ГЛАВА III

ГЛАВА III

Снег, крупными хлопьями, посыпался с ветки, быстро накрыв голову кочевника пушистой шапкой. Температура окружающей среды оказалась намного ниже, чем та, к которой привык Мирт, несмотря на то, что в горах Периферии тоже бывало достаточно прохладно. Поджав хвост, словно перепуганный кут, он уцепился за соседнюю ветку и перебрался выше на ярус, спасаясь от рук надоедливого мальчишки. Чужак не никак не унимался. Вот же грязь со стоп Сам-Ру! Не первый раз уже тот пытался, бесцеремонно ухватившись за хвост кисару, стащить кочевника за собой вниз. Но ничего не получалось. Мирт не собирался уступать, несмотря на то, что Сам-Ру когтистыми лапами безжалостно выгребал у него из аруту остатки былой смелости и отваги.

Снег повалил намного сильнее. Ершистые хлопья покалывали оголенные участки кожи. Ветер бесцеремонно срывал с деревьев ледяные шапки, бросая их к ногам человека. Треск веток заставлял то и дело вздрагивать и оглядываться по сторонам, предчувствуя недоброе. Кроманьонец прикинул примерное расстояние до стоянки — если нападут волки вдвоем им точно не добежать, а оставаться до утра, когда свирепствует метель равносильно смерти. Память вытянула откуда-то из закромов образ могучего Чаги, заплутавшего среди заснеженных сугробов и отдавшего душу владыкам леса в крепких объятиях голодной медведицы.

Нет, нужно спешить домой и чем раньше, тем лучше!

Тунай с любопытством разглядывал странное существо. Кроманьонец обещал матери — медведице не ходить в пещеру, но уродец сам выбрался наружу, а значит, его можно поймать и отвести на стоянку. Для мальчика — воин был всего лишь огромной ящерицей — переростком, правда, сильно походившей лицом и телосложением на человека. Но мало ли бывает чудес на свете? Чего только стоят огромные муравьи подземелья?

Тунай даже не стал особо рассуждать об интеллектуальном развитии незнакомца, для кроманьонца кисару казался чем-то вроде домашнего животного, которое следует изловить, возможно, попробовать приручить, а если не выйдет принести в жертву матери-шуцу, полакомившись вкусным мясом. А почему собственно нет? Чем он лучше болотной крысы — рапи, что не раз покушалась на его припасы во время гона мамонтов или охоты на мохнатых носорогов. Подумав, Тунай все же разместил кисару, в эволюционной цепочке, где-то между лягушкой и собакой Амака. Рапи не лучший спутник, да и не бывает их поблизости в такое время года.

— На! Возьми! — мальчик протянул жалкий хвостик малька кисару. — Бери, бери! Чего ты? У меня там ещё есть! Бери.

Он показал рукой на горящие в темноте огни костров. Мирт оценил взглядом заветренное тельце буллу, поморщился, но отказываться от дара приспешника Ра-Аам не желал. Тем более, что в желудке у него уже очень давно ничего не было. Ловко выхватив рыбий хвостик из заледеневших пальцев мальчишки, юноша забрался ещё на один ярус выше. Тунай не ожидал подобной прыти от нового знакомого. Громко обругал себя за то, что не решился схватить существо за маленькую руку и скинуть с ветки, чем привлек внимание Мирта, заставив подняться выше ещё на один ярус.

В свою очередь кочевник желая поскорее узнать, как ему попасть на аудиенцию к Великой Ра-Аам попробовал заговорить с кроманьонцем. Квакающая речь сиронгов, гортанные переборы хизов, рассмешили маленького охотника, придав Мирту ещё большее сходство с лягушкой. Не добившись желаемого результата, воин попробовал использовать для общения родное наречие кисару, ртупов и даже цокающий язык каруша, но мальчик отрицательно покачивал головой, показывая, что ничего не понимает из сказанного чужаком.

«Как же так, Великая Ра-Аам? Неужели мы говорим с тобой на разных языках? Так вот почему богиня не сразу отвечает на наши мольбы — она просто не всё понимает! Говорим ли мы с богами на одном языке? Кто вообще когда-либо общался с Великой Ра-Аам? Её язык, это язык этого монстра? А, если жрецы, ничего не понимая, всегда толковали волю богини только под свои низменные интересы? Как проверить? Конечно, могущество её не знает границ и Ра-Аам должна уметь разбирать смысл сказанного, но видимо не всегда! А жрецам это и надо. Один Рату чего стоил. Ну а этому прислужнику и знать-то не положено. Судя по нему, он занимает не слишком высокое положение в обители богини, что-то вроде местного кута или мерзкого откета. Поэтому и сбежать от него оказалось делом не хитрым. Так какой с него спрос?».

Мирт даже обрадовался тому, что незнакомец не понимал кочевую речь. Незнание Великой Ра-Аам языка периферийного мира многое объясняло кисару. Юноша вспомнил, сколько испытаний выпало не их долю, которые он раньше расценивал как наказание за ошибки и провинность, а оказалось, что Великая Ра-Аам просто до конца не понимала смысл обращенной к ней молитвы. Данная концепция представлялась кочевнику весьма логичной и вполне соответствовала его взглядам на общее устройство мира, поясняя при этом прохладное отношение к нему со стороны богини.

В голове кисару тут же зародилась оригинальная мысль — он изучит божественный язык и сможет доносить просьбы кочевников до неё даже лучше, чем любой верховный жрец! Перспектива стать не только легендарным воином Периферии, расправившимся с самим Сабатарангой, но и получить статус верховного жреца прельщала юного кочевника. Сам-Ру расставил силки тщеславия на тропе Мирта. Горячая кровь подстёгивала амбиции, рисуя в воображении картины светлого будущего, как для него самого, так и для всего кочевого народа диких простор Периферии. Снедаемый любопытством, юноша решил пойти на контакт с кроманьонцем и попробовать подружиться. Поэтому, когда мальчишка жестом, с улыбкой на губах, предложил кисару спуститься вниз, кочевник не стал отказываться.

Осторожно, готовый в любой момент вскарабкаться на дерево, Мирт погрузил ноги в сугроб белоснежного снега. Тунай оценил реальный рост существа: кисару оказался ему ровно по пояс. Ночь не позволяла мальчику, как следует рассмотреть кочевника. Но он успел отметить про себя то, что у кисару мускулистое стройное тело и очень странная, причудливой формы амуниция воина. Тунай даже не сомневался в том, что, скорее всего этот малыш страж чертогов Гутунда или что-то около этого. Никто никогда не рассказывал мальчишке, где именно обитает злобный лесной дух, но раз пещеры, в которые ему посчастливилось провалиться, расположены в лесу, то почему бы и нет!

Данная версия Тунайю показалась достаточно правдоподобной, поэтому он решил задобрить лесное божество, подружившись с одним из его стражей. Первоначальный план по поимке кочевника был, отвергнут, а вместо этого Тунай намеревался пленить существо рыбой, и попробовать заманить в поселение. На крайний случай можно было напасть внезапно, силой скрутить, связать жертву, но кроманьонец надеялся, что до этого все же не дойдет.

Однако так как кроме маленького хвостика ро ему нечего было предложить незнакомцу, мальчик решил пойти на небольшую хитрость. Водя пальцем по снегу, он нарисовал рыбу, а затем тамку поселения, получилось не очень правдоподобно, но судя по тому, что существо одобрительно закивало головой — задумка Тунайя удалась. Мальчик осторожно дотронулся до холодных рук кочевника и слегка потянул за собой, приглашая пойти с ним через лес. Мирт зарычал. Резко одёрнул руку и злобно оскалился, демонстрируя острые зубы. Но, как только, Тунай повернулся, чтобы двинуться к стоянке Уму, молча, последовал за мальчишкой.

Холод пробирал до костей — очень скоро воин почувствовал, что хвост покрывается инеем, но уже не от страха. Пройдя немногим больше сикеля, Мирт вновь остановился. Слабо верилось, что представший перед его глазами заснеженный лесной массив, куда они направлялись с незнакомцем, напоминал обитель Великой Ра-Аам. Когда Тунай нарисовал ему после рыбы, кривое изображение костра и несколько жилищ, чем-то отдаленно напоминавших привычные кочали, кисару не задумываясь, согласился.

«Он, конечно, странноватый, раздери меня агато, но встать на тропу Сам-Ру от голода и холода, так и не попав к богине, мне бы не хотелось! Да и что теперь со мной может случиться, когда я уже в обители самой Великой Ра-Аам? Как только она проснётся и откроет свой лик, весь колючий песок наверняка превратится в воду. Вон он, какой тёмненький, этот воин, что косточки солота, после обжарки! Видно нахождение рядом с богиней как-то влияет на цвет кожи. Такого оттенка на Периферии не встретишь, разве, что у кровососов, да кто их видел, чтобы сравнить?! Судя по тому, что она у него светлая — это очень молодой прислужник. Ничего, потерплю! У нас тоже становится прохладно с наступлением темноты. Думаю ждать мне осталось не очень долго, скоро рассвет надо полагать».

Так размышляя над ситуацией, в которой оба оказались, они прошли, как предположил кисару, около двух сикелей по заснеженному лесу. Когда Тунай жестом предложил юноше передохнуть, Мирт не задумываясь, согласился. Чтобы не стоять на снегу, кочевник забрался на ветку пышной ели и стал с интересом рассматривать кроманьонца. Всё в мальчишке — чужое и незнакомое. В такой экипировке много не навоюешь, первое же нападение откета или вопры, отправит его к праотцам, хотя от холода она спасала, куда лучше привычной для кочевника сатунгасу.

В свою очередь, от внимательных глаз Тунайя не ускользнул тот факт, что, для их климата, страж Гутунда одет был уж очень легко.

«Если его срочно не закутать, то на стоянку я, скорее всего, принесу полудохлую ящерицу. Видимо, они редко выбираются на поверхность, если вообще когда-нибудь выбираются?!».

Он и сам продрог, так как то, что осталось на нем мало напоминало одежду, но чужаку было куда хуже. Мальчик сорвал с себя лоскут, который, всё это время, бесполезно тащился за ним по снегу и предложил кисару намотать кусок шкуры на сандалии. Маленькими ручками страж Гутунда обернул свои когтистые стопы, после чего в благодарность заквакал на странном лягушачьем языке. Тунай от души расхохотался. Вот же, чудак какой! Он пока никак не мог взять в толк, почему темный дух лесов не захотел научить своего помощника языку племени Уму. Существо говорило хуже, чем ребёнок вутов из племени Ху. Речь этих низкорослых пожирателей падали даже Мувати понимал с трудом. Словарный запас вутов был весьма ограничен, да и тот десяток слов, что они использовали чаще всего для общения, практически нельзя было разобрать.

Мирт распустил полоску от куска шкуры на две тесемки, которыми перевязал самодельные мокасины. Получилось не очень красиво, но зато ногам стало немного теплее. Мех заинтересовал кисару и некоторое время он развлекал себя, а заодно и Тунайя, тем, что выдергивал из него тонкие волоски и сдувал их с ладони на снег. Веселье прервал грозный медвежий рык, раздавшийся где-то совсем рядом за спинами спутников. Оба воина переглянулись.

— Шуцу! — Тунай, юркнул вниз, распластавшись по снегу.

Аруту юноши начала нервно вибрировать, а ноги вновь покрылись инеем, но на этот раз уже не от холода. Мирт не мог поверить, что в обители Великой Ра-Аам могли водиться хищные ящеры. Хотя звук не походил на привычный крик топорисков, но кто знает, на что способна фантазия Ра-Аам? Возможно, здесь, на поверхности, голос хищника приобретает совсем другие оттенки. Кисару быстро вскарабкался на вершину дерева, попробовал осмотреться. Глаза, натасканные рассветами на ночную охоту, быстро сфокусировались на приближающейся к ним тени. То, что он смог разглядеть в темноте, повергло юного кочевника в шок и уныние. Всего в четверти сикеля от дерева, на котором он сидел, по сугробам, к ним направлялся огромный пещерный медведь. Больше чем самый грозный агато, которого ему приходилось видеть.

Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!

Рыбина, пойманная мальчишкой днём, не смогла утолить разыгравшийся аппетит разбуженного шуцу, и поэтому зверь, находясь в ужасном расположении духа, выискивал новую жертву. Но пока единственное, что ему повстречалось на пути: так это два молодых волка, которые зная задиристый нрав медведя, тут же поторопились убраться с его территории. Лохматое чудовище настолько сильно взволновало аруту кисару своими размерами, что Мирт, на какое-то время, забыл о существовании мальчишки, который из-за сугроба, безуспешно пытался привлечь внимание своего нового знакомого.

Медведь приближался и кроманьонец сообразил, что ещё чуть-чуть и станет поздно, что-либо предпринимать. Тунай понимал, что идея, пришедшая ему в голову, может весьма печально для них закончиться, но другого выхода в тот момент для себя он не видел. Слепив среднего размера снежок, кроманьонец, запустил им в сидевшего на вершине Мирта. Затем ещё один и ещё. Наконец — попал! Кисару покачнулся от точного попадания маленького охотника и соскользнул вниз. Охваченный страхом, кочевник не смог удержать равновесия, ломая под собой ветки, Мирт полетел вниз. Звук падающего тела привлёк внимание медведя.

«Вот же, матерь-шуцу! Быстрее!»

Тунай вскочил со своего места и побежал откапывать Мирта. Быстро перебирая руками, мальчик раскидал сугроб, вытянул тело кисару на поверхность. Кочевник казался мёртвым. Кроманьонец не на шутку перепугался за жизнь существа и собственную глупость: притащить в племя живого стража Гутунда намного ценнее, чем замершую, окоченевшую ящерицу, каким, скорее всего, воспримут трофей мальчишки соплеменники. Взвалив на свои плечи тело пришельца, Тунай побежал в противоположную сторону от того места где разбило стоянку племя Уму.

Медведь стремительно приближался, ломая ветки с сучьями на своем пути и грозно рыча. Зверь чувствовал запах, ускользающей от него жертвы, отчего желание догнать и разорвать становилось, с каждым прыжком, только сильнее. Мальчик лихорадочно соображал, где можно укрыться, но кроме озера Мо ему ничего не приходило на ум: там было много занесённых снегом камней, за которыми два маленьких воина могут свободно спрятаться и просидеть до рассвета, ускользнув от когтистых лап свирепого хищника. А там на все воля лесных духов.

Шаг за шагом, бежать становилось всё труднее. Сердце мальчишки буквально разрывалось от страха, а легкие жгло от недостатка кислорода. Он догадался, что шуцу не удалось поохотиться, поэтому просто так от него уже не отделаться. Тунай постарался увеличить скорость, отчаянно борясь со снегом. Ноги сводило от усталости. К чему эти мучения, с риском для жизни? Юноша даже начал подумывать о том, чтобы оставить Мирта медведю, как он, до этого, поступил с рыбой. Однако желание утереть нос толстогубому Амаку и прослыть, наконец-то, самым смелым воином племени оказалось сильнее. Мальчик попросил матерь-шуцу отогнать Гутунда, который, очевидно, послал медведя за своим стражем. Схватив на ходу пригоршню снега, Тунай свернул к озеру. Давясь холодными снежинками, он, в страхе, оглядывался по сторонам, ожидая, что в любой момент на них из леса может, выскочит, обезумевший шуцу. Кроманьонец ругал себя за сломанный нож и за оставленный на тропе гарпун. Хотя кто, находясь в здравом уме, отважится выйти с детским ножом для рыбы против самого шуцу? Однако сдаваться на погибель ещё хуже. Возможно, когда-то, придется вступить в бой с таким противником голыми руками, а пока стоит бежать и чем дальше, тем лучше.

Когда кроманьонец, добрался до озера, от дикой тряски, Мирт, наконец, очнулся. Он все сразу понял без слов. Кисару жестами, как мог, попросил мальчишку отпустить его на снег и дальше стал передвигаться самостоятельно. Медведь огласил лес громким рыком, тут же, где-то на холме, вторя ему, жалобно заскулили волки. Они не станут мешать охоте, но будут бродить поблизости, дожидаясь своей очереди. Кочевник никак не мог понять, зачем Великая Ра-Аам позволила таким огромным хищникам, не уступавшим размерами агато свободно расхаживать по её владениям. Однако посчитав, что злобные твари выбираются из логова, только пока богиня спит, Мирт немного успокоился. Кисару попросил прощения у Великой Ра-Аам, надеясь, что она услышит его мольбы даже сквозь крепкий сон.

Не успел Тунай добежать по льду до противоположного берега, где темнели очертания спасительных валунов, как за его спиной раздался плеск воды и треск льда. Мальчик замер, на месте боясь повернуться назад. От страха, он почему-то решил, что шуцу нагнал их. Трясясь, словно сухая ветка на холодном ветру, кроманьонец все же заставил себя повернуться. На середине озера размахивая руками, пытался выбраться из проруби низкорослый страж Гутунда. Мирт провалился в одну из прорубей стянутой тонкой пленкой льда. Метель набирала силу. Порывистый ветер обжигал лицо, стягивая кожу к затылку, а снег застил глаза, мешая мальчишке разглядеть как там кисару.

— Амак! Только этот верзила делает такие огромные лунки. Все надеется, несносный тупица, выловить ро больше себя! Чтоб тебя загрыз кихой! Дурень! Ведь потонет, а мне никто не поверит, что я его изловил. Если вообще получится добраться до дома.

Сопротивляясь ледяным порывам ветра, мальчик бросился бежать навстречу медвежьему реву. Шуцу вновь напал на след беглецов и очень быстро сокращал между ними расстояние. Вода в проруби оказалась до ужаса ледяной, Мирт едва не утонул, наглотавшись жидкости. Зацепиться никак не получалось, лед крошился, увеличивая диаметр проруби. Снег летел со всех сторон, ничего не разглядеть дальше пары шагов. Вот же, охвостье кута!

Куда идти, даже если удастся выбраться? Ничего же не видно! Он уже потерял надежду на спасение, когда в паре шагов от него, по ледяной поверхности озера Мо, распластался Тунай. Мальчишка рывком стянул с себя шкуру и, как учил его Шицу, бросил один конец кисару. Откуда-то из темноты прорываясь через снежную пургу, до них долетел злобный медвежий рык. Мирт ухватился за рукав куртки и стал активно помогать кроманьонцу ногами, вытаскивать себя из проруби. Вода иглами пронзала тело кочевника, добираясь до самых глубин аруту. Ожидание райских благ в обители Ра-Аам не оправдали себя. Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! На поверхности купола, страху юноша натерпелся нисколько не меньше чем в темных коридорах Ох-Ра.

Не успел кроманьонец вытянуть кочевника на лёд, как на противоположном берегу показался темно-бурый силуэт шуцу. Ветер неистово раскачивал верхушки деревьев, наметая снежные заносы. Маленькие глазки хищника впились в потенциальную жертву. Медведь уже ощущал вкус свежей крови у себя во рту. Разогнавшись, он кинулся на беззащитных воинов. Мирт дёрнул за руку скованного страхом мальчишку и побежал к камням, где они, надеялись найти убежище. Делая большие прыжки, зверь стремительно сокращал расстояние. Однако свирепый хищник, подавшись азарту погони, не ожидал, что на его пути возникнет препятствие в виде совсем свежей проруби. Попав в неё передними лапами, шуцу провалился под лёд, который звонко треснул, не выдержав веса хищника. Рев негодования разлетелся над озером и докатился до закутанных в шкуры мамонта жилищ кроманьонцев.

— Ну, живее! Эй, ты чего? — мальчик остановился, когда увидел, как товарищ по несчастью начал активно разгребать руками снег у самого берега.

Мирт предположил, что раз берег завален огромными валунами, значит, если постараться, можно под снежным покровом найти поменьше.

«Конечно, это не григер, и даже не данак, но раньше у меня неплохо получалось метать такие или чуток поменьше из парунду! Бывало и в лоб куту удавалось попасть, будь он не ладен. Всё лучше, чем ничего, раздери меня, агато! Ну же!»

Стихия бушевала, терзая лесные массивы, с холодным остервенением, загоняла зверей в укромные места, где можно в относительной безопасности переждать бурю. Лишь три существа на озере Мо боролись за жизнь с всемогущим Сам-Ру.

Юноша, улыбнулся, вспомнив как гнался когда-то за хамру Карлон-Хоя, похитившим Ситу, и так ни разу и, не попал из парунду по сиронгам. Тунай не сразу сообразил, для чего маленький страж Гутунда так глупо рискует жизнью, пока шуцу пытается выбраться на лёд. Только когда первый снаряд угодил по бурой макушке зверя, Тунай вскрикнул от удивления и бросился назад к берегу, чтобы помочь товарищу. Выбираться из ледяной проруби хищнику стало намного труднее, под градом каменных снарядов и сильных порывов ледяного ветра. Парочка угодила шуцу по носу, а один осколок даже рассёк нижнюю губу, вызвав внутри хищника бурю негодования — подобного хамства от жертвы он точно никак не ожидал.

Мирт рассудил верно, предположив, что самым уязвимым местом злобного прихвостня Сам-Ру должна быть, торчащая из воды, голова. Постепенно силы стали покидать голодного медведя и, как бы ему не терпелось добраться до наглых беглецов, пришлось развернуться и выбираться на противоположный берег озера, туда, где толщина льда могла выдержать его вес. Продолжая получать болезненные удары в спину, шуцу с трудом выполз на берег, разломав при этом под собой практически весь лёд. Злобно рыча на наглецов посмевших издеваться над ним, таким образом, он медленной походкой, сохраняя достоинство, удалился в лес. Вьюга закручивала снег, услужливо заметая следы за свирепым хищником.

Сам-Ру отступил.

Не веря своему счастью, Тунай легко похлопал по спине кисару и даже объявил кочевнику благодарность, несмотря на то, что тот из сказанного мальчиком не понял ни одного слова. Кроманьонец отвел Мирта на вершину холма, где они спрятались до рассвета, забравшись в укромное место между двумя огромными валунами. Снег, ночь и свирепый ветер остались где-то над головой. Тунай развёл костёр, чтобы согреться. Здесь у него хранилось всё самое необходимое для такого случая. Ему часто приходилось убегать от ненавистного Амака и его друзей, чтобы прятался в этом укромном местечке, скрытом от посторонних глаз. Именно здесь он становился вождем племени, мудрым предводителем, великим охотником, наводящим ужас на всю округу, включая бесчисленные орды кровожадных вутов.

В своё тайное убежище Тунай всего один раз приводил преданного Муку.

Как-то возвращаясь, домой, они случайно зацепили гарпуном улов Амака, а так как толстогубый кроманьонец делал прорубь очень широкой, то вся ро, пойманная за утро, благополучно отправилась восвояси, вильнув на прощанье хвостом. Они прятались здесь с Мукой до темноты, прислушиваясь к разгневанным крикам Амака. Кроманьонец бродил по берегу и грозил им жестокой расправой. Он не простил этой выходки Тунайю, но получать оплеухи в присутствие дяди оказалось не так больно и не так опасно. Тунай улыбнулся, вспоминая какое выражение лица было у Мувати, когда тот узнал, что на ужин Амак ничего не добыл. Шаману пришлось идти жаловаться вождю. Зима выдалась на редкость холодной, охоты практически не было, зверь ушёл и Кагай Рваное ухо даже думал сниматься со стоянки. Рыба существенно облегчала существование, а тут такое — весь улов духам воды!

Приятные воспоминания мальчишки прервали хрипы, которые начал издавать страж Гутунда. По внешнему виду кочевника, сразу стало понятно, что ему очень плохо. Не привыкший к таким резким перепадам температур, организм юноши испытал сильный стресс. Оказавшись в тепле тело Мирта, лакмусом, проявило начавшееся воспаление. Тело бросило в жар, кисару закрыл глаза, а когда вновь открыл перед ним вместо прислужника Великой Ра-Аам сидел Рурсур. Ненавистная Мирту улыбка застыла на лице воина, такая же мерзкая, как и раньше. Она способна вызвать мелкую дрожь внутри аруту любого кто в этот момент находился рядом.

Тога протянул саяк и кончиком клинка упёрся в горло кочевника. Кисару почувствовал чудовищную боль, словно к нему в грудь пытался забраться топориск. Он попробовал убрать меч воина в сторону, однако Рурсур ещё сильнее надавил на саяк. Из чёрных глаз тога внезапно начала сочиться кровь, кочевник оскалился и обратился к Мирту:

— Вот значит, как ты выполняешь наказ Рату нечестивец, лопни твоя скорлупа?

— Ты же сам пострадал от него? — прохрипел вопросом на вопрос кисару.

Рурсур стянул с головы шлем, под которым не оказалось черепной коробки. Тога опустил руку на голову, стараясь нащупать собственный мозг. Мирт почувствовал подступающую к горлу тошноту.

— И то верно! Поделиться с тобой? Говорят, тебе как раз не хватает.

— Чего не хватает? Кто говорит?

— Зачем ты полез сюда, нечестивец?

Кривая ухмылка перекосила без того страшное лицо воина. Тога начал вытягивать содержимое своей головы. Юноша зажмурился, мысленно отгоняя от себя кошмарное видение. Когда булькающие звуки прекратились, кочевник набрался смелости, чтобы посмотреть перед собой — напротив него вместо Рурсура сидел сияющий от удовольствия Рату. Саяк по-прежнему находился в опасной близости от шеи юноши.

— Ты опять меня ослушался, фокуру?! Бросил девчонку, на растерзание топорискам, также как и мою Ситу, верно?! Ну, что — стоило оно того, а, нечестивец? Доволен своей тропой? Такому и Роса не позавидует.

— Я лишь хотел увидеть …

— Ага …Чем ты лучше меня, ответь? Чем? Сколько аруту, раньше положенного срока отправилось к Сам-Ру по твоей милости? Не считал? Скажи. И то верно, их уже не счесть.

— Я никого не тащил за собой силой!

— Ответь мне, Мирт. Так ли важно для любого из тога, ради кого или чего он пожертвовал жизнью?

— Важно! — не выдержал юноша, — они боролись за свободу Периферии

— Как бы, не так! Глупец! — Рату подался вперед, — они погибли зря! Зря! Никакой свободы никто не получит. Ник-то! Если ты слеп, то я открою тебе глаза, нечестивец. Все, что ты делал и сделаешь ещё, только во имя себя любимого. Не более того. И не возражай мне! Даже здесь ты оказался, желая потешить собственное самолюбие, так чем же ты лучше меня, ответь?

— Ложь! Все, что я делал — делал во славу Периферии, на благо общества и во имя Великой Ра-Аам!

— Неверный ответ!

Рату громко рассмеялся, а затем с силой воткнул саяк в горло кисару. Мирт сделал надрывный вздох. Соскользнув вниз, повалился всем телом на костёр.