ГЛАВА V

ГЛАВА V

Алый язык пламени лизнул кислую темноту тамку. На лицах присутствующих застыла крайняя степень напряженности. Мальчик нервно сглотнул. Кагай Рваное ухо сделал шаг вперёд, направив наконечник копья в грудь кисару. Вот же, мерзкое охвостье кута! Мирт бросил тревожный взгляд на лежавшую рядом сатунгасу, которую с него стянул Мувати. Кочевник попросил о помощи Великую Ра-Аам, и приготовился прыгнуть на рослого противника. До такого даже ртупам далеко! Он понимал, что огромный воин быстро разделается с ним, но не собирался отдавать аруту темному богу без сопротивления.

Юноша едва мог дотянуться рукой до пояса вождю племени Уму, однако это нисколько не смущало Мирта. За последнее время, по воле богини, ему повстречалось столько кровожадных врагов, что Кагай не смог произвести на него должного впечатления. Кроманьонец нахмурился, собираясь нанести смертельный удар по посланнику Гутунда. Он живо представил, как копье пробьет тельце кисару и пригвоздит его к жертвенному столбу Мувати. Кисару зашипел и, держа ритуальный нож старика двумя руками, замахнулся на кроманьонца. Пора! Но тут вмешался Тунай. Мальчик прыгнул вперёд, крепко ухватился за древко и повис на копье всем телом. Наконечник оружия упёрся в землю, послышалось лёгкое потрескивание древесины. Ах, ты, сорванец!

— Нет! Вождь, не надо! Прошу тебя!

— А ну, отпусти! — взревел воин.

Кагай Рваное ухо с силой дёрнул копьё, пытаясь сбросить мальчишку. Тунай съёжился, сжав пальцы ещё сильнее. Мальчишка помнил, как бывает, страшен Кагай в гневе, но отступать уже поздно. Он все равно получит лещей, так чего же размениваться по пустякам! Вождь попробовал вырвать оружие — послышался треск древесины. Маленький кроманьонец не открывал глаз, ощущая как страх, змеёй, вползает ему в душу. Мужчина несколько раз дернул копье, на себя пробуя скинуть наглеца, но все оказалось напрасно. Мальчик словно слился с ним единое целое.

— Тунай, ты видно давно не получал хорошей трёпки?! А, ну! Отпусти, говорю!

Вождь попытался, активно работая ногой, заставить мальчика отцепиться от древка. Однако Тунай ещё крепче уцепился за копье и зажмурил глаза от страха, до боли в веках. Сердце готовое вырваться из груди, бешено колотилось о ребра кроманьонца. Нет, он не позволит вождю навредить Гу, даже, если Шицу снимет, потом с него кожу и выпорет свежим хлыстом, как обещал. Он отстоит Гу ценой собственной жизни. Слезящимися глазами мальчик посмотрел на кисару. Мирт растерянно уставился на сцену, разыгравшуюся перед ним не зная, что ему предпринять. Не выпуская из рук ножа, кисару сделал пару шагов назад, чтобы лишний раз не нервировать противника. В ситуацию вмешался шаман. Услышав голос Мувати, мальчик про себя поблагодарил матерь-шуцу.

— Вождь, подожди. Остынь. Давай оставим фух жизнь. Здесь и есть моя вина: кто же сует руку в пасть свирепому кихою?! Посмотри — он же ростом не больше Рума Амака. Пусть пока живет. Вот, только посадим под кости, чтобы фух ненароком никого не покусал, а там поглядим! — держась дрожащей рукой за перетянутый палец, Мувати заговорщицки подмигнул вождю.

Кагай сурово посмотрел на висящего, на копье мальчика и прорычал:

— Издеваетесь? Я что вам яска с которым вы решили поиграть? Мувати! А, ну оставь! — вождь отпустил древко, схватил мускулистой рукой мальчишку за шиворот и силой тряхнул.

Сердце кроманьонца откатилось в пятки. Тунай подумал, что растеряет все зубы, когда Кагай оторвал его от земли. Вождь с силой откинул кроманьонца в сторону, поднял копьё и, бросив злой взгляд на кисару, вышел из тамку шамана.

— А ну, живо забери у него мой нож. Если ты его сейчас не упокоишь, когда я вернусь, вас обоих скормят матери-шуцу и, даже, Шицу ничего не сможет сделать! Понял? Живее! — Мувати развернулся, громко выругался и прошмыгнул под пологом тамку вслед за Кагаем.

Необходимо было утрясти ситуацию с вождем иначе и тому и другому не поздоровиться. Сам Рваное Ухо наказывать мальчишку не станет, но может крепко поколотить Шицу, а уж тот не пожалеет рук для того, чтобы выбить дурь из мальчишки и Мувати это прекрасно понимал. Как-то раз Тунай, соревнуясь с Мукой в метании костей, угодил псу Кагая в глаз. Собака ослепла. Чтобы как-то загладить вину они решили согреть пса и стянули у входа в тамку медвежью шкуру. Развели огонь, намереваясь ее предварительно нагреть, да и сожгли по неосторожности. Рваное ухо был вне себя от ярости. Вождь вызвал к себе Шицу, произошла крупная ссора, и Рваное ухо крепко поколотил кроманьонца. После чего никто не видел Тунайя недели две. Даже Мука не осмеливался навестить товарища. Лишь подходил к тамку, топтался на месте и отправлялся восвояси, не решаясь войти внутрь. Поэтому, сейчас не желая терять только что приобретенного помощника, Мувати решил взять вину на себя, тем более отчасти это оказалось правдой.

Мальчик быстро поднялся. Демонстрируя кочевнику раскрытые ладони, подошел практически вплотную, присел на колени, а затем протянул дрожащую руку за ножом. Тунай подумал о том, что в один миг может лишиться всей пятерни, но другого выхода не было. Мирт замер, размышляя над тем, как лучше поступить. Кисару сомневался, стоит ли отдавать оружие мальчишке. Однако конфликт, разыгравшийся на его глазах, убедил юношу пойти на уступки. К тому же ритуальный нож оказался ужасно не удобным из-за своих больших размеров. Кисть воина-кроманьонца была намного крупнее, поэтому держать оружие даже двумя руками у кочевника получалось с трудом. Он протянул нож мальчику. Однако про себя решил, что в ближайшее время обязательно раздобудет что-то подходящее для самозащиты. Уж слишком часто в этом новом для него мире опасность угрожала спокойствию аруту. Сам-Ру неустанно кружил вокруг юноши.

Шаман вернулся в ужасном расположении духа, разговор с вождём не заладился — Кагай был ужасно недоволен, особенно тем, что Мувати вступился за мальчишку. Вождь пообещал наказать кроманьонца.

— Нагрей-ка мне воды, да поживее! — прокричал старик с порога. Стряхнув с мокасин мокрый снег, проковылял к огню.

— А как же Гу? — мальчик хлопал глазами, не зная как теперь поступить. Тунай помнил, как Хито, каждый раз, наказывала ему остерегаться Мувати и никогда не доверять старику.

— Для начала сбегай за своей клеткой, и накрой, от меня этого, — шаман поморщился, глядя на кисару. — Потом за водой. Ну чего уставился или ждёшь, когда он сам за ней сбегает? А пока, пришли ко мне своего чудаковатого дружка пусть сторожит фуха. Ну?!

Тунай кивнул, согласившись на предложение старика, вернул шаману нож, а затем помчался за Мукой. Тем временем Мирт, ощущая дикую усталость и слабость во всём теле, присел на толстую шкуру зубра. Он решил не провоцировать старика. Кисару не доверял шаману — слишком сильный огонь пылал у него в аруту. Такую жажду крови юноша видел разве, что у Рату. Наблюдая издалека за странными действиями старого кроманьонца, Мирт твёрдо решил, что, как только представится возможность, тут же сбежит обратно к лабиринту Ох-Ра. Кочевник догадался, что этот мир не имеет ничего общего с обителью богини. Он продолжит искать новый проход к Великой Ра-Аам, или, на худой конец, вернется в Ситуст-Ру. При воспоминаний о сиронгах, аруту кочевника тоскливо заныла — слишком долго Великая Ра-Аам водит юношу путаными тропами и пока безрезультатно. Рату в чем-то опять оказался прав.

— Привёл! — выпалил Тунай, проталкивая в жилище шамана товарища.

Мувати отложил дымящуюся веточку, которой окуривал тамку, изгоняя дух Гутунда. К кислому духу жилища добавился терпкий аромат высушенных трав. Взглядом стервятника, шаман посмотрел на мальчишек. Мука нервно сглотнул, почесал ухо, при этом забавно зашмыгал носом. Мальчик согласился прийти к шаману только взамен на обещание Тунайя показать лаз, из которого выбрался Гу. Тунай не удержался и наобещал другу, что представит его Гутунду и выпросит для него ещё одного Гу.

— Садись к клетке, да следи за фухом, пока твой дружок не освободится! Смотреть смотри, но ничего не трогай! Понял?

Мука моча кинул, привычным движением подтянул штаны и поспешил исполнить приказание Мувати.

— А тебе, что ещё раз повторить: где моя вода?! Ну?

Тунай, пулей, вылетел на улицу, побежал домой за клеткой для Гу. Только приблизившись к жилищу, мальчик вспомнил, что должен был натаскать в тамку хвороста, а затем сидеть внутри, поддерживая огонь, до прихода Хито. Не успел кроманьонец откинуть полог, как был схвачен твёрдой рукой Шицу. Дядя дал сильный подзатыльник Тунайю. Мальчик прикусил губу от обиды, но не издал ни звука. Он прекрасно понимал, чем провинился, а пытаться сейчас оправдываться себе же хуже. Злить Шицу в такой ситуации ему хотелось меньше всего. Сжавшись всем телом, в ожидании хорошей трёпки, кроманьонец закрыл глаза. Но вместо грозного крика либо угроз, мальчик услышал тихий смех дяди и Хито. Тунай испугано посмотрел на родных, подозревая, что здесь не обошлось без Гутунда или того хуже — самой матери-шуцу. Уж слишком не свойственно подобное поведение для его семьи.

— Ну, ты даёшь, племянничек! — Шицу повернулся к жене и добавил, — Когда мне рассказал Рваное ухо, я даже не сразу поверил. Вот удивил, так удивил! А я-то думаю в кого у меня племянник — размазня, а не воин! Только бы пакостить со своим Мукой. А тут такое! Я ведь как-то даже подумывал скормить тебя вутам.

Шицу снова рассмеялся. Дядя явно гордился поступком Тунайя.

— Это же надо — кинулся на вождя! Как Рваное ухо тебя в живых-то оставил. Амак после прошлой трёпки от вождя до весны валялся в тамку Мувати. Сам знаешь. Из-за него правда чуть не погиб Око Мечтатель. А тут? Ну, порадовал семью, держи!

Кроманьонец наклонился и протянул сидящему на полу мальчишке новый рыболовный нож. Сердце Тунайя поршнем задвигалось в груди. Остро отбитая кромка лезвия заставила светиться радостью глаза мальчишки. По всему видно работа мастера, такие ровные сколы не каждому под силу вывести. Он осторожно взял двумя руками оружие и с благодарностью посмотрел на дядю.

— На коцу с таким не пойдешь, конечно, но с любой ро справишься легко.

— А если потеряю? — тихо спросил Тунай, опустив глаза в земляной пол, застеленный шкурами зубра.

— Значит, будешь рвать её зубами. Ещё не пробовал?! — Шицу нахмурился, скинул верхнюю куртку и присел рядом с костром. Огонь выхватил из сумрачного освещения тамку грубые черты воина. Кроманьонец заправил за спину два орлиных пера аккуратно вплетённых в волосы, так, чтобы их ненароком не прихватило пламя, и вопросительно посмотрел на жену.

Хито протянула кусок свежеприготовленного мяса мужу, отложила себе, а после предложила взять Тунайю. Мальчик подхватил ножом протянутое ребрышко. Пробежался пальцами по горячей поверхности, подул и жадно откусил кусочек. Как же вкусно! Пережевывая сочную мякоть молодого зубра, он осторожно поинтересовался у дяди:

— А могу я оставить себе Гу? У Амака же есть Рума.

Шицу вытянул жилу, застрявшую между зубов. Громко сплюнул на землю, пристально посмотрел на мальчишку и только затем ответил:

— Нет. В следующий раз Кагай не отступит, боюсь, что даже я не смогу тебе помочь. Вождь уважает, смелость, особенно проявленную юными камотами, но с этим опасно играть, Тунай. Следующую твою выходку он может расценить как вызов, а тут дело будет, посерьёзней! И вместо похвалы от меня ты получишь заслуженную трепку. Учти, это.

Шицу облизал заплывшие жиром пальцы, причмокнул от удовольствия и ловко подцепил кончиком ножа ещё один кусок.

— Что именно? — природное любопытство взяло верх, над желанием бежать к шаману, где его дожидался Гу. Мальчик понадеялся на Муку, который в случае опасности должен был защитить воина Гутунда.

— Ушку! Если воин подвергает сомнению решение принимаемое вождём, значит, он претендует на его место, так? Кагай — вождь плени Уму, а значит, он лучше знает, что для нас с тобой хорошо, а своим глупым поступком ты поставил вождя в неловкое положение. В следующий раз он будет вправе убить тебя, чтобы не допустить, в дальнейшем, развала племени. Кому захочется стать добычей вутов? Подумай, на что может решиться, к примеру Амак, когда узнает, как ты заставил вождя отступить? А ведь в племени есть более сильные воины, чем внук Мувати. Понимаешь, о чем я? Рваному уху легче пресечь это сразу, на корню, так сказать, чем потом выходить на бой с каждым зарвавшимся наглецом. Юность порой закрывает наши глаза шкурой маку. Я похвалил тебя за проявленную смелость, но за дерзость накажу так, что мало не покажется. Понял? Выкинь подобные мысли из головы.

Шицу протянул руку, схватился жирными пальцами за ухо мальчишки, потянул на себя. Почувствовав резкую боль, Тунай вскрикнул и тут же вспомнил о Муке. Кроманьонец быстро закончил обгладывать косточку, пообещал дяде скоро вернуться и, прихватив с собой крышку клетки, побежал к шаману.

— Думаешь с него получиться достойный воин? — поинтересовалась Хито. Женщина, нежно поглаживая округлый живот, посмотрела Тунайю в след.

Шицу задумался. Мрачные мысли терзали душу кроманьонца, но они не для женских дум.

— Не знаю, но очень надеюсь! С каждой весной мы становимся слабея. Вот и Кагай согнулся, сама видишь. А ведь помнишь, каким он был?! Вуты стороной обходили наши земли. Мог один пойти на маку. Как-то раз …

— Да знаю, я …про тот раз — отмахнулась от слов супруга женщина.

— А ты ещё раз послушай, говорю! Для чего тебе уши, матерь-шуцу! — нахмурился Шицу.

Хито улыбнулась, но ничего говорить больше не стала. Перечить Шицу себе дороже.

Сверкая пятками, Тунай влетел в тамку шамана.

— Принёс? А ну, поди, сюда.

Мальчик послушно подошёл к сидящему у костра Мувати. Старик схватился крючковатой рукой за ворот куртки Тунайя, с силой дёрнул на себя. Мирт мгновенно вскочил и зарычал. Ошарашенный внезапным проявлением агрессии со стороны Гу, Мука также поднялся, подтянул штаны и начал пятиться в темноту жилища.

— Ты смотри-ка, рычит! — старик с опаской посмотрел на кочевника, затем отпустил мальчишку, пригладил взлохмаченную бороду и добавил, — А ну успокой его, живо, пока духи окончательно не разгневались!

Мальчик жестом руки подозвал Муку, и они попробовали накрыть клеткой кочевника. Мирт отскочил в сторону, а затем издал, боевой клич кисару. Шаман зажал уши, от неприятного звука ему стало не по себе. Старик замахал руками на кроманьонцев.

— Подожди, подожди, так ты с ним не договоришься! У меня тут ничего такого нет. Вот же, матерь-шуцу! А ну вот, попробуй-ка это, — старик протянул мальчику вяленый косок рыбы. Подкорми его малёха.

Тунай оставил клетку рядом с Мукой, а сам взял ро у Мувати. Сидя на коленях, он протянул подношение кисару. Мирт застыл в нерешительности. Действия мальчика явно указывали на мирные намерения, но как долго они будут вести себя в соответствии с ними? Кочевник не забыл, как ещё совсем недавно этот же старик пытался лишить его хвоста. Кисару принял рыбку, так как ужасно проголодался, однако накрыть себя костями камотам не позволил. Мало ли что!

— Ну что, теперь?! — негодовал старик. В его план не входил свободно расхаживающий по тамку посланник Гутунда. Ощущая, как ноет рука, оставленная без пальца, он грозно посмотрел на мальчишек. Мука бросил испуганный взгляд на выход, прикидывая маршрут побега, на тот случай, если шаман набросится на них и захочет приготовить в котле, чтобы задобрить Гутунда. Эту небылицу придумал отец, желая отвадить Муку от общения с Тунайем, а заодно и с Мувати. Вести быстро расходились по поселению кроманьонцев, и очень скоро каждый знал, что мальчишки подвязались помогать шаману.

Тунай какое-то время сомневался, а затем достал из-за пазухи новенький нож. Глаза Муки вспыхнули: мальчик мгновенно оценил идею друга и нервно почесал ухо.

— На, возьми! Так тебе будет спокойней. Он конечно немного великоват, но всё лучше, чем ничего. Возьми.

Мирт посмотрел на оружие, затем на мальчишку, снова на оружие. Тунай постарался взглядом предать смысл сказанного. Кисару осторожно взял нож. Конечно, это далеко не саяк, но использовать в качестве средства защиты можно было спокойно. Пока кочевник занялся осмотром ножа, маленькие кроманьонцы накрыли его клеткой из костей животных. Мирт немного поворчал, но расценив, что так ему будет даже безопасней, прилёг, почувствовав себя хуже. Болезнь вновь напомнила о себе сильным жаром и головокружением.

Мука с надеждой посмотрел на товарища. Мальчику, как можно быстрей, хотелось покинуть жилище шамана. Подтянув штаны, он дёрнул за рукав Тунайя.

— Отлично, теперь нагрей воды, да побольше. Мне нужно приготовить одно хорошее снадобье, которое в миг восстановит здоровье твоего фуха. А этого лопоухого, — Мувати зло фыркнул на Муку. — Отправь назад к Копи: всё равно от него никакого толку. Только таращится по сторонам как кладенный коцу да штаны свои теребит. Чего ты их дергаешь?

— Я …это… так…

— А, ну! — старик сделал вид, что замахивается на мальчишку.

Муке дважды повторять не пришлось. Не успел Тунай набрать в глиняную чашку воды, как от друга осталась только пыль, кружившая в луче светлой полосы дверного проёма. Пока мальчик выполнял поручение шамана, старик немного вздремнул, согревшись теплом костра. Похрапывая, он заботливо сжимал правую руку, которая осталась без указательного пальца. Мирт также запутался в сетях сна, дав возможность организму направить все силы на восстановление. Постепенно над стоянкой племени Уму сгущались ночные сумерки. Где-то на горе, за озером Мо, раздался рык одинокого шуцу, бродившего по окрестностям в поисках пищи. Наступило время Сам-Ру.

Рассвет сменялся новым рассветом, и очень скоро, на радость маленькому кроманьонцу, кисару пошёл на поправку. Тунай каждое утро прибегал в тамку Мувати, старательно выполнял все поручения старика, за что тот разрешал ему общаться с кочевником. Вернулись охотники, а с ними пришёл и Амак, который стал, без видимой причины, чаще, чем обычно, наведаться в гости к Мувати. Таким изменениям шаман был не сказано рад. Он возлагал большие надежды на внука, так как глубокая старость не за горами, а вуты всё ближе подбирались к границам стоянки племени Уму.

Как-то, пока Тунай ушел к озеру, выполнять очередное поручение Мувати, Амак привёл Калати, чтобы показать ей пойманного кисару. По мнению Мувати: дочь вождя была хорошей парой для внука, поэтому старый кроманьонец старался всячески способствовать их сближению. Когда осмотр кисару утолил любопытство Калати, шаман пригласил их пообщаться за поеданием вкусного зажаренного яска. Рассевшись у костра по кругу, они весело беседовали, изредка поглядывая на клетку под которой мирно спал Мирт. Кисару накапливал силы для побега, поэтому старался меньше двигаться, чтобы организм быстрее восстановился от многочисленных ран. Ему вернули сатунгасу, шлем и сандалии — оставалось только дождаться подходящего момента, который очень скоро представился.

— Я, пожалуй, выкину это, — девушка показала на кучу обглоданных костей скопившихся у кострища. — Мама говорит от них много, червей, да мух, а вот старая Мао говорила, что и хворь пристаёт быстрее. Лучше от этого избавляться.

Мувати ничего не имел против червей, которыми иногда любил полакомиться, но возражать не стал. Он, конечно, привык к объедкам на земле, но временами кости действительно мешали, валяясь под ногами. Не раз приходилось наступать на них в самый неподходящий момент. Калати собрала обглоданные косточки молодого оленя и зубра на старую шкуру коцу. Набросила на худенькие плечи тёплую накидку из мамонта и вышла наружу. Старик хитро прищурился, ухмыляясь сам себе, посмотрел на внука.

— Нравится?

— Что?

— Ничего! Пустоголовый. Девчонка эта, спрашиваю нравиться тебе?

Амак потупил маленькие глазки.

— Так чего тянуть? Копьё ты держать можешь твердо, кидаешь метко! На зверя ходил не раз и в одиночку, так чего спрашивается тянуть? Надо идти к вождю!

Кроманьонец, подбоченился, недовольно гладя на старика. Он, конечно, не против сойтись с Калати, да только Кагай Рваное Ухо пока не настроен ее никому отдавать, и это Амак знал точно. Как-то Тугой Ушко посмел пошутить насчет стройной фигурки Калати и на его беду Кагай оказался рядом. Ушко расстался с последними зубами и с тех пор перестал ходить на охоту, занявшись вместе с женщинами заготовкой хвороста и другими бытовыми обязанностями. Амак нервно сглотнул слюну.

— А чего? — не унимался старик, — Матерь-шуцу одобрит союз, да и я ей замолвлю словечко. Не будь, дурнеем, Амак! Чего ходить-то по другим племенам, когда тут такая хувати расцвела! Любая шу и та совьёт гнездо, прежде чем нанести туда яйца!

— Ты бы не лез ко мне со своими советами, Мувати. Разберёмся как-нибудь! Лучше скажи, как долго этот любитель фуха будет ходить к тебе? Чего он тут отирается с утра до вечера? Таскается со своим ушастым, проходу нет.

Мувати нахмурился, слова внука больно кольнули под самое сердце.

— А тебе-то чего?

— Да так, ничего. Просто, думаю вот, как бы в следующий раз этот приспешник Гутунда не отрезал дедушке голову, или ты думаешь Рума удержит его.

Пес, услышав своё имя, поднялся на передние лапы, но, не обнаружив угрозы, вновь лёг рядом с клеткой кисару. С тех пор как вернулся Амак, он привёл своего пса к шаману, для охраны и предотвращения возможного бегства кочевника.

— Не думаю.

— Тогда чего? Дед, отдай лучше фуха мне. Уж я-то придумаю, как с ним разделаться! — Амак потёр ладони. Слюна стекла с толстых губ кроманьонца, и приземлилась на, выглядывающий из-под шкуры, жирный живот.

— Нет! — старик наклонился вперёд, а затем быстро зашептал. — Духи скоро покинут тело. К празднеству в честь матери-шуцу и ясного ото, фух как раз будет готов. Или ты думаешь, я упущу, возможность отблагодарить духов хранящих покой племени. Жертва должна быть достойной их величия. Уж, я-то постараюсь. Если все удачно сложиться, то в нужный момент, мы и Рваное Ухо сможем подвинуть.

Мувати давно грезил властью над племенем, но непререкаемый авторитет вождя мешал ему. Если же показать камотам, что связь с духами приносит намного больше, чем грубая сила, авторитет Кагая пошатнётся, а там и до переворота не далеко. Мувати хищно улыбнулся, представляя, как будет выглядеть в роли вождя. Когда таит сила в руках, настаёт черед мудрости и тот, кто это поймет раньше, тот добьется много. Так рассуждал Мувати, строя планы на будущее. Калати была ещё одним пунктом, позволяющим укрепить и легализовать его власть.

— Да какая в нём сила-то, давай я принесу тебе сердце молодого маку. Я выследил, только Кагаю не стал говорить. Сам его загоню!

Мувати замахал руками на предложение внука.

— С маку ты не шути, расскажи всё вождю. Не гневи понапрасну, но и так из-за вутов, бросается на всех. А в этом-то куда больше силы. Он же — воин. Присмотрись. Справится с достойным противником мне уже не суждено, а такого малыша-то …

Амак рассмеялся. Мирт вздрогнул от надрывного хохота кроманьонца, и поднял голову. Рума приоткрыл один глаз, наблюдая за клеткой.

— Ты уже остался без пальца. Давай, давай! Только я за тобой ходить не собираюсь, учти. Доиграешься. Будешь не хуже старой Мау, клацать на всех беззубым ртом!

Шаман недовольно надул губы, задумался, а затем выпалил:

— Дурень, в голове у тебя ума, не больше чем у коцу! Перед началом пиршества я опою его снадобьем, а там уж не переживай — рука старого камота не дрогнет! Это мы умеем.

Калати подняла полог и вошла в жилище шамана, сделав вид, что ничего не слышала Поблагодарив старика за еду, удалилась в сопровождении Амака. Сердце девочки с силой билось о грудную клетку, мозг судорожно соображал, что можно сделать, чтобы помешать Мувати, воплотить подлый план в жизнь.

«Что ж, делать нечего — нужно идти к Тунайю! И чем раньше, тем лучше»

Девочка поморщилась, при воспоминании о племяннике Шицу, но менять своего решения не стала. Ей он не очень нравился, каждый камот знал, что связываться с ним не безопасно. Вечно он попадал в какие-нибудь передряги, о чем ее не раз предупреждал отец. То они с Мукой вспугнули стадо мамонтов, гоняясь за птицами, то скормили весь улов, решив поймать кихоя, и вот теперь притащили стража Гутунда. Чего ещё от него ждать? Калати тяжело вздохнула, но другого выхода она не видела, придется идти.

Ночь накрыла стоянку племени Уму, оставив лишь сторожевые костры, за которыми дремали уставшие от суетливого дня камоты.