кисару не помнил себя от страха. Легче выйти против десятка агато, чем оказаться один на один с этим чудовищем. Мирт оглянулся назад, где шуцу начал свой пир победителя. Стараясь избегать участков, куда падал свет луны, пробираясь по сугробам, забрался на возвышенность. Он решил двигаться напрямик через лес пока не выйдет к реке. Дети наверняка пойдут вверх по течению, стараясь держаться берега. Так терзая аруту сомнениями, и воздавая хвалу Великой Ра-Аам, кисару вышел на берег Аюн.

Река, как и прежде, оставаясь спокойной, перегоняла тоннами холодную воду и заигрывая с волнами. Кочевник почувствовал облегчение, словно сбросил с плеч неподъёмную ношу. К глубокому разочарованию кочевника, детей на реке не оказалось, значит, у них появился шанс добраться до дома, раньше, чем вуты кинуться за ними в погоню. Неандертальцы наверняка уже обнаружили пропажу. Юноше очень быстро удалось найти следы кроманьонцев. Прислушиваясь к ночным звукам, кочевник поспешил вверх по тропе. Снег не успел сильно припорошить след, за что кисару воздал хвалу Великой Ра-Аам. Поднялся холодный ветер. Он тоскливо выл, трепал ветки лохматых елей, покусывая лицо путника. Шуцу всё ещё недовольно рычал, заедая злость свежим, пропитанным ужасом мясом.

Кисару шёл не спеша, пока не заметил на снегу кровь. Страх незаметно перебрался с хвоста на затылок. Мирт привык, что в этом новом для него мире, кровь всегда оказывалась предвестницей скорого появления слуг Сам-Ру. Примятый снег и кровавые капли заставили аруту юноши сжиматься от нехорошего предчувствия. Ветки елей зашевелились, отбрасывая на тропу причудливые тени. Жутко и одиноко внутри. С новой силой подул ветер. Кочевник сглотнул слюну, ощущая во рту горечь тревоги. Вдоволь натерпевшись страха и пройдя через сильнейшее испытание, он не мог допустить, чтобы тёмный бог забрал у него мальчишку. Слишком высока ставка. Кисару собрался с духом и поспешил в гору, густо поросшую могучим лесом. Шаг, ещё один — мешкать нельзя. Опять чёрные пятна крови на холодном покрывале. Как же он скучал по родным просторам Периферии с её сочными зарослями! Мирт бежал не жалея сил, но слишком короткие ноги и противный снег стали серьёзным препятствием. Очень скоро до слуховых отверстий юноши стали долетать крики детей и рычание голодного зверя.

«Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Думаю, пора отрастить когти как у топориска, иначе мне здесь просто не выжить. Как же не хватает саяка, да и от рага сейчас не отказался бы. Я начинаю сомневаться в том, что богиня могла выбрать для себя подобное место. Мы воздаём хвалу богам, посылаем свои просьбы наверх, даже не подозревая насколько наши представления далеки от реальности. Глупые фантазии жрецов обещают кочевой Периферии изобилие и благодать — чушь! Какая же это все глупость и чушь! И ведь каждый кочевник верит этому! Да, я и сам оказался в этой ситуации только из-за слепой веры брехливых жрецов! Сначала сиронги открыли мне ничтожную сущность Ситуст-Ры, изъеденную насквозь завистливой гордыней, теперь вот кровавый мир богини. Что это? А может Сам-Ру играет со мной и обитель находится у нас под ногами? Где же ты, Великая Ра-Аам? Неужели и вправду только клинок саяка остаётся гарантом безопасности и долгой счастливой жизни? Существует ли то место, где мы обретем истинное счастье? Освободимся раз и навсегда от гнета жаждущих контролировать чью-то жизнь, есть где-то та самая свобода, которую обещают нам жрецы после встречи с Сам-Ру?»

Наконец перевал пройден. Не желая рисковать напрасно, кисару забрался на высокую ель. Карабкаясь вверх, юноша подумал о том, что даже деревья в его мире намного теплее и мягче. Суровые условия этого места порождают жестокость в сердцах его обитателей. Неоспоримый факт! Судя по всему, это место создано богиней в наказание, и он оказался здесь не случайно. Нет, оно не может быть светлой обителью всесильного божества! Жрецы заблуждаются! Огромное количество кочевых племен поколениями верили и погибали с надеждой на то, что Великая Ра-Аам наблюдает за ними сверху сквозь огромные каменные бреши. А на самом деле все совершенно не так и где теперь икать ее неизвестно!

Рассуждения кочевника оказались прерваны картиной, что открылась его взору. С высоты юноша смог рассмотреть силуэты детей, которые держались, из последних сил отбиваясь от атак крупного волка. Хищник, видимо, успел получить серьезное ранение и, прихрамывая на одну ногу, кружил вокруг отчаянно оборонявшихся кроманьонцев в ожидании удобного момента для нападения. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута!

Мирт осторожно спустился, после чего направился по сугробам к тропе. Зубы стучали то ли от холода, то ли от страха, который никак не получалось унять. Голодный волк — это серьёзная проблема, но после встречи с пещерным медведем ухта не казался кисару таким уж ужасным. Видимо он начинает привыкать. Утопая по пояс в снегу, Мирт двигался между мохнатых исполинов, обдумывая свои дальнейшие действия. Он выломал сухую корягу и, попросив помощи у богини, вышел из темного леса на тропу. Там впереди, маленькие кроманьонцы, через кровь и боль, познавали жестокость мира, который оставался для них единственным. Ветер свирепо бил кочевника в лицо, то и дело заставляя закрывать глаза. Как же здесь холодно и мерзко!

Тунай стоя на коленях, размахивал увесистой дубинкой вутов. Он потерял много крови, но не собирался уступать хищнику свою жизнь без боя. Ухта ещё пожалеет, что решился напасть. За мальчиком лежала Калати, накрыв своим телом Му. Глаза девочек не просыхали от слез. Никогда в жизни им ещё не приходилось терпеть ничего подобного. Чем же они так прогневали матерь-шуцу? Калати смахнула слезу. Первый удар когтистых лап она примет на себя. Девочки дрожали от страха, прося у матери-шуцу защиты. Тунай одной рукой держался за разорванный бок, за который совсем недавно его укусил волк. Страшно до жути, но кто, если не он? Хищник рычал, свирепо скалясь на добычу. Он тоже ранен, но это не смертельно. Ещё немного и человек уступит. Кровь, покидавшая юное тело, очень скоро ослабит мальчишку настолько, что останется только подойти и взять добычу. Время играло на победу волка, и ухта это прекрасно понимал. Он кружил вокруг жертвы, изматывая, короткими атаками.

— Тунай, только не падай! Дай мне! Давай лучше я! Только не падай! — кричала девочка.

— Нет, ты знаешь — мне всё равно не дойти. Он хорошо зацепил, — мальчик на мгновение повернулся. Возможно, больше они не увидятся. Он обменялся взглядом с Калати. — Когда я брошусь на него, хватай Му и бегом вверх по тропе. Только не оглядывайся, другого шанса не будет. Нож с тобой?

Девочка кивнула, быстро вытерла слезы. Она подставила под свет дрожащую руку, в которой сжимала маленький осколок кремния. Калати не хотела уходить, но что будет с малышкой, если они, ценой собственной жизни, расправятся с хищником. Нет никакой гарантии, что за следующим сугробом Му не подкараулит другой ухта или того хуже — жаждущие отмщения вуты!

Камот не сводил глаз с хищника. На губах Тунайя заиграла презрительная улыбка. У него все получиться. Волк зарычал, словно предчувствуя сговор против себя.

— Может, попробуем вдвоем? — робко спросила девочка. — Он тоже ранен. Посмотри.

— Нет! — отрезал кроманьонец.

Волк подошел настолько близко, что Тунай почувствовал запах хищника. Дальше затягивать было опасно.

— Как только будешь готова, скажи.

Калати растолкала Му, которая от страха не могла проронить ни слова. Она больше никогда не покинет пределы тамку — только там тепло и спокойно.

— Тунай …

— Когда?! — оборвал Калати мальчик, а затем рассёк воздух дубиной. Волк отскочил, пригнул голову к земле и ощерился на врага. Сил всё ещё хватало.

— Давай!

Калати схватила малышку за руку, бросилась бежать вверх по тропе. Обливаясь слезами, она не позволяла себе оглядываться назад, как и обещала Тунайю. Раздался ужасный рык, за которым последовал надрывный крик мальчика. Но девочка пересилила себя и, дёрнув Му за рукав куртки, скрылась в тени леса. Теперь она единственная надежда маленькой сестрёнки Амака на спасение. Потёртые ремни рукояти рыболовного ножа несколько успокоили девочку, однако сердце разрывалось от потери друга. Калати живо рисовала в своем воображении, как огромный ухта разрывает тело кроманьонца захлёбываясь свежей кровью, кромсает его горячую плоть! Она стиснула зубы, смахнув рукавом слезы, стекавшие по щекам. Звуки схватки очень скоро стихли, посеяв в душе девочки печаль и уныние. Хватит! Она остановилась и, упав на колени, завыла, словно волк на луну. Маленькая Му, вздрагивая всем телом, обняла Калати, а затем прижала к себе и тоже начала плакать навзрыд.

Видя, как девочки бросились вверх по тропе, Мирт издал боевой клич кисару и кинулся со спины на волка. Зверь на мгновение застыл, поражённый внезапным появлением ещё одного противника. Кочевник крепко ударил корягой хищника по спине, в то время как Тунай обрушил дубинку на голову зверя. Кремневые вкладыши скальпировали животное, однако сохранили ему жизнь. Сам-Ру упорно сопротивлялся. Ветер неожиданно стих, большими хлопьями повалил снег, застя обзор.

Волк пригнулся к земле, зарычал, а затем прыгнул на кисару, посчитав, что справиться с низкорослым противником будет намного легче. Они сцепились не на жизнь, а на смерть. Тунай поднялся на ноги. У него никак не получалось выбрать подходящий момент для удара. Ухта, дико воя, катался по снегу, безуспешно пытаясь скинуть с себя Гу. Наконец, Мирт собрался с силами и, отпустив волчью шкуру, отскочил в сторону. Не успел ухта сделать шаг по направлению к кисару, как на него обрушился сокрушительный удар кроманьонца. Дубинка вута попала точно в цель, раскроив череп волка. Кровь хлынула на свежий снег, Тунай опустил руки и повалился на землю. Он уткнулся лицом в пушистый снег, потеряв сознание. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!

Мирт стоял, тяжело дыша над окровавленным телом хищника. Волк слегка зацепил лицо, разодрав правую щёку, но серьёзных повреждений не было, чего нельзя сказать про мальчишку. Тунай явно истекал кровь, а помощи ждать не откуда. Кисару поднял дубинку, смахнул с неё остатки волчьей шкуры, после чего попробовал взвалить кроманьонца себе на спину. Получилось это у кочевника только с третьего раза. Плохо соображая, что происходит Тунай, всё же, поднялся на трясущихся ногах и, опираясь на маленькую спину Гу, стал осторожно переступать ногами. Под мохнатыми мокасинами сверкали снежинки, небо просветлело и, мерцая звёздами, нависло над воинами. Но кроманьонец ничего не видел кроме макушки стража Гутунда. Так медленно, шаг за шагом, продвигаясь по глубокому снегу, они шли к стоянке племени Уму. До неё ещё очень далеко, но кисару не думал об этом. Главное сейчас не дать аруту мальчика покинуть тело.

Пройдя около сикеля, Мирт окончательно выбился из сил. Кроманьонец оказался намного тяжелее, чем могло показаться на первый взгляд. Тренированные мышцы кочевника больше не реагировали на команды, которые подавал мозг. Кисару скинул на снег мальчишку, а затем и сам повалился рядом. Жадно вдыхая холодный воздух, Мирт смотрел на иссиня-черное небо, ощущая, как горят легкие. Всё! Хватит! Слишком сложное испытание для кочевника. Тяжесть дубинки и неподъёмное тело кроманьонца окончательно вымотали юношу. Он закрыл глаза, чувствуя прикосновение к векам тёплого света. Постепенно стало настолько светло, что Мирт не смог сопротивляться желанию открыть глаза.

Снег растаял. Обильная зелень покрыла холмы, сметая в неизвестность мрачные ели нового мира. Кисару стало жарко. Бабочка вспорхнула с ветки и опустилась на руку кочевника. Мирт, не веря своим глазам, поднёс насекомое к носовым отверстиям и вдохнул цветочный аромат. Вестница Великой Ра-Аам поднялась высоко над вершинами вековых исполинов, а затем растаяла под куполом. Он снова дома, в родной долине. Юноша осмотрелся, мальчишки рядом не оказалось. Хвала тебе, Великая Ра-Аам — все это безумие привиделось!

Мирт сел, вглядываясь в фигуру, что стояла на утёсе. Воин приветственно махнул рукой, как принято у племен Периферии. Знакомый силуэт заставил аруту кисару зашевелиться. Заверещали куты по кустам, кисару отвлекся на них, а когда взглянул на скалу, там никого не оказалось. Однако не успел кочевник перевести дыхание, как незнакомец появился на расстоянии вытянутой руки. Опять происки мерзкого Сам-Ру. Раздался дикий рёв хищника. Вокруг резко потемнело, померкли краски, наступила мёртвая тишина. Воин откинул на плечи капюшон, оголив скальпированную голову с пустыми глазницами. Кривая улыбка исказила тёмное лицо, заставив сжаться аруту кисару до размеров горошины. Ах, ты ж, охвостье кута!

— Рату, — выдохнул Мирт.

— Заждался, нечестивец?

Рука юноши опустилась на пояс, но саяка там не оказалось.

— Это тебе не поможет.

Жрец выдернул себе руку из сустава и потряс перед лицом юноши гниющей плотью. Вокруг стало совсем темно, а за спиной Рату вспыхнула факельная чаша сиронгов.

— Чего тебе нужно?

— Сомнения погубят твою аруту, нечестивец! Ты потерял веру, запутался. Поганый откет неверия поселился внутри тебя и просто так вынуть его уже не получиться. Понимаешь, о чём я?

Верховный жрец пропал и вновь появился за спиной кисару. Мирт повернулся на звук голоса.

— Запомни, нечестивец: невежество погубит всё живое.

— Ты нам лгал, Рату. Здесь нет никаких богов. Там, куда твоя рука так часто указывала, смерти не меньше, чем в обители Сам-Ру. Всё обман! Все!

Жрец вновь переместился к факельной чаше.

— Умерь пыл, фокуру! Это как посмотреть. Всё намного проще. Не нужно искать богиню ни вверху, ни внизу, она тут.

Рату протянул руку и коснулся корявым пальцем, на котором отсутствовал коготь, груди Мирта. Юноша почувствовал острое жжение. На короткий миг вспыхнул яркий свет и перед глазами кочевника появился четкий образ Мувати. Затем гореть в груди перестало, свет потускнел. Кисару вновь сидел перед верховным жрецом.

— Тяжело объяснить то, что мозг отказывается принимать, правда? Кочевник должен пасти. Зачем ему задумываться над тленностью мира вокруг его стада? Ты узнал больше чем кто-либо — легче тебе от этого? А, нечестивец? Может, не стоило заходить так далеко? Ведь сейчас ты с горечью в словах вспоминаешь Периферию, Ра-Аам давала тебе шанс вернуться. Так?

— Так.

— Спрашиваю, ещё раз: стоит ли искать истину, если в итоге придётся страдать, испытывая лишения и невзгоды?

Мирт нервно сглотнул, вспоминая свою беззаботную жизнь среди кисару, когда единственное, что могло занимать юношу, это пустой желудок, да тёплая постель кочали у старика Ма-Карай. Рату облизал палец, пуская по обыкновению слюни на грудь и коснулся лба юноши. Лоб трещал так, словно по нему ударили дубиной вута. Мирт закричал от боли и вновь встретился глазами с Мувати. Тишина. Опять жжение и боль! Сколько же это будет продолжаться? Постепенно жжение прошло. До слуховых отверстий долетел приглушенный смех верховного жреца.

— Знания, как и власть не даются легко, нечестивец, и влекут за собой ответственность. Чем больше умещается в твоей голове, тем больше ответственности ложиться на твою аруту. Я много раз предостерегал тебя глупый мальчишка, но ты сын Росы, — Рату брезгливо смахнул повисшую на подбородке слюну, поправил гнилой зуб, торчащий из-под верхней губы, и продолжил, — Ты получил, что хотел, не правда ли? Теперь требуется за все рассчитаться. Такова воля Великой Ра-Аам!

— С кем? — дрожащим голосом произнёс Мирт. Он знал ответ, но не хотел, слышать его сейчас от Рату.

Верховный жрец поправил амулет, запавший между ребер и, таращась на юношу пустыми глазницами, сказал:

— Слушай меня внимательно, пустоголовый! И запомни мои слова. Если не хочешь, чтобы тот мир, где ты когда-то отбросил скорлупу, померк и пропал в кровавых лапах Сам-Ру. Никогда не возвращайся назад! Забудь про пещеру Ох-Ра и не настаивай на поисках обратной тропы. Для тебя её нет! Твоё появление повлечёт гибель не только Ситуст-Ры но и всей Периферии. Ты принесешь с собой бедствия для нашего мира. Страшным злом, болью и страданием обрушиться Сам-Ру на всё что тебе так дорого! Слышишь меня, нечестивец. Запомни каждое слово и вбей себе в мозг! Боги отвергнут твою аруту, но с радостью примут другие — невинные, стоит оно того? — жрец широко улыбнулся, — Хотел великих свершений — получи! Ха-ха-ха!

Смех Рату, пробкой, закладывал слуховые отверстия. Верховный жрец Ра-Аам прикоснулся к груди юноши, а затем растворился во тьме. Боль вынудила кисару упасть на землю. Грудь зажгло так, что Мирт задёргался всем телом. Свет костра осветил встревоженное лицо шамана. Мувати поднёс тлеющую палку к ране на лице кочевника и прижег выступившую наружу мякоть. Не обращая внимания на крик фуха, старик начал шептать над костром, в чём-то убеждая матерь-шуцу.

Полог откинули, повеяло морозным холодом. В тамку зашёл вождь племени Уму. Мувати кивнул воину, размахивая дымящейся веткой над телом юноши. Кагай Рваное ухо немного постоял, потоптался на месте, затем оставил у стены голову кабана и вышел. Последние новости не радовали вождя. Через Аюн переправилось племя вутов. Таок всё чаще встречает следы неандертальцев у границ стоянки Уму. Несколько кроманьонцев так и не вернулись с охоты. Пропал старый Окух, его голову нашли в проруби молодые камоты. С каждым днем посещение леса в одиночку становилось все опаснее. Сердце Кагая Рваное ухо требовало немедленного отмщения: он зальёт кровью их пещеры и заставит отступить вутов за реку.