ГЛАВА XXXIV

ГЛАВА XXXIV

Запах от факельных чаш щекотал носовые отверстия. Во рту ощущался солоноватый привкус крови. Перед глазами поплыли тёмные пятна. Сам-Ру добрался, наконец, до аруту кочевника. Из последних сил Мирт, стиснув зубы, старался пальцами выдавить глазное яблоко противника, но Гнот даже не обращал на это внимания. Вот же, фокуру! С таким быстро не сладишь. Он уже почувствовал победу и не собирался отказываться от неё даже под угрозой потери глаза. Благо есть ещё один. Мост раскачивался, и время от времени потрескивал: того и глади лопнут лианы служившие заграждением и оба рухнут вниз. Толпа стихла, предвкушая скорую развязку. Долго так продолжаться не может! Выжить, не получиться. Кочевники замерли, наблюдая за тем, как два могучих воина сжимают друг друга в смертельных объятиях на краю тропы Сам-Ру. Мирт допустил ошибку: пренебрег советом Наруха и позволил Гноту скрутить его, так, что и Сам-Ру не смог бы распутать. Вот же, охвостье кута!

Сердце Аглакайи трепетало, а аруту съёжилась от страха за спутника и за их совместное будущее. Чувство вины вместе с осознанием неверного выбора пришло к ней слишком поздно. Девушку холодными когтями Сам-Ру терзали сомнения. Она мысленно призывала на помощь Великую Ра-Аам, но это мало чем могло помочь, без жертвы она вряд ли её услышит. Судя по всему действие снадобья давно закончилось, так как Мирт практически перестал сопротивляться, растратив все внутренние резервы. Аглакайя сжала рукоять саяка, если все пойдет плохо, она броситься на мост. Вопреки древним обычаем, девушка приготовилась обагрить клинок кровь тога и нарушить все мыслимые правила кисару, ради спасения Мирта. Лучше поздно, чем никогда!

Тем временем, кочевник оставил затею с глазом и сделал последнюю отчаянную попытку: повернув голову до упора, он вцепился зубами в мускулистое предплечье врага. Гнот взвыл от нестерпимой боли. Вот оно! Тога ослабил хватку. Кровь, пульсируя, заполняла рот кисару. Юноша глотал жидкость, но не ослаблял хватки. Гнот вопил на всю долину, как обезумевший гураму. Воин разжал челюсти и наконец-то смог вздохнуть полной грудью. Однако расслабляться слишком рано. Присев, над распластанным по лианам телом противника, ударил тога в пах, тот перегнулся пополам, дернулся вперед и налетел на каменный кулак кисару. Удар, ещё один, ещё! Удар головой, коленом, захват, удар кулаком под дых. Тога выпучил глаза от нестерпимой боли. Толпа вновь взвыла, оглашая округу возгласом удивления. Все, даже Аглакайя, были уверены, что Гнот взял верх над чужаком.

Мирт замахнулся, нанес сильный удар по лодыжкам тога. Гнот словно рыба, выброшенная на берег жадно глотал ртом воздух. Нестерпимая боль горячей волной прокатилась по телу и застряла где-то на кончике хвоста. Воин ухватился за поручни из лиан, поднялся, однако Мирт не собирался отступать: подпрыгнув, он со всей силы ударил хвостом тога по лицу. Ах, ты ж, фокуру! Гнот пошатнулся, сделал шаг назад и оступился, нога прошла между переплетённых стеблей. Хвала тебе, Великая Ра-Аам! Кочевник провалился по пояс. Сердце билось, словно кут, пойманный в сети. Бубен ускорил темп в преддверии скорой развязки поединка.

Мирт наклонился и со всего маха ударил лбом противника в лицо, а затем несколько раз сверху по голове. Один глаз кисару совсем закрылся, а хлынувшая носом кровь противника залила полностью все лицо. Вот же, мерзкое охвостье кута! Гнот умылся собственной кровью. Вращая от страха по сторонам глазами, он пытался сообразить, как ему выбраться и сохранить при этом достоинство. Крики толпы подбадривали, подталкивали к дальнейшим действиям. Темные капли падали вниз, окрашивая алыми нитями бурные потоки реки. Мирт никак не мог восстановить дыхание. Возвышаясь над тога, кисару держался за поручни, боясь, что как только тога начнет выбираться, раскачивая мост, он упадет на него сверху. Аглакайя что-то прокричала, но Мирт не смог разобрать, у него двоилось перед глазами, а легкие жгло так, словно внутри разожгли жертвенный костер, во славу Великой Ра-Аам. Юноша поймал себя на мысли, что хочет довести начатое до конца. Желание выбить окончательно из тога жизнь оказалось довольно сильным. Сам-Ру никогда не дремлет!

Едва заметная улыбка пробежала по заляпанному кровью лицу. Слуховые отверстия выхватили возглас ликования. Толпа за спиной воина ожила и пришла в движение: никто не желал смотреть на избиение. Аруту кочевников требовала честной, долгой и упорной борьбы. Аглакайя едва сдерживала себя, чтобы не кинуться в пляс. Богиня услышала её молитву! Мирт не позволял противнику прийти в себя. Собрав силы, он несколько раз ударил ногой по лицу воина, выбрав удобное положение, присел, так чтобы не провалиться, и произвёл захват. Стиснутая в крепких объятиях мощная шея Гнота подалась не сразу, однако постепенно Мирт смог сломить сопротивление врага. Упорства у кисару было не отнять.

Могучий тога, Гнот Предвестник, начал задыхаться. Сам-Ру оскалился, предчувствуя скорый приход жертвы к обители. Бестолково размахивая огромными руками, тога пытался добраться до головы кисару, но в таком положении это было просто невозможно. Наконец воин не выдержал, теряя сознание от недостатка кислорода, вытянул руки вверх, давая понять сопернику, что тот одержал полную и окончательную победу. Кочевники взвыли, приветствуя Мирта, он не обманул их ожиданий. Половину пути юноша преодолел. Аглакая с Нарухом святились от счастья. Девушка прекрасно понимала, что самое тяжелое ещё впереди. Но вера в избранность Мирта и поддержку богини брала верх над рациональными доводами и фактами — Ушин постарается добить Мирта, вытрясти из него аруту, и разрубить по частям на потеху толпы. Мерзкий прислужник Сам-Ру!

Юноша помог Гноту выбраться из бреши. Мост трещал, покачиваясь под телами кочевников. Всё ещё до конца не осознавая как, это могло произойти, опустив голову, тога направился к кричащим соплеменникам. Бубен не смолкал ни на мгновение. Мирт слышал громкие призывы жреца, но не реагировал. Впереди самое сложное и опасное испытание, а сил на прохождение моста практически не осталось. Ноги подгибались, каждый сустав кистей ныл, казалось, что руки ниже плеч, вообще ему не принадлежат. Жаль, что они с Нарухом не догадались припрятать под сатунгасу, пару комочков пряного снадобья, сейчас оно ему пришлось бы как нельзя кстати.

Мысль о том чтобы повернуть назад и признать поражение мерзким червяком подтачивала изнутри аруту кочевника. Шансов, что он справится с Ушином, практически нет. Из трёх соперников этот тога был самым мощным по комплекции, опытным и свирепым. Ходили слухи, что на одном из праздников в честь богини, кочевник смог повалить молодого ящера схватив за рога. Стоило ли клеймо-тух таких жертв?! Мирт застыл глядя на хлипкий мост по которому к нему шел тога. Ах, ты ж охвостье кута!

Кисару оглянулся назад. Там среди бурлящей кочевой толпы, стояла его Аглакайя, такая гордая и радостная — спутница избранная Великой Ра-Аам. Перед глазами промелькнул образ далёкой Ситуст-Ры и затерянный мир мохнатых дикарей. Мирт тяжело вздохнул, стиснул зубы и сделал шаг навстречу Ушину. На все воля богини! Тога уже преодолел половину расстояния. Хищно скалясь и терзая израненную плоть кисару ненавистным взглядом, он словно вестник Сам-Ру шёл на жертву. Не-е-ет! Такой фокус, как с Гнотом, у кисару больше не пройдёт. Нечестивцу придётся заплатить довольно высокую цену. Ушин, опустил голову, словно гураму перед атакой, зарычал и уверенным шагом двинулся на Мирта. Этот мост он мог пройти с закрытыми глазами, даже ни разу не оступившись. Гнот просто никчемный увалень и слабак!

С каждым шагом противника, треском лиан, уверенности в аруту Мирта становилось меньше и меньше. Кричащие кисару остались далеко позади, теперь противоположный берег оказался намного ближе, но вот попасть на него не так-то просто. Юноша ещё раз оглянулся, однако различить кого-либо на той стороне не представлялось возможным. Действие палисомы окончательно выветрилось, и это сразу сказалось на остроте зрения. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Предметы вокруг начали расплываться, а боль в боку усилилась настолько, что он не мог ни о чем больше думать, как о кочали с теплым ровным настилом. Вот же, охвостье кута! Только этого не хватало!

Если сейчас последствия от снадобья Наруха начнут действовать — он погиб. Медлить нельзя! И смерть эта окажется бесславной и абсолютно напрасной. Мирт сделал прыжок. Мост сильно повело в сторону, тога схватился за поручни из лиан. Ага! Ушин такого не ожидал. Как правило, обессиленные предыдущей схваткой воины осторожничают ещё больше, а тут такое. Мирт прекрасно понимал, что если использовать стандартный подход, Сам-Ру очень быстро запеленает его аруту в свои сети. Они, скорее всего, погибнут оба, но другого выхода не осталось. Выдержать ещё один бой с переломом рёбер и головокружением — просто невозможно. Подпустив тога поближе, кисару подпрыгнул из последних сил и всей тяжестью тела опустился на обескураженного противника. Ушин планировал выйти победителем, но никак не мертвецом из данной схватки. Однако правила поединка не запрещали подобных действий, а значит, кисару имел полное право так себя вести.

Аглакайя стиснула зубы, по щеке скатилась крупная слеза. Быстрым движением она смахнула с лица следы внутренней слабости, но от Наруха это не ускользнуло. Для воина, как и для неё самой стал очевиден тот факт, что если в ход поединка не вмешается Великая Ра-Аам — Ушин с Миртом погибнут. Кисару целенаправленно решил встать на тропу Сам-Ру и, судя по всему, стремительно шел к своему концу.

Навалившись всей тяжестью тела на Ушина, он вдавил тога в плетёный настил моста. Они душили друг друга в крепких объятиях: ни один, ни другой не собирался уступать. Кисару дернулся всем телом, затрещали лианы. Их сильно качнуло на сторону, а затем вниз. Мирт заметил, как увеличились от страха зрачки противника. Он явно ощущал арутой присутствие где-то поблизости Сам-Ру. Качнул ещё раз, затем ещё и ещё. Старые ветки не выдержали и затрещали. Послышался глухой хлопок от лопнувших лиан. Кисару затихли, пристально всматриваясь в фигуры на мосту. Раздался хруст древесных перегородок под тяжестью тел и оба соперника провалились по пояс практически одновременно. Кочевники охнули, Аглакайя метнулась к обрыву, однако сильная рука Наруха остановила ее.

— Не мешай, иначе все зря! Помни: на все воля богини!

— Гореть вам всем вместе с богиней на ладонях Сам-Ру! — прошипела в ответ девушка.

— Поосторожней. Не ты ли радела за то, чтоб он обзавелся клеймом-рух?

Аглакайя резко одернула руку и встала на краю обрыва, скрестив на груди руки. Она ещё подождет немного, но, если что, никто ее не остановит, даже Нарух. А там будь, что будет! Главное не умение избегать ошибок, а воля их признать и вовремя исправить, а этого добра у неё хоть отбавляй.

О нормальной схватке в таком положении не могло быть и речи. Ушин впился глазами в юношу пробуя предугадать дельнейшие действия врага. Более стройный Мирт выбрался быстрее, но это мало ему помогло. Как только он оказался достаточно близко к противнику в руках Ушина мелькнул кинжал. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Нарух не предупредил о таком варианте. Насколько Мирт знал — применение оружия против безоружного испытуемого по обычаю запрещено.

На изрезанном шрамами лице тога мелькнула надменная ухмылка. Страх засевший в глазах соперника вселял в тога уверенность. Ушин уперся рукой в настил, резко подался вперёд всем корпусом. Ухватившись за сатунгасу Мирта, воин потянул его на себя, а затем вогнал кинжал под кожаную пластину в разгорячённую плоть. Гореть тебе на ладонях Сам-Ру, мерзкий поганец! Юноша глухо охнул и опустился на колени. Такой скорости от тога он никак не ожидал. Сам-Ру лизнул загривок воина. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Племя замерло, никто из собравшихся на краю обрыва толком не мог понять, что произошло между воинами, но что-то явно пошло не так. Нарух нахмурился, он сразу догадался, что Ушин использовал в борьбе с кисару что-то запрещённое. Аглакайя обожгла ненавидящим взглядом тога, стараясь угадать по лицу, о чем он думает. Однако тот взял себя в руки и не выдал волнения. Кивнув девушке, он дал понять, что ничего страшного — всё под контролем.

Тем временем Ушин, используя тело Мирта в качестве, упора выбрался на мост. Он не выпускал из рук юношу, всячески мешая тому подняться. Оказавшись, наконец, наверху, кочевник навалился всем весом на кисару и нанёс ещё один удар, а затем откинул клинок за спину, так чтобы с противоположной стороны скалистого обрыва его никто не смог разглядеть. Блеснув в свете факельных чаш лезвием, кинжал улетел вниз, разрезал тёмную толщу реки и исчез в глубине, оставив после себя черное пятнышко крови, которое тут же смыло бурлящим потоком. Из-за довольно приличного расстояния, а также опускавшейся на долину темноты кочевники не могли разглядеть оружие и Ушин это прекрасно знал. Он заставит кисару страдать, а когда у воина не останется больше сил сопротивляться, скинет в бурлящий поток. Тело скорее всего не найдут, поэтому никто так и не узнает какой ценой ему досталась очередная победа.

Мирт напрягал зрение, пытаясь сосредоточиться. Старая травма и новые ранения серьёзно подтачивали решимость к победе. Он судорожно соображал, как можно выбраться из данного положения. Сам-Ру слишком озлоблен. О том чтобы справиться с тога, столкнув с мота, болше не могло быть и речи. Это сомнительно даже при равных условиях, а уж в такой ситуации просто невыполнимо. Да, сказать, что ему с лёгкостью удалось заполучить клеймо, уж точно нельзя. Кисару попробовал подняться, но Ушин несколькими мощными ударами сверху остановил все попытки.

— Молись, поганый нечестивец! Молись Великой Ра-Аам! Скоро тебе предстоит пойти тропой в обитель Сам-Ру! Чувствуешь его дыхание? А?

Тога отпустил лианы, обхватил противника и сжал так, что у того затрещали кости. Мирт прикусил язык, чтобы не закричать. Он не доставит поганцу такого удовольствия. Нет.

— Ну как тебе, а, Мирт? Нравиться? Никчемный сын кута! Кем ты себя возомнил, героем Периферии? Тьфу!

Кочевник хищно оскалился, напряг мускулистые руки и заставил юношу упереться лбом в древесный настил моста. Могучие мышцы вздулись буграми, выдавливая жизнь из аруту жертвы. Горячая кровь стекала по телу, унося с собою последние силы. Ушин на мгновение ослабил хватку и быстро нанес несколько ударов Мирту. Он попал как раз по травмированным рёбрам соперника. Громкий крик отчаяния, наполненный страданием, вырвался наружу, разнёсся над мостом и долетел до соплеменников. Теперь у Аглакайи не осталось сомнения, что-то явно пошло не так. Она сделала шаг по направлению моста, но сильная рука Наруха опять остановила её.

Тога покачал головой в знак неодобрения и процедил сквозь жёлтые зубы:

— Опомнись! Ты сейчас сама всё испортишь. Прекрасно знаешь, что это запрещено. Выбор сделали и ты и он, только Великая Ра-Аам может вмешаться, чтобы решить исход поединка. Не делай глупостей!

— Я прикончу и тебя и этого увальня Ушина, клянусь чистым ликом богини! Лучше не мешай мне, Нарух!

Девушка одёрнул руку, выхватила кинжал и приставила холодное остриё к горлу тога. В глазах пылало пламя Сам-Ру.

— Тогда, начни с себя. Ты ли не виновата в том, что он сейчас на краю тропы истекает кровью, а?

— Без тебя знаю, но если ему не помочь он погибнет!

— Если ты спустишься на мост, он погибнет в любом случае, и ты это прекрасно знаешь. Не делай глупостей, Аглакайя. Одумайся! Каждому куту известно, что трус и слабак, по обычаям племени, не может сойти с моста! Как только ты вмешаешься, не один тога этого племени не встанет на твою защиту, как бы мне этого не хотелось. Нужно подождать. Он выберется.

— Нет, не делай нелепых попыток успокоить меня. Если так суждено, тогда мы погибнем вместе, раздери твою аруту Сам-Ру! Хватит нести чушь! Лучше не зли меня, Нарух!

Сжимая в руке кинжал, она решительным шагом направилась к Мирту, но последние слова Наруха заставили её застыть на месте.

— А как же ваш малыш? Или из-за безрассудства глупой эгоистичной матери он будет обречен, воспитываться шекраном в племени Рахмая? Ты этого хотела, когда настаивала на прохождении обряда?! Почему тогда не подумала о нём? Прав был Рахмая! Гонора в тебе больше, чем упрямства в гураму.

Стоя спиной к Наруху, Аглакайя продолжала тяжело дышать, но с места не сошла. Последние слова соплеменника больно задели самолюбие девушки. Как ни крути, а тога прав! Там на мосту прощался с жизнью её спутник, но как решиться на последний шаг? Вот же, охвостье кута! Забери Сам-Ру, этого поганца Наруха! Пока Аглакайя терзала аруту сомнениями, на том конце ветхой конструкции произошли серьёзные изменения. Занятый схваткой с Миртом, тога не заметил, как из джунглей к висячему мосту направился топориск. Голодный самец с жадностью кровожадного агато пожирал глазами тела двух кочевников сцепившихся в смертельной схватке. Широкие ноздри ящера втянули сладковатый запах крови. Сам-Ру расправил когти, перед атакой. Вот и настал их черёд. Хищник раскрыл пасть, зашипел, вытянув шею, а затем ступил на плетеный настил моста.

Ящер оповестил кочевников о своем присутствии. Рычание топориска привлекло внимание Аглакайи. Внезапное появление свирепого прихвостня Сам-Ру выбило все сомнения из аруту девушки. Издав боевой клич кисару, она бросилась к ветхой конструкции. Однако, не успев сделать и пары шагов, упала лицом вниз. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Как же больно и унизительно! Злость вскипела бурлящей лавой внутри вулкана страстей переполнявшем Аглакайю. Ухмыляясь, Нарух скрутил парунду и передал стоявшему рядом тога.

— Я не позволю тебе всё испортить. Ему осталась самая малость. Не делай глупостей, Аглакайя! Иначе …

Тога демонстративно положил руку на навершее саяка. Желваки заходили, словно жернова на лице воина. Кисару вскочила на ноги, как ужаленная пчелой, выхватила кинжал и кинулась на противника. Хватит, натерпелась! Её не могли остановить: ни авторитет тога, ни опасность быть убитой, ни предостерегающие вопли жреца. Там на мосту решалась судьба Мирта, а надеяться на помощь Великой Ра-Аам — глупо. Где-то глубоко внутри аруту она знала, что шансов на спасение практически нет, однако времени на раздумье у неё не осталось.

Вскочив на грудь воина с разбега, повалила на землю, замахнулась, а затем, с размаха, воткнула клинок в холодную почву. В глазах Наруха застыл страх, в этот момент Сам-Ру коснулся аруту могучего тога. Что угодно, но такого безрассудства он от неё точно не ожидал. Ещё чуть-чуть и лезвие кинжала могло отправить кочевника тропой к вратам обители. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Тога, резким движением рук, скинул с себя девушку и откатился на сторону. Кочевники замерли, не понимая, куда им смотреть. Прямо перед ними разрастался конфликт почище той схватки, ради которой они все собрались. Вновь раздалось рычание топориска и взгляды всех кисару обратились к тому, что происходило на мосту.

Ушин двигаясь спиной вперед, теснил Мирта назад. Тога не на шутку испугался. Он неуклюже пятился, подталкивая кисару. Шаг за шагом они отходили к противоположному берегу. Выйти против молодого хищника безоружным, да ещё на такой хлипкой конструкции, не лучший вариант даже для опытного воина. Мирт же начал терять связь с реальностью. Перед глазами всё расплывалось, боль от травмы и ран буквально выкручивала аруту наизнанку. Нет, так долго он не выдержит. Оглянулся назад: силуэты, освещённые факельными чашами — сплошное темное пятно. Ничего не разобрать.

— Переступай, я пропущу. Живее!

Кисару заглянул в переполненные ужасом глаза противника. Вот тебе и свирепый тога — был да весь вышел! То ли от близости хищника, то ли от хриплого голоса Мирта, но аруту воина дрогнула. Ещё немного и начнётся паника. Кривая улыбка заиграла на лице Мирта. Ему уже все равно. Видел бы тебя сейчас Нарух. Жалкое зрелище! Воин сорвал с шеи оберег из зуба топориска, подаренный когда-то Аглакаей, и сунул в руку Ушина.

— Отдаешь ей! Да иди же, ты, сын кута. Иначе он и тебя прихватит с собой. Мне всё равно не протянуть до рассвета.

Кисару посмотрел на кровоточащие раны, а затем на тога. Ушин сглотнул слюну, вместе с остатками мужества. Он чувствовал, как хищник осторожно подкрадывается сзади, но намеренно не поворачивался. То ли от дикой усталости, а возможно от страха оказаться лицом к лицу перед Сам-Ру, Мирт намеренно оставался глух к поступи врага.

— Иди, же! — зарычал юноша, — Ну!

Ушин развернулся и, выбирая место, куда можно безопасно наступать медленно двинулся к противоположному берегу, где всё ещё бил бубен и кочевники ожидали исхода битвы. Мирт повернулся, чувствуя как теряет равновесие. Сил идти нет, да и желания тоже. Покачиваясь из стороны в сторону, он двинулся навстречу ящеру. Зубастая пасть топориска не предвещала ничего хорошего. Схватиться с порождением Сам-Ру, перевалиться через лианы и … Вот он — Сам-Ру! Делов-то! Хищник грозно зарычал, готовясь атаковать наглеца, посмевшего кинуть ему вызов.

Перед глазами кочевника проступил образ тёмного бога, почему-то сильно напоминавшей ему Рату. Свирепый взгляд верховного жреца чёрными угольками глаз коснулся аруту юноши. Вот же, охвостье кута! Ну, смелее! Не тяни! Улыбка на окровавленном лице юноши не понравилось ящеру. От жертвы повеяло безумием. Хищник остановился в нескольких шагах, ноздри интенсивно работали, втягивая переполненный смертью воздух. Над пропастью разлетелся грозный крик топориска. Ушин ускорил шаг. Торопясь и проваливая между сухих стеблей, он, наконец, добежал до края обрыва. Воин издал боевой клич кисару.

Аглакайя бесновалась в железных руках Наруха, слезы обиды обжигали лицо, но тога крепко держал её, не отпуская. Позволить девушке погибнуть он не мог, хватит с них одного Мирта. Крик отчаяния, вырвавшись из груди Аглакайи, прокатился над мостом и достиг ушных отверстий юноши. Она с ним: в этом последнем бою Аглакайя с ним! Она не оставила своего спутника. Хищный оскал исказил лицо воина и заставил топориска прийти в себя. Пути к отступлению не осталось ни у одного, ни у другого. Бубен зазвучал громче, завыл жрец. Мирт погибнет, но получит долгожданный статус, а малыш никогда не буде шекраном. Неприятная дрожь пробежала по телу. Он передернул плечами, собираясь с остатками сил. Ну же поганый Сам-Ру! Давай!

Кисару не видел, как на край обрыва выбежала толпа стариков и детей, а старая Сато-Ара передала Аглакайе свёрток. Освободившись от железной хватки Наруха, Аглакайя схватила яйцо и кинулась на мост. Тога уступил. Он не стал преследовать девушку, решив довериться воле Великой Ра-Аам. Приёмная дочь Рахмая Короткая память никогда не отличалась покладистым характером, так чего же теперь от нее ждать?! Кочевники наблюдали как Аглакайя, проклиная топориска и себя, бежала по ветхому настилу, то и дело, спотыкаясь и падая. Если Мирту суждено погибнуть — они погибнут вместе! Ящер прыгнул на жертву, с одного удара, распоров когтистыми лапами сатунгасу. Теперь его точно не остановить. Мирт повалился на спину, ломая под собой настил. Вцепившись в хищника мёртвой хваткой, он крепко прижался к нему, нужно было прихватит порождение тёмного божества с собой. Вот они, сладкие объятия Сам-Ру! Тога прикрыл глаза, ощущая как острые когти ящера разрывают плоть.

— Давай! Давай же! — выкрикнул воин, — Агла…

Свист от пущенной стрелы пронёсся над пропастью и заставил замолчать бубен. Кочевники обернулись. Тишина на короткое мгновение окутала всех, кто находился в радиусе пяти сикелей. С возвышенности на них смотрел одноглазый сиронг державший в руках григер. Сахигарл прицелился. Следом за первым болтом последовали следующие. Снаряд за снарядом втыкались в тело ящера. Сиронги! Началась всеобщая паника. Всадники быстро настигли группу сбежавших кисару, которые привели их к основной части племени.

— Мирт, должен достаться! Остальных не жалеть! — проревел Ашат-Рар.

Махнув рукой, хадрат дал команду всадникам идти в бой, а сам, оседлав топориска, бросился к основанию моста. Следовало перехватить кисару раньше, чем тому удастся добраться до противоположного берега. Ашат-Рар не жалел стрекала, вгоняя его в тело ящера. Удар, ещё удар! Топориск огрызался, однако продолжал следовать выбранному наездником маршруту. Мощная мускулатура хищника горела огнем Сам-Ру. Такую скорость не каждый его дикий собрат способен развить, тем более под седлом всадника.

Сдвинув с себя на сторону неподъёмную тушу топориска, кочевник медленно поднялся на четвереньки. Голова плохо соображала. Совершенно непонятно, что произошло, но то, что он всё ещё жив, это неоспоримый факт. Боль удвоилась! А единственный открытый глаз никак не мог сфокусироваться на окружающих объектах. Вот же, охвостье кута!

— Поднимайся! Мирт, слышишь меня! Сиронги, Мирт! Вставай!

Аглакайя, придерживаясь одной рукой за ветхие поручни из лиан, продвигалась к воину. Крик отчаяния, боевой клич кисару, угрозы жреца и рычание топорисков: волнами долетали до сознания кочевника. Но коварный Сам-Ру не хотел так просто уступать победу.

— Мирт! — прозвучало с другого берега.

Кочевник, наконец, нашел в себе силы встать в полный рост. Мирт поднял залитое кровью лицо на сахигарла. Сиронг спрыгнул с топориска, обнажил раг и замер на краю моста.

— Я отпущу девчонку. Слышишь меня? Пусть идёт своей тропой. Мне нужен только ты! Не делай глупостей и возможно я пощажу племя. Ты же знаешь, на что способна Ситуст-Ра!

Кисару улыбнулся. Мерзкий приспешник Сам-Ру. Врет, как всегда. Кто же поверит, что сиронг оставит племя. Перед глазами кисару стоял Сам-Ру в образе Рату.

За сценой, развернувшейся на Висячих мостах, пристально наблюдал охнос. Ящер не успел вернуться в гнездовье и собирался заночевать на одной из скал, но бубен кочевников и крики кочевников привлекли его внимание. Хищник перебрался на самый край отвесного выступа. Голодный желудок напомнил о себе громким урчанием. Охотиться по ночам не так удобно, но к чему себе отказывать в удовольствии, тем более, что света от факельных чаш вполне достаточно. Ящер издал грозный крик, размял крылья, а затем сорвался с места. Свет Великой Ра-Аам окончательно потух, погрузив, земли племени Рахмая Короткая память в кромешную темноту Сам-Ру. Крик отчаяния пронёсся над бурлящей рекой, достиг долины Диких Голубых озёр и потонул в холодных коридорах Забытых пещер. Ситуст-Ра вновь получила дань кочевой кровью.