ГЛАВА VI

ГЛАВА VI

Ночь вгрызалась ледяной пастью в полог тамку. Поднялась вьюга, переметая следы вокруг поселения. Наутро опять придётся разгребать снежные завалы. Маленький Сал поёжился от холода и подполз поближе к хозяйке. Щенка совсем недавно подарили дочери вождя, и так как он ещё не привык к новому месту, ему разрешили ночевать внутри жилища. До чуткого слуха Сала долетел тоскливый волчий вой. Щенок прикрыл глаза, тихо заскулил, а затем подполз на брюхе под руку девочки. Как же хорошо и тепло внутри тамку!

Калати вздрогнула и открыла глаза. Какое-то время она лежала неподвижно, размышляя над услышанным. Потом повернулась спиной к костру и попыталась заснуть. Не тут-то было! Сон никак не шёл: то выли волки, громко лаял пёс Амака, а то сильный поток ветра начинал бить по шкурам, заставляя тоскливо поскрипывать и скрежетать кости мамонта, поддерживающие изнутри конструкцию тамку. Голову девочки никак не покидали тревожные мысли о подлом замысле шамана.

Она наслышана о том, как Тунай бросился самоотверженно защищать Гу от её отца, и как мальчишка согласился отрабатывать услугу, которую оказал ему Мувати, сохранив жизнь фуху. Калати пленного кисару отождествляла больше с диким животным, чем с воином другого племени. Сам по себе вызов на поединок казался ей вполне нормальным явлением, но вот использование яда претило её душе. Девочка не смогла себя пересилить, стала прохладней общаться с Амаком, и воин сразу обратил на это внимание, как только они покинули тамку деда.

После того, как Калати управилась со всеми делами по хозяйству, она первым делом отправилась к Тунайю, но мальчика не оказалось ни дома, ни в тамку Мувати. Мука, нехотя, сообщил ей, что старик отправил кроманьонца за ро для себя и фуха. Калати вытянула Муку с собой на поиски Тунайя, преодолев вялое сопротивление. Пришлось пойти не хитрость. Пригрозив мальчишке кулаком и жалобой отцу, она заставила его оперативно одеться и отправиться вместе с ней на берег озера Мо. Порывы ветра постепенно усиливались, возросла вероятность, что очень скоро начнётся метель, поэтому девочка, используя древко гарпуна, решительно поторопила кроманьонца.

Весь путь до озера Мука занудно канючил и жаловался матери-медведице на свою горькую судьбу, которая подарила ему такого беспокойного друга. Душевные терзания маленького воина были прерваны предупреждающим криком Тунайя. Мальчик сидел на толстой ветке, крепко обняв ствол двумя руками. Он взобрался на исполинских размеров ель, и, завидев приближение соплеменников, поспешил сообщить им о том, что на озере обосновался шуцу. Крайне агрессивно себя ведет, доедая его скудный улов. Мука с облегчением выдохнул и уже собирался повернуть назад, когда напоролся на грозный взгляд дочки вождя.

— Ты это куда собрался? Только сделай шаг назад, и я насажу твоё жалкое тельце на гарпун, словно ро! А затем скормлю ему! Рука не дрогнет, можешь не беспокоиться. Беру в свидетели матерь-шуцу! — девочка вырвала орудие для лова из рук мальчишки и, с силой, ткнула острым наконечником соплеменнику в живот.

— Очень надо! — мальчик возмущенно фыркнул, подтянул меховые штаны и обратился к другу, — Он чего там делает-то?

— Сидит, что ж, ещё. Ро клевала сегодня из рук вон плохо, шуцу всего-то на один зубок. Нашел, на что позариться. Давайте бегом за воинами, пока он вас не заметил!

Мука с важным видом посмотрел на девочку. Действительно, пусть разбираются взрослые.

— Только попробуй двинуться с места! Жди здесь.

Калати крепко сжала гарпун в руке, выдохнула и решительно направилась к дереву, на котором прятался Тунай. Сердце девочки бешено колотилось, а мозг судорожно соображал, как лучше выпутаться из ситуации.

— Эй, ты куда? — засуетился Мука. Оставаться одному, ему сейчас хотелось меньше всего. Мальчик ощутил непреодолимое желание вернуться в поселение, так как ноги сами тянули его назад, — Эй!

— Назад, Калати! — закричал Тунай и замахал на девочку рукой. Он чуть не соскользнул вниз, когда увидел, что она бежит, через сугробы, к нему. Ветер дул в ее сторону, а значит, шуцу не сразу сообразит, что произошло.

Однако у асов на то были свои планы. Медведь, привлечённый детскими криками, поднялся на все четыре лапы. Тяжело дыша, высоко задрал мощную голову, стараясь разглядеть жертву подслеповатыми глазками. Маленькие черные бусинки иглами впились в фигурку мальчишки. Над озером Мо, раздалось рычание шуцу, от которого закричали все птицы в округе, и посыпался с ветвей пушистый снег. Зверь неторопливо в развалку, словно желая нагулять аппетит, двинулся к ели. Понимая, что криками Калати не остановить, Тунай, ломая под собой ветки, быстро спустился, и побежал к ней на встречу. Свирепый рёв медведя подгонял кроманьонца. Ветер сильными порывами был в спину, от чего мальчик то и дело спотыкался и падал.

— Ты чего, поворачивай назад, говорю! — размахивая руками, на бегу кричал Тунай.

Мука не находил себе места, нервно перетаптывался, время от времени, дёргая себя за ухо. Он отчётливо слышал жуткое рычание хищника, от которого даже мех на воротнике становился дыбом. Мальчик оглянулся на дым от костров, прикинул в голове расстояние до стоянки и нервно сглотнул. Не успеть! Нет, не успеть! Если медведь постарается, то до племени им никак не добежать. Он переступал с ноги на ногу, подпрыгивал, приседал, не зная как лучше поступить. Взволнованный до предела, Мука подтянул штаны и нетерпеливо закричал, перекрывая порывы ветра:

— Калати, остановись! Нужно вернуться за воинами! Калати, я ухожу. Слышишь меня? Калати!

Но никто ему не ответил. Не обращая внимания на рев медведя, истерику Муки и ветер обжигавший лицо, девочка упорно шла вперед. «Кагай определенно может гордиться дочерью» — мелькнуло в голове кроманьонца.

Добежав до девочки, Тунай схватился за её горячую руку и прокричал:

— Ты чего? Кто вас сюда звал? А ну давай с Мукой за вождём, а я отвлеку шуцу. Рано или поздно он бы ушел восвояси. А теперь что?

— Конечно, когда от тебя осталась ледышка!

— Уходите, говорю!

— Хватит орать! На дерево он за тобой не полезет, слишком грузный, а значит, погонится за нами. Смекнул?

— Не погонится. Я поверну к озеру, — спорил на ходу Тунай.

— Догонит и сожрёт!

— Ну, просто так это у него не получится, да поможет мне матерь-шуцу! Видно придется мне с ним помериться силой.

Девочка вопросительно посмотрела на кроманьонца, удивляясь, толи скрытой смелости, толи хвастовству. Второе подходило ему больше. Тунай остановился.

— Нет, я остаюсь! За мной отец придёт быстрее! Да и за одним тобой шуцу вряд ли погонится. Давай живее, чего уставился на меня, как Мао на новую шкуру?!

Рычание медведя, вывело мальчика из ступора, он махнул другу рукой и прокричал:

— Беги к вождю! Ты знаешь, где меня найти! Поторопись!

Муку не пришлось долго упрашивать: ещё не стих голос Тунайя, вибрируя на ветвях елей, а мальчик уже нёсся к стоянке Уму. Слава матери-шуцу! Тем временем, Тунай с девочкой свернули с тропы и, помогая друг другу, двинулись в обратном направлении по рыхлому снегу к Мо. Нужно было увести медведя подальше, дав возможность Муке добраться до поселения. Хищник ещё издалека заметил, как дети разделились и грозно зарычал. Добравшись до того места где кроманьонцы свернули в лес, он немного потоптался выбирая направление, но так как Мука уже успел скрыться из виду, бросился следом за Тунайем и его спутницей. Врываясь мощными лапами в белую толщу снега, шуцу стал преследовать жертв. Под матово-серым небом кружил стервятник, наблюдая за тем как две детские фигурки с большим трудом пробираются к озеру через непроходимый лес, а за ними по пятам следует огромный пещерный медведь.

Жадно глотая ртом холодный воздух, Тунай обернулся и посмотрел назад. Несмотря на то, что Калати была немного постарше, она начала уставать. Вся, с ног до головы, в снегу от постоянных падений, продрогшая от ледяного ветра, девочка смотрелась довольно жалко на фоне огромной туши шуцу преследовавшего их. Алая пасть хищника, ярким пятном мелькала на бурой шкуре. Тунай поморщился, представляя, как шуцу будет разрывать их молодые тела на части. Медведь выбрался на опушку и, видя, что дети начинают переходить Мо по льду, огласил округу зычным ревом. Хищник понимал — деваться им теперь некуда: озеро промерзло хорошо, лёд довольно крепок и на этот раз уйти уже не получится. Стараясь не терять беглецов из виду, шуцу начал медленный спуск к озеру. Маленькие глазки горели голодным пламенем. Он бросил недовольный взгляд на парящего стервятника, но птица ему не соперник.

— Я больше не могу! — задыхаясь, прохрипела Калати. Она упала на колени. Лёгкие горели адским огнём. Из глаз потекли слёзы. Щеки побелели от нестерпимого ветра, — Беги, пока он разделается со мной, ты доберешься до камней. А там уж найдешь, где спрятаться.

— Вот ещё!

— Беги!

Тунай покрутил головой, выражая своё несогласие.

— Конечно! И насколько дольше тебя я проживу, когда вождь найдёт меня! Нет уж, шуцу будет со мной намного ласковей твоего папаши!

Тунай вернулся, подхватил девочку под руку и помог подняться.

— Я не могу идти, брось! Нога! — девочка скривила лицо, показывая рукой на ступню правой ноги.

Кроманьонец оглянулся на рёв медведя. Попросил помощи у духов леса. Подставив плечо Калати, он осторожно начал переходить озеро, стараясь перемешаться по нему как можно быстрее. Когда они выбрались на каменистый берег, медведь ступил на лёд. Тунай посмотрел на то жалкое расстояние, что отделяло их от неминуемой смерти. В голове мелькнула мысль оставить девочку, а самому выйти против шуцу с горпуном в руках, но как долго он сможет сдерживать хищника и сможет ли Калати надёжно спрятаться от хищника, прыгая по сугробам на одной ноге?

Тунай выбросил все эти мысли из головы, как только медведь кинулся к ним, развив, для его габаритов, чудовищную скорость. Мальчик подхватил Калати под руку, и они начали подъём. Свирепое рычание шуцу, било им в спины, заставляя идти быстрее. Быстрее, ещё быстрее! Хищник, взвинченный до предела долгой погоней, стремительно сокращал расстояние между ними. Наконец он добрался до берега и начал подъём. Ноздри шуцу ощущали манящий запах разгорячённых погоней детских тел.

— Давай живее! Калати! Ну же! — Тунай проталкивал девочку в своё скромное укрытие. Мех её куртки зацепился за каменный выступ, — Снимай! Снимай, говорю. Живее! Вот же, матерь-суцу!

За спинами кроманьонцев раздалось грозное рычание. Тунай почувствовал, как подгибаются колени помимо его воли. Калати, путаясь в меховых складках, скинула верхнюю одежду. Не успела её нога исчезнуть в тёмном проёме, как из-за огромного валуна показалась медвежья морда. Ах, ты ж, матерь-шуцу! Тунай почувствовал, как по телу пробежала дрожь, заставив вибрировать каждый волос на одежде. Алая пасть с рядами острых зубов ещё никогда не была так близко к мальчишке. Шуцу заревел, празднуя победу. Неторопливо переступая когтистыми лапами, он впился злобным взглядом карих глаз в мальчика. Вот так порыбачил! Мозг кроманьонца пульсировал, перебирая все возможные варианты, но ничего, кроме храброй смерти воина племени Уму, ему не приходило на ум. Калати спасена, а значит можно попробовать вписать своё имя в список отважных воинов племени Уму, и пусть Амак прикусит себе губу от зависти.

— Дай мне гарпун! — сквозь зубы, скомандовал мальчик, обращаясь к перепуганной до смерти Калати. — Ну же! Только не делай резких движений.

Кроманьонец буквально каждой клеточкой тела ощущал лютый страх, сковавший его конечности. Широкие ноздри медведя выбрасывали в морозную свежесть клубы горячего воздуха. Хищник пристально наблюдал за жертвой. Слюна, жёлтой мутной ниткой, стекла вниз и упав между лап, прожгла снег. Не сводя глаз с медведя Тунай, нащупал за спиной древко гарпуна, в тоже мгновение хищник атаковал.

Мальчик действовал быстро. Метнув гарпун, он накинул на огромную морду шуцу меховую куртку Калати и юркнул в расщелину между двух каменных плит. Девочка протянула руки, поймала ладони кроманьонца, а затем из последних сил потянула на себя. Больно ударившись головой о каменную поверхность плиты, Тунай почувствовал, как шкуру куртки разрывают острые когти шуцу. Голова закружилась не столько от боли, сколько от страха. Виданное ли дело: бросить вызов самому шуцу! Медведю удалось зацепить спину мальчишки. Крик боли огласил округу, отдавшись глухим стоном в груди Кагая, который вместе с воинами племени спешил к озеру Мо. Вождь вырвался далеко вперёд от своих воинов. Мука остановился, почесал ухо, быстро порылся в складках одежды. Достал маленький хвостик ро, пошептал над ним, как учила старая Мао, и бросил рыбку далеко в лес, чтобы задобрить мать-медведицу. Он сильно переживал, так как очень боялся не успеть и лишиться единственного друга. Кроманьонец, пообещал матери-шуцу забыть Тунайю все обиды: дружбу с Калати, утопленную снасть отца и зуб кихойя подаренный ему Тако Погонщиком. Зуб Тунай обменял на копье, которое благополучно утопил в Мо, когда, в одиночку, пытался выловить усатую ро.

Калати затянула мальчика в убежище, ощущая, как от медвежьего рыка её душа покрывается ледяной коркой. Бурая морда протиснулась в расщелину следом, практически уткнувшись в мокрый мокасин Тунайя. Девочка, ещё сильнее, притянула кроманьонца к себе. Они были в относительной безопасности, но кровь, которая уже пропитала куртку мальчишки, не позволяла Калати расслабиться. Мощные лапы медведя огромными комьями взрывали снаружи снег. В не себя от бешенства и боли зверь не терял надежды добраться до детских тел. Несмотря на то, что Тунай попал гарпуном ему в шею и при каждом движении, боль от каменного наконечника заставляла шуцу реветь на весь лес, хищник упорно атаковал укрытие кроманьонцев. Когти мелькали в опасной близости от спины кроманьонца. Рано или поздно зверь доберётся до них, расширив лаз.

— А ты молодец! — вытирая кулаком слёзы, срываясь на плач, сказала Калати. Её организм спешил очиститься от пережитого стресса.

— Сам удивляюсь, — прошептал мальчик.

Он закрыл глаза, ощущая, как тепло от слов Калати, бурным потоком, разливается по душе. Воображение рисовало лица соплеменников, которые теперь непременно узнают о его отважном поступке, а без того толстые губы Амака станут ещё толще. Больше никто не посмеет обвинять его во лжи. А про обидное прозвище Лопотун вес позабудут. Потом он подумал о Калати и волнение вновь овладело душой мальчика. Что, если шуцу удастся разрыть проход достаточный для того, чтобы дотянуться до них?

«Успеет ли Мука? Мука! А если Кагай Рваное ухо увёл воинов, охотиться к Печальной горе? Или дальше? А как же Гу? Кто после его гибели присмотрит за малышом?» — мальчик живо представил, что станет с воином Гутунда, если медведю всё же удастся осуществить задуманное. Мувати заговорщицки подмигнул кроманьонцу. О, матерь-шуцу!

Рычание зверя стало тише, но хриплое дыхание всё ещё ощущалось, где-то поблизости. Запах шуцу буквально меховым одеялом окутал кроманьонцев. От него невозможно избавиться. Калати не отпускала мальчика, тихонько всхлипывая, между медвежьим рыком.

— Вы зачем пошли к Мо? — вдруг вспомнил Тунай.

Калати вытерла текшие по обмороженным щекам слёзы и, стараясь не показывать излишнего волнения, ответила:

— Это всё из-за Мувати! Я случайно подслушала, что шаман собирается принести фуха в жертву на празднестве в честь матери-шуцу. Мувати задумал перед этим опоить его зельем. Он хочет восполнить растраченные жизненные силы за счёт фуха. И свергнуть отца. Но об этом никто не знает кроме меня и Амака.

Вот так, да! При упоминании ненавистного имени, Тунай поморщился, словно медвежья лапа дотянулась до него вновь. Предчувствие не обмануло кроманьонца. Он сразу заметил, как недобро заблестели глаза старика, когда у мальчика получилось забрать нож у Гу. Значит, ему нужно выкарабкаться из этой ситуации и помочь Гу бежать. Если Мувати, что-то решил он обязательно доведёт это до конца. Тунай и не думал, что старик простит Гу отрубленный палец, но надеялся, что сможет защитить воина. А если сейчас шуцу доберётся до них, воину Гутунда не так долго останется жить среди племени Уму. Мальчик чувствовал, что виноват перед существом из поземного мира, так как это он заманил Гу к кроманьонцам.

«Я поступил нисколько не лучше Мувати. За это Гутунд и наказал меня. Какой толк от такого величия? Эх! Если бы тогда я не захотел похвастаться перед соплеменниками, может сейчас и не оказался бы здесь. Теперь ещё и Калати пострадает из-за меня. Бестолочь Амак будет праздновать победу вместе с дедом. Вот и прослыл великим охотником! Матерь-шуцу, ты наказала меня, я осознал, что был не прав. Клянусь, если позволишь нам выбраться, я сделаю всё, чтобы помочь Гу вернуться к себе в пещеры! Только помоги выбраться из цепких лап твоего грозного сына».

Тунай представил жирные губы Амака, который дико смеётся, сидя у костра, после его похорон и тихо застонал. Калати не отпускала мальчишку, закрывая глаза при каждом медвежьем рыке. Она видела, что шуцу осталось рыть совсем немного, но ни слова не говорила мальчишке. Ему и так, судя по всему, недолго осталось. Очень скоро хищник дотянется до её мокасин. Однако отступать было некуда, твердая поверхность каменной глыбы сулила им скорую, а главное быструю, смерть от острых когтей ненавистного шуцу.

Снаружи раздался крик, который потонул в грозном рычании медведя.

— Папа! — вырвался вдох облегчения у Калати. — Это папа! Тунай, камоты пришли за нами! Мука. Тунай! Камоты пришли!

Кроманьонец поблагодарил лесных духов, с теплотой в душе подумал о маленьком Муке, который всё же успел оповестить племя и устало прикрыл глаза, чувствуя, как силы покидают его. Лежа на коленях девочки, кроманьонец потерял сознание. Калати пыталась привести мальчика в чувство, но он никак не реагировал. С трудом, сквозь слёзы душевной боли, завладевшей девочкой, до её сознания долетал голос вождя.

— Калати! Дочка! Калати, выбирайтесь, всё закончилось! Ну же дочка!

Она не могла заставить себя ответить на голос отца. Громко надрывно плача девочка трясла кроманьонца, словно желала поймать телом отлетавшую к асам душу. Перепуганная и ужасно уставшая от долгой погони девочка начала приходить в себя лишь тогда, когда увидела крепкую мускулистую руку залитую кровью. Кагай Рваное ухо попытался дотянуться до неподвижной стопы Тунайя. Получилось не сразу. Вытирая слезы, Калати помогла вытянуть наружу тело маленького кроманьонца. Девочку трясло от холода и пережитого страха. Слушая рассказы отца, она никогда не думала, что так скоро, сама окажется в эпицентре событии. Метель началась с новой силой. Ветер поднимал колючий снег и бросал кроманьонцам в лица.

Мука даже вскрикнул когда увидел широкую полосу красного снега, тянувшуюся за телом товарища. Он стал нервно теребить себя за ухо, бросая косые взгляды на ухмылявшееся лицо Амака. Как же он его презирает! Юноша сидел верхом на, ещё не остывшей, туше медведя, красуясь перед Калати. Решающий удар был нанесён Кагаем, но дочь вождя этого не могла видеть, поэтому кроманьонец свободно присвоил победу себе. К тому же обеспокоенный судьбой дочери, вождь наверняка и сам не заметил в суматохе, кто нанёс решающий удар оборвавший жизнь огромного шуцу.

Девушка переводила растерянный взгляд с отца на соплеменников, затем на Амака, и вновь останавливалась на белоснежном лице Тунайя. Можно было не сомневаться — жизнь утекала из юного тела кроманьонца, окончательно и бесповоротно. Два рослых воина подхватили мальчика на руки и понесли к стоянке. Тем временем остальные, во главе с вождём, принялись за разделку медвежьей туши. Муке поручили сопроводить Калати до тамку вождя. Метель разыгралась не на шутку. Воины надеялись покончить с хищником ещё до темноты. Над озером Мо раздался крик стервятника, которому, как всегда перепадёт всё самое вкусненькое после ухода людей. Он взмыл так высоко, что очень скоро превратился в маленькую точку на сером небосводе. Сквозь белёсую пелену метели ещё можно было разглядеть, как стоянка племени Уму задымилась десятком костров. Жизнь камотов побежала своим чередом.